что я отказалась выйти за него замуж.
   Лицо Далли окаменело, и Франческа сообразила, что он ее не  правильно
понял.
   - Нет, это не то, о чем ты подумал! Он женится на мне!  Мы  ссорились
сотни раз, и он всегда делал мне предложение снова.
   Мне и нужно-то поймать Ники по телефону и сказать, что я его прощаю.
   Далли покачал головой.
   - Бедный парень, - пробормотал он.
   Франческа хотела взглянуть на него, но глаза ее были  полны  слез,  и
она отвернулась, пытаясь овладеть собой.
   - Далли, мне нужно каким-то  образом  протянуть  следующие  несколько
недель, пока я не смогу поговорить с  Ники.  Я  думала,  ты  можешь  мне
помочь, но прошлой ночью ты  не  захотел  со  мной  разговаривать,  и  я
страшно рассердилась. А сейчас ты забрал мои деньги. - Она повернулась к
нему и произнесла с упреком:
   - Ну видишь, Далли? Если бы ты вел себя разумно, ничего бы  этого  не
произошло.
   - Разрази меня гром! - Ботинки Далли с грохотом опустились на пол.  -
Ты ведь готова обвинить во всем меня, не так ли? Боже, я ненавижу  таких
людей, как ты! Что бы  ни  случилось,  вы  стараетесь  обвинить  в  этом
других.
   Франческа вскочила с колен.
   - Я не желаю этого слушать! Все, что я хочу, - немного помощи!
   - И в придачу немного денег.
   - Я смогу вернуть все до последнего пенни через несколько недель!
   - Если Ники примет тебя назад. - Он снова  вытянул  ноги.  -  Френси,
похоже, ты не понимаешь, что я - посторонний  человек,  у  которого  нет
перед тобой никаких обязательств. Я не могу толком справиться  со  своей
собственной работой и, уж будь уверена, не собираюсь работать  за  тебя,
даже несколько недель. По правде говоря, ты мне даже не нравишься.
   Франческа в замешательстве взглянула на него:
   - Я тебе не нравлюсь?
   - Серьезно, Френси. - Вспышка  его  гнева  прошла,  и  Далли  говорил
холодно и с таким  явным  убеждением,  что  Франческа  поняла,  что  это
правда. - Послушай, малыш, с твоим лицом  ты  выглядишь  как  заправская
любительница  автостопа,  и  хоть  ты  не  вышла  ростом,  но  целуешься
бесподобно.
   Не буду отрицать - у меня мелькнула пара мыслей  о  том,  что  у  нас
могло бы получиться в постели. Если бы у тебя был еще кто-нибудь, я  мог
бы потерять от тебя голову на пару недель.
   Однако в том-то и штука, что у тебя больше никого нет, и к тому же ты
- ну просто скопище всех плохих  качеств,  какие  я  только  встречал  в
мужчинах и женщинах, и пока что я не вижу ни одного хорошего.
   Франческа опустилась на край кровати; ее переполняла боль.
   - Понимаю, - тихо ответила она.
   Далли встал и вынул портмоне.
   - Наличности у меня сейчас немного. Я покрою остаток счета мотеля  по
кредитной  карточке  и  оставлю  тебе  пятьдесят  долларов,   чтобы   ты
продержалась пару дней. Соберешься вернуть  мне  долг  -  пошли  чек  на
"Дженерал деливери" в Вайнетте, Техас. Если не сделаешь  этого,  я  буду
знать, что у тебя с Ники что-то не получилось, и надеяться, что скоро ты
найдешь пастбище получше.
   С этими словами он бросил ключ от номера на стол и вышел.
   Наконец Франческа оказалась  одна.  Она  взглянула  вниз,  на  ковер,
который украшало темное пятно, похожее на остров Капри. Ну  все.  Теперь
она уж точно на дне.
   Когда Далли подошел к "Ривьере", Скит выглянул из окна.
   - Хочешь, я поведу машину? -  спросил  он.  -  Сможешь  забраться  на
заднее сиденье и поспать пару часов.
   Далли открыл водительскую дверь.
   - Ты водишь так чертовски медленно, что мне будет не до сна.
   -  Дело  твое.  -  Скит  опустился  на  сиденье  и   протянул   Далли
нераспечатанную банку  кофе  "Стайрофом",  а  потом  -  полоску  розовой
бумаги:
   - Телефон портье.
   Далли скомкал бумажку и запихал  в  пепельницу,  к  двум  другим.  Он
натянул кепи.
   - Скит, ты когда-нибудь слышал о "Пигмалионе"?
   - Это тот парень, который играл правым защитником в "Вайнетт-Хай"?
