на  свою
нелюбовь к мясу такие покровы таинственности.
   - Большинство людей считает вегетарианство легким помешательством,  а
мое помешательство - это мое частное дело.
   - Не думал, что когда-либо встречу кого-то, кроме футбольных игроков,
кто тратил бы столько энергии, притворяясь крутым упрямцем.
   - Я очень упряма.
   - Согласен, что это так. Его улыбка вывела ее из себя:
   - То обстоятельство, что я не смогла противостоять вам какое-то время
назад, вовсе не означает, что я покладиста.
   Он мгновенно посуровел, и она пожалела, что не сдержалась.
   - Я действительно сожалею о том, что произошло. Я никогда в жизни  не
обидел ни одну женщину. Ну, за исключением Вэлери, но это...
   - Я не хочу этого слушать.
   Он выключил огонь под кастрюлей и подошел к столу.
   - Я уже объяснил, что произошло, и принес свои извинения.  Можете  вы
принять их или этот эпизод постоянно будет  оказывать  влияние  на  наши
дальнейшие отношения?
   У нее почему-то возникло сильное желание погладить его по голове.
   - Я принимаю ваши извинения.
   - Это честные слова или одна из тех  женских  штучек,  когда  женщина
говорит мужчине,  что  прощает  его,  а  потом  изводит  массу  времени,
придумывая способы, как опять внедрить в него чувство вины?
   - Так поступала Вэлери?
   - Дорогая моя, каждая женщина, с которой я  бывал  близок,  поступала
таким образом.
   Она попыталась нацепить прежнюю маску.
   - Жизнь трудна, мой друг, когда вы так нетерпимы  к  противоположному
полу.
   - Сказано кем-то, кто знает это по собственному опыту. Она попыталась
подыскать достойный ответ, но у нее ничего не вышло, и Фэб поняла, что у
нее не осталось никаких сил играть прежнюю роль.
   - Сандвичи, должно быть, уже готовы.
   Дэн подошел к плите, проверил с помощью лопаточки качество сандвичей,
потом вынул их из кастрюли. Он аккуратно разрезал их пополам  и  положил
на коричневые глиняные тарелки, а затем опустился на стул.
   Некоторое время они ели молча. Наконец он нарушил тишину:
   - Не хотите ли поговорить со мной о сегодняшней игре?
   - Нет.
   - Неужели у вас нет собственных догадок о  том,  почему  я  пошел  на
двойной  реверс?  Спортивные  журналисты   собираются   вывернуть   меня
наизнанку.
   - Что это - двойной реверс? Он усмехнулся:
   - Я начинаю находить определенную прелесть в работе на вас.
   - Вы имеете в виду, что у меня  нет  никаких  шансов  перебежать  вам
дорогу и самой тренировать команду? Он кивнул и занялся своим сандвичем.
   - Я никогда об этом  не  думала.  Хотя,  мне  кажется,  вы  могли  бы
провести атаку более открыто и пустить вперед Брижски вместо Рейнольдса.
- Он с удивлением посмотрел на нее, она улыбнулась:
   - Некоторые приятели Берта общались со мной в обзорной ложе.
   Он улыбнулся в ответ:
   - Репортеры были удручены,  что  вы  не  появились  на  послематчевой
пресс-конференции. Публика проявляет к вам интерес.
   - Им придется  смириться  с  этим.  Я  читала  несколько  интервью  в
вечерних газетах. Человек должен хоть что-то смыслить в  футболе,  чтобы
отвечать на их вопросы.
   - Вам придется разговаривать с прессой рано или поздно. Рональд может
помочь вам пройти через это.
   Она вспомнила, что Дэн до сих пор считает, что она и Рон  больше  чем
друзья.
   - Мне жаль, что вы так негативно  к  нему  относитесь.  Он  прекрасно
работает, и я действительно не смогла бы ничего сделать без его помощи.
   - Неужели?
   - Он замечательный человек.
   Дэн пристально посмотрел на нее, потом, взяв бумажную салфетку, долго
вытирал рот.
   - Должно быть, он такой и есть.  Женщины  вроде  вас  имеют  странные
вкусы.
   Она  пожала  плечами  и  равнодушно  пощипывала  подгорелую   корочку
сандвича.
   - Проклятие. Вы  сидите  с  таким  независимым  видом,  словно  осел,
которому показали палку.
   - Благодарю.
   Он смял свою салфетку и отбросил ее в сторону.
   - Где ваш характер, Фэб? Где та женщина, которая обвела  меня  вокруг
пальца, заставив вернуть Рональда на прежнее место?
   Она напряглась:
   - Не понимаю, о чем вы говорите.
