ре ее  не  печалила.  Ребенку  пойдет  на  пользу,
думала она, если она и Кэл получше узнают друг друга.
   Фары джипа осветили большую, совершенно пустую поляну, эдакий  пейзаж
из научно-фантастического фильма с выстроившимися  полукругами  стойками
для динамиков. Джип подпрыгнул, держа курс к заднему ряду.  Инстинктивно
одной рукой она схватилась за приборный щиток, а второй прикрыла живот.
   Кэл искоса глянул на нее:
   - Малыш проснулся?
   Впервые при упоминании о ее беременности в его  голосе  не  слышалось
враждебности.  Джейн  почувствовала,  будто   в   ее   сердце   медленно
распустилась роза, и улыбнулась.
   Они въехали в последний ряд.
   - Лучше бы ему поспать. Если, конечно, он не решает уравнения.
   - Это  не  покажется  тебе  смешным,  когда  она  начнет  перемножать
десятичные дроби, от которых будут шарахаться другие дети.
   - Клянусь Богом, никогда не встречал более  мнительной  женщины,  чем
ты. Тебя послушать, так иметь хорошую голову -  величайшая  трагедия  на
Земле. У парня проблем не будет. Посмотри  на  меня.  Мне  мой  мозг  не
мешает.
   - Все потому, что ты держишь его под замком.
   - Что ж, запри и свой,  чтобы  мы  могли  насладиться  этим  чертовым
фильмом.
   Что она могла на это ответить? Пришлось промолчать.
   Он остановил  джип  посередине  последнего  ряда,  как  раз  напротив
экрана, снял со стойки динамик, втащил в кабину, поднял стекло,  отсекая
холодный ночной  воздух.  Она  не  стала  напоминать,  что  динамик  без
провода.
   Кэл заглушил двигатель, потушил  фары,  они  погрузились  в  темноту,
подсвеченную лишь серебряной четвертушкой луны.
   - Мы могли бы приехать раньше и занять место получше.
   - Последний ряд самый лучший.
   - Почему?
   - Нет маленьких мальчишек, подглядывающих в окна. Не люблю, когда мне
мешают заниматься этим делом.
   Она шумно сглотнула.
   - Ты привез меня сюда, чтобы заняться этим делом?
   - Естественно.
   - Ну и ну!
   - А у тебя с этим делом проблемы?  -  Серп  луны  нырнул  за  облака,
оставив их в полной темноте. Он включил лампочку  под  потолком,  и  она
увидела, что уголок  его  рта  приподнят,  как  у  человека,  довольного
жизнью. Он перегнулся через спинку сиденья  и  достал  большой  пакет  с
поп-корном.
   Ее мозг со скоростью света слал ей тревожные депеши, но она не хотела
к ним прислушиваться. Джейн хотела, чтобы он за ней ухаживал, этим он  и
занимался, хотя способ выбрал необычный. И что бы он ни говорил, она  не
думала, что Кэл по-прежнему ненавидит ее:  слишком  часто  он  улыбался,
когда они бывали вместе.
   Но он хитер как лиса, напомнила себе Джейн, и  не  делал  секрета  из
того, что хочет ее. Поскольку его  моральный  кодекс  требовал  верности
жене, по крайней мере в ближайшие месяцы, особого выбора у него не было:
или соблазнить ее, или обходиться без женщины. Ей хотелось  верить,  что
он ухаживал бы за ней, даже если бы они не оказались в столь невероятной
ситуации, но сомнения оставались. Вот она и попыталась найти компромисс:
   - Проблем нет, пока ты понимаешь, что я не могу  пойти  до  конца  на
первом же свидании.
   Он раскрыл пакет, достал пригоршню поп-корна.
   - За это я тебя уважаю. С другой стороны, может, нам стоит  обсудить,
на чем строятся твои расчеты, если первое свидание у нас уже в  прошлом.
Вроде бы я припоминаю один веселый день рождения...
   - Кэл...
   Он набил рот поп-корном.
   - В холодильнике на заднем сиденье пиво и сок. Может, достанешь?
   Она обернулась  и  увидела  небольшую  сумку-холодильник.  Встала  на
колени, наклонилась, и тут же сильные  руки  мягко  перенесли  ее  через
спинку, и она очутилась на заднем сиденье, рядом с сумкой-холодильником.
Услышала добродушный смешок Кэла.
   - Отличная идея, дорогая. Через секунду буду с тобой.
   И прежде чем она  успела  отреагировать,  он  соскользнул  со  своего
места, открыл заднюю дверцу и уселся рядом.
   - Однако... - Она оправила блузку. - Должно быть, завидев тебя,  отцы
прятали своих дочерей.
