к тесно, что их дыхание сливалось.
   - Алек... - просительно прошептала Мира.
   Он посмотрел на нее, откидывая пряди волос с ее лба.
   - Что?
   - Не медли больше, прошу тебя.
   - Я буду осторожен, - пообещал он.
   Мира, обнимавшая его за спину, сжала маленькие кулачки, почувствовав,
как он медленно и нежно входит в ее тело.
   Она была изящной и хрупкой, а  он  столь  могучим,  что  ей  пришлось
прикусить  губу,  чтобы  сдержаться  и  не  вскрикнуть  от   боли.   Она
инстинктивно отстранилась, но движение ее бедер только помогло ему войти
дальше. Тело Миры открывалось Алеку навстречу, пока он не слился с  ней.
На  миг  Алек  спрятал  лицо  в  ее  волосах,   пораженный   невероятным
наслаждением  от  обладания  ею.  Понимая  ее   состояние,   он   шептал
успокаивающие слова.
   - Ш-ш-ш... Подожди немного... Мира,  моя  прелесть...  -  Его  пальцы
скользнули туда, где соединялись их тела, касались ее, нежно  лаская.  -
Теперь ты моя.
   Ее кулаки медленно разжались, руки обняли его за плечи,  всхлипывания
затихли.
   - Расслабься, - шептал Алек. - Двигайся вместе со мной... О,  как  же
это чертовски хорошо!..
   Простой ритм движений совпадал с биением их сердец.
   Несмотря на слабую боль, Мира чувствовала странный  захватывающий  ее
экстаз. Она еще крепче обняла  Алека  и  прижалась  к  нему,  замерев  в
блаженном восторге.
   Алек  издал  тихий  стон,  его  тело  дрожало,   когда   он   отдался
умопомрачительному наслаждению.
   Усталые, они затихли в объятиях друг друга.  Прохладный  ветер  играл
занавесками. Ночной воздух был напоен свежестью. Мира глубоко вдохнула и
придвинулась ближе к лежащему рядом с ней  мужчине.  Алек  прижал  ее  к
себе, вдыхая аромат ее волос, которые длинными  прядями  разметались  по
его груди.
   - Теперь ты моя, - повторил он, засыпая, и только когда погрузился  в
сон, Мира позволила себе заплакать.
 
Глава 6 
 
   Мира лежала в маленькой, но глубокой ванне. Струя воды с шумом падала
из фарфорового крана,  заставляя  ее  тело  расслабиться.  В  воду  было
добавлено ароматное цветочное масло, которое ласкало каждый миллиметр ее
тела. Теплая вода приятно успокаивала.
   После того как Мира утром не обнаружила Алека рядом,  она  совершенно
не знала, что думать.
   Тело слегка болело, но  воспоминания  прошедшей  ночи  заглушали  эту
боль. Она буквально ожила под ласками Алека и  теперь  была  переполнена
новыми  ощущениями,  которые  не  были  ей  знакомы  раньше.  Она   была
счастлива, что провела  восхитительную  ночь  с  любимым  мужчиной,  что
узнала его нежность и  страсть.  Ни  у  одной  женщины  не  было  такого
возлюбленного, но о лучшем нельзя и мечтать. Вздохнув,  она  погрузилась
поглубже  в  воду,  как  бы  пытаясь  утопить  тем  самым  воспоминания.
Подробности ночи были все еще живы и отчетливы.  Она  никогда  этого  не
забудет. Ночью она несколько раз просыпалась, чтобы убедиться в том, что
лежит рядом с горячим телом  Алека,  что  ее  рука  гладит  его  широкую
мужественную грудь.
   - Что это? - Мира нащупала медальон на его груди.
   При лунном  свете  она  различила  рисунок,  выгравированный  с  двух
сторон: золотой сокол  с  раскрытыми  крыльями  был  украшен  крошечными
драгоценными камнями - рубины на  месте  глаз,  изумруды  в  виде  венка
вокруг головы птицы.
   - Гордость Фолкнеров. Медальон был подарен моему  прадедушке  Георгом
II. Награда за королевских соколов.
   - Твой прадедушка занимался обучением соколов?
   - Семейная традиция, которая умерла несколько лет назад. Когда я  был
моложе, мы с кузеном Холтом могли часами смотреть на соколов, пока птицы
были на привязи, конечно.
   Видишь эти когти? Они ими дерутся и убивают.
   - А зачем венки остролиста на голове?
   - Шутка прадеда и короля. -  Алек  улыбнулся.  -  Остролист  -  очень
крепкое и стойкое дерево. Король считал прадеда очень волевым, сильным и
упрямым и приказал изобразить это дерево на медальоне.
