ебя самой красивой женщиной в мире. Но  внутри  у
него есть какой-то вывих, делающий его посредственностью; это у  него  в
крови. Не слушай всей той ерунды, что  он  говорит  о  тебе,  Далли!  Ты
славный малыш. Просто  он  боится,  что  ты,  когда  вырастешь,  сможешь
добиться в жизни чего-то такого, что ему и не снилось.
   Далли старался по мере  возможности  держаться  подальше  от  кулаков
Джейси. Самым надежным приютом стала ему классная комната, и  он,  не  в
пример своим приятелям, никогда не пропускал занятий, разве только  если
лицо не оказывалось чересчур разукрашенным синяками; в таких случаях  он
слонялся с несколькими кэдди, работавшими в загородном клубе  у  дороги.
Они научили его играть в гольф, и к тому времени, когда ему  исполнилось
двенадцать, он обрел еще более безопасное убежище, чем школа.
   Отбросив  старые  воспоминания,  Далли  сообщил   Скиту,   что   пора
закругляться. Они вернулись в мотель, но, несмотря на усталость,  быстро
заснуть Далли не удалось: мешали неотвязные мысли о прошлом.
   Теперь, когда квалификационный круг был завершен, уже  не  надо  было
думать о "Про-Ам", на следующий день начинался настоящий турнир.  Как  и
на всех главных турнирах  по  гольфу  для  профессионалов,  на  открытом
чемпионате "Орандж Блоссом" первые два круга  проводились  в  четверг  и
пятницу.
   Игроки, не отсеявшиеся после пятницы, выходили в два финальных круга.
И когда в воскресенье  утром  Далли  шел  мимо  телевизионной  башни  на
позицию первого удара, чтобы начать финальный круг, за его  спиной  были
не только благополучно пройденные в пятницу отборочные соревнования,  но
и лидерство в турнире с отрывом в четыре удара.
   - Ну, Далли, сегодня тебе достаточно просто сохранять стабильность, -
сказал Скит. Он постучал ребром ладони по верху сумки с клэбами Далли  и
озабоченно посмотрел на таблицу лидеров, в самом верху которой значилось
имя Далли. - Помни, сегодня ты  играешь  свою  собственную  игру,  а  не
чью-то там еще. Выбрось эти телекамеры из головы и сосредоточься на том,
чтобы достигать цели за один удар.
   Далли даже кивком не показал, что  принял  к  сведению  слова  Скита.
Вместо этого  он  послал  улыбку  эффектной  брюнетке,  стоявшей  вблизи
канатов, сдерживавших толпу болельщиков.
   Она улыбнулась в ответ;  тогда  он  подошел  поближе  и  отпустил  ей
несколько шуток с таким видом,  словно  ему  на  все  наплевать,  словно
выигрыш в этом чемпионате не был для него делом  всей  жизни,  словно  в
этом году не должно было быть никакого Хэллоуина.
   В финальной четверке Далли выпало играть в паре  с  Джонни  Миллером,
лидировавшим в этом сезоне по  выигранной  в  турнирах  призовой  сумме.
Когда пришел черед Далли выполнить первый удар,  Скит  вручил  ему  клэб
номер три с деревянной головкой и дал последние наставления:
   - Помни, Далли, в этом туре ты на сегодня  самый  лучший  из  молодых
игроков. Ты это знаешь, и я это знаю. Ну что, сделаем так, чтобы об этом
узнал и весь остальной мир?
   Далли кивнул, стал в позицию и выполнил один из тех  ударов,  которые
входят в историю гольфа.
   Пройдя четырнадцать лунок, Далли  все  еще  лидировал  с  результатом
шестнадцать ниже пар <Пар - установленное  количество  ударов  по  мячу,
необходимое хорошему игроку для  того,  чтобы  загнать  его  в  лунку.>.
Оставалось пройти всего четыре лунки; Джонни Миллер  быстро  продвигался
вперед, хотя все еще отставал на четыре удара.  Далли  отогнал  мысли  о
Миллере и сосредоточился на своей игре. Легким ударом паттером <Паттер -
короткий клэб.> положив в лунку мяч с  пятифутовой  позиции,  он  сказал
себе, что рожден для гольфа. Одних делают чемпионами,  другие  рождаются
ими! В конце концов он станет достойным репутаций, которую  ему  создали
журналы. Теперь, когда его имя заняло верхнюю  строчку  таблицы  лидеров
открытого чемпионата "Орандж Блоссом", он почувствовал себя так,  словно
появился на свет с зажатым в руке новеньким мячом от Тайтлиста!
