уженно
забыли. Все-таки, черт побери, она - виновник  торжества,  а  потому  ей
тоже должны уделять внимание! В конце концов, впереди у нее столько дел.
Учить уму-разуму младших братьев, заводить друзей, лазить  по  деревьям,
доставлять радость родителям и прежде всего писать великие романы.
   Опять же, заваливать экзамены по математике, да  еще  этот  неудачный
эксперимент в химической лаборатории с кретином учителем,  не  способным
оценить хорошую литературу. Но может, этим двум людям,  что  смотрят  на
нее с дурацким выражением на лицах, лучше не  знать  о  том,  что  имело
место быть в химической лаборатории...
   Рози Дарлингтон Боннер открыла ротик и завопила. Вот она я!  Встречай
меня, мир, готов ты к этому или нет!



    Сьюзен Элизабет ФИЛЛИПС
    БЛЕСТЯЩАЯ ДЕВОЧКА


   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Великолепная супермодель, "блестящая девочка" Флер Савагар с  детства
жила точно в сказке, без малейших усилий получая все, чего только  могла
пожелать. Сказку разрушило  появление  Джейка  Коранды  -  талантливого,
знаменитого, неотразимого. Впервые красавице не удалось добиться  своего
-  покорить  мужчину,  которого  она  полюбила  всей  душой.  Охваченная
страстью Флер решает бороться  за  сердце  Джейка  -  и  победить  любой
ценой...

Глава 1

   Блестящая Девочка вернулась. Она задержалась под аркой,  что  вела  в
галерею, давая время пришедшим на премьеру узнать ее.
   Шум,  доносившийся  с  улицы,  перекрывал  гул  голосов,  обсуждавших
достоинства  новой   коллекции   африканских   примитивных   безделушек,
развешанных на оштукатуренных стенах престижной  галереи  Орлани.  Пахло
модными в этом сезоне духами "Джой", легкими закусками и деньгами. Шесть
лет назад ее лицо было одним из самых известных в Америке.  Вспомнят  ли
ее сейчас, спрашивала себя Блестящая Девочка. А  если  нет,  то  как  ей
быть?
   Она смотрела прямо перед собой с деланным выражением скуки  на  лице,
слегка приоткрыв рот, опустив вдоль туловища руки без всяких  колец  или
браслетов.  В  черных  босоножках  на  шпильках,  с   ремешками   вокруг
щиколоток, высокая - шесть футов ростом, это была  красивая  амазонка  с
густой гривой волос,  ниспадавшей  на  плечи.  Нью-йоркские  парикмахеры
забавлялись своеобразной игрой: она заключалась в том, чтобы  определить
цвет ее волос одним словом.
   Предлагали разное: "шампанское", "ириски", "тоффи" ,
- но все в конце концов сходились на  том,  что  нет  точного  слова,  а
поскольку каждый из них считал себя гениальной творческой личностью,  то
обычное "блондинка" даже не обсуждалось.
   На самом-то деле все они были по-своему правы: цвет ее волос  менялся
в зависимости от освещения, и можно было уловить каждый из перечисленных
оттенков. Но на только волосы придавали  ей  вдохновляющий  и  волнующий
облик - все в ней  было  в  превосходной  степени.  Говорили,  что  одна
известная  редактриса,  занимающаяся  модой,  уволила  свою   помощницу,
назвавшую   эти   знаменитые   глаза   карими.   Возмущенная    подобной
непростительной ошибкой, она сама переписала  ста  гею,  где  определила
радужную оболочку глаз  Флер  Савагар  вот  так.  "удивительной  чистоты
изумруды с золотыми крапинками и черепаховыми тенями".
   В этот сентябрьский вечер  1982  года,  то  есть  шесть  лет  спустя,
Блестящая Девочка, смотревшая на толпу, была еще красивее,  чем  прежде.
Она казалась немного скучающей, словно сделала одолжение, явившись  сюда
сегодня. В ее  удивительных  не  совсем  карего  цвета  глазах  читалась
надменность, точеный подбородок был слегка вздернут. Но это  была  поза,
всего лишь поза, именно поза. Потому что внутри Флер Савагар все дрожало
от страха. Больше всего на свете ей хотелось развернуться и убежать.  Но
вместо этого девушка поглубже вдохнула и  сказала  себе:  о  бегстве  не
может быть и речи. Она и так убегала шесть лет подряд, хватит. Ей уже не
девятнадцать. Девочка выросла, и больше никто из них не сможет причинить
ей боль.