   - Ты тоже упрямый, - рассмеялась Мира.
   - Не всегда... Просто надо знать определенный подход. - Он наклонился
и нежно поцеловал Миру в губы.., потом еще раз и еще, пока  медальон  не
выпал из ее рук и она не обняла его...
   Когда Мира проснулась,  она  увидела  у  себя  на  бедрах  цепочку  с
медальоном. Это выглядело как клеймо, как  знак  обладания.  Внимательно
разглядывая орнамент, Мира ощутила некое подобие страха, пока  не  нашла
замочек и не расстегнула цепочку. Был ли это подарок? Или это шутка?
   Медальон был прекрасен, но Мира не знала, хочет ли  она  владеть  им.
Она никогда  не  сможет  смотреть  на  него  без  воспоминания  о  ночи,
единственной ее ночи любви. Ей не нужны никакие видимые напоминания,  ее
любовь не имела цены. Никто не сможет отнять у нее воспоминаний,  никто,
даже Алек, не сможет разрушить их. С  этого  момента  воспоминания  ночи
навсегда будут принадлежать ей.
   Мира встала  из  ванны,  привела  себя  в  порядок  и  надела  платье
шоколадного цвета с кремовой шелковой отделкой.
   Эти цвета подчеркивали темный цвет ее  глаз  так,  что  они  казались
почти черными. Пояс был туго завязан, а рукава элегантно облегали  руки.
Мира была довольна собой,  особенно  после  того,  как  заколола  волосы
жемчужной заколкой. Для  нее  было  особенно  важным  выглядеть  сегодня
очаровательно, а вдруг она встретит Беркли.
   Мира чувствовала  себя  неспокойно,  ведь  каждую  минуту  она  могла
столкнуться с Розали. Конечно, Розали, возможно, уже простила ее за  то,
что произошло пять лет назад.
   Мира очень на это надеялась.
   Она задумчиво присела на кровать.  "Что  я  буду  делать,  когда  они
появятся? Послать записку в их комнату? Было бы  глупо  предстать  перед
ними без предупреждения. Может, подкараулить Розали, пока Рэнд будет  на
охоте?" Одно было ясно: нельзя показываться на глаза Беркли, когда  Алек
будет рядом. Неизвестно, как поведет себя Рэнд, ведь  он  непредсказуем.
Он никогда не забывал обиду и не прощал людей, которые разлучили  его  с
Розали.
 
*** 
 
   Ни одна свора гончих собак во всей стране, даже королевские, не могли
сравниться с собаками Беркли, Они развивали  бешеную  скорость  и  имели
неукротимый дух. Когда присутствующие узнали, что эта великолепная свора
примет участие в последних днях охоты, ее отложили, чтобы другие  собаки
смогли восстановить силы.
   Вся жизненная философия Беркли  избегала  половинчатости:  или  он  с
головой бросался в какое-то предприятие, или вообще не обращал  на  него
внимания. Собаки не были исключением. Он  требовал  четких  и  подробных
отчетов о содержании своих питомцев.  В  отличие  от  других  знаменитых
питомников у него применялись нетрадиционные приемы.
   Тренировки  были  неконсервативные  и  практичные.  С  щенками  много
гуляли, и сам Рэнд прилагал множество усилий  для  воспитания  настоящих
охотничьих собак. Обычно щенков брали по линии Ярбуров или  Минелов  для
поддержания скоростных качеств и отличного физического состояния.
   Беркли должны были приехать к полудню, чтобы иметь достаточно времени
для отдыха и приготовления к балу, который давался в их  честь  вечером.
Саквиль и его гости тоже готовились к встрече с ними. Лорд Уильям  читал
последние  номера  "Тайме"  и  другие  газеты,  чтобы   быть   в   курсе
политических и финансовых новостей, так как лорд Беркли вел процветающий
бизнес, который в скором времени мог бы составить серьезную  конкуренцию
датской компании в Восточной Индии. Женщины собирали последние  сплетни,
чтобы угостить ими Розали, так как она  в  последнее  время  была  очень
популярной личностью. Ее прическа и  платья  всегда  были  продуманы  до
последних деталей, и всем не терпелось увидеть ее новые наряды.
   Пока все готовились к принятию дорогих гостей, кортеж Беркли  катился
по дороге в Хэмпшир. Ливреи слуг были выдержаны в королевских голубом  и
малиновом цветах, которые резко контрастировали с  окружающим  пейзажем.
Четыре  черные  лошади  везли  коляску.  Пуговицы  кучера   ослепительно
блестели. Картину дополняли ехавшие сзади всадники.