   - Естественно, черт побери, вы не понимаете. Вы загнали меня в  угол.
Только через пару дней я сумел разгадать вашу маленькую интригу. Рональд
действительно сумел меня убедить, что вы любовники.
   Она почувствовала облегчение, когда увидела, что  он  кажется  скорее
раздраженным, чем рассерженным,  и  теперь  тщательно  подбирала  слова,
чтобы ответить ему.
   - Я не понимаю, почему в это так трудно поверить.  Рон  внешне  очень
привлекателен.
   - Поверю вам на слово. Но  факт  заключается  в  том,  что  вы  -  не
любовники.
   - Откуда вам это известно?
   - Просто знаю, и все.  Я  видел,  как  вы  обращались  с  ним,  когда
полагали, что я за этим наблюдаю: строили ему глазки, облизывали  нижнюю
губку, замирали во время разговора с ним.
   - А разве не так ведут себя женщины со своими возлюбленными?
   - Вот оно. Точно так же вы ведете себя со швейцаром.
   - Не правда.
   - Вы ведете себя так почти с каждым мужчиной, которого встречаете.
   - И что из этого?
   - Со всеми, кроме меня.
   Она оттолкнула недоеденный сандвич.
   - Вы и сейчас дразните меня своим восхитительным телом, но.., хотите,
я предскажу, что вы сделаете  дальше?  Вы  отведете  глаза  и  займетесь
разглядыванием собственных ногтей. - Он откинулся  на  спинку  стула.  -
Фэб, не валяйте дурака, вы часами  кокетничаете  со  всяким,  кто  носит
брюки, но тут же киснете, стоит мне переброситься с вами парочкой  фраз.
Итак, в чем дело?
   - У вас слишком развито воображение.
   - Я так не думаю. Она встала.
   - Уже поздно. Мне надо идти.
   Он также поднялся и обошел вокруг стола. Он почувствовал  облегчение,
когда она не отшатнулась.
   Она стояла перед  ним  в  его  старой  голубой  рубашке  и  выглядела
одновременно  закрытой  и  беззащитной.  Он  не  хотел,  чтобы  она  ему
нравилась, но ему становилось все труднее противостоять этому.
   Он осторожно прикоснулся к ее плечу:
   - Все еще боитесь меня?
   - Конечно, нет.
   Она была пуглива, как лань, но старалась не показать этого, и он  это
видел. Он нежно погладил ее руку сквозь мягкую ткань рукава.
   - А мне кажется - боитесь. Вам чудится, что я снова могу превратиться
в сексуального маньяка.
   - Нет, я не боюсь.
   - Вы уверены?
   - Конечно.
   - Докажите это.
   - Как?
   Он не понимал, какой дьявол толкает  его;  он  лишь  видел,  что  его
поддразнивание заставляет ее улыбнуться, и ему  нравился  этот  раскосый
прищур.
   - Поцелуйте меня. Подарите мне дружеский маленький  поцелуй,  которым
обычно обмениваются приятели.
   - Не будьте смешным.
   Ее глаза дрогнули, и ему захотелось еще подразнить ее, хотя  все  это
уже не походило на шутку.
   - Ну, давайте. Смелей. Мы же не имеем в виду ничего  плохого.  Просто
по-дружески чмокните меня в щеку.
   - Я не хочу вас целовать.
   Он заметил, что она помедлила секунду, прежде чем произнести  это.  У
него пропало желание дразнить ее, и голос его прозвучал хрипло:
   - Весь этот жар не может исходить от меня одного. Он опустил голову и
неожиданно ощутил, как острые кончики ее сосков коснулись его груди.  Он
услышал, как она выдохнула:
   - Мы не нравимся друг другу.
   - Нам не обязательно нравиться друг другу. Это зов природы  и  ничего
больше. - Он тронул кончиком языка родинку над уголком ее глаза. - И это
приятное чувство. Ты - замечательная.
   Она застонала и прислонилась к нему. Он потерся  лбом  о  ее  волосы,
нашел губами полураскрытый рот.
   Она была вкусной, от нее хорошо пахло, как от детской присыпки или от
цветов.  Он  почувствовал  себя  шестнадцатилетним  школьником,  но  это
чувство не погасило наслаждения, и сознание  взрослого,  видавшего  виды
мужчины напрасно призывало его вернуться в свой возраст.
   Он длил и длил поцелуй, твердя себе, что пора бы переходить  к  делу,
но он не мог ничего поделать  с  собой,  тело  отказывалось  подчиняться
мозгу.  Кажется,  впервые  в  жизни  он  по-настоящему   терял   голову.
