им красавцем. Я же не совсем тупая, Флер.
   - Я так о тебе и не думала.
   - Ну?
   - Что "ну"?
   - Ну мы друзья или нет? Я тебе рассказала  про  самое  интересное  из
своей жизни, а ты мне до сих пор ничего.
   - Так мы только что встретились, Кисеи. - Едва Флер  это  произнесла,
как сразу поняла, что напрасно обидела девушку.
   Глаза Кисеи наполнились слезами.
   - Разве у нас не дружба с первого взгляда? Неужели ты еще не  поняла?
Должно же быть доверие? - Она резко вытерла слезы,  взяла  шампанское  и
отпила прямо из бутылки. Потом  посмотрела  Флер  в  глаза  и  протянула
бутылку ей.
   Флер подумала обо всех своих секретах, которые держала  взаперти  так
долго, и вдруг ей показалось, что она посмотрела на последние три года в
широкоугольный объектив. Она увидела жалость к себе, попытки убежать  от
самой  себя  и  невероятное  одиночество.  Кисеи  предлагала  ей  выход.
Конечно, есть риск, а она уже давно не позволяла себе рисковать.
   Флер медленно потянулась за бутылкой, потом сделала большой глоток.
   - В общем-то это сложная история, - наконец проговорила Флер.  -  Она
началась еще до моего рождения...
   Почти два часа рассказывала Флер. Им пришлось перейти к ней в  номер,
потому что желавшие попасть в туалет нетерпеливо стучали в дверь.
   Кисеи свернулась на одной из огромных двуспальных кроватей, Флер села
в изголовье другой, прижимая к  груди  бутылку  шампанского,  помогавшую
снова пережить  прошлое.  Кисеи  иногда  прерывала  односложной  оценкой
упоминаемых в рассказе людей, но Флер оставалась почти  беспристрастной.
Шампанское  определенно  помогает,  если  хочешь   вывалить   все,   что
накопилось в душе.
   -  Кошмарная  история!  -  воскликнула  Кисеи,  когда  Флер   наконец
закончила. - Не знаю, как только ты не рассыпалась на куски, рассказывая
это.
   -  Я  выплакалась,  Кисеи.  Знаешь,  если  долго  живешь   с   чем-то
трагическим, оно со временем становится обыденным.
   - Как "Царь Эдип"! - воскликнула Кисеи. - Я участвовала в хоре, когда
мы играли эту пьесу в колледже.
   Флер кивнула:
   - Тогда ты понимаешь, что я имею в виду.
   Кисеи перевернулась на спину.
   - Вот где ключ ко всему.
   - Как ты вычислила?
   - Дай мне характеристику трагического героя.
   Флер минуту подумала, но шампанское мешало сосредоточиться.
   - Ну, это человек, достигший высот и падающий вниз из-за  высокомерия
или такого греха, как  гордыня.  Он  все  теряет,  достигает  катарсиса,
очищение происходит через его страдания.
   - Или ее страдания, - вдруг подчеркнуто сказала Кисеи.
   - Моего?
   - А разве лет? Ты была на самом верху жизни и явно пала вниз.
   - Какой же у теня грех?
   - Плохие родители.

***

   Поздним утром, когда девушки приняли душ и  аспирин,  выпили  кофе  в
номере, в дверь постучали.  Кисеи  открыла  и  громко  вскрикнула.  Флер
посмотрела поверх головы подруги и увидела Саймона Кэйла. Кисеи кинулась
к нему в объятия.
   Они втроем  завтракали  во  вращающемся  обеденном  зале  на  вершине
Олимпийской башни Мюнхена,  откуда  можно  было  увидеть  Альпы,  что  в
шестидесяти милях от города. Флер услышала историю давней дружбы Кисеи и
Саймона. Их познакомил вскоре после появления Кисеи в Нью-Йорке их общий
друг, один из одноклассников Саймона, они вместе учились  в  Джуллиарде.
