он, - просто думаю, что тебе  не  следовало
лепить эту штуку на ребенка.
   - Ей нравится. Она считает, что так круче выглядит.
   "Уайнона" осторожно положила младенца на сиденье,  затянула  ремни  и
плюхнулась рядом с Мэттом.
   После нескольких попыток двигатель ожил. Мэтт с  отвращением  тряхнул
головой.
   - Эта колымага - просто кусок дерьма.
   - Да ну?
   Девчонка задрала на приборную панель  ноги,  обутые  в  босоножки  на
толстой платформе, но, увидев в боковом зеркальце  глаза  Мэтта,  быстро
выпрямилась.
   - Ты, конечно, знаешь, что я не твой настоящий отец.
   - Можно подумать, я всю жизнь о тебе мечтала!
   Вот  и  конец  всем  тревогам  относительно  того,  что   она   может
предаваться каким-либо сентиментальным фантазиям  на  его  счет.  Выводя
фургон на дорогу, он вдруг понял, что даже не узнал  их  имена.  И  хотя
видел их свидетельства о рождении,  не  взглянул  на  строчки  ниже  его
фамилии.
   - Как тебя зовут?
   Последовала длинная пауза, после чего она наконец выпалила:
   - Наташа.
   Мэтт прыснул,  вспомнив,  как  целых  три  месяца  его  сестра  Шэрон
пыталась заставить окружающих называть ее Силвер.
   - Наташа, кто бы сомневался!
   - Но мне так хочется, - огрызнулась она.
   - Я не спрашивал, чего хочется тебе. Как твое настоящее имя?
   - Люси. Доволен? И я его ненавижу.
   - Не пойму, что дурного в имени Люси.  -  Он  еще  раз  посмотрел  на
листок, где записал указания регистратора  лаборатории,  и  повернул  на
шоссе. - Кстати, сколько тебе лет?
   - Восемнадцать.
   Он снова бросил на нее тяжелый взгляд.
   - Ладно, ладно, шестнадцать.
   - Тебе четырнадцать, хоть и рассуждаешь как тридцатилетняя.
   - Если знаешь, зачем спрашиваешь? Кроме того, я жила с Сэнди, чего же
ты ожидал? - внезапно охрипшим голосом бросила Люси, и он впервые ощутил
нечто похожее на сочувствие.
   - Да, верно... Послушай, мне очень жаль. Твоя мать была...
   Сэнди была веселой, компанейской,  сексуальной,  остроумной,  хоть  и
абсолютно безответственной.
   - Она была особенной, - смущенно пробормотал он.
   - Она была пьянчужкой, - злобно фыркнула Люси. Ребенок захныкал. - Ее
пора кормить, а питание кончилось.
   Прекрасно! Только этого ему не хватало.
   - А что она ест?
   - Молочную смесь и всякую хренотень в баночках.
   - Придется купить что-нибудь, после того как выйдем из лаборатории.
   Звуки, доносившиеся из глубины трейлера, становились все жалобнее.
   - А ее как зовут?
   - Батт .
   - Тебе бы клоуном быть.
   - Так ведь не я дала ей имя!
   Мэтт оглянулся на светленькую розовощекую крошку с голубыми  глазками
и пухленькими, как у ангелочка, губками.
   - Хочешь, чтобы я поверил, будто Сэнди назвала дочку Батт?
   - А мне плевать, веришь ты или нет! - прошипела она.  -  Не  позволю,
чтобы всякий сукин сын тыкал в меня иголками, так  что  забудь  об  этой
затее с кровью.
   - Будешь делать, что тебе говорят.
   - Черта лысого!
   -  Так  вот,  юмористка  доморощенная,  мое  имя   стоит   на   обоих
свидетельствах о рождении,  так  что  необходимо  все  выяснить,  а  без
анализов ничего не выйдет.
   Мэтт хотел было объяснить, что специальная служба позаботится  о  них
до приезда бабки,  но  духу  не  хватило.  Он,  решил  предоставить  эту
привилегию адвокату.
   Остаток пути  они  проделали  в  молчании,  прерываемом  только  воем
Демонического Дитяти. Мэтт остановил машину перед двухэтажным зданием  и
повернулся к Люси. Она, оцепенев, уставилась на  двери  с  таким  видом,
словно перед ней вот-вот разверзнутся врата ада.
   - Даю двадцать баксов, если  сделаешь  анализ,  -  поспешно  пообещал
Мэтт.
   Девочка покачала головой:
   - Никаких игл. Ненавижу иглы. При одной мысли об этом меня тошнит.
   Мэтт  уже  начал  прикидывать,  как  внести  двух  вопящих  детей   в
лабораторию, когда ему впервые за весь этот ужасный день повезло.
   Люси  успела  выбраться  из  трейлера  как  раз  перед  тем,  как  ее
вывернуло.