   Несколько минут она разглядывала толпу; кое-кого  она  хорошо  знала,
других  встречала  раз-другой.  Диана  Врилэнд,  безупречно  одетая   Ив
Сен-Лораном  в  плащ-пелерину  поверх  черных  шелковых  брюк,   изучала
бронзовую  головку  из  Бенина,  а  Михаил  Барышников,  лицо  которого,
казалось, было вылеплено из  одних  щек  и  ямочек,  стоял  в  окружении
женщин, интересовавшихся  очаровательным  русским  гораздо  больше,  чем
африканскими изделиями. В  углу  известный  тележурналист  и  его  жена,
принадлежавшие    к    высшему    свету,    болтали    с    сорокалетней
актрисой-француженкой, впервые появившейся  на  публике  после  подтяжки
лица, которую ей не очень-то удалось сохранить в секрете. Неподалеку  от
них   стояла   хорошенькая   жена   для   выходов   одного    известного
гомосексуалиста, режиссера с Бродвея, - стояла в одиночестве,  одетая  в
платье от Молли Парнис, расстегнутое до пояса. Это было не слишком мудро
с ее стороны, и Флер почувствовала внезапный укол жалости.  Если  верить
Кисеи, бизнесом которой стали светские  сплетни,  эта  жена  для  выхода
проиграла схватку с восьмисотдолларовой ежедневной порцией кокаина.
   Здесь было также несколько женщин в туфлях на  высоких  каблуках  без
пятки и в платьях в стиле диско, модных в прошлом  сезоне,  однако  Флер
обратила внимание, что большинство гостей были одеты в  женский  вариант
фрака. Ее дизайнер назвал этот последний писк  моды  извращением.  Хотя,
конечно, все дамы, пришедшие в галерею Орлани в таких фраках, не  забыли
надеть жакеты из русской рыси и  взять  с  собой  позолоченные  вечерние
сумочки от Перетти.
   Платье Флер было совершенно другим. Дизайнер позаботился об этом.
   - Ты должна быть элегантной, Флер. Элегантность, элегантность  и  еще
раз элегантность в эту унылую эру мрачного однообразия.
   Он взял черный бархат, разрезал по  косой  и  сконструировал  платье,
состоящее из четких линий, с вырезом под горло, без рукавов. От середины
бедер он разрезал юбку по диагонали и вставил каскад  воздушных  оборок.
Флер вспомнила, как она смеялась над этими оборками, а он  говорил,  что
только так ему удастся скрыть десятый размер ее ноги .
   А потом она забыла о платье и о ногах, потому что  все  головы  стали
медленно поворачиваться в ее сторону. Во взглядах светилось любопытство,
ее узнавали. По  толпе  пробежал  шумок;  бородатый  фотограф  мгновенно
перевел свой "хассельблад"  с  француженки  на  Флер  и  сделал  снимок,
который наверняка пойдет на первую полосу "Женской моды".
   Аделаида Абраме,  самая  известная  "светская  сплетница"  Нью-Йорка,
протискивалась с другого конца зала. Не может быть! Неужели эта  девочка
так вознеслась? Боже мой, если она ошибается, она сама себя прикончит!
   Аделаида быстро двинулась вперед, расталкивая толпу  и  проклиная  на
все лады окулиста, не сумевшего правильно подобрать ей линзы, свою давно
покойную мать, наградившую ее  ужасным  зрением,  бестолкового  мужа  из
"гоев", плоскую грудь и всех этих тупиц, загородивших ей дорогу...
   Она наткнулась  на  мультимиллионера  и,  не  извиняясь,  устремилась
дальше, дико озираясь в поисках своего фотографа. Где он? Она убьет  его
в ту же секунду, как найдет! Она убьет его, а потом себя. Сукин сын! Эта
свинья из "Харперс базар"  уже пробирается туда же.
   Аделаида Абраме,  сделав  глубокий  вдох,  протиснулась  между  двумя
известными  представителями  высшего  света.  Еще  одно  усилие,  и  она
оказалась возле Флер Савагар.
   Флер  наблюдала  за  соревнованием  между  девицей  из  "Харперс"   и
Аделаидой и теперь не знала, чувствовать  ли  ей  облегчение  от  победы
Аделаиды. От этой хитрой старой совы нелегко было отделаться уклончивыми
ответами и полуправдой.  Особенно  после  всех  слухов,  которые  ходили
вокруг исчезновения Флер.
   -
Флер-Боже-мой-не-могу-поверить-своим-глазам-Боже-мойкак-ты-прекрасно-выг
лядишь! - выпалила Аделаида одним духом.
   - Здравствуй, Аделаида. - Голос Флер звучал  мелодично,  в  интонации
было что-то от Среднего Запада, но никто ни за что на свете не догадался
бы, что английский не ее родной язык.