Саймон Кэйл, как выяснила Флер, был таким же грозным, как Санта-Клаус.
   Он смеялся, осторожно вытирая уголок рта салфеткой.
   - Ты бы видела Флер, когда она отшивала нашего короля Барри  страшным
рассказом о венерической  болезни,  -  говорил  он  Кисеи.  -  Она  была
великолепна.
   - Ты ей не помогал, правда? - Кисеи толкнула его далеко не  нежно.  -
Насколько я тебя знаю, ты посмотрел на нее этим своим  взглядом:  "Я  ем
белых девочек на завтрак. Чтобы позабавиться".
   Саймон, казалось, обиделся.
   - Я не ем белых девочек на завтрак уже несколько лет, Кисси.  Как  ты
можешь подумать такое?
   - Саймон - гомик, - сообщила Кисеи  подруге.  Потом  громким  шепотом
добавила:
   - Не знаю как тебе, Флеринда, но для  меня  "голубые"  -  это  личное
оскорбление.
   К концу завтрака Флер понравился Саймон Кэйл.  Под  циничным  обликом
скрывался  добрый,  милый  человек.  Она  наблюдала  за  его   приятными
манерами, аккуратными жестами, и ей казалось, что он чувствовал бы  себя
уютнее в теле девяностофунтового слабого существа. Видимо, поэтому он ей
и нравился. Они оба жили в теле, в котором не ощущали себя дома.
   Когда они вернулись в отель, Саймон пошел звонить,  а  Кисеи  и  Флер
отправились в номер Барри. Казалось, там все было более-менее в  порядке
после вечеринки. Обитатель номера нервно расхаживал  по  ковру.  Он  так
обрадовался Кисеи, что едва слушал  захватывающую  дух  ложь  о  причине
опоздания. Только через несколько минут  он  заметил  Флер  и,  указывая
взглядом на спальню, дал понять, что ее присутствие  нежелательно.  Флер
притворилась, будто не замечает.
   Кисеи наклонилась к нему и что-то зашептала на ухо. Он слушал,  и  на
лице его появлялся ужас. Закончив,  Кисеи  опустила  глаза  в  пол,  как
нашкодивший ребенок.
   Барри посмотрел на Флер. Потом на Кисеи. Потом снова на Флер.
   - Это что такое?! - завопил он, - Эпидемия?!
   Две недели отпуска, которые. Кисеи взяла в галерее, кончились.
   Они с Флер со слезами попрощались в Хитроу. Флер обещала позвонить  в
тот  же  вечер  за  счет  Паркера  Дэйтона.  Она  вернулась  в  отель  в
подавленном состоянии впервые после начала работы. Она скучала по  юмору
Кисеи и ее легкому взгляду на жизнь.
   Через несколько дней она затосковала по ней еще сильнее. В этот самый
момент ей позвонил Паркер и предложил работать у  него  в  Нью-Йорке  за
двойную плату. В панике, ошарашенная. Флер  повесила  трубку  и  набрала
номер Кисеи в галерее.
   - Но я не понимаю, чему ты удивляешься, Флер? Ты разговариваешь с ним
по телефону два-три раза в день,  он  оценил  твою  работу,  как  и  все
остальные, кстати. Он, может, и дерьмо, но не дурак.
   - Я.., я еще не готова вернуться в Нью-Йорк, Кисеи. Слишком быстро.
   Кисеи, находясь на расстоянии в три тысячи миль, хмыкнула.
   Этот звук донесся по проложенному на дне океана кабелю до Флер.
   - Надеюсь, ты не начнешь снова скулить, а?  Жалость  к  себе  убивает
твои сексуальные порывы.
   - Их не существует.
   - Слушай! Ну что я тебе говорила?
   Флер крутила провод в руке.
   - Кисеи, все не так просто.
   - Будешь это твердить, снова окажешься там,  откуда  выбралась  месяц
назад. Кончай жить как страус, Флеринда. Пора вернуться в реальный мир.