ГЛАВА 4

   Нили  чувствовала  себя  невидимкой.  Всеведущей.  Всемогущей.  Какое
счастье!
   Она откинула голову, рассмеялась и, включив  радио,  стала  подпевать
Билли Джоэлу. И день выдался изумительный! Белые пуховки облаков плавали
на лазоревом, как на натюрмортах Джорджии ОКифф , небе.
   В желудке Нили заурчало от голода, несмотря  на  яичницу  с  тостами,
проглоченную на завтрак в маленьком ресторанчике неподалеку  от  мотеля,
где она провела ночь. Яичница, блеклый тост и мутный кофе показались  ей
божественной едой, самой вкусной за последние несколько  месяцев.  И  ни
один человек не обратил на нее ни малейшего внимания.
   Наконец-то  она  вполне  довольна  всем   и   безусловно   счастлива.
Перехитрила президента Соединенных Штатов,  Секретную  службу  и  своего
папашу. Ну просто гений! Ура атаманше!
   Нили снова  расхохоталась,  восхищенная  собственной  дерзостью.  Как
давно она не испытывала ничего подобного!
   Она пошарила по соседнему сиденью в  поисках  батончика  "Сникерс"  и
вспомнила, что уже успела его съесть. Ну и обжора же она! Всю жизнь  она
мечтала иметь пышные формы. Может, наконец ее желание исполнится?
   Нили посмотрела на себя в зеркальце заднего обзора.  Хотя  она  давно
сбросила седой парик, ее по-прежнему не узнавали. Ей удалось  превратить
себя в нечто великолепно  среднее.  Совершенно  обыкновенное.  Ничем  не
выдающееся.
   По радио начали передавать рекламу. Нили убавила звук  и  замурлыкала
себе под нос. Все утро она провела на узком двухполосном шоссе к  западу
от Йорка, штат Пенсильвания, первой столицы Соединенных Штатов и  места,
где были написаны статьи  Конфедерации  .   Останавливалась   в   крошечных   городках,
попадавшихся на пути. Однажды даже свернула, чтобы  полюбоваться  полем,
засеянным соевыми  бобами,  хотя  не  могла  при  этом  не  вспомнить  о
трудностях, связанных с выделением дотаций фермерам. Потом  остановилась
у дряхлого домика с  вывеской  "Антиквариат"  и  провела  чудесный  час,
перебирая пыльный хлам. Неудивительно, что далеко по своему маршруту она
не продвинулась. Но поскольку особых целей не имела,  то  и  не  слишком
опечалилась этим обстоятельством.
   Разумеется, глупо так резвиться, зная,  что  президент  из  кожи  вон
лезет,  чтобы  ее  найти,  и  использует  для  этого  всю  силу  и  мощь
правительства Соединенных Штатов.  Но  Нили  ничего  не  могла  с  собой
поделать. Не настолько она наивна, чтобы считать, будто ей  окончательно
удалось их перехитрить, и от сознания этого каждый миг  свободы  казался
бесценным.
   Реклама закончилась, запел Том Петти. Нили подхватила мелодию. Она  в
свободном падении!