Всемогущий Боже, она сводила его с ума!
   Она прижималась к нему, издавая легкие стоны, которые действовали  на
него подобно виски. Он  забыл  о  медленных  движениях.  Он  забыл  и  о
движениях  быстрых.  Он  забыл,  что  ему  нужно   от   этой   маленькой
"съешь-меня" девочки с ее роскошным "иди-к-папе" телом.
   Ее губы раскрылись,  и  он  растворился  в  них,  упиваясь  ощущением
свежести и новизны. Он, кажется, трогал ее руками, он мял и теребил  ее,
как большую куклу. В голове  его  разрывались  гранаты,  и  она  покорно
обвисала в его руках.
   Ему захотелось,  чтобы  и  она  трогала  его.  Он  хотел,  чтобы  она
опустилась на колени, упала на спину, раскинув руки и ноги, чтобы он мог
добраться до нее прямо здесь, чтобы жар  их  тел  прожег  доски  пола  и
погружал их все глубже и глубже, вплоть до огненного ядра земли.
   Он чувствовал, что ее безумие сравнялось с его собственным.  Ее  руки
стали неимоверно сильными, ее бедра бились  и  терлись  о  его  бедра  с
тяжелым однообразием, но этот ритм разрушали посторонние толчки и звуки.
   Он застыл, когда понял, что она пытается освободиться и он удерживает
ее против ее воли.
   - Господи, будь я проклят! - Он рывком кинулся от нее и шагнул назад,
повалив стул.
   Рот ее распух и кривился гримасой обиды. Ее грудь тяжело  вздымалась,
светлые волосы были растрепаны, щеки горели. Как  только  он  увидел  ее
глаза, ему сделалось худо. Он имел дело  со  множеством  женщин  и  умел
отличить "да" от "нет". Горький упрек, таившийся в этих  печальных,  как
осенние птицы, глазах, заставил его почувствовать себя  преступником,  а
это было несправедливо, ибо они были оба замешаны в случившемся.
   - Я не прошу прощения на сей раз, черт побери! - закричал он. -  Если
ты не хотела, чтобы я тебя целовал, ты должна была об этом сказать.
   Вместо того  чтобы  возразить  или  удариться  в  плач,  она  слабым,
беспомощным жестом поправила прядь волос, и это движение  наполнило  его
душу щемящей болью.
   - Я прошу извинить меня, - прошептала она.
   - Фэб...
   Она подхватила свою сумочку и выбежала из кухни, прежде чем он  успел
что-либо произнести.

Глава 11

   Фэб чувствовала себя скверно. Ее настроение не  смогла  поднять  даже
чашка горячего кофе. Медленно повернувшись  к  окну,  она  взглянула  на
пустые тренировочные поля. Воскресенье - "день пирогов и пышек" - кануло
в небытие, на смену ему пришел "день синяков  и  шишек"  -  понедельник,
когда игроки знакомятся с оценками их действий  во  время  игры  и  чаще
получают пинки, чем пожинают лавры.  Все  тренировки  были  отложены  до
среды, и она была благодарна этому  обстоятельству,  избавившему  ее  от
необходимости  протирать  глаза  об  это  пыльное  стекло,  наблюдая  за
бесноватым Дэном.
   Почему она позволила ему вчера целовать ее? Ведь она  знала  заранее,
чем все это кончится.
   Она с отвращением оглядела свое тело, которое уже изолгалось во  всем
и  вся.  Эта  роскошная  форма  совершенно  не  соответствовала  убогому
содержанию. Ей следовало бы быть плоскогрудой и тощей, как  надломленная
ветка, лишенная живительной влаги. Какая польза от этих крутых  бедер  и
призывно подрагивающей груди, если она не может  позволить  ласкать  их,
если она не может принять  в  свое  лоно  семя,  чтобы  взрастить  новую
жизнь?
   Она услышала стук, и дверь ее кабинета отворилась.
   - Постарайтесь не волноваться, Фэб. - Рон шел к ней с пачкой газет  в
руках.
   - Интригующее начало.
   - Постарайтесь отнестись к этому с юмором. - Он рассыпал газеты по ее
столу.
   - О нет!
   Цветные фотографии  Фэб  в  ее  вызывающем  оранжевом  платье  яркими
пятнами были разбросаны  по  пахнущим  типографской  краской  страницам.
Газетчики знали свое дело. Отснятых кадров хватило бы на хороший комикс.
Вот она прижимает ко рту костяшки пальцев. Здесь рука ее вскинута вверх,
как у статуи Свободы,  а  грудь  упирается  в  облака.  Фотографий  было
великое множество, и большая их  часть  в  разных  ракурсах  запечатлела
момент ее поцелуя с Бобби Томом.