   Широким шагом он двинулся к  пятнадцатому  фарвею  <Фарвей  -  ровная
лужайка на поле для игры в  гольф.>.  Телевизионные  камеры  следили  за
каждым его движением, и он преисполнился самонадеянности. Все  поражения
двух последних лет в финальных турах теперь остались  позади.  Они  были
лишь случайностями, не чем иным,  как  досадными  недоразумениями.  Этот
техасский мальчик сейчас взбудоражит весь мир гольфа.
   Какая-то хорошенькая болельщица из-под навеса  для  зрителей  послала
ему воздушный поцелуй. Он, улыбнувшись, сделал вид,  что  поймал  его  в
воздухе и опустил в карман.
   Скит достал клэб номер восемь с металлической  головкой  для  легкого
подводящего удара к пятнадцатой грин <Грин  -  лужайка  перед  лункой.>.
Далли сжал клэб, оценил направление и стал в стойку. Он чувствовал  себя
сильным и спокойным. Его отрыв ощутим, он играет свою игру, и никто не в
силах вырвать у него победу.
   Никто, кроме Медведя.
   "Неужели ты всерьез полагаешь, что можешь здесь  выиграть,  Бодин?  -
Голос Медведя, ворвавшийся в  голову  Далли,  звучал  так,  словно  Джек
Никлое стоял рядом. - Турниры по гольфу выигрывают такие  чемпионы,  как
я, а не неудачники вроде тебя!"
   "Проваливай! - завопил мозг Далли. - Немедленно сгинь с  глаз  моих!"
На его лбу выступили капельки пота. Он поправил захват клэба и попытался
вновь расслабиться, стараясь не вслушиваться в этот голос.
   "Что ты хочешь доказать себе? Чего ты добился в  своей  жизни,  кроме
как попортил все вокруг?"
   "Оставь меня в покое!"  Далли  отступил  от  мяча,  повторно  выверил
направление на лунку и вновь изготовился для удара.
   Он замахнулся клюшкой и ударил по мячу. Над толпой  пронесся  дружный
стон, когда мяч, уклонившись влево, приземлился в "бурьяне" <"Бурьян"  -
неровная, часто поросшая высокой травой часть поля около фарвея.>.
   Перед мысленным взором Далли Медведь  покачал  большой  светловолосой
головой:
   "Это как раз то, о чем я  тебе  толкую,  Бодин!  У  тебя  просто  нет
качеств, которые нужны человеку, чтобы из него получился чемпион".
   Скит с озабоченным лицом подошел к Далли:
   - Что за чертов удар? Теперь тебе придется  здорово  попотеть,  чтобы
сделать пар.
   - Просто я потерял  равновесие,  -  огрызнулся  Далли,  двинувшись  в
сторону грин.
   "Просто ты потерял мужество", - шепотом вставил Медведь.
   Медведь начал появляться в его мыслях вскоре после  того,  как  Далли
стал играть в профессиональных турнирах. До этого  он  слышал  в  голове
лишь голос Джейси. Разумом Далли понимал, что сам создал этого  Медведя;
он осознавал также,  что  существует  большое  различие  между  реальным
Джеком Никлосом, с его мягкой  речью  и  изысканными  манерами,  и  этим
порождением дьявола, говорящим, как Никлое, внешне схожим с  Никлосом  и
знающим все сокровенные тайны Далли.
   Однако логика имеет мало общего с персональными дьяволами,  и  совсем
не случайно персональный дьявол Далли принял  обличье  Джека  Никлоса  -
человека, которого он боготворил едва ли не более кого бы  то  ни  было,
человека из прекрасной семьи,  пользующегося  уважением  равных  себе  и
показывающего игру в гольф, какой свет не видывал. Человека, который  не
потерпел бы неудачу, даже если бы постарался!
   "Ты пацан,  бьющий  в  бурьян",  -  прошептал  Медведь,  когда  Далли
прицелился для короткого удара в шестнадцатую грин.
   Мяч коснулся края лунки и отскочил в сторону.
   Джонни Миллер сочувственно взглянул на Далли  и  загнал  свой  мяч  в
лунку, сделав пар.  Двумя  лунками  позже,  когда  Далли  выполнил  свой
плоский удар на восемнадцатый, его преимущество в четыре удара растаяло,
и Миллер с ним сравнялся.
   "Твой старик говорил тебе, что  ты  немногого  достигнешь,  -  сказал
Медведь, когда драйв <Драйв - сильный удар, часто выполняется  драйвером
- длинным деревянным клэбом.> Далли предательски скользнул в сторону.  -
Почему ты его не послушал?"