   - Мастерство я отточил только в колледже.
   - Почему бы не посидеть спокойно и не посмотреть фильм?
   - Сначала дай мне баночку пива.
   Она дала ему банку, сама взяла  сок,  отказалась  от  поп-корна.  Оба
откинулись на сиденье, уютно светила неяркая лампочка.
   Он обнял ее.
   - Этот фильм очень меня возбуждает. Сердце ее чуть не  выпрыгнуло  из
груди.
   - Какой эпизод? Когда Мария поет  о  холмах,  оживающих  под  звуками
музыки? Или когда дети выводят свои до-ре-ми?
   Улыбка скользнула по его губам.
   - Мария, конечно. Все думаю: а что  у  нее  под  этим  аккуратненьким
фартучком?
   Разговор определенно двинулся в опасном направлении.  Она  не  знала,
как выпутаться из столь щекотливой ситуации. И  решила  выиграть  время,
переменив тему:
   - А чем ты занимаешь свободное время, помимо встреч с бизнесменами?
   Поначалу она ответа не ждала, но он пожал плечами и заговорил:
   - Тренируюсь в спортзале,  встречаюсь  с  друзьями,  решаю  некоторые
деловые вопросы. Вчера провел два часа в кабинете  отца.  Ему  нравится,
когда я рядом. - Он нахмурился.
   - Что-то не так?
   - Вроде бы нет. Не знаю. Похоже, нелады у отца  и  матери  серьезнее,
чем я предполагал. - Морщины на лбу стали глубже. - Он говорил, что  она
поехала к Энни. Я подумал, что на ночь, но она там с уик-энда, и сегодня
он сказал, что возвращаться она не собирается.
   - Господи!
   - Не могу понять, почему она это сделала. Он очень расстроен.  -  Кэл
допил пиво, повернулся к Джейн:
   - Больше не хочу говорить об этом,  потому  оставь  все  вопросы  при
себе.
   Однако он выложил семейные новости по собственной инициативе, она его
за язык не тянула.
   Кэл бросил пустую банку в далекий экран.
   - Своей болтовней ты отвлекаешь меня от фильма, а Мария поет одну  из
моих любимых песен. Черт, здорово она смотрится без одежды.
   - В "Звуках музыки"  Мария не поет обнаженной.
   - У меня отличное зрение, и я вижу, что одежды  на  этой  женщине  не
больше, чем в момент ее рождения. Ты же видишь ее...
   - Ты ошибаешься. Кто голый, так это барон фон Трапп.  И  его  мужские
достоинства действительно впечатляют.
   - Тебя это впечатляет? Да у него...
   - Впечатляет.
   - Господи, если ты думаешь, что ему есть что  показать,  я  наверняка
осчастливлю тебя.
   - Хвастун.
   Она сошла с ума? Она же сознательно провоцировала его.
   - С другой стороны, у тебя, возможно, бородавки на животе.
   - Нет у меня бородавок на животе.
   - Сказать можно всякое. - Он взял  ее  пакетик  с  соком,  опустил  в
сумку-холодильник, переставил ее на переднее сиденье. - А вот покажи.
   - Показать что?
   - Я серьезно. Если у тебя бородавки, мой малыш может  смутиться.  Ему
нужно время, чтобы привыкнуть.
   - Да ты сумасшедший.
   - Просто приспусти молнию. Я только взгляну. -Нет!
   - Хорошо. Тогда прощупаем.
   Она шлепнула его по руке, потянувшейся к пуговице джинсов.
   - Вроде бы ты говорил, что мы будем  заниматься  этим  делом.  А  вот
насчет медицинского осмотра мы не договаривались.
   Когда до нее дошел смысл ее слов, он уже улыбался во весь рот, словно
выиграл в лотерею.
   - Совершенно верно, говорил. Что ж, начнем, дорогая. Покажи мне,  что
у тебя есть.
   - Не покажу.
   - Трусиха.
   - Меня этим не проймешь.
   - Ты боишься заняться этим со мной. - Одним движением он стащил с нее
куртку и бросил на сумку-холодильник. - Боишься, что не сможешь  держать
меня в узде. Да у тебя все поджилки трясутся.
   - Отнюдь.
   - Боишься  показать,  что  у  тебя  есть.  Боишься,  что  не  сможешь
конкурировать с тысячами женщин из моего прошлого.
   - Не было в твоем прошлом тысяч женщин.
   Ухмылка его очень уж напоминала лисью, она буквально  видела  куриные
перышки, торчащие из уголков рта.