   Она наклонилась, и обе женщины прижались щеками друг к другу.  Потом,
когда Флер выпрямилась, рыжая  от  хны  макушка  Аделаиды  оказалась  на
уровне ее подбородка.
   Аделаида решительно оттащила Флер в дальний  угол,  отрезав  от  всех
журналистов, и с упреком поглядела на нее.
   - Семьдесят шестой год был  для  меня  ужасным,  Флер.  Мне  пришлось
пережить климакс. Избави Бог тебя от того, что свалилось на  мою  бедную
голову! Что за облегчение я испытала бы, если бы ты рассказала мне  свою
историю. Ну хотя бы намекнула, что случилось. Почему самая  известная  в
мире модель, у которой впереди была вся жизнь, вдруг  внезапно  сбежала?
Если бы я узнала, что с тобой произошло, я бы не так мучилась  во  время
приливов.
   Флер, рассмеявшись, взяла бокал  с  шампанским  у  проходившего  мимо
официанта. Сухое шампанское пузырилось; на долю  секунды  она  задержала
его во рту, потом проглотила.
   - А ты не изменилась, Аделаида, нисколько, - сказала  девушка.  -  Но
оставь упорство еврейской матери, не пытайся выдавить из меня секреты.
   - Какого черта, - пожала плечами Аделаида, - всегда стоит попытаться.
Ты бы удивилась, если бы узнала, скольких людей удается вот так  обвести
вокруг пальца! - Она тоже взяла бокал с подноса.
   - Те дни, когда меня можно было обвести вокруг пальца, прошли.
   Аделаида задумчиво посмотрела на Флер.
   - А ты не дурочка, Флер. И никогда ею не была. Я помню первую статью,
которую делала о тебе.  Тогда  Флер  Савагар  было  семнадцать  лет.  На
обложке "Вог" появилась твоя первая фотография. Доживи  я  даже  до  ста
лет, никогда ее не забуду. Она  вне  времени.  Твоя  фигура...  Огромные
большие руки - ни колец,  ни  маникюра  -  поддерживают  волосы...  Тебя
снимали в  мехах,  когда  я  вошла.  Они  как  раз  остановились,  чтобы
поправить свет, и ты побежала в угол - учить  то  ли  геометрию,  то  ли
биологию, что-то в этом роде. Никогда не забуду. Только семнадцать  лет,
а  на  тебе  шуба  из  шиншиллы,  о  которой  я  мечтала  всю  жизнь.  И
бриллиантовое ожерелье от Гарри Уинстона в четверть  миллиона  долларов.
Ты сидела с учебником на коленях и надувала пузырь из жвачки. Я помню  и
Белинду в тот день. Как только она увидела  этот  дурацкий  пузырь,  она
кинулась прямо к твоим губам. Никогда не забуду.
   Меньше всего Флер хотелось говорить о Белинде, но она знала, что  это
неизбежно. Единственное, что можно было сделать, - это оттянуть время.
   - Большую часть времени я провела  в  Европе,  Аделаида.  Кое  в  чем
следовало разобраться.
   - Разобраться? Это я могу понять. Ты ведь  была  совсем  молоденькая.
Без нормального детства. И это был твой первый фильм. Народ в  Голливуде
не такой чуткий, как в Нью-Йорке. Но раз ты вернулась  окончательно,  не
можешь же ты никому ничего не рассказать? Шесть  лет.  Флер.  Что-то  же
было, в чем пришлось разбираться шесть лет!
   - Вот в чем надо, в том и разбиралась.
   Флер говорила легким тоном, но лицо ее закрылось, и опытная  Аделаида
сразу поняла, что оказалась в тупике. И быстро сменила тему разговора:
   -  Тогда,  таинственная  леди,  раскрой  свой  секрет.  Я  могла   бы
поклясться, что тебе не приходилось работать над собой, ты  и  так  была
хороша, но сейчас ты выглядишь еще лучше, чем в  девятнадцать.  Всем  бы
нам так везло.
   Флер улыбнулась, великодушно принимая комплимент. Он не  доставил  ей
особого  удовольствия,  но  заинтересовал.  Иногда,  рассматривая   свои
фотографии, она  замечала  собственную  красоту,  хотя  давно  научилась
полагаться на мнение других. Она понимала: годы изменили ее лицо; теперь
на нем были видны внутренняя сила и зрелость. Но пока Флер  не  услышала
слова Аделаиды, она не была уверена, заметят ли другие перемену.
   Флер не была тщеславной и никак не могла понять,  из-за  чего  вокруг
нее такая суета. Она сама считала, что в ее  лице  слишком  много  силы.