   Поворачивая ключ зажигания, Далли зубами открыл крышку банки кофе.
   - Нет, того зовут Пигелла, Джимми Пигелла. Пару лет назад он  ушел  в
"Корпус Кристи" и открыл галантерейный магазин в Мидасе.  "Пигмалион"  -
это пьеса Джорджа Бернарда  Шоу  про  продавщицу  цветов  из  низов,  из
которой сделали настоящую леди.
   Он щелкнул дворниками.
   - Звучит не слишком интересно, Далли.  Из  пьес  мне  понравилась  "О
Калькутта", которую мы смотрели в Сент-Луисе.
   Это уж точно класс!
   - Я знаю,  что  тебе  понравилась  эта  пьеса,  Скит.  Мне  она  тоже
нравится,  но  ты   знаешь,   ее   не   считают   большим   литературным
произведением. Ты еще следишь за моей мыслью? В  ней  не  слишком  много
говорится о жизни людей. А  в  "Пигмалионе"  показано,  что  люди  могут
меняться.., они могут стать лучше, если им немного помочь.
   Далли включил задний ход и вывел машину со стоянки.
   - И еще в "Пигмалионе" сказано, что человек, от которого зависят  эти
изменения, не имеет за свои заботы ничего, кроме огорчений.
   Франческа стояла в дверях комнаты, прижимая к груди свою сумочку, как
плюшевого медведя, и остановившимся  взглядом  смотрела,  как  "Ривьера"
выезжает со стоянки. Он  действительно  собирается  это  сделать.  Далли
собирается уехать и оставить ее одну, хотя и признался: он думал, как бы
улечься с ней в постель. Раньше  этого  было  вполне  достаточно,  чтобы
привязать к ней любого мужчину,  но  вдруг  произошла  какая-то  осечка.
Этого быть не может! Что случилось с  ее  миром?  Замешательство  только
подчеркивало ее страх. Франческа чувствовала себя ребенком,  который  не
правильно выучил цвета и вдруг обнаружил, что красное -  на  самом  деле
желтое,  синее  -  в  реальности  зеленое.  То,  что  Франческа  считала
абсолютными истинами, оказалось ошибочным, и она не имела представления,
что сейчас нужно делать.
   "Ривьера" развернулась и встала, ожидая просвет в транспортном потоке
у выезда со стоянки. Вот она уже выезжает на  влажное  шоссе.  Пальцы  у
Франчески похолодели, ноги ослабли, как будто обессилели все  мышцы.  Ее
футболка мокла под моросящим дождем, локон свесился на щеку.
   - Далли! - Она бросилась бежать, сколько было сил.
   - Дело в том, - бросил Далли, глядя в зеркало заднего обзора,  -  что
она не способна думать ни о ком, кроме себя.
   - Более  эгоистичной  женщины  мне  еще  в  жизни  не  попадалось,  -
согласился Скит.
   - И ведь понятия не имеет, как дела  делаются,  ну  кроме,  наверное,
того, как физиономию красить.
   - Даже плавать не научилась.
   - У нее ни капли здравого смыла нет!
   - Ни капли.
   Далли пробормотал ругательство из самых обидных и нажал на тормоза.
   Франческа добежала до машины, судорожно глотая воздух.
   - Нет! Не оставляйте меня одну!
   Сила гнева Далли удивила ее. Он выскочил из машины, вырвал сумочку из
ее рук и прижал к борту машины так, что дверная  ручка  врезалась  ей  в
бедро.
   - А теперь слушай меня, и хорошо слушай! - закричал он. - Я беру тебя
по принуждению, поэтому немедленно прекрати распускать эти чертовы нюни!
   Она рыдала, качаясь перед ним под дождем:
   - Ноя...
   - Я сказал - прекрати! Я не хочу этого делать - чувствую, что все это
плохо кончится, - а потому с этой минуты тебе  лучше  делать  все  точно
так, как я скажу. Все, что я скажу. Ты не задаешь мне никаких  вопросов,
ты не делаешь никаких замечаний.  И  если  ты  еще  хоть  минуту  будешь
приставать ко мне  со  своими  бреднями,  то  вылетишь  отсюда  с  голой
задницей!
   - Конечно! - закричала она, ее гордость разлетелась в  клочья,  голос
звучал глухо от унижения. - Конечно.
   Далли посмотрел на нее с нескрываемым  презрением  и  рывком  отворил
заднюю дверь. Франческа повернулась, чтобы войти в машину, но, когда она
наклонилась вперед, он протянул руку и сильно шлепнул ее по заднице.
   - Это только начало, - сказал он, - у меня просто руки чешутся...
