й, тем чаще будешь вынужден делать это еще и еще. Я не  хочу  такой
судьбы для тебя и твоего брата.
   - Отец? - хрипло спросил Жюстин. - Почему я должен верить, что не  ты
убил ее?
   Филипп в ярости подошел к кровати:
   - Жюстин, как ты можешь спрашивать об этом!
   Макс ничуть не разгневался.
   - Решай сам, верить мне или нет. В любом случае мои чувства к тебе не
изменятся. Вы оба мои сыновья, и я прежде  всего  желаю  вам  счастья  и
безопасности.
   Жюстин проглотил подступивший к горлу ком и, приподнявшись с подушек,
наклонился к отцу. Макс осторожно обнял сына, пригладил  волосы  и  тихо
сказал ему что-то  такое,  чего  остальные  не  могли  слышать.  Лизетта
заметила, как Филипп сделал шаг вперед, затем  остановился,  поняв,  что
это касается только Жюстина и отца.  Как  же  благороден  и  бескорыстен
Филипп, подумала она и взяла его  за  руку,  обхватив  пальцами  широкую
ладонь мальчика.  Тот  посмотрел  на  нее,  перестал  хмуриться,  и  они
улыбнулись друг другу.

***

   Закончив все дела в Новом  Орлеане,  Аарон  Бэр  отправился  назад  в
Сент-Луис для переговоров с генералом Уилкинсоном. Он начал  путешествие
по суше к Натчезу на лошадях, предоставленных  Дэниэлом  Кларком,  самым
крупным  торговцем  и  влиятельным  человеком  на  территории  Луизианы.
Поездка Бэра на запад оказалась чрезвычайно успешной. По  его  расчетам,
совсем нетрудно настроить население против  испанцев,  чтобы  обеспечить
себе Западную Флориду и Мексику.
   Бэр был  уверен,  что  ему  удалось  обмануть  испанских  чиновников,
особенно Ирухо, относительно своих истинных намерений и убедить их,  что
ой не претендует  на  принадлежащие  им  земли.  Менее  чем  через  год,
рассуждал Бэр, он снарядит экспедицию и осуществит все свои честолюбивые
мечты. А те,  кто  выступил  против  его  планов,  например  Максимилиан
Волеран, попросят у него милости.

***

   Рано утром из резиденции дона Карлоса Мартинеса де Ирухо отправился в
путь курьер. Выехав из города в южном направлении осторожным аллюром, он
внезапно  остановил  лошадь.  Дорогу  ему   преградили   два   всадника,
вооруженные пистолетами. Побледнев от страха, курьер начал что-то быстро
и невнятно  говорить  по-испански.  Уверенный,  что  это  грабители,  он
заявил: у него нет денег и он ничем не может быть им  полезен.  Один  из
всадников, темноволосый мужчина с желтыми, как у волка, глазами,  жестом
приказал ему спешиться.
   - Отдай мне письма, которые  ты  везешь,  -  сказал  темноволосый  на
слегка ломаном, но уверенном испанском языке.
   - Н... не могу. - Заикаясь, курьер решительно тряхнул головой. -  Они
секретные, особой важности... Я рискую жизнью, если доставлю их без...
   - Твоя  жизнь,  -  последовал  спокойный  ответ,  -  действительно  в
опасности. - Отдай письма, если она тебе дорога.
   Сунув руку внутрь плаща,  курьер  вытащил  полдюжины  писем,  все  со
служебной  печатью  Ирухо.  Курьер  вытер  рукавом  пот  со  лба,  когда
незнакомец начал перебирать их. Наконец одно привлекло его  внимание,  а
остальные он вернул.
   Макс с улыбкой посмотрел на Жака Клемана.
   -  Адресовано  Кальво,  -  сказал  он  по-французски,  -   испанскому
уполномоченному  по  пограничным  делам,  который  подозрительно   долго
задержался в Новом Орлеане.
   - Может быть, ему нравится здесь, - неуверенно заметил Клеман.
   Макс вскрыл письмо, не обращая внимания на слабый протест курьера. Он
пробежал глазами строки, и его улыбка быстро спала. Затем  он  посмотрел
на Клемана. Золотистые глаза удовлетворенно светились.
   - Мне  нравится,  как  испанские  чиновники,  нежно  распрощавшись  с
другом, затем готовы вежливо всадить ему нож в спину.
   Не понимая их  речи,  курьер  беспокойно  наблюдал,  затем  осмелился
вмешаться:
   - Сеньор, я не могу доставить письмо со взломанной печатью!  Что  мне
делать? Что...
   - Тебе не придется доставлять это письмо, - ответил  Макс,  -  потому
что я собираюсь оставить его у себя.
   За этим последовал  быстрый  поток  испанских  слов.  Макс  с  трудом
улавливал их смысл. Ясно одно - курьер очень расстроился.
   - Вероятно, его посадят в тюрьму, когда обнаружат пропажу,  -  сказал
Жак. - Бедняге не простят такой потери.
   Макс кинул курьеру маленький  мешочек.  Тот  на  время  прервал  свою
тираду. Мешочек тяжело звякнул в ладони испанца.
   - Этого тебе хватит, чтобы исчезнуть и горя не знать.
   В ответ на это последовал новый поток быстрой  испанской  речи.  Макс
вопросительно посмотрел на Жака:
   - Ты что-нибудь понимаешь?
   - Только "esposa" и "hijos".
   Узнав слова "жена" и "дети", Макс мрачно улыбнулся.
   - Дай ему то, что есть у тебя, - попросил он Жака. - Я  возмещу  тебе
потом. - Он сунул письмо в свой плащ. - То, о чем здесь написано,  стоит
целого состояния.