Фигура, которой восторгались  редакторы  модных  журналов,  ей  казалась
мужской. А уж ее рост, большие руки и ноги...
   Совсем непонятно.
   Аделаида вдруг ни с того ни с сего спросила:
   - А ты уже виделась с Белиндой?
   - Извини, Аделаида, я не хочу говорить о Белинде. То,  что  произошло
между нами, очень личное. Думай  что  хочешь.  Я  не  стану  говорить  о
"Затмении в воскресное утро" или о чем-то еще, что произошло  шесть  лет
назад. Я покончила с прошлым.
   Аделаида шумно вздохнула.
   - Ты была таким прелестным ребенком.  Флер.  Не  знаю,  что  с  тобой
случилось. Хорошо, давай поговорим о чем-нибудь еще.
   Ну, например, о том, что ты собираешься делать.  Откуда  у  тебя  это
платье? Много лет никто не надевал ничего похожего. Оно  напоминает  мне
прежнюю моду. - Аделаида кивнула через плечо и презрительно фыркнула.  -
Женщины во фраках. До чего дошли! И Боже  упаси  кого-то  покритиковать.
Объявят старой дурой, у которой высохли все мозги и  которая  ничего  не
понимает.
   Флер улыбнулась.
   - Скорее ад замерзнет, чем Аделаида Абраме перестанет понимать что  к
чему. Спасибо за комплимент моему платью.  Оно  действительно  красивое,
правда? Человек, который его придумал для меня, сегодня будет здесь,  но
позже. Может, ты захочешь с ним познакомиться. А теперь извини, мне надо
кое с кем поговорить.
   - Я думаю, тебе стоит начать с той, из "Харперс", а, то  она  прожжет
взглядом дырку у тебя в спине, Флер уже собралась отойти, когда Аделаида
внезапно схватила ее  за  руку.  На  этот  раз  в  ее  глазах  светилась
искренняя забота.
   - Флер, подожди, не оборачивайся. Только что вошла Велинда.
   Флер почувствовала головокружение, как  будто  она  сидела,  a  потом
резко вскочила на ноги. Этого она  никак  не  ожидала  Как  глупо!  Черт
побери, она  не  готова...  Слишком  быстро  развиваются  события.  Флер
медленно повернулась, прекрасно понимая, что большинство  присутствующих
не сводит с нее глаз.
   Белинда развязывала шарфик  под  воротником  из  золотистого  соболя,
когда увидела Флер. Она замерла. Пальцы, словно парализованные,  застыли
на узле шарфа, рот слегка приоткрылся, а незабываемые гиацинтовые  глаза
расширились.
   Белинда. Ей сорок пять, и она все еще хороша,  хотя  уже  видно,  что
очень тщательно следит за собой.  Светлые  волосы  уложены  как  всегда:
опускаются чуть ниже линии подбородка и в стиле Грейс Келли   зачесаны
набок, - эта прическа называется "В случае убийства набирайте "М""  . Модная
в пятидесятые, для Белинды она стала своей навсегда.
   Белинда была закутана в меха, но Флер  видела,  какая  она  стройная.
Никаких лишних складок под  подбородком.  Мягкая  кожа  сапог  до  колен
плотно обтягивала икры, очень изящные, красивой формы.
   Пальцы Белинды нервно затрепетали, не здороваясь, даже  мимоходом,  с
теми, кто стоял рядом, она сразу направилась к Флер.
   Стащив перчатки, сунула их в карман; одна упала на пол, но Белинда не
заметила. Подойдя, протянула руку:
   - Флер.
   Наступила звенящая тишина, какая внезапно возникает лишь при  большом
стечении народа.
   - Здравствуй, Белинда, - сказала Флер, не шевельнув рукой>
   Но Белинда была упряма. Она отказывалась отступать.  Ее  рука  начала
мелко-мелко дрожать, но она продолжала держать ее протянутой.
   - На нас смотрят, дорогая, - сказала она тихо. - По  крайней  мере..,
хоть для вида.
   - Я больше не заигрываю с толпой, мама.
   Флер повернулась и отошла.
   Белинда  осталась  стоять  с  неловко  протянутой  рукой,   даже   не
осознавая, что поставила себя в глупое положение.  Единственное,  о  чем
она могла сейчас думать, - это о своей дочери.
   Блестящая Девочка.
   Это имя она придумала. Как оно подходило красивой Флер.
   Творению, созданному ею. Творению, которое Алексей  хотел  разрушить.
Но Флер  не  была  дочерью  Алексея,  Флер  была  дочерью  Флинна...  Ее
дочерью... И каким-то образом дочерью Джимми тоже.