   Сердце  колотилось  о  ребра.  Испуг  перемешался  с  возбуждением  и
весельем, она не могла  заставить  себя  хмуриться,  не  могла  на  него
сердиться.
   - Хорошо. Покажу. Но держи свои руки при себе.
   - Это несправедливо, поскольку я не собираюсь  ограничивать  движения
твоих рук.
   Она могла перечислить дюжину мест, к которым хотела бы прикоснуться.
   - Я уверена, что мне это не нужно.
   - Я очень надеюсь, что правды в твоих словах нет.
   Он выключил свет, погрузив их в такую темноту, что Джейн  испугалась,
не погасли ли все звезды.
   Но постепенно ее глаза уловили очертания его силуэта, хотя  лица  она
разглядеть не могла. Он положил руку ей на плечо, она почувствовала, что
он совсем рядом.
   - Может, мне надо напомнить тебе, где находятся  лучшие  местечки.  -
Его губы прошлись мимо кольца-серьги и замерли на шее  под  ней.  -  Вот
это, к примеру, такое тепленькое.
   Она затаила дыхание, гадая, откуда ему известно, что это одна  из  ее
эрогенных зон.
   - Если ты и дальше собираешься говорить,  почему  бы  не  перейти  на
деревенский выговор, чтобы я могла окунуться в свои фантазии.
   Губы Кэла тем временем играли ее мочкой.
   - Какая фантазия может быть лучше меня?
   - Ну... - попыталась  ответить  она,  но  тут  по  ее  коже  поползли
мурашки. - Был один физик,  который  охотился  за  t-кварками  в  "Ферми
лаборатории" - ...
   - Готов спорить, деревенского выговора у него не было. -  Теперь  его
губы занялись уголком ее рта. - Так ты собираешься показать мне, на  что
ты способна? Пока всю работу делаю я.
   Сдерживаться дальше не было сил. Она повернула голову, чтобы ее  губы
встретились с его. От простого  соприкосновения  по  ее  телу  пробежала
дрожь, а по мере того как поцелуй  затягивался,  она  отдавала  себя  во
власть страсти. Она впитывала запахи пива и поп-корна, с легкой примесью
зубной пасты и чего-то опасного, ассоциировавшегося у нее с громом.
   - Ты потрясающая женщина, - прошептал Кэл.
   Она вновь поцеловала его. Он вытащил из  джинсов  блузку,  его  руки,
большие, сильные, легли на обнаженную  кожу.  Большие  пальцы  двинулись
вверх по спине, пока не добрались до застежки бюстгальтера.
   - Нам придется избавиться от него,  Розибад,  -  прошептал  он  в  ее
открытый рот.
   Спорить она не стала. Пока она наслаждалась  сладким  вторжением  его
языка, он быстренько расстегнул пуговицы ее  блузки  (темнота  нисколько
ему не мешала), потом та же участь  постигла  и  застежку  бюстгальтера.
Движения его сопровождались глухими ударами: он стукался то об одну,  то
о другую стенку салона.
   Кэл наклонился, чтобы поцеловать  ее  грудь.  С  беременностью  соски
сделались особенно чувствительными, и когда он начал их посасывать,  она
изогнула спину и вцепилась пальцами ему в  волосы.  Томящая  боль  этого
нежного посасывания вызывала у нее взаимоисключающие желания:  крикнуть,
чтобы он прекратил, молить, чтобы продолжал.
   Она знала, что должна ласкать его так же, как ласкал ее он, и  начала
вытягивать из джинсов футболку. В  салоне  повис  жаркий  туман,  мягкая
хлопчатобумажная  ткань  стала  влажной.  Ее  плечо  ткнулось  в   окно,
собравшаяся на стекле влага оставила мокрое пятно на блузке.
   Он помог ей снять с себя футболку, затем переключился на  ее  джинсы.
Перекинул туфельки на переднее  сиденье,  потом  расстегнул  пуговицу  и
молнию, пока она изучала контуры его обнаженной груди.
   Она удивленно вскрикнула, когда он стащил с нее джинсы  и  обнаженные
ягодицы коснулись холодной кожи  обивки.  Тут  до  нее  дошло,  что  все
происходит слишком уж  быстро.  Ей  требовалось  время,  чтобы  обдумать
происходящее, оценить факты, сформировать мнение.
   - Я не.., не...
   - Ш-ш-ш. - Его хриплый шепот заполнил салон. Горячей рукой он  развел
ее бедра. Едва слышно выругался. - Слишком темно, - пробормотал он. -  Я
тебя не вижу.
   Она гладила его плечи, прошлась большими пальцами по соскам.
   - А ты на ощупь.