   Шторки на окнах кареты были плотно  задернуты,  дабы  ехавшие  в  ней
могли чувствовать себя свободно.
   - Ты должен стыдиться, - упрекала мужа Розали, гладя  его  волосы.  -
Из-за тебя я совершенно обессилена.  Все  пуговицы  расстегнуты,  волосы
растрепаны, а мы уже приближаемся к Саквиль-Мэнору.
   Рэнд усмехнулся. Он был волевым человеком с  неукротимым  характером,
но Розали за пять лет их брака сумела добиться того, что  после  занятий
любовью он всегда пребывал в хорошем расположении духа. В  такие  минуты
он готов был сделать все, о чем она просила, даже если это противоречило
здравому смыслу. Он  не  мог  отказать  жене  после  того,  как  получил
удовлетворение  самых  прихотливых  желаний.  Розали  было  смешно,  что
человека, которого боятся самые влиятельные люди Англии, она одна  может
обвести вокруг пальца.
   - Конечно, мне стыдно. - Он нежно прикусил пальчик Розали,  ласкавший
его. - Мы так давно не занимались любовью в карете. Не  бойся  опоздать,
ты же знаешь, я всегда даю тебе время привести себя в порядок.
   - Мне этого времени никогда не хватает. Ты же знаешь, что после таких
занятий я не могу выглядеть как ни в чем не бывало.
   - Тебя не должно беспокоить ничье мнение, кроме моего. А я люблю тебя
в любом виде.
   - Я всегда чувствую неудобство,  потому  что  думаю,  что  когда  они
смотрят на меня, они догадываются, чем мы занимались.
   - Конечно, догадываются. Обо  мне  всегда  говорят,  как  о  мужчине,
который знает, чем заняться с женой, когда мы остаемся наедине.
   - Мне всегда говорили, что страсть между мужем и женой проходит через
несколько лет после свадьбы.., но сейчас ты более  любвеобилен,  чем  до
нашей свадьбы. Не думай, это не лесть... Почему ты так погрустнел?
   - Я вспомнил Кристиана. - Его лицо стало серьезным. - Все ли с ним  в
порядке?
   Розали еле сумела скрыть невольную  усмешку.  Она  и  представить  не
могла, что холостяк Рэнд так изменится после рождения ребенка  и  станет
заботливым отцом. Они брали сына  с  собой  в  поездки  по  экзотическим
странам, так что к трем годам их  Кристиан  был  вполне  самостоятельным
мальчиком.
   Розали видела, как трудно Рэнду расставаться с сыном даже на уик-энд,
хотя внешне это почти никак не проявлялось.
   - Дорогой, - терпеливо проговорила  Розали,  -  мы  говорим  об  этом
каждый раз, когда уезжаем одни. С Кристианом все в порядке, вокруг  него
полно слуг, которые сделают все, чтобы угодить ему. Ты делаешь  из  него
идола. Я согласна с тобой, он чудесный ребенок, но я должна  согласиться
и с тем, что мне недавно сказали: ты можешь испортить его.
   - Кто сказал, что мой сын испорчен?
   - Это не имеет значения, - быстро ответила она, зная,  как  презирает
Рэнд тех, кто критично отзывается о белокуром ангеле Кристиане. Если  бы
отцы не были так слепы по отношению к своим первенцам... - Он проводит с
тобой больше времени, чем с няней. Вместо того чтобы заниматься обычными
для детей его возраста играми и шалостями,  он  всегда  рядом  с  тобой,
когда ты в конторе отдаешь распоряжения. Он учится у тебя... Разве ты не
согласен, что он становится слишком упрямым для своих лет?
   - Чем же он должен заниматься?
   - Ну.., кататься на пони, гулять в саду, играть в веселые игры.
   - Веселые игры, - повторил Рэнд.
   - Да.
   Рэнд резко  изменил  положение  так,  что  Розали  невольно  пришлось
отклониться назад. Он смотрел на ее открытое милое личико,  растрепанные
волосы, полурасстегнутое платье. За пять лет брака  их  чувства  друг  к
другу стали крепче. С тех пор как они встретились, ни  один  из  них  ни
разу не  положил  глаз  на  кого-то  другого.  Любовь  изменила  Беркли,
наполнила его жизнь смыслом, заставила  смотреть  на  привычные  вещи  с
удивлением, а причуды воспринимать как должное. Он любил  жену  с  такой
страстью, что хватило бы еще на миллион браков.
   - У меня тоже есть веселая игра для тебя. -  Рэнд  привлек  Розали  к
себе, а она засмеялась шаловливо, пытаясь освободиться.