   Кисеи легко говорить,  подумала  Флер.  На  самом  деле  все  гораздо
сложнее. Сколько она продержится в Нью-Йорке неузнанной, если  работа  с
Паркером не пойдет? Что тогда? В животе заурчало, она вспомнила, что  со
вчерашнего вечера ничего не ела. Кстати, еще одна перемена в  ее  жизни.
Джинсы болтались на талии, а волосы отросли ниже ушей.  Она  становилась
другой.
   Флер положила трубку, подошла к окну, раздвинула занавеси, посмотрела
на мокрую улицу. Ловко увертываясь от такси, бежал человек в  спортивном
костюме. Флер вспомнила, как и она с удовольствием бегала,  невзирая  на
погоду. Самая храбрая, самая быстрая, самая сильная.
   Сейчас,  наверное,  ей  не  одолеть  и  один  городской  квартал,  не
останавливаясь, чтобы перевести дыхание.
   - Эй, Флер, не видела Кэйла?
   Фрэнк, в девять утра уже с банкой "Будвейзера" в руке,  окликнул  ее.
Флер схватила парку и пронеслась мимо, не отвечая, выскочила в  коридор,
запрыгнула в лифт и через хорошо одетую толпу бизнесменов  прорвалась  в
вестибюль.
   Лил дождь, холодный, как и положено в январе. Когда она  добежала  до
угла, вода уже стекала с  волос  на  шею.  Флер  пересекла  улицу;  ноги
хлюпали  в  мокрых  кроссовках  Это  были  старые  дешевые  кроссовки  с
лохматыми шнурками, над большими пальцами пробились дырки. В  кроссовках
не было ни подушечек, ни толстой упругой стельки.
   На другой стороне улицы она вынула  руки  из  карманов  и  досмотрела
вверх на серое стальное небо. Потом  вперед,  вдоль  длинного  квартала,
простиравшегося перед ней. Один квартал.
   И она побежала.

Глава 22

   Флер взяла такси от аэропорта до  квартиры  Кисеи  в  Гринич-Виллидж,
которая располагалась над  итальянским  рестораном.  Ее  бывшая  соседка
несколько  месяцев  назад  съехала,  и  она  искала  "кого-нибудь,   чье
присутствие она могла бы  выносить",  чтобы  платить  пополам.  Они  обе
восприняли как само собой разумеющееся, что Флер и будет этим человеком.
По крайней мере на какое-то время, Кисеи эта  квартира  досталась  после
старого  друга.  Интерьер  был  похож  на  хозяйку.  Леденцовые  краски,
коллекция плюшевых мишек,  постер  Тома  Селлека,  наклеенный  на  дверь
ванной. Когда Кисеи показывала, как действует  самодельный  душ,  взгляд
Флер привлек отпечаток ярко-розовых губ на постере.
   - Кисеи Сью Кристи, это твоя помада на Томе Селлеке?
   - А что?
   Флер поцокала языком.
   - Хотя бы постаралась прицелиться в рот, ты, магнолия в цвету.
   Паркер дал  ей  неделю  на  устройство,  и  Флер  решила  возобновить
знакомство с Нью-Йорком. Было начало февраля,  самое  худшее  время  для
города, но все равно он казался ей красивым. Наконец она  почувствовала,
что вернулась домой. Каждое утро Флер бегала и одолевала  уже  несколько
кварталов, прежде чем переходила на шаг  и  восстанавливала  дыхание.  С
каждым днем сил прибавлялось.
   Иногда она бывала в тех  местах,  где  они  гуляли  с  Белиндой.  Она
ощущала острый горько-сладкий укол боли, скучая по  матери.  Не  раз  за
последние три с половиной года Белинда пыталась связаться с ней Конечно,
это радовало Флер, но она считала эти  попытки  лицемерными,  как  и  ее
фальшивую удушающую любовь.