   Чем хуже шла игра у Далли, тем чаще он отпускал в толпу шутки.
   - Ну вот, откуда взялся этот жалкий удар? - обратился он к  зрителям,
почесывая голову в притворном недоумении. И  тут  он  указал  на  пышную
матрону, стоявшую невдалеке от канатов. - Мадам, не могли бы вы отложить
свою сумочку и подойти сюда, чтобы вместо меня сделать следующий удар?
   Последнюю лунку он взял за боуги <Боуги - среднее количество  ударов,
которое требуется очень сильному игроку для проведения мяча в лунку  или
для завершения всего матча.>, Миллер же уложился в меньшую сумму.  После
того как игроки подписали свои карточки для подсчета очков, председатель
оргкомитета турнира вручил Миллеру  кубок  за  первое  место  и  чек  на
тридцать тысяч долларов. Далли пожал ему руку, приветственно похлопал по
плечу и пошел еще немного поразвлечь публику.
   - Вот что получилось из-за того, что я вчера вечером  позволил  Скиту
накачать меня пивом! Да моя бабушка-старушка сегодня сыграла  бы  лучше,
возьми она с собой садовые грабли и роликовые коньки!
   Детство Далли прошло в попытках увернуться от  отцовских  кулаков,  и
ему лучше было знать, надо ли показывать, как ему больно.
 
Глава 4 
 
   Франческа стояла в ворохе отвергнутых ею вечерних платьев  и  изучала
свое  отражение  в  зеркальной  стене  спальни,  на   сегодняшний   день
декорированной шелком пастельных тонов, который идеально гармонировал  с
креслами  эпохи  Людовика  XV  и  картинами  раннего  Матисса.   Подобно
архитектору, углубленному в проект, она исследовала лицо  двадцатилетней
девушки в поисках  наведенных  злыми  силами  изъянов,  способных  самым
подлым образом появиться с тех пор, как она в последний раз  смотрела  в
зеркало. Ее маленький прямой носик был  напудрен  полупрозрачной  пудрой
стоимостью двенадцать фунтов за коробочку, на  веках  дымчатые  тени,  а
ресницы, расчесанные крошечным черепаховым гребешком, были покрыты ровно
четырьмя слоями импортной немецкой туши. Ее критический взгляд опустился
по контурам миниатюрного  тела  к  прелестной  округлости  груди,  затем
исследовал изящные линии талии и  перешел  к  ногам,  которые  прекрасно
смотрелись в брючках из лакированной зеленой замши. Ансамбль  безупречно
дополняла блузка из шелка  цвета  слоновой  кости  от  Пьеро  Де  Монти.
Франческу только что  назвали  в  числе  десяти  самых  красивых  женщин
Великобритании 1975 года. Хотя девушка не была  настолько  глупа,  чтобы
заявлять об  этом  вслух,  втайне  она  поражалась:  зачем  это  журналы
утомляют публику именами остальных девяти женщин?
   Тонкие черты Франчески по классическим канонам были красивее,  чем  у
ее матери или бабушки, и в  то  же  время  они  были  более  живыми.  Ее
раскосые зеленые глаза могли становиться холодными и сдержанными, как  у
кошки, когда она была недовольна, или  игривыми,  как  у  официантки  из
Сохо, когда ее настроение менялось к лучшему.  Когда  Франческа  поняла,
насколько это повышает к ней  внимание,  она  начала  подчеркивать  свое
сходство с Вивьен Ли, позволяя своим каштановым волосам спадать на плечи
волнистым облаком, а иногда для усиления сходства с помощью заколок  для
волос открывала свое точеное лицо.
   Когда Франческа рассматривала свое отражение, ей даже не приходило  в
голову, что она - пустое и тщеславное создание и что многие из тех, кого
она считает своими друзьями, с трудом ее переносят. Мужчины любили ее, и
только это  для  нее  имело  значение.  Она  была  настолько  прекрасна,
настолько обворожительна, что стоило ей приложить усилия - и лишь  самые
стойкие мужчины могли устоять  против  ее  чар.  Мужчины  находили,  что
пребывание с Франческой подобно употреблению наркотиков,  и  даже  после
завершения отношений  многие  из  них  возвращались,  получая  повторный
сокрушительный удар.