   - Этот заголовок понравился мне больше всего, -  показал  Рональд  на
одну из газет. - "ВЛАДЕЛИЦА "ЗВЕЗД" ПЕРЕДАЕТ ПАС ФОРВАРДУ!" Хотя вот это
тоже не лишено поэтичности: "БОББИ ПОЛУЧАЕТ ХОРОШИЙ ШЛЕПОК".
   Фэб застонала:
   - Я выгляжу полной дурой.
   - Это с одной точки зрения. С другой стороны...
   - Это хорошая реклама для продажи билетов. - Ей теперь не требовалось
большого труда, чтобы читать его мысли.
   Он сел напротив нее.
   - Фэб, я не совсем уверен, что вы понимаете,  насколько  тяжело  наше
финансовое положение сейчас. Это поможет нам заполнить пустые  места  на
трибунах, нам необходимо сделать все возможное, чтобы  увеличить  статьи
дохода. При том грабительском  контракте,  который  у  нас  заключен  со
стадионом...
   - Вы часто упоминаете об этом контракте.  Может  быть,  вы  объясните
мне, в чем там загвоздка.
   - Думаю, что мне следует начать с самого начала.  -  Он  собирался  с
мыслями. - Вы задумывались над тем, что времена, когда целая  футбольная
команда безраздельно принадлежала одной-единственной семье, безвозвратно
миновали?
   - Сколько осталось таких семей?
   - Только две. "Питсбургские неумолимые", принадлежащие семье Руни,  и
"Кардиналы из Феникса", принадлежащие Бидзеллам. Футбол стал  просто  не
по карману одиночкам: Тим Мара спустил половину своих "Гигантов" в конце
восьмидесятых, Мак-Кэски разрубил на  части  своих  "Медведей",  и  даже
старина Берт продал пятнадцать  процентов  акций  "Звезд"  некоторым  из
своих приятелей.
   -  Это  те   люди,   которые   продолжают   задавать   работу   моему
автоответчику?
   Рон кивнул:
   - Они самые. Команды требуют немыслимых затрат при ограниченном числе
способов увеличивать статью дохода. Их  можно  пересчитать  по  пальцам:
контракт с телевидением, продажа билетов, лицензионные  соглашения  и  -
для некоторых команд - их контракты со стадионами. Мы не имеем ни  цента
от торговли закусками и  спиртным,  имеющей  место  на  арендуемом  нами
стадионе. Мы не получаем своей доли  от  проводящихся  там  мероприятий;
наша аренда  исчисляется  астрономическими  цифрами,  а  мы  еще  должны
вдобавок платить за нашу собственную безопасность и за уборку.
   - Как Берт мог допустить, чтобы подобное произошло?
   - Боюсь, что он позволил своему сердцу  возобладать  над  головой.  В
начале восьмидесятых, когда были объявлены торги  на  "Звезды",  он  так
страстно хотел приобрести эту команду, что проморгал многое  и  позволил
консорциуму бизнесменов, имевших отношение к стадиону, облапошить  себя.
Он, возможно, надеялся впоследствии исправить положение, но...
   - Очевидно, он ошибался.
   - Консорциум, которому принадлежит стадион, возглавляет  Джэсон  Кин.
Это жесткий бизнесмен.
   - Я слышала о нем. Он часто бывает в клубах Манхэттена.
   - Не позволяйте его репутации плейбоя обмануть вас. Кин  хитер  и  не
выпустит  из  зубов  такую  шикарную  кость.  В  декабре  подходит  срок
возобновления контракта, а мы по-прежнему не имеем прогрессивных сдвигов
в плане изменения его условий.
   Облокотившись на стол, она провела рукой по своим волосам,  убрав  их
со щеки. Что тут говорить, "Звезды" неважно взяли старт в этом сезоне. У
них не было больших шансов вырваться вперед. Все спортивные обозреватели
предсказывали, что в этом году "Сабли" из Портленда придут к Суперкубку.
"Сабли" выиграли свой первый матч сезона против "Банкнот" из Буффало  со
счетом 25:10.
   Контракт со стадионом будет  проблемой  Рида,  и  поэтому  нет  нужды
тратить на него время. Да и как она может рассчитывать на успех там, где
спасовал Берт?
   Рид звонил ей несколько раз после их ночной встречи. Он даже  прислал
ей цветы перед открытием сезона, Он был  неизменно  вежлив,  хотя  и  не
выразил удовольствия, услышав о двухгодичном контракте с Роном. Судя  по
всему, он беспокоится только об одном - как бы она не развалила  команду
к тому времени, когда он сядет в седло.