   Ее злила собственная слабость при мысли о Белинде. В новой жизни  нет
места для подобных сантиментов. Флер  собиралась  сама  делать  карьеру,
строить независимое будущее, она не потащит  в  него  грязное  белье  из
прошлого. Она не будет никого просить  о  любви.  Она  не  будет  больше
метаться  в  постели  по  ночам  и   думать   о   Джейке.   Она   станет
целеустремленной и безжалостной,  какой  должна  быть,  чтобы  двигаться
вперед.
   Флер заставила себя  сесть  и  два  дня  смотреть  фильмы  с  Эрролом
Флинном, пытаясь хоть что-то почувствовать к  фанфарону  на  экране.  Но
Флинн ничего не значил для нее. Алексей Савагар, какой бы сволочью он ни
был, навсегда останется ее отцом.
   За день до начала работы она вернулась домой и обнаружила, что  Кисеи
выбросила всю ее одежду.
   - Ты больше не наденешь эти отвратительные тряпки, Флер  Савагар.  Ты
похожа в них на нищенку.
   - Черт побери, Кисеи! Ты не имела права!
   Но Флер не могла долго злиться на свою соседку и купила новые джинсы,
больше подходившие ее постройневшей  фигуре,  мексиканскую  крестьянскую
рубаху, студенческий спортивный свитер,  несколько  свитеров  с  высоким
воротником и бледно-голубую тунику на случай, если надо будет произвести
на кого-то впечатление. Кисеи ничего не сказала о новом гардеробе  Флер,
но рядом с холодильником оставила номер  журнала  "Платье  для  успеха".
Флер даже не обратила на него внимания.
   Очень скоро Флер  поняла,  что  Паркер  за  щедрую  зарплату  требует
попотеть как следует. Она  работала  день  и  ночь,  иногда  прихватывая
выходные.  Она  посетила  канареечное  жилище  Барри  Ноя  среди  холмов
Соммерсета,  успокаивая  его  по  поводу  потери   Кисеи.   Она   писала
пресс-релизы, изучала  контракты,  отвечала  на  бесконечные  телефонные
звонки, худела и отражала предложения Паркера встретиться  с  кем-то  из
его друзей в Голливуде, которые могли бы дать  ей  роль.  Постепенно  ее
обязанности  расширились  настолько,  что  она  сама  стала   заниматься
клиентами Паркера. Она узнала, кто такие продюсеры грамзаписи, она  была
в курсе всего, что происходило на телевидении.  От  нее  зависели  очень
многие, и Флер всегда четко выполняла свои обязательства. Скоро  клиенты
стали искать ее,  именно  ее.  К  лету  она  поняла,  что  по-настоящему
влюбилась в бизнес, который занимается производством звезд.
   - Знаешь, как здорово дергать за ниточки  людей,  вместо  того  чтобы
дергали тебя, - призналась она Кисеи.
   Они сидели на скамейке в парке и ели  мороженое  из  рожков,  которое
таяло от жары и капало.  Это  было  одно  из  любимых  мест,  здесь  они
наблюдали за другими. Кого только нет в парке!  Туристы,  хиппи,  черные
подростки со стереомагнитофонами на плече. За шесть месяцев в  Нью-Йорке
Флер стала совсем другой. Волосы отросли ниже подбородка и были прежнего
здорового цвета,  золотистого  на  солнце.  Флер  загорела  и  похудела.
Голубые шортики снова стали велики.
   Кисеи подняла глаза от мороженого и хмуро  посмотрела  на  мешковатый
наряд подруги. Флер все еще отождествляла красивую  одежду  с  Блестящей
Девочкой. У нее не было ни  одного  нарядного  платья  или  брюк,  кроме
простых, обыкновенных, и никакие уговоры и критические выпады  не  могли
ее поколебать. Кисеи ждала, когда наступит день и Флер  вынуждена  будет
понять, что борьба с собой обречена на провал. Но несмотря на  одежду  и
волосы, которые  пока  не  достигли  прежней  длины,  по  мнению  Кисеи,
Блестящая Девочка не шла ни в какое сравнение с новой Флер Савагар. Годы
придали ее лицу зрелости,  чего  не  было  раньше,  и  внутренней  силы,
являвшейся сутью ее классической красоты.