***

   Макс с удовольствием наблюдал удивление на лице Клейборна, когда  тот
читал и перечитывал письмо.
   - Испанцы знают о том, что оно у нас? - наконец спросил Клейборн.
   Макс пожал плечами:
   - Не важно. Они не изменят своих планов.
   - Это весьма существенные новости, - медленно  произнес  Клейборн.  -
Они не только не доверяют Бэру, но и готовят  ответный  удар.  Из  этого
письма следует, что они собираются полностью дискредитировать его! -  Он
снова просмотрел текст. - И эти хитрые бестии намереваются  использовать
для этого американцев! Вы знакомы со Стивеном Майнером?
   - Немного.
   - Вы знали, что он работает на испанцев и те платят ему?
   - Нет. - Макс небрежно улыбнулся. -  Мне  трудно  уследить  за  всеми
американцами, которым платят испанцы.
   -  Нахальный  креол,   -   возмутился   Клейборн   улыбаясь.   -   Ты
подразумеваешь, что американцев легко купить?
   - Мне так кажется, сэр.
   Клейборн   сдержал   свои   эмоции   и   принял    вид,    подобающий
государственному деятелю.
   -  Теперь  остается  только  ждать.  Согласно  письму  Майнер  должен
распространить слухи по всей  территории,  что  Бэр  планирует  отделить
запад от остальной части государства, чтобы объединить его с  испанскими
владениями и объявить своей империей. Это возмутит всех  жителей  вплоть
до северо-востока!
   - Слухи достигнут Сент-Луиса как раз  в  то  время,  когда  Бэр  туда
приедет, - согласился Макс.
   - Хотел бы я  видеть  при  этом  лицо  генерала  Уилкинсона.  Ему  не
потребуется много времени, чтобы полностью отойти от Бэра.
   Макс встал и протянул руку:
   - Я должен идти, сэр. Если еще потребуюсь вам...
   - Да, да. - Клейборн встал и  пожал  ему  руку  гораздо  теплее,  чем
обычно. - Волеран, сегодня вы доказали свою преданность.
   Макс удивленно приподнял бровь:
   - А вы сомневались?
   - Я думал, что вы не все рассказали мне, описав свою встречу с Бэром,
- признался Клейборн. - Он очень настойчивый человек и  умеет  убеждать.
Вы могли бы разделить часть его славы, присоединившись к нему.
   - Я не ищу славы. Хочу только сохранить то, что  принадлежит  мне,  -
сказал Макс серьезным тоном. - Всего хорошего, ваше превосходительство.