   Как и  ее  мать,  она  разговаривала  гиперболами  и  выделяла  слова
невидимым курсивом, в  результате  чего  даже  самые  обыденные  события
звучали из ее уст как  грандиозные  приключения.  Ходили  слухи,  что  в
постели она бесподобна, хотя сведения о тех, кто действительно  проникал
в пленительное лоно милой Франчески, со  временем  становились  довольно
расплывчатыми. Несомненным было лишь то, что целовалась она великолепно,
прижимаясь к груди мужчины, сворачиваясь в его  руках,  как  чувственный
котенок,  время  от  времени  облизывая  рот  партнера  кончиком  своего
маленького розового язычка.
   Франческа никогда не сомневалась, что обожание мужчин в  значительной
степени связано с ее правильным поведением. Они никогда не  должны  были
страдать от приступов ее глупости, ее вечных опозданий или  ссор,  когда
она бывала не в настроении.
   По крайней мере до тех пор.., пока они ей не надоедали.  После  этого
она становилась невыносимой.
   Нанеся на губы тонкий слой кораллового блеска,  Франческа  не  смогла
сдержать улыбку при воспоминании о своей самой значительной победе, хотя
тогда ее крайне расстроило то, что расставание прошло не так гладко, как
ей хотелось. Тем не менее  что  же  она  могла  поделать?  Те  несколько
месяцев, когда во время  исполнения  его  официальных  обязанностей  она
играла  вторую  скрипку,  пролили  беспристрастный  свет  реальности  на
восхитительные  картины  королевского  бессмертия  которые  поначалу  ее
развлекали, - зеркальные экипажи, распахнутые  двери  соборов,  звучащие
трубы, - картины не столь уж немыслимые для девушки, выросшей в  спальне
принцессы.
   Когда Франческа наконец разобралась со своими  чувствами  касающимися
их взаимоотношений, и поняла,  что  она  не  хочет  отдать  всю  себя  в
распоряжение Британской империи, она пыталась  по  возможности  спокойно
разорвать их связь. Но он воспринял это куда как более  драматично.  Она
до мелочей помнила то, как  он  выглядел  в  тот  вечер:  в  безупречном
костюме, в изысканной обуви, идеально подстрижен. Кто бы  мог  подумать,
что человек без единого изъяна  снаружи  мог  содержать  внутри  столько
подводных камней? И  она  вспомнила  тот  вечер,  когда  завершила  свои
взаимоотношения с самим видным холостяком Великобритании.
   Они только что пообедали, уединившись в его апартаментах и  лицо  его
казалось  молодым  и  трогательно  ранимым  в  трепетном  свете  свечей,
смягчавшем суровые аристократические черты. Ее  взгляд  скользил  поверх
камчатой скатерти, столового серебра, которому было более двухсот лет, и
фарфоровой посуды с золотым обрамлением в двадцать четыре  карата.  Всем
своим видом она пыталась заставить его понять,  что  предстоящий  разрыв
для нее гораздо мучительнее, чем, может быть, для него.
   - Я понимаю,  -  сказал  он  после  того,  как  Франческа  как  можно
деликатнее изложила причины, препятствующие  продолжению  их  дружбы.  И
затем повторил:
   - Я понимаю.
   - Ты действительно понимаешь? - Она склонила голову набок,  и  волосы
соскользнули с ее  лица,  открывая  для  лучей  света  двойные  капельки
горного хрусталя, которые свисали с мочек  ее  ушей  и  мерцали,  словно
звезды на каштановом небе.
   Его резкий ответ ее поразил.
   - Конечно, нет. - Оттолкнувшись от стола, он решительно поднялся. - Я
вообще ничего не понимаю. - Его взгляд скользнул по полу и  затем  вновь
обратился к ней. - Должен признать, что я многим поступился  ради  тебя,
Франческа, и ты дала мне повод поверить, что я тебе небезразличен.
   - Но ведь это правда, - ответила она горячо. - Ты действительно дорог
для меня!
   - Но не настолько, чтобы терпеть все то, что вокруг меня происходит!
   Наряду с упрямой гордостью в его голосе слышно  было  страдание,  что
заставило  Франческу  почувствовать   себя   ужасно   виноватой.   Разве
аристократы не должны скрывать свои эмоции невзирая ни на что?
   - Но терпеть действительно приходится много, - напомнила она.
   - Да, конечно же, это так! - В его смехе был привкус горечи. - С моей
стороны было глупо поверить, что я настолько тебе дорог, что  ты  готова
разделить со мной все!
   Сейчас,  в  уединении   своей   спальни,   Франческа   на   мгновение
нахмурилась, глядя на свое отражение. Поскольку она никогда и ни к  кому
не испытывала серьезного чувства, ее всегда удивляло, как  некоторые  из
мужчин, с которыми у нее были  близкие  отношения,  бурно  реагируют  на
расставание.