***

   Худшего идиота, чем Мэтт, во всем мире не найти!  Вместо  того  чтобы
сидеть за рулем собственного "мерседеса" и  слушать  радио,  он  вел  на
запад старый фургон "Мейбл" в компании двух детишек, которые по наглости
и дерзости могли дать сто очков вперед всем его семи сестричкам,  вместе
взятым.
   Вчера днем он позвонил адвокату Сэнди,  чтобы  рассказать  о  Джоанне
Прессмен, но, вместо того чтобы гарантировать передачу девочек  бабушке,
проклятый кретин объявил:
   - Служба зашиты прав детства и юношества должна  убедиться,  что  эта
дама предоставит детям соответствующий дом и уход.
   - Что за вздор! - возмутился Мэтт. - Она  преподает  в  колледже.  Во
всяком случае, у бабушки им будет намного лучше, чем сейчас.
   - Но ее все равно должны проверить.
   - И сколько времени продлится проверка?
   - Трудно сказать. Около шести недель. Самое большее месяца два.
   Мэтт рассвирепел. Даже месяц, проведенный у приемных родителей, может
навеки сломить дух Люси. Он сам не понял, как пообещал провести с детьми
ночь, чтобы их не забрали раньше следующего утра.
   Пытаясь заснуть на диване с выпирающими пружинами  после  неудавшейся
попытки сдать анализы, он то и дело напоминал себе, насколько улучшилась
система семейных детских домов по сравнению с тем, что было двадцать лет
назад. Теперь приемных родителей инспектировали куда  тщательнее,  детям
разрешали посещать родственников... Но перед глазами  Мэтта  по-прежнему
стояли лица малышей, над которыми безнаказанно издевались Хавловы.
   К утру он понял, что  совесть  не  даст  ему  покоя.  Слишком  сильно
оказалось влияние  монахинь  воскресной  школы,  которую  он  посещал  в
детстве.  Нельзя  позволить  Малолетней  Террористке  или  Демоническому
Дитяти провести два месяца у приемных родителей,  если  требуется  всего
лишь посидеть с ними пару деньков, а потом сдать с рук на руки бабке.
   Домашний адрес Джоанны Прессмен нашелся в ежедневнике Сэнди. Он решил
выехать из дома пораньше, чтобы  успеть  вместе  с  детьми  к  самолету,
вылетающему в Барлингтон. Там он возьмет напрокат машину и доберется  до
Уиллоу-Гроув, а в ожидании приезда Джоанны сделает анализы  крови,  даже
если для этого придется внести Люси в лабораторию на руках.
   К несчастью, его план с треском провалился, когда  обнаружилось,  что
иглы - не единственное, чего боится Люси.
   - Никаких самолетов,  Джорик!  Ненавижу  летать!  И  если  попробуешь
тащить меня силком, заору на весь аэропорт, что ты меня похищаешь!
   Любой другой ребенок на ее месте мог бы блефовать, пытаться взять его
на пушку, но Мэтт почему-то подозревал, что Люси вполне  способна  и  на
большее. И поскольку,  увертываясь  от  Службы  защиты  прав  детства  и
собираясь увезти девочек за пределы штата, он сам балансировал на тонкой
грани, отделявшей его от нарушения закона, Мэтт  благоразумно  решил  не
рисковать. Он схватил охапку ее одежды, пакеты с едой, купленной прошлым
вечером, и запихнул все это в фургон.  Раз  придется  убить  четыре-пять
дней, какая разница, где это делать: в Айове или на дороге?
   Кроме того, не известно, насколько усердно станут власти  их  искать,
особенно если поверенный Сэнди сообразит, куда  они  направляются.  Мэтт
решил  держаться  подальше  от  широкой  автострады,  соединявшей  сразу
несколько штатов, опасаясь, что дорожной полиции станут известны  номера
"виннибаго". К сожалению, из-за ора Демонического Дитяти и непрестанного
нытья  Люси  у  него  не  было  возможности  наслаждаться   великолепным
пейзажем.
   - Кажется, меня сейчас вывернет.
   Она сидела на маленькой банкетке домика па колесах. Мэтт  нетерпеливо
мотнул головой и громко сообщил, пытаясь перекрыть вой младенца:
   - Туалет вон там.
   - Если не будешь вести себя вежливее со мной и Батт, здорово об  этом
пожалеешь.
   - Да перестань ее звать этой собачьей кличкой!
   - Это ее имя!
   Даже от Сэнди трудно было ожидать такого идиотизма!
   Но он так до сих пор и не сумел вытянуть  у  девчонки  настоящее  имя
сестры.
   Вой утих. Может, малышка наконец заснет?
   Мэтт  оглянулся  на  диванчик,  к  которому  было  привязано  детское
сиденье, и встретил упорный взгляд  мокрых  голубых  глазенок.  Подумать
только  -  милый  ротик  этого  херувимчика  способен  испускать   такие
нечеловеческие вопли!
   - Мы голодны.
   - А по-моему, ты пару минут назад утверждала, что тебя тошнит.
   Рев возобновился с новой  силой.  Теперь  он  был  куда  громче,  чем
раньше. Ну почему он не нанял кого-нибудь ухаживать  за  этим  маленьким
чудовищем? Любую добросердечную, глухую как пень, почтенную леди?!
   - Мне становится плохо, когда есть хочется. И Батт тоже.
   - Покорми ее. У нас с собой тонна детского питания и молочных смесей,
так что не вздумай уверять меня, будто ей нечего есть.
   - Если я покормлю Батт на ходу, она срыгнет.
   - Не желаю больше слушать ни единого слова о  рвоте!  Немедленно  дай
чертову отродью бутылочку!
   Люси обожгла его гневным взглядом, неспешно поднялась и направилась к
пакетам с детским питанием и памперсами.
   Следующие пятнадцать миль он проехал в восхитительном молчании, и тут
вдруг услышал... Сначала детский кашель... потом  икота...  и,  наконец,
взрыв...
   - Я же говорила!