   Он нашел лучший способ. Исследовал ее тело губами, и ей уже казалось,
что она умирает  от  наслаждения,  о  котором  грезила,  но  никогда  не
испытывала наяву.
   - Ты не... - ахнула она. - Тебе не  обязательно  это  делать.  Легкий
смешок сорвался с его губ, она застонала от его жаркого дыхания.
   - Занимайся своим делом.
   Она таяла под его губами. Ударилась локтем об окно, когда  схватилась
за его влажное  от  пота  плечо.  Он  выругался,  стукнувшись  о  спинку
переднего сиденья, когда чуть изменил позу, но кого это волновало.
   Она словно очутилась в волшебной стране. Она поднималась все  выше  и
выше, но когда до вершины оставалось совсем  чуть-чуть,  он  дал  задний
ход.
   - Нет, только со мной.
   Она  лежала  перед  ним  открытая,  доступная.  Дыхание  со   свистом
вырывалось из его груди.
   - Господи, что за  глупая  идея.  Нам  следовало  заниматься  этим  в
спальне, где мы могли бы видеть друг друга,  но  я  не  могу  так  долго
ждать. Я хочу тебя сейчас.
   Она  потянулась  к  пуговице  его  джинсов,  почувствовала  обтянутый
материей бугор. Он едва дышал, пока она возилась с молнией,  высвобождая
его "молодца". Наконец не выдержал:
   - Хватит, Розибад, больше не могу.
   - Неженка. - Теперь она прошлась губами по его груди.
   Он то ли хохотнул, то ли застонал. И одновременно  поднял  ее,  чтобы
она смогла оседлать его. Из одежды на ней оставалась только  блузка.  Он
же  лишился  лишь   футболки.   Джинсы   он   приспустил:   ограниченное
пространство не позволяло снять их совсем. Но ее  ягодицы  и  его  грудь
были одинаково голыми, и Джейн покусывала ее зубами.
   Стон вырвался из его горла, но ей нравилась позиция наверху, и она не
знала жалости; хотя ступни цеплялись за спинку переднего сиденья, это не
мешало ей целовать его где вздумается.
   Темнота лишила ее зрения, но остальные чувства только обострились,  и
она подозревала, по его поцелуям,  ласкам,  прикосновениям,  что  с  ним
происходит то же самое.
   Свет выглянувшего из-за облаков месяца подсветил плотный слой  влаги,
затянувший стекла. Их тела стали скользкими от пота.  Он  подсунул  руки
под ее ягодицы, приподнял.
   - Пора, дорогая. Пора.
   Она застонала, когда он насадил ее на себя, но ее  тело  приняло  его
"молодца" без вопросов. Она всхлипнула и ткнулась грудью в его  рот.  Он
ласкал ее губами, зубами, языком, пока она  не  откинулась  назад  и  не
заерзала на нем как безумная.
   Хотя его руки и сжимали ее бедра, он не пытался подчинить  ее  своему
ритму,  предоставляя  возможность  найти   свой.   Она   поднималась   и
опускалась, терлась сосками о мягкие волосы его груди, жарко целовала  в
губы. Она чувствовала себя сильной и  уверенной,  не  уступающей  ему  в
страстности. Наслаждение  нарастало  и  нарастало,  пока  реальность  не
исчезла бесследно, а у Джейн не возникло ощущения, что  ее  запустили  в
ускоритель и она несется со скоростью света по узкому подземному тоннелю
к тому месту, где материя дробится на мельчайшие частицы.
   И потом она вскрикнула, словно все молекулы, из которых  состояло  ее
тело,  превратились  в  ничто:  атомы  разлетелись,  ядра   развалились,
рассыпались, чтобы в конце концов собраться воедино, воссоздать ее более
цельной, чем прежде.
   Ее вскрик заставил его замереть.  Зубы  его  впились  ей  в  шею,  не
причиняя боли, и, крепко прижимая ее к себе, он исторг свое семя,  в  ее
глубины. В это мгновение она почувствовала полную  его  беззащитность  и
подалась вперед, прикрывая его, пока он не пришел в себя.
   Их сердца бились в унисон, прижатые друг к другу. Она приникла губами
к его волосам.
   Наконец он шевельнулся под ней, переместил руку, двинул ногой. Только
тут она почувствовала боль в растянутых мышцах бедер, судорогу  в  левой
ноге. Воздух в салоне стал таким густым от жары,  что  едва  проникал  в
легкие, но ей хотелось, чтобы все так и оставалось. Слишком она дорожила
обретенной близостью.
   - Что же мне с тобой делать? - пробормотал он ей в грудь. "Ты мог  бы
попытаться полюбить меня".