***

   Макс поручил Жюстину руководить  сносом  старого  дома  надсмотрщика.
Лизетта пришла в восторг от этого решения -  прошлое  не  должно  больше
терзать его душу. Он стал понемногу освобождаться от горечи  пережитого,
которую таил так долго. И очень мудро с его  стороны  позволить  Жюстину
следить за работой. Мальчик гордится своей новой обязанностью. Это  дает
ему самому возможность избавиться от собственных демонов. Близнецы  тоже
жертвы прошлого и страдают ничуть не  меньше  Макса,  а  может  быть,  и
больше.  Филипп,  не  пожелавший  заниматься  этим  делом,   с   головой
погрузился в учебу.
   Жюстину  в  помощь  были  выделены  рабы,  с  которыми  он  трудился,
постоянно чувствуя прилив сил и энергии. В конце дня он  приходил  домой
усталый и грязный, но необычайно довольный и воодушевленный.
   Лизетта также много работала, но  у  нее  были  заботы  совсем  иного
характера. Молодая  женщина  пыталась  обрести  свое  место  в  семье  и
обществе. Ирэн часто не понимала невестку и  не  соглашалась  с  ней  по
целому ряду вопросов, особенно по поводу  старых  креольских  обычаев  и
нововведений  в  небольшом  обществе  Нового  Орлеана.  Ирэн  пришла   в
неописуемый ужас, когда Лизетта пригласила нескольких молодых американок
из города посетить их плантацию.
   - Но они ведь очень хорошие, воспитанные женщины, - мягко  настаивала
Лизетта.
   - Это же американки! Что подумают мои подруги, когда узнают!
   - Американцы теперь являются частью населения Нового Орлеана,  как  и
креолы. Они так же посещают собрания, и у нас много общих интересов.
   Ирэн изумленно смотрела на нее.
   - А затем вы скажете, что  вполне  приемлемы  смешанные  браки  между
креолами и американцами!
   -  О,  никогда,  -  сухо   ответила   Лизетта.   Ирэн   подозрительно
прищурилась.
   -  Максимилиан  знает  об  этом?  -  хитро  спросила   она.   Лизетта
улыбнулась, понимая, что свекровь собирается обратиться к  Максу  за  ее
спиной.
   - Он полностью одобряет мои поступки.
   Ирэн осталась недовольной, решив поговорить с сыном вечером.
   Однако Макс не обратил никакого внимания на ее жалобы.  Он  не  видел
вреда в том, что Лизетта дружит с американками.  Ирэн  начала  понимать:
прошлого не вернешь. Больше она не может влиять на Макса, как раньше,  -
сын не пойдет против Лизетты. Единственная, кому он полностью  доверяет,
- его жена.
   Мать испытывала противоречивые  чувства  по  этому  поводу.  С  одной
стороны, она была счастлива,  что  Макс  наконец  освободился  от  своих
мыслей и воспоминаний, так долго мучивших его. Но с  другой  -  Ирэн  не
могла привыкнуть к тому, что теперь он поверяет все  сокровенное  только
Лизетте, которая, казалось, знает и понимает  его  лучше,  чем  те,  кто
находился рядом с ним долгие годы, - братья или даже мать.
   Ирэн с беспокойством наблюдала, как Макс потворствует каждой  прихоти
жены. Она боялась, что кроткая,  мягкая  девушка  могла  превратиться  в
бойкую на язык, сварливую женщину. И к  этому  все  шло  при  безмолвном
поощрении Макса.
   В конце концов Ирэн решила попытаться исправить положение.
   - Лизетта ведет себя как ребенок, -  увещевала  она  сына.  -  Ты  же
поощряешь ее, и она думает, что может делать все, что захочет.
   Макс улыбнулся ей кроткой улыбкой:
   - Но она действительно может.
   - Лизетта уже привыкла  противоречить  любому,  с  кем  не  согласна.
Сегодня утром она отчитала бедного  Бернара,  сказав,  что  ему  следует
больше работать и меньше пить!
   Макс рассмеялся:
   - Боюсь, она выразила также и мое мнение. Да ты  и  сама  согласна  с
ней. Бернар превращается в волокиту и пьяницу.
   - Сейчас речь не о том! Мы обсуждаем Лизетту. Ты портишь все  хорошие
манеры,  которые  родители  привили   ей,   учишь   ее   неучтивости   и
беззастенчивости. О, когда я думаю о тихой,  утонченной  девушке,  какой