   - Рэнд, ты же не будешь... У нас нет времени.
   - Как насчет этого? Тебе всегда это нравилось...
   - Убери руки, - смеялась Розали.
   Завязалась любовная борьба. Она пыталась выскользнуть из рук мужа, но
он держал ее крепко. Оба они знали, что  после  недолгой  борьбы  Розали
позволит ему одержать победу. Она всегда так делала.
 
*** 
 
   В библиотеке царила  дружеская  атмосфера.  Алек,  Саквиль  и  сквайр
Осбалдестон сидели около камина и наслаждались ярким светом, проникающим
через окна. Так как охота сегодня  была  отложена,  гости  расположились
маленькими группами в различных  гостиных  и  залах.  Алек  находился  в
хорошем расположении духа, его глаза были теплей, а улыбка  добрей,  чем
обычно. Он был убежден, что причиной такого хорошего настроения была эта
прекрасная  ночь,  и  постоянно   мысленно   возвращался   к   событиям,
происшедшим в маленькой комнате башни.
   Ему стоило огромных усилий  расстаться  с  теплой  постелью,  хрупким
телом Миры, ведь он опять так хотел снова заняться с нею любовью. Но она
была так обессилена, что даже не  пошевелилась,  когда  он  встал.  Алек
решил не будить ее не только из-за того, что хотел дать ей выспаться, но
и потому, что не знал, что ей сказать. Все,  что  касалось  Миры  и  его
чувств, было еще неясно для него самого. Что ждало его впереди?
   - Фолкнер,  вы  слышали,  что  я  сейчас  сказал?  -  спросил  сквайр
Осбалдестон, потягивая вино, хотя было только одиннадцать часов утра. Он
был  румяным,  полным  человеком  лет  пятидесяти,  любимым   всеми   за
душевность, открытость и доброту. Его нельзя было не заметить.
   Со всеми, кто приближался  к  нему  на  расстояние  меньше  ружейного
выстрела, он был чистосердечен и прост.
   - Каждое слово, - соврал Алек, беря  чистый  лист  бумаги.  -  Будьте
любезны, передайте мне перо. - Он  старался  вспомнить  последние  слова
монолога Осбалдестона. - Вы говорили что-то о  своих  планах  по  поводу
нового дома...
   - Я сказал, что очень переживаю по  этому  поводу!  Чертов  греческий
дворец! Повсюду статуи, огромные колонны.
   Просторно, холодно и некуда присесть, только на мрамор. И  все  из-за
того, что я пошел на поводу у жены. Я  даю  вам  ценный  совет,  молодой
человек: никогда не следуйте советам жены. Только тогда  вы  оба  будете
счастливы.
   Алек обмакнул перо в чернильницу и резонно заметил:
   - Греческий стиль сейчас в моде. Классика. Простор.
   Конечно, это больше подходит  для  общественных  заведений,  чем  для
жилого дома.
   - Я хочу жить в доме, а не в храме. Она меняет дома каждый месяц, как
перчатки.
   - Фолкнер, -  Саквиль  изменил  направление  разговора,  -  я  сказал
сквайру,  что  ты  талантливый  архитектор.  Не  поможешь  ли  ты  найти
компромисс между вкусами мужа и жены?
   Кажется, леди Осбалдестон предпочитает грандиозную классику, а сквайр
заинтересован в готическом доме... Таком, как этот, например.
   - Еще одна битва в войне классики против готики, - улыбнулся Алек.  -
Да к тому же битва между мужем и женой. Вы хотите,  чтобы  фасад  был  в
одном стиле, а задворки в другом? - Его серые глаза  приняли  совершенно
невинное выражение, как будто это было архитектурное предложение.
   Сквайр громко рассмеялся;
   - Чертенок! Дом должен быть построен в моем вкусе.
   Что-нибудь уютное и удобное,  -  вроде  коттеджа  регента  Йорка  или
особняка Беркли в Уорвике.
   - Я проектировал последний.
   - Неужели? Превосходно! - Глаза сквайра заблестели. -  Может,  только
детали должны быть немного другими. Например, цветные  окна  и  железные
украшения. Что вы об этом думаете?
   - Я думаю, вы хотите жить в церкви.
   Это замечание немного задело сквайра.
   - Я так не думаю.
   - Уверен, вам понравится что-то  более  нежное...  Может,  неоготика,
разноцветная, но придерживающаяся классических линий. Это подойдет вам и
вашей жене.  Много  окон,  высокие  трубы,  круглые  башни..,  несколько
декоративных арок. Просто,  романтично  и  со  вкусом.  Все  элегические
критерии готики прекрасно сочетаются с удобством.