   Каждая миля шоссе  до  Лейк-Чарльз  казалась  Франческе  сотней.  Она
отвернулась к окну и старалась казаться незаметной, но, когда  "Ривьера"
обгоняла другие машины и их пассажиры праздно глядели на нее,  Франческу
не оставляло чувство, что они уже знают, как  она  унижалась,  умоляя  о
помощи, и что впервые в жизни она потерпела поражение.
   "Я не буду думать об  этом,  -  говорила  себе  Франческа,  пока  они
проносились мимо затопленных рисовых полей и болот, покрытых  скользкими
зелеными водорослями. - Я буду  думать  об  этом  завтра,  на  следующей
неделе, в любое другое время.
   Сейчас я снова расплачусь, и  тогда  он  может  остановить  машину  и
высадить меня на шоссе".
   Но она не могла не думать о случившемся и прикусила  многострадальную
нижнюю губу, чтобы не издать ни малейшего звука.
   Франческа увидела указатель "Лейк-Чарльз", и машина пересекла длинный
мост. На переднем сиденье Скит и Далли разговаривали, не обращая на  нее
ни малейшего внимания.
   - Могель должен быть  в  той  стороне,  -  заметил  наконец  Скит.  -
Помнишь, там в прошлом году застукали  Холли  Грейс  с  тем  дилером  из
Талсы?
   Далли что-то неразборчиво буркнул в ответ. Они  въехали  на  стоянку,
ничем не отличавшуюся от покинутой ими четыре часа назад, и  покатили  к
конторе. В животе у Франчески забурчало; она вспомнила,  что  ничего  не
ела со вчерашнего вечера, когда проглотила гамбургер, заложив чемодан  с
одеждой. Ничего не ела..,  и  нет  денег  что-нибудь  купить.  Ей  стало
интересно,  что  это  за  Холли  Грейс,  но   Франческа   была   слишком
деморализована, чтобы ощутить что-либо, кроме легкого любопытства.
   - Френси,  я  еще  до  тебя  почти  исчерпал  лимит  своей  кредитной
карточки, а твои подвиги завершили дело.  Тебе  придется  жить  в  одной
комнате со Скитом.
   - Нет!
   Далли вздохнул и выключил зажигание.
   - Прекрасно, Скит. Мы с тобой будем жить в  одной  комнате,  пока  не
избавимся от Френси.
   - Вот еще! - Скит толчком распахнул дверь машины. - Я не жил с  тобой
в одной комнате с тех пор, как ты стал профи, и я не собираюсь  начинать
по новой. Ты полночи  колобродишь,  а  утром  учиняешь  такой  шум,  что
мертвого поднимешь.
   Он выбрался из машины и протестующе кивнул головой в сторону конторы.
   - Раз уж ты  горишь  желанием  оставить  у  нас  мисс  Франческу,  то
прекрасно можешь спать с ней сам.
   Далли ругался все время, пока распаковывал чемодан и заносил  вещи  в
номер. Франческа сидела на краю одной из двуспальных кроватей,  выпрямив
спину, вытянув ноги  и  крепко  сжав  колени,  как  примерная  маленькая
девочка на вечеринке у взрослых.
   Из  соседней  комнаты  доносились  теленовости:  антиядерная   группа
устроила акцию протеста на ракетной базе; потом кто-то переключил  канал
на футбольный матч и зазвучала мелодия  "Звездного  флага".  В  ее  душе
шевельнулась горечь - Франческа  вспомнила  круглый  значок  на  рубашке
водителя такси: "АМЕРИКА -  СТРАНА  ВОЗМОЖНОСТЕЙ".  Каких  возможностей?
Возможностей платить своим телом за пищу и кров в  этом  убогом  мотеле?
Ничего не дается бесплатно, не так ли? Ее тело - единственное, что у нее
осталось. Придя в эту комнату с Далли, разве она  не  обещала  дать  ему
что-то взамен?
   - Да перестань ты изображать из себя жертву! - Далли кинул чемодан на
кровать. - Поверьте мне, мисс Неженка, я не собираюсь покушаться на ваше
тело. Ты остаешься на своей половине комнаты, по возможности подальше от
моих лаз и все будет прекрасно. Но сначала я хочу  получить  назад  свои
пятьдесят долларов.
   Собрав остатки самоуважения, Франческа отдала ему  деньги  и  тряхнув
головой, разметала по плечам каштановые волосы как будто в мире у нее не
было других забот.
   - Насколько я понимаю, ты ведь игрок в  гольф,  -  небрежно  заметила
она, делая вид, что его  грубость  ей  безразлична.  Это  профессия  или
призвание?