она впервые появилась у нас, и о том, как изменилась...
   - Довольно! - прервал ее Макс. Его веселое настроение улетучилось.  -
Я знаю,  что  у  тебя,  как  всегда,  добрые  намерения.  Однако  должен
заметить, Лизетта не способна на большую неучтивость,  чем  ты...  и  на
беззастенчивость. Ей еще многому предстоит  научиться...  Ты  упомянула,
что родители Лизетты привили ей хорошие манеры. Вздор! Гаспар научил  ее
бояться  людей,  мать  -  тому,  что  женщине  следует  искать  убежище,
притворившись больной, вместо того чтобы бороться с теми, кто запугивает
ее. По-твоему, Лизетта должна бояться меня. Однако у моей жены  здоровый
инстинкт. Я не заслуживаю такого подарка судьбы. И слава Богу,  оказался
не настолько глуп, чтобы отказаться от него! Лизетта обладает  природной
храбростью и силой духа, и будь я  проклят,  если  стану  навязывать  ей
правила нашего... - Он помолчал немного, подыскивая верное слово:
   - Скажем, причудливого светского общества.
   - В самом деле! Ты забыл, Максимилиан, что твоя семья и  друзья,  все
мы являемся частью этого, как ты называешь, причудливого общества!
   - Общества, которое вот уже десять лет отвергает меня.
   - Ты не можешь обвинять...
   - Я никого не обвиняю. Но я слишком долго был изгнанником, мама. Тень
от меня падает на всех, кого я люблю, включая Лизетту. Особенно Лизетту.
   - Вздор! - воскликнула Ирэн. - Отверженный? Изгнанник? Ты же  знаешь,
что это не правда. У тебя много друзей...
   -  Деловых  партнеров,  -  сухо  поправил  Макс.  -  Жак   Клеман   -
единственный человек в Новом Орлеане, который называет себя моим  другом
не из финансовых  соображений.  Да  вы  сами,  мама,  видели,  как  люди
переходят на другую сторону улицы, чтобы не встречаться со мной.
   - Люди приходят к нам...
   - К вам, мама... не ко мне.
   - Тебя приглашают на различные собрания...
   - Да, безденежные родственники, в расчете на мои деньги. Или те,  кто
чувствует себя обязанным памяти отца. Когда я  посещаю  такие  собрания,
вокруг меня все шушукаются и натужно улыбаются. Ты и сама  знаешь:  если
бы я не был Волераном, меня давно заставили бы  покинуть  Новый  Орлеан.
Сплетни распространяются, как медленно действующий яд. А  теперь...  они
взялись за мою красавицу жену, надеясь обнаружить какие-нибудь изъяны  в
ней.  Если  она  выглядит  счастливой,   они   удивляются:   как   можно
наслаждаться жизнью с таким жестоким, холодным мужем!..
   - Перестань, Макс! Я не вынесу этого!
   Он замолчал. Ирэн не  чувствовала  в  его  молчании  страха,  который
буквально пронзил его сердце. Больше всего он боялся, что у  него  могут
отнять Лизетту. Ненависть и подозрения, которые прежде относились только
к нему, теперь  могут  быть  направлены  против  нее.  Ей  будет  трудно
сохранить друзей, ведь ее станут  третировать  только  потому,  что  она
замужем за ним. Что, если она недостаточно сильна и не  выдержит  этого?
Вдруг перестанет его любить и возненавидит?
   - Лизетте нужна необычайная уверенность в себе, -  сказал  он.  -  Ты
знаешь, что ей будет очень трудно.
   - Макс, мне кажется, ты преувеличиваешь трудности...
   - Если  бы  Лизетта  могла  притворяться,  как  ее  учила  из  лучших
побуждений тетушка Делфайн, надеюсь, она сумела бы избежать их.
   Ирэн не обратила внимания на его  слова.  В  спорах  она  никогда  не
слушала собеседника и только повторяла  свою  точку  зрения,  пока  тот,
обессилев, не соглашался.
   - Ты должен приструнить ее, иначе она скоро станет  неуправляемой,  -
заявила мать. - Разве ты забыл, как было с Корин!
   Макс потерял всякое терпение и начал попросту дерзить  ей,  чего  уже
давно не позволял себе в разговоре с матерью. Он ясно дал понять:  никто
не должен критиковать Лизетту, дабы не вызвать его гнев.  Однако  и  для
Лизетты он установил некоторые пределы.  Макс  нашел  способ  сдерживать
жену, если она осмеливалась зайти слишком далеко.