   Она пристально посмотрела на компьютер, который без  дела  пылился  в
углу кабинета.
   - Рон, не могли бы вы свести меня с кем-либо, кто мог бы научить меня
пользоваться этой штуковиной?
   - Вы хотите научиться работать на компьютере?
   - Почему нет? Мне надо что-то  делать,  чтобы  не  располнеть.  Кроме
того, приятно время от времени пошевелить мозгами.
   - Я пришлю кого-нибудь. - Рон поднялся,  готовясь  уйти.  -  Фэб,  вы
уверены, что не  хотите  перебраться  в  офис  Берта?  Я  чувствую  себя
виноватым, один занимая такое пространство.
   - Вам оно больше необходимо, чем мне. После ухода Рона  она  оглядела
кабинет, который избрала своей резиденцией. Серо-голубые стены, стальной
настольный сейф, скучные однообразные плакаты.  Пожалуй,  не  стоит  тут
ничего менять, ведь она долго здесь  не  задержится.  Унылая  меблировка
кабинета составляла резкий контраст с роскошным шале, в который  она  на
днях переехала с Молли. Одна из любовниц  Берта  явно  обладала  хорошим
вкусом по части декора и полным отсутствием его в выборе мужчин.
   Пэг  Ковальски,  бывшая   домоправительница   Берта,   целыми   днями
занималась перетряхиванием гардероба и личных вещей Фэб  и  Молли.  Пэг,
которой было далеко за пятьдесят, устала управляться с огромным домом  и
с радостью  занималась  уборкой,  стиркой  и  закупкой  продуктов,  ведя
хозяйство маленького шале, а также  любезно  согласилась  оставаться  по
ночам с Молли, если Фэб потребуется уехать из города.
   Молли  выказала  мало  интереса  к  перемене  обстановки.  Она  также
отвергла   предложение   Фэб   обновить   ее    безнадежно    устаревший
серо-коричневый гардероб перед началом занятий, Фэб отступила, решив  не
будить спящего зверя. Не стала она  и  упрекать  Молли  за  то,  что  та
наплела Дэну. Незачем усугублять и без того неважную ситуацию.
   Ей надо было прочесть пару бумаг и ответить на телефонные заявки,  но
вместо того чтобы заниматься делом, она снова и снова поворачивалась  на
своем шарнирном кресле к окну, чтобы  бросить  взгляд  на  тренировочное
поле. Она так долго играла с мужчинами в  игру  "Мы  с  вами  больше  не
встретимся", что у нее не было в голове ни одной мысли, как  дать  знать
кое-кому, что она действительно к нему расположена.

***

   Войдя в  офис  Вэлери,  Дэн  заметил,  что  она  смотрит  на  него  с
подозрением. Она жестом указала  ему  на  один  из  стульев,  окружавших
небольшой стол для совещаний.
   - Хочешь кофе?
   - Нет, благодарю.
   Он сел, откатившись на колесиках к стене, чтобы можно  было  вытянуть
ноги. Когда она подошла к  нему,  он  обратил  внимание  на  ее  строгий
военного типа деловой  костюм  и  белую  шелковую  блузку  с  серебряной
застежкой у горла. Зная  Вэлери,  он  подумал,  что  такой  же  бубенчик
украшает ее трусики.
   - Я слышала, вы опять проиграли в субботу, - сказала она,  усаживаясь
рядом с ним.
   - Такое случается.
   Ему хотелось  провести  встречу  цивилизованно,  поэтому  он  заказал
столик у Гордона, где любила бывать Вэлери, но она отказалась  отобедать
с ним и предложила ему явиться в офис.
   Она взяла со стола пачку сигарет.
   - Тот ночной инцидент был просто ужасен. Я надеюсь, она  держит  свой
рот на замке.
   - Возможно.
   Вэлери холодно усмехнулась:
   - Вся жизнь промелькнула у меня перед глазами, когда  я  поняла,  что
произошло.
   - Можешь себе представить, что  промелькнуло  перед  глазами  у  нее,
когда я волок ее в лес. В отличие  от  тебя  она  не  знала,  что  я  не
намеревался всерьез нанести ей вред.
   - Тебе удалось успокоить ее?
   - Мы немного поговорили.
   Она глубоко  затянулась  сигаретой  и  сделала  первый,  не  очень-то
деликатный шаг:
   - Это притормозит любые твои планы в отношении нее.
   - Поверь мне, Вэл, единственный план, который я вынашиваю в отношении
Фэб, - это держаться от нее как можно дальше.
   Он говорил