   Нельзя сказать, чтобы Флер не была  согласна  или  совсем  ничего  не
замечала. Уже полгода Кисеи наблюдала, как подруга избегает смотреться в
зеркало. Шесть секунд, чтобы подкрасить губы  и  несколько  раз  провеет
щеткой по волосам.  Она  была  чемпионом  мира  по  умению  игнорировать
собственное  отражение.  Она  будто  боялась,  что  если  осознает  свою
красоту, то Блестящая  Девочка  вернется  и  разрушит  все,  что  сумела
создать Флер Савагар.
   - Ты ведь действительно любишь свою работу, не так  ли,  Флеринда?  -
спросила Кисеи, слизывая  малиновые  капли  мороженого  и  поправляя  на
волосах красную пластиковую заколку в виде алых губок.
   - Мне иногда страшно, что я так сильно ее люблю. Меня не тяготит даже
возня с этим павлином, Барри Ноем. Мне нравится закручивать дела, решать
сложные проблемы.  Кажется,  что,  когда  мне  что-то  удается  сделать,
кто-нибудь из наших Монахинь ставит крестик напротив моего имени.
   - Ну это же совершено безнадежное занятие -  стараться  быть  впереди
всех. Ты хоть сама понимаешь?
   - Да, понимаю, - согласилась Флер. Она перехватила каплю  мороженого,
грозившую упасть на шорты, и успела подтянуть ноги, тем самым спасая  их
от летевшего на них скейтборда.
   Один из торговцев наркотиками остановился, прервав их  на  полуслове,
чтобы дать им оценку, но Флер не обратила на него внимания.
   - В детстве я думала, что если стану самой лучшей,  то  меня  заберут
домой. Это уже вошло в кровь. - Она вздохнула. - Я всегда старалась  изо
всех сил. Поверь, работать на Паркера в сто раз лучше, чем прятаться  во
Франции, погрязая в жалости к себе.
   - А ты разве не скучаешь по актерской игре?
   - Ты же видела "Затмение". И сама понимаешь, мне  не  грозит  награда
Академии.
   - Ты хорошо смотрелась, - настаивала Кисеи.
   - Да всего лишь соответствовала.  Ты  ведь  читала  отзывы  критиков?
"Флер Савагар смотрится лучше, чем играет".
   - Эго мнение одного. Были хорошие оценки.
   Флер скорчила гримасу.
   - Мне никогда особенно не нравилось играть. Приходится слишком сильно
обнажать душу.
   Из  уважения  к  Кисеи  она  не  упомянула,  что  бесконечные   дубли
превращают эту профессию в скучнейшую.
   - Но ты была прекрасной моделью. Ты была лучшей, Флеринда.
   - Всего лишь удачное сочетание хромосом. Ко мне лично это никогда  не
имело никакого отношения. Неужели не понимаешь? В тот вечер, когда мы  с
Алексеем  закончили  непристойную  сцену,  он  заявил,  что   я   просто
симпатичная большая декорация. Сама я ничего не умею.
   - Алексей Савагар  -  самодовольный  дурак,  если  хочешь  знать  мое
мнение.
   Флер рассмеялась. Было приятно, хотя и  глупо,  услышать,  как  Кисеи
низвергла Алексея с пьедестала безупречности.
   - Но он был прав. Три года я бегала от правды. Конечно, по  дороге  я
получила университетское образование, но больше не собираюсь убегать.
   Кисеи, казалось, потеряла интерес к мороженому и бросила его в урну.
   - Хотела бы я иметь твою энергию.
   - Смешно слушать. Никто не способен работать  больше  тебя.  Ты  и  в
галерее, и бегаешь на пробы. По вечерам учишься, репетируешь.