   Эта невысказанная мысль  пронзила  ее  как  копьем,  затем  наполнила
отвращением к себе.  Вот,  значит,  чего  жаждало  ее  подсознание?  Она
хотела, чтобы он влюбился  в  нее?  Когда  же  она  потеряла  контакт  с
действительностью? С чего она могла решить, даже в своих фантазиях,  что
мужчина, который не  хотел  иметь  с  ней  ничего  общего,  полюбит  ее?
Учитывая, что никто другой полюбить не смог?
   - Ты собираешься отвезти меня домой? - по-деловому заговорила она.  -
Все это довольно-таки приятно, но завтра у меня много работы, и  я  хочу
отдохнуть.
   - Довольно-таки приятно?
   Не  довольно-таки  приятно,  а  потрясающе,  но  она  уже  не   могла
признаться ему, что в их  совместном  оргазме  ей  открылось  совершенно
новое  понимание  процессов  столкновения  высокоскоростных   субатомных
частиц.
   Господи. Почему сейчас она думает об этом? Все, что  говорили  о  ней
люди, - правда! Она действительно мымра.
   Джейн потянулась за одеждой. Трусики безвозвратно исчезли в  темноте,
так что она натянула джинсы на голые, испачканные спермой бедра.
   Он распахнул дверцу. Одновременно вспыхнула лампочка  на  потолке,  и
Джейн тут же запахнула блузку. Он смотрел на нее, застегивая джинсы.
   - А ты очень ничего, Розибад, учитывая, что  не  выступала  в  высшей
лиге.
   Его пренебрежение к тому, что  казалось  ей  самым  важным,  едва  не
заставило  ее  расплакаться.  Дура!  А  чего  она  могла  ожидать?   Или
рассчитывала, что он поклянется ей в вечной любви только потому, что она
наконец-то отдалась ему? Так он и так знал, что получит свое.
   Домой они ехали в молчании. В дом он вошел  вместе  с  ней,  и  Джейн
чувствовала на себе его взгляд, когда поднималась по лестнице.
   На полпути она остановилась, посмотрела на него, оставшегося в холле:
   - Спасибо тебе за хороший вечер.
   Она не хотела, чтобы слова ее прозвучали резко, не  хотела  подводить
черту. А если ей протянуть руку и пригласить его в свою постель? От этой
мысли ее обдало холодом. Неужели только  так  она  сможет  удержать  его
рядом с собой?
   Он привалился к дверному косяку, на его лице читалась скука.
   - Да, погуляли неплохо.
   Едва ли он мог сказать яснее, что все кончено. Для  такого,  как  Кэл
Боннер, игра означала все, и его интерес угасал одновременно с финальным
свистком. С болью в сердце, злясь на себя, она повернулась  и  двинулась
вверх по лестнице.
   Пару минут спустя она услышала, как отъехал его джип.

Глава 13

   Приятно! Она сказала, ей было приятно! Кэл сидел за  своим  привычным
столиком в "Горце" и размышлял. Обычно рядом с  ним  пустых  стульев  не
замечалось, но в этот вечер все словно понимали,  что  ему  есть  о  чем
подумать, и не докучали своим присутствием.
   Как бы легко она ни отметала случившееся между  ними,  он  знал,  что
лучшего любовника, чем он, у профессора Розибад никогда не было. На этот
раз она не отпихивала его руку, как прежде. Нет, сэр. Руки его ложились,
куда он хотел, и возражений с ее стороны не следовало.
   Волновало его другое (не  просто  волновало,  саднило,  как  заноза):
почему он не ощущал удовлетворения, если потрахался преотлично?
   Может, его вина в том, что он переусердствовал с галантностью? Почему
он не схватил ее прямо в доме, не отнес на кровать и не овладел  ею  при
свете и под зеркалом? Там бы он показал себя во всей красе (впрочем,  он
полагал, что и в джипе не ударил в грязь лицом), но при этом  увидел  бы
все, что хотел увидеть. И в двойном размере.
   Он напомнил себе, что они уже трижды  занимались  этим  делом,  а  он
по-прежнему не видел ее обнаженной. Желание  лицезреть  ее  в  чем  мать
родила перерастало в навязчивую идею. Если бы он не  выключил  лампочку,
то увидел бы многое, но, несмотря на ее ненасытный рот, он знал, что она
капризна и переменчива, и не хотел рисковать. Он так  сильно  ее  хотел,
что плохо соображал. И теперь пожинает плоды собственного недомыслия.
   Он достаточно хорошо  знал  себя,  чтобы  четко  определить  причину,
заставляющую его думать о ней тысячу раз на дню: он не мог считать,  что
овладел жен