   - Больше похоже на  пагубную  привычку.  -  Он  вытащил  из  чемодана
спортивные брюки и взялся за "молнию" своих джинсов.
   Она быстро повернулась к нему спиной.
   - Я.., пожалуй, я немного разомну ноги, пройдусь вдоль стоянки.
   - Давай.
   Франческа дважды обошла стоянку, читая наклейки на  бамперах,  изучая
заголовки газет за  стеклянными  окнами  автоматов  смотрела  невидящими
глазами на первую страницу, где была фотография кричащего что-то мужчины
с курчавыми волосами.
   Похоже, Далли не рассчитывает, что она уляжется с ним в постель.  Что
за облегчение! Она уставилась на неоновое объявление, и чем  больше  она
смотрела на него, тем больше удивлялась, почему он не хочет ее.  Что  не
так? Вопрос изводил ее, как чесотка. Она могла потерять одежду,  деньги,
все свое состояние, но красота-то осталась? И привлекательность еще  при
ней.
   Или и здесь она что-то потеряла, как багаж и косметику?
   Смешно! Она вся как выжатый лимон и не  может  судить  здраво.  Когда
Далли уйдет на площадку, она ляжет в постель и будет спать до  тех  пор,
пока снова не  почувствует  себя  человеком.  Во  Франческе  затеплились
искорки надежды. Она просто устала. Нормально выспаться  ночь  -  и  все
будет в порядке.
 
Глава 11 
 
   Наоми Джеффи Танака хлопнула ладонью по тяжелому стеклянному покрытию
своего стола.
   - Да нет же! - крикнула она в телефонную  трубку,  блеснув  глубокими
карими глазами. - Она и близко не соответствует тому,  что  мы  называем
"Дерзкой девчонкой". Если вы  не  можете  подыскать  ничего  лучше,  мне
придется обратиться в другое агентство, предоставляющее фотомоделей!
   В голосе на другом конце линии появился саркастический оттенок:
   - Может, вам дать парочку телефонных номеров, Наоми?
   Уверена,  что  люди  из  Вильхельмина  блестяще  справятся  с   вашим
заданием!
   Люди из Вильхельмина отказались прислать Наоми кого-нибудь еще, но  у
нее не было намерения делиться  этой  новостью  со  своей  собеседницей.
Наоми запустила свои  нетерпеливые  короткие  пальцы  в  темные  волосы,
подстриженные под мальчика, коротко и  гладко,  знаменитым  нью-йоркским
парикмахером.
   - Продолжайте поиски! - Она взяла лежавший на  краю  стола  последний
выпуск "Век рекламы". - И в следующий раз попытайтесь найти кого-либо  с
толикой характера на лице!
   Когда она положила трубку, раздался вой  пожарных  сирен  на  Третьей
авеню, восемью этажами ниже ее углового офиса в фирме "Блэкмор, Стерн  и
Роденбаум", но Наоми не обратила на это внимания.  Она  прожила  в  шуме
Нью-Йорка всю свою жизнь и сознательно пропускала мимо ушей звуки  сирен
с прошлой зимы, когда два веселых артиста нью-йоркского балета, жившие в
квартире этажом выше, стали разогревать еду слишком близко  от  ситцевых
занавесок. Тогдашний муж Наоми, блестящий японский биохимик Тони Танака,
почему-то обвинил в происшедшем  ее  и  отказался  разговаривать  с  ней
остаток уикэнда. Вскоре после этого Наоми  с  ним  развелась:  не  из-за
реакции на пожар, а потому, что жизнь с  мужчиной,  который  не  делится
даже самыми простыми своими чувствами,  стала  слишком  невыносимой  для
богатой  молодой  женщины  из  Верхнего  Ист-Сайда  Манхэттена,  которая
незабываемой весной шестьдесят  восьмого  года  помогла  захватить  офис
декана Колумбийского университета и удерживала его для народа.
   Наоми поправила черные с серебром  бусы,  которые  надевала  с  серым
фланелевым костюмом и шелковой блузкой - подобная одежда была бы для нее
объектом презрения в  те  горячие  и  суровые  дни,  когда  ее  страстно
волновали вопросы  анархии,  а  не  рыночной  конкуренции.  В  последние
несколько недель, после того как в новостях появились сообщения о  новой
антиядерной эскападе ее брата Джерри, у нее в памяти  начали  всплывать,
как  старые  фотографии,  отрывочные  воспоминания,   и   Наоми   начала
испытывать смутную ностальгию по той девушке,  какой  она  была  раньше,
ностальгию по младшей  сестренке,  всеми  силами  старавшейся  заслужить
уважение своего старшего брата и терпеливо сносившей из-за этого сидячие
и лежачие забастовки, сборища хиппи  и  даже  тридцатисуточное  тюремное
заключение.