   Во всяком случае, теперь уже ничего нельзя было поделать.
   Она закрыла баночку с блеском  для  губ  и  попыталась  поднять  себе
настроение, мурлыкая мотив  популярной  в  тридцатые  годы  в  дансингах
Британии песенки о мужчине, который  танцевал  с  девушкой,  танцевавшей
когда-то с принцем Уэльским.
   - Я сейчас ухожу, дорогая, - произнесла Клоуи, появившись  в  дверном
проеме и  поправляя  поля  фетровой  шляпки  на  своих  темных,  коротко
стриженных вьющихся волосах. - Если позвонит Хельмут, скажи ему,  что  я
буду к часу.
   - Если позвонит Хельмут, я скажу ему, что ты умерла, истекая  кровью.
- Франческа опустила руку на бедро, ее светло-коричневые ногти, которыми
она нервно постукивала по зеленой замше  брюк,  выглядели,  как  точеный
миндаль.
   Клоуи наконец справилась с застежкой норкового манто:
   - Ну, дорогая...
   Франческа  ощутила  внезапный  приступ  жалости,  увидев,   насколько
усталой  выглядит  мать,   но   подавила   его,   напомнив   себе,   что
саморазрушительные отношения с  мужчинами  у  Клоуи  зашли  в  последние
месяцы слишком далеко и она обязана указать на это матери.
   - Он жиголо, мама.  Все  об  этом  знают!  Паршивый  немецкий  принц,
который делает из тебя полную дуру. - Минуя надушенные вешалки от  Порто
в своем шкафу, она добралась до пояса с отделкой в  виде  рыбьей  чешуи,
который купила у Дэвида Уэбба во время последнего  посещения  Нью-Йорка.
Застегнув его на талии, Франческа вновь обратилась к Клоуи:
   - Я беспокоюсь о тебе, мама. У тебя под глазами круги, и ты все время
выглядишь усталой. С тобой стало уже невозможно жить  вместе!  Не  далее
как  вчера  ты  принесла  домой  бежевое  кимоно   от   Живанши   вместо
серебряного, которое я у тебя просила!
   Клоуи вздохнул:
   - Прости, дорогая. Я.., у меня сейчас столько забот, а в  тот  раз  я
плохо выспалась. Завтра я принесу тебе серебряное кимоно!
   Радость Франчески по поводу того, что она получит желаемое кимоно, не
затмила   озабоченности   делами   Клоуи.   С   максимально    возможной
деликатностью она  попыталась  заставить  мать  понять  всю  серьезность
ситуации:
   - Тебе  сорок  лет,  мама!  Ты  должна  начать  уделять  себе  больше
внимания. Боже, ты уже несколько недель не делала массаж лица!
   С тревогой она увидела, что ее слова расстроили Клоуи.
   Бросившись к матери,  Франческа  обняла  ее,  стараясь  не  повредить
косметику, тщательно нанесенную на лицо Клоуи.
   - Я тебя обожаю. Ты по-прежнему самая красивая мама в Лондоне!
   - Это и напоминает мне о том, что одной мамы в этом доме  достаточно!
Ты действительно принимаешь противозачаточные пилюли? Да, дорогая?
   Франческа тяжело вздохнула;
   - Ну сколько можно об одном и том же...
   Клоуи достала пару перчаток из сумочки из страусовой кожи от Шанель и
стала их надевать.
   - Для меня невыносима мысль о том, что ты можешь забеременеть, ты еще
слишком молода. Беременность так опасна!
   Франческа отбросила волосы назад и повернулась к зеркалу.
   - Все больше причин не забывать об этом, не так ли? - произнесла  она
миролюбиво.
   - Все же будь поосторожней, дорогая!
   - Ты когда-нибудь слышала,  чтобы  я  теряла  контроль  в  ситуациях,
связанных с мужчиной?
   - Слава Богу, нет. - Клоуи  продела  пальцы  под  воротник  норкового
манто и приподняла мех так, что он закрыл нижнюю часть подбородка. - Ах,
если бы я больше походила на тебя, когда мне было двадцать...  -  На  ее
лице появилась кривая улыбка. - Впрочем, кого я хочу обмануть? Вот  если
бы мне походить на тебя сейчас... - Послав дочери воздушный поцелуй, она
помахала на прощание сумочкой и вышла в коридор.
   Глядя на свое отражение в зеркале, Франческа наморщила  носик,  зат