***

   В воскресенье  Волераны  давали  званый  вечер.  На  нем  Макс  грубо
обошелся с гостем, которого привела одна из его кузин. Дело в  том,  что
политические взгляды месье Грегори расходились с убеждениями Макса.
   Обычно  на  таких  вечерах  звучала   музыка,   гости   непринужденно
беседовали,   немного   танцевали.   В   одиннадцать   часов    подавали
прохладительные напитки, а к полуночи все расходились. На этот раз вечер
закончился в десять - до того, как принесли напитки.
   Лизетта была подавлена. Она вошла в библиотеку,  где  Макс  пил  вино
вместе с Бернаром. Казалось, он нисколько не удивился ее появлению. Лишь
уголки его рта слегка скривились.
   - Будь осторожной, - тихо предупредил он. - Сегодня у  меня  неважное
настроение.
   - Макс, ты проявил бестактность по отношению к месье  Грегори  только
потому, что он сделал небольшое  замечание,  касающееся  губернатора,  -
раздраженно сказала Лизетта. - Ты же сам еще хуже отзывался о Клейборне!
   Бернар посмотрел на них с тревогой и поставил на стол свой бокал.
   - Я устал. Спокойной ночи.
   Ни Макс, ни Лизетта не заметили его ухода.
   Макс глотнул вина и закинул ногу на ногу.
   - Когда я критикую Клейборна, то по крайней мере знаю, о чем  говорю.
- Он пожал плечами. - Грегори идиот, он ничего не смыслит в политике.
   - Но ты не должен был  создавать  неловкость,  беседа  была  довольно
приятной, пока ты не вмешался.
   - У него не правильные представления о Клейборне, - упрямо  продолжал
Макс. - Требовалось поправить его.
   - И при этом поставить в неловкое положение свою мать и других  леди,
затеяв с ним спор? Я думала, Ирэн упадет в обморок!
   -  Ты  полагаешь,  я  могу  пропускать  мимо  ушей  нападки  на   мои
политические убеждения?
   - Я не прошу тебя быть  очаровательным,  Макс.  Достаточно  проявлять
немного вежливости. В  присутствии  посторонних  я  постоянно  испытываю
страх, так как не знаю, чего ожидать от тебя. Ты не  только  оскорбляешь
креолов, американцев и испанцев, но также обижаешь своих родственников!
   - Я обижаю всех в равной степени, дорогая. У нас демократия.
   - Меня не волнует твоя демократия, я хочу только,  чтобы  ты  получше
относился к людям!
   Глаза Макса опасно блеснули. Он поставил свой бокал,  встал  и  начал
ходить по библиотеке размеренным шагом.
   - Разговор становится слишком интимным, мадам.
   - Значит,  на  это  есть  основания,  -  вызывающе  сказала  Лизетта,
упершись руками в бока и довольная тем, что ей удалось разозлить мужа.
   Макс мрачно улыбнулся и закрыл дверь библиотеки так  резко,  что  она
задрожала  в  дверной  раме.  Лизетта  удивленно  посмотрела  на   него,
размышляя, действительно ли он настолько зол.
   - Макс, - Лизетта перешла на умиротворяющий тон, - не  ты  ли  обещал
хотя бы попытаться быть немного доброжелательнее?
   - Ты бы очень хотела этого, не так ли? - Он медленно подошел  к  ней,
не спуская с нее глаз. - Ведь еще не все знают, что ты сумела  приручить
меня и можешь управлять моим отвратительным характером, правда?
   Лизетта покачала головой:
   - Нет, просто я...
   - Думаешь, если я обряжусь в овечью  шкуру,  люди  станут  по-другому
относиться ко мне? Так вот: я этого не желаю.
   - Я не это имела в виду...
   - Ты полагаешь, что  можешь  делать  мне  выговоры  по  поводу  моего
поведения, как мать непослушному ребенку.
   Не на шутку встревожившись, Лизетта покачала головой.  Откуда  в  нем
столько желчи? Теперь она начала лихорадочно соображать,  как  успокоить
его.
   - Макс, речь идет не о выговоре. Мой Бог, я  просто  стараюсь  помочь
тебе.
   - Ты пытаешься изменить меня, - проворчал он.
   - Изменить? Я никогда не стала бы пытаться...
   - Ты хочешь сделать из  меня  тихого,  ручного  мужа,  который  готов
выполнить любое твое приказание.
   Лизетта от удивления раскрыла рот.
   - Макс, ты шутишь, не  так  ли?  -  Она  тяжело  задышала,  когда  он
обхватил ее за бедра и привлек к себе, прижимая  к  своему  отвердевшему
мужскому естеству.
   - Сейчас я тебе покажу, насколько я серьезен. - Он  горячо  поцеловал
ее, отклонив голову назад и прижимаясь все  сильнее,  пока  ее  губы  не
раскрылись и не приняли его настойчивый язык.  Его  дыхание  опаляло  ей
щеку. Он поднял повыше ее бедра и прижал их еще  крепче  к  себе,  начав
глубокие  ритмичные  толчки.  Быстро  подстроившись  к  этим  движениям,
Лизетта не смогла  сдержать  стон.  Макс  заглушил  этот  звук  и  начал
поднимать ей юбку, намереваясь добраться до обнаженного тела.
   Дыхание Лизетты участилось, когда  он  нащупал  край  ее  панталон  и
просунул руку внутрь.
   - Макс, - заметила она слабым голосом, - я не...
   Он снова прервал ее жадным поцелуем и уложил на абиссинский ковер  на
полу.
   - Здесь! - изумленно прошептала она, смущенно глядя в потолок,  затем
на горящие возбуждением рыжевато-коричневые  глаза  Макса,  ошеломленная
звуком рвущихся панталон.
   - Да, здесь, - последовал гортанный ответ, и он широко  раздвинул  ее
колени, опустившись в ждущие объятия. -  Ты  ведь  не  хочешь,  чтобы  я
изменился.