   Белинда просунула пальцы под мех и коснулась  маленького  амулета  на
цепочке, который снова стала носить под платьем. В  золотые  денечки,  в
"Саду Аллаха", ей подарил его Флинн. Но это еще не было началом.
   Начало... Она  вспомнила  его  так  ясно,  как  сегодняшнюю  утреннюю
газету. Тот день, когда все началось.
   Это было в сентябре, в четверг.  Было  жарко  даже  по  меркам  Южной
Калифорнии. В этот день она встретила Джеймса Дина...

ДИТЯ БАРОНА

   И вот он я, который не в состоянии понять самого  себя.  Все  еще  не
знаю, кто я такой. Все еще охочусь за собственной душой.
   Эррол Флинн
   Грехи мои тяжкий

Глава 2

   1955 год. Джонас Солк  - самый любимый мужчина  в  Америке.  Дети
снова могут купаться в городских бассейнах, ездить в  летние  лагеря,  и
при этом родительские сердца не замирают от  ужаса.  Благослови  Господь
Джонаса Солка, освободившего Америку от страха.
   Айк   и Мами в Белом доме, Энтони Идеи
на  Даунинг-стрит  , 10 (хотя большинство людей считает
не правильным, что Черчилля там больше нет), Хуан Перон   прячется в Парагвае.
   Уолт Дисней являет миру своего ушастого мышонка, а  на  Мэдисон-авеню
расхваливают достоинства шариковых дезодорантов и  сигарет  с  фильтром.
Америка чистит зубы пастой "Ипана", покупает фотоаппараты "Полароид"...
   Это было не лучшее время для вступления в  брак.  Принцесса  Маргарет
решила не бросать все  ради  любимого  мужчины,  обрекая  таким  образом
полковника авиации Питера Таунсенда на мученическую жизнь...
   Белинда Бриттон думала о Мэрилин, листая номер  журнала  "Современный
экран", который взяла на полке в аптеке Шваба на Бульваре Заката. Она не
могла  дождаться,  когда  увидит  новую  картину  с  Мэрилин  "Семь  лет
чесотки". Переворачивая страницу  за  страницей,  она  поймала  себя  на
мысли, что ей не  хотелось  бы  проделывать  ничего  подобного  с  Томом
Юэллом. Он не слишком хорош собой.  Она  предпочла  бы  увидеть  Мэрилин
снова с Бобом Митчумом, как в фильме "Река не течет вспять". Или с Роком
Хадсоном. Нет, лучше с Бертом Ланкастером.
   Год назад Белинда по-детски, до ужаса влюбилась в  Берта  Ланкастера.
Когда она смотрела "Отсюда и в вечность", ей казалось, это ее тело, а не
Деборы Керр, обнимает он в  набегающих  волнах,  и  ее  целует  в  губы.
Белинда подумала: интересно, а Дебора Керр  открывала  рот,  когда  Берт
целовал ее? Почему-то она в этом сомневалась. На ее взгляд, Дебора  была
не того типа. Вот если бы Белинда  играла  вместо  нее,  она  совершенно
точно открыла  бы  рот  навстречу  языку  Берта  Ланкастера,  уж  будьте
покойны.
   Несколько недель подряд она воображала  съемочную  площадку,  камеру,
которая крутилась без остановки, и Берта  Ланкастера,  который  тоже  не
останавливался. Вот он опустил верх  ее  купального  костюма,  освободил
груди, потом стал их гладить, называя ее Карен, потому  что  именно  так
звали по сценарию героиню фильма. Но оба, и она и Берт, знали: он  не  с
Карен  занимается  любовью,  а  с  Белиндой.  И  когда  Берт   Ланкастер
наклонился к ее груди...
   - Извините, мисс, не передадите ли номер "Ридерз дайджест"?
   Фантазии Белинды смыло, словно волной из кино.
   Она протянула номер,  о  котором  ее  просили,  потом  поменяла  свой
"Современный экран" на другой, с Ким Новак на обложке.
   Отправляясь платить за него, она вдруг поняла, как много воды  утекло
с тех пор, когда она мечтала о Берте  Ланкастере,  Тони  Кертисе  или  о
ком-то вроде них. А если сказать точнее,  прошло  шесть  месяцев.  Ровно
шесть месяцев с тех пор, как она увидела  магическое  лицо,  заставившее
все остальные красивые лица потускнеть и стушеваться.
   Белинда уехала в Голливуд через две недели после  того,  как  увидела
это лицо. Она даже не побеспокоилась закончить учебный год, хотя это был
третий год в школе  второй  ступени.  К  чему  диплом,  если  с  пеленок
мечтаешь стать кинозвездой?
   Сто