   Пока ее двадцатичетырехлетний старший братец кричал  о  революции  со
ступенек Спроал-Холл в  Беркли,  Наоми  стала  студенткой-первокурсницей
Колумбийского университета, за  три  тысячи  миль  от  брата.  Она  была
гордостью родителей -  красивая  популярная,  хорошая  студентка,  -  их
утешительным призом за то, что они произвели  на  свет  "того  другого",
сына, чьи  выходки  так  их  позорили,  что  даже  имя  его  никогда  не
упоминалось. Сначала Наоми полностью посвятила  себя  учебе,  держась  в
стороне от  радикальных  студентов  университета.  Но  затем  в  кампусе
появился Джерри и вновь загипнотизировал и ее, и остальных студентов.
   Брата Наоми всегда обожала, и пик  этого  обожания  пришелся  на  тот
зимний день, когда она смотрела, как Джерри стоял на верхних  ступеньках
библиотеки, похожий на облаченного в голубые  джинсы  воина,  и  пытался
своей пламенной речью  изменить  мир.  Она  вглядывалась  в  характерные
семитские черты, окруженные ореолом курчавых черных волос,  и  не  могла
поверить, что оба они появились на свет от  одних  родителей.  У  Джерри
были  полные  губы  и  крупный  нос,  которого  не  коснулся   скальпель
пластического хирурга, переделавшего нос Наоми.
   Все связанное  с  братом  было  важнее  жизни,  а  себя  она  считала
посредственностью. Поднимая над головой сильные  руки,  Джерри  рассекал
кулаками воздух, отбрасывая назад голову; его белые зубы на фоне смуглой
кожи сверкали, словно белые звезды.
   Наоми в жизни не видела ничего более впечатляющего,  чем  ее  старший
брат, призывающий массы к бунту в тот день в Колумбийском университете!
   Еще до конца года Наоми успела стать членом боевой  группы  студентов
Колумбийского университета. Этот  поступок  позволил  наконец  заслужить
одобрение брата, но в то  же  время  привел  к  мучительному  разрыву  с
родителями. Разочарование наступило не сразу, а накапливалось в  течение
нескольких лет,  когда  она  почувствовала  себя  жертвой  воинствующего
мужского  шовинизма  в  Движении,  жертвой  его   неорганизованности   и
паранойи. Еще студенткой младших курсов,  Наоми  разорвала  отношения  с
лидерами Движения, чего Джерри ей так и не  простил.  За  последние  два
года они виделись лишь однажды - и все это время  проспорили.  И  сейчас
Наоми постоянно  боялась,  что  Джерри  совершит  какую-нибудь  страшную
глупость, после чего все в агентстве узнают, что он ее  брат,  Наоми  не
представляла, чтобы такая консервативная фирма, как  "Блэкмор,  Стерн  и
Роденбаум", могла  назначить  сестру  известного  всей  стране  радикала
первой женщиной - вице-президентом!
   Наоми отогнала мысли о прошлом и сосредоточилась на  настоящем  -  на
макете, который лежал на столе. Как  обычно,  она  почувствовала  прилив
удовлетворения, свидетельствующий, что сделанная работа  весьма  хороша.
Ее искушенный глаз одобрил дизайн бутылочки для "Дерзкой" - слезинка  из
матового стекла, завершающаяся темно-синей волнообразной пробкой.
   Флакон с духами будет элегантно упакован в блестящую синюю коробочку,
на которой ярко-розовыми буквами будет  написан  придуманный  ею  девиз:
"ДЕРЗКАЯ!  Только  для  свободных  духом".  Восклицательный  знак  после
названия изделия был ее идеей, и она этим  особенно  гордилась.  Тем  не
менее, несмотря на успех и упаковки, и  девиза,  пока  отсутствовал  дух
проекта, поскольку Наоми не удавалось выполнить простую задачу:  она  не
могла найти эту самую Дерзкую девчонку.
   Раздался звонок по внутренней связи, и секретарша  напомнила,  что  у
Наоми  назначена  встреча  с  мистером  Гарри  Р.  Роденбаумом,  старшим
вице-президентом и членом правления "Блэкмор, Стерн и Роденбаум". Мистер
Роденбаум особо подчеркнул, что прийти нужно с новым макетом  "Дерзкой".
Наоми тяжело вздохнула. Работая в качестве  одного  из  двух  творческих
директоров этой фирмы,  она  уже  несколько  лет  занималась  проектами,
связанными с парфюмерией и косметикой, и никогда у нее не  было  столько
проблем. Почему и