   - Репетиции не утомляют, Флеринда.
   - Роли придут, Магнолия. Ты знаешь, я со многими говорила о тебе.
   - Знаю. Спасибо. Но пора посмотреть  правде  в  глаза.  Режиссеры  не
дадут мне прочитать  ничего,  кроме  ролей  комических  секс-бомб.  А  я
совершенно ужасна в таких ролях. Я ведь серьезная актриса, Флер.
   - Я знаю.  Да,  дорогая.  -  Флер  пыталась  говорить  искренне  и  с
сочувствием, но, глядя на Кисеи с надутыми губками, огромными грудями  и
малиновым мороженым на подбородке,  она  невольно  думала,  что  подруга
просто создана для комических сексапильных ролей.
   Кисеи засунула руки в кармашки очень коротких розовых шортиков.
   - Мне повысили зарплату, - хмуро  сообщила  она,  словно  объявляя  о
своей смертельной болезни.
   Глаза  ее  скользнули  по  молодому  человеку  приятной   наружности,
прошедшему мимо. Она бессознательно проследила за ним взглядом, но  Флер
показалось, что сердце подруги осталось спокойным.
   - Я собираюсь на время бросить актерство. Слишком  много  отказов,  я
сыта ими по горло. У меня хорошая  работа  в  галерее,  мне  надо  время
зализать раны.
   Флер наморщила лоб. Ей не понравилось заявление Кисеи. Но любые слова
успокоения сейчас прозвучали бы лицемерно. Она слишком  хорошо  понимала
чувства подруги.
   - Слушай, - сказала  она,  -  я  куплю  тебе  гамбургер,  и  если  мы
поторопимся, то успеем к началу сериала по  телевизору.  А  потом  будем
собираться на свидание.
   - Хорошая мысль. Который это уже раз?
   - Пятый или шестой. Я сбилась со счета.
   - Ты никому не говорила? Нет, Флеринда?
   - Ты что, сумасшедшая? Ты думаешь, я хочу раструбить про это на  весь
мир?
   Когда девушки выходили из парка, взгляды десятков  пар  мужских  глаз
провожали их.
   Сегодня Флер предстояло  свидание  с  Максом  Шоу,  молодым  актером.
Оказывается,  поняла  она,  удобнее  всего  встречаться   с   незанятыми
актерами. Они полностью поглощены  собой  и  не  пристают  с  вопросами.
Голливудский красавчик Макс оказался приятным  парнем,  именно  его  она
выбрала, чтобы положить  конец  долгому  воздержанию.  Это  должно  было
случиться сегодня.
   Мысль о сексуальной близости была отвратительна Флер так  долго,  что
она удивилась, поймав себя на ней.  Физические  упражнения  укрепили  ее
мышцы, сожгли лишние фунты  веса,  и  в  ней  вдруг  стали  пробуждаться
желания. Случалось, она думала о сексе даже во время деловой встречи или
стоя на мрачной платформе подземки.
   Влияние Кисеи, уверяла себя Флер. Но в конце концов,  призналась  она
себе, ее тело соскучилось по контакту с мужским телом.
   Она хотела, чтобы к ней  прикасались,  чтобы  ее  гладили,  обнимали.
Разве это ужасно? Она жаждала прижаться  к  колючей  щеке,  к  волосатой
груди того, кто ругается  и  пьет  мексиканское  пиво.  Нет,  только  не
мексиканское, больше всего на свете она хотела, чтобы  кто-то  помог  ей
забыть  о  Джейке.  Потому  что  сексуальное  влечение  заставляло  Флер
тосковать именно по нему.
   Когда Макс Шоу заехал за ней вечером, она была в джинсах и  в  черном
топике  за  четыре  доллара  девяносто  девять  центов,   купленном   на
распродаже в  Охрбахе.  Они  собирались  пойти  на  вечеринку,  но  Флер
сказала, что у нее была трудная неделя и она не прочь оказаться в тихом,
спокойном месте. Макс б