   Потрясенный сквайр подошел  к  Алеку  и  заглянул  ему  через  плечо,
рассматривая рисунок.
   - То, что надо.
   Алек довольно улыбнулся, нанося последние штрихи на бумагу.
   - Это только грубый набросок.
   - Саквиль, взгляните на это чудо!
   - У тебя превосходно получилось, - восхищенно согласился лорд Уильям.
   - Вы сами описали это словами, - сказал Алек сквайру.
   - Может, вы нарисуете мне эскиз?
   Алек колебался, не зная, что ответить.
   - Если я сам не смогу, то порекомендую вам хорошего архитектора. Я бы
и сам с удовольствием занялся вашим домом, но боюсь, что  время  мне  не
позволит.
   - Время? - удивленно переспросил сквайр. -  Почему  у  вас  не  будет
времени?
   - У меня есть несколько дел, которыми я хотел бы заняться.
   - Например? - настаивал Осбалдестон.
   Алек смутился, странно улыбаясь.
   - Скорее всего я буду искать себе жену.
   - Жену! - воскликнул сквайр, а Саквиль сел в кресло  в  удивлении.  -
Мой дорогой друг, это же совершенно невозможно, пока  не  придет  весна.
Женщины зимой впадают в спячку, поверь моему слову. Дождись весны и  вот
тогда выбирай. В это время девушки расцветают и наполняются соком.
   - Это хороший совет, я приму  к  сведению.  -  Смех  не  давал  Алеку
говорить. - Но есть желания, которые не могут подчиняться временам года.
К тому же я обнаружил, что ненавижу холодные простыни.
   - Тогда ты должен быть уверен в  том,  что  выбранная  тобою  женщина
будет согревать простыни тебе, а не другому парню.
   - Я в этом не сомневаюсь, - гордо заявил Алек.
 
*** 
 
   Мира стояла у дверей библиотеки. Она  знала,  что  Саквиль  с  кем-то
беседовал последний час. Она видела, как сквайр выходил  из  библиотеки,
и, значит, могла сейчас поговорить с Саквилем наедине. Думая все утро  о
Беркли, она пришла к  выводу,  что  будет  лучше  сказать  ему,  что  ей
необходимо уехать раньше, чем предполагалось. Она  должна  была  уехать,
потому  что  не  хотела  опять  причинить  им  боль.  Мира   не   хотела
рассказывать о своем прошлом  Саквилю,  но  не  знала,  какую  придумать
причину для оправдания своего раннего отъезда.
   Она постучала в дверь.
   - Войдите.
   Услышав голос лорда Уильяма, она открыла дверь  и  вмиг  поняла  свою
ошибку. Саквиль был не один. Рядом с ним сидел в кресле  Алек,  в  белой
рубашке, собранные у запястья рукава  которой  придавали  ему  некоторое
сходство с пиратом.
   Он медленно поднял голову, его серые глаза  внимательно  смотрели  на
нее.
   - Извините меня. - Мира стала пятиться к выходу. - Я не знала, что вы
тут разговариваете.
   - Пожалуйста, не извиняйся. - Саквиль взял се  под  руку  и  повел  в
глубь комнаты. - Я разговаривал с Фолкнером, но я  думаю,  он  не  будет
возражать против твоего присутствия.
   - Ни в коем случае, - ответил Алек сухо.
   - В конце концов, - продолжал Саквиль, кладя руку Мире на талию, - он
мой старый друг и прекрасно осведомлен о наших с тобой отношениях.
   Мире стоило больших усилий, чтобы  не  покраснеть.  Она  смотрела  на
каменное лицо  Алека.  Несколько  секунд  он  был  в  замешательстве  от
замечания Саквиля, но когда лорд Уильям обнял крепче и  привлек  к  себе
Миру, Алек взял себя в руки и стал строг и холоден как всегда. Когда  же
рука Саквиля стала подниматься вверх от бедра Миры, Алек  выглядел  гак,
будто удивляться было нечему. В комнате воцарилась  напряженная  тишина.
Мира решила заговорить первая.
   - Я хотела побеседовать с вами наедине. Но поскольку вы заняты, лучше
мы поговорим позже. Мне, наверное, следует уйти...
   - Ты сегодня как будто сошла с картинки. - Саквиль входил в  роль.  -
Замечательной картинки. Ты похожа на чудесный цветок.
   Он  нагнулся  и  поцеловал  ее  в  уголок  губ.  Мира   стояла,   как
замороженная, и не могла пошев