***

   После посещения первой в жизни гаражной распродажи  Нили вывела  машину
с подъездной дорожки на шоссе. На соседнем  сиденье  покоилась  огромная
зеленая керамическая лягушка. Леди, продавшая  ее  за  десять  долларов,
уверяла, что это садовая скульптура, которую собственноручно слепила  ее
свекровь.
   Лягушка  казалась  невероятно  уродливой.  Зеленая  глазурь  отливала
серебром, выпученные глаза,  похоже,  немного  косили,  большие  тусклые
коричневые пятна рассыпались по всей спинке. Почти три года Нили жила  в
национальном святилище, декорированном и обставленном лучшими  образцами
антиквариата. Может, поэтому она сразу поняла, что просто обязана купить
лягушку.
   Заплатив деньги и взяв покупку, она немного поговорила с продавщицей.
При этом на ней не было ни седого парика, ни эластичных  чулок.  Хватило
ее чудесной новой маскировки.
   Впереди виднелся  знак  автостоянки  для  грузовиков.  Там  наверняка
подают гамбургеры с жареной  картошкой,  густые  шоколадные  коктейли  и
яблочный пирог. Блаженство!

***

   Запах жареного лука и дизельного масла ударил  в  ноздри,  едва  Мэтт
остановил "Мейбл" на автостоянке для грузовиков. С ближнего поля  слегка
тянуло навозом, но все это,  вместе  взятое,  немного  приглушало  смрад
детской рвоты.
   Рядом остановился голубой  "шевроле-корейка"  с  женщиной  за  рулем.
Счастливица! Едет себе куда хочется наедине со своими мыслями.
   Рядом  с  бензоколонками  стоял  хичхайкер  , державший замусоленный  кусок  картона,  на  котором  было
выведено: "Сент-Луис". Парень выглядел  настоящим  уголовником,  и  Мэтт
усомнился, что сегодня ему повезет, но все  же  ощутил  укол  зависти  к
человеку,  наслаждавшемуся  полной  свободой.  Для  самого  Мэтта   день
превратился в кошмар наяву.
   Люси спрыгнула на землю и спрятала в задний карман джинсов  очередную
десятидолларовую взятку. Она завязала под грудью полы фланелевой рубашки
и  сунула  свою  "ароматную"  сестру  под   мышку,   стараясь   поменьше
прикасаться к ребенку. Люси казалась маленькой и беспомощной -  вряд  ли
она способна долго держать Демона, но  Мэтт  не  взял  у  нее  младенца.
Слишком много он в свое время перетаскал орущих детей, чтобы  испытывать
к ним сентиментальные чувства. Самое  лучшее  в  малышах  -  возможность
напоить их до синих чертиков в день их же совершеннолетия.
   Он улыбнулся своим воспоминаниям и затолкал еще одну десятидолларовую
банкноту в карман обрезанных до колен джинсов Люси.
   - После того как умоешь  ее,  купи  себе  чего-нибудь  поесть.  Через
полчаса жду тебя на этом месте.
   Она ответила долгим пристальным взглядом, в котором  светилось  нечто
вроде  разочарования.  Неужели  ожидала,  что  они  чинно  поедят   всей
компанией? Черта с два!
   Женщина, которой он  позавидовал,  выбралась  из  голубой  "корейки".
Короткие светло-каштановые волосы, модная асимметричная стрижка. Однако,
кроме  прически,  в  ней  нет  ничего  примечательного:  дешевые   белые
спортивные тапочки, синие шорты, широченная желтая футболка  с  выводком
утят, марширующих через всю грудь. И  никакой  косметики.  Единственное,
что выделяло ее из толпы, - внушительный круглый живот. Похоже, бедняжка
на сносях.
   Огромный трейлер замедлил было ход, поравнявшись  с  хичхайкером,  но
водитель, разглядев получше путника, тут  же  прибавил  газу.  Хичхайкер
сделал ему вслед неприличный жест.
   Мэтт снова уставился на проходившую мимо женщину. Почему она  кажется
ему такой знакомой? Где он видел эти  изящные,  точеные  черты,  длинную
стройную шею и поразительно  синие  глаза?  Дешевая  одежда  странно  не
сочеталась с се поистине аристократической манерой держаться  и  упругой
походкой.
   Она подошла к ресторану и придержала дверь для Люси. Но  та  даже  не
поблагодарила, слишком увлеченная  тем,  что  бросала  на  Мэтта  полные
ненависти взгляды.
   Что-то блестящее привлекло его внимание. Наклонившись, он  увидел  на
сиденье   "корейки"   уродливую   керамическую   лягушку.   Его   всегда
интересовало, какие люди покупают подобные  вещи.  Кроме  того,  женщина
оставила ключи в замке зажигания! Может,  пойти  за  ней  и  сказать  об
этом?
   Мэтт пожал плечами. Всякий, у кого хватило ума  купить  эту  лягушку,
заслуживает небольшого урока.
   Он уселся за маленький столик в дальнем углу, с наслаждением  вытянул
ноги и заказал кофе. Ожидая официанта, он невольно прикинул, сколько еще
пробудет в пути. До Айовы не меньше двух  дней,  а  то  и  дольше,  если
зловещее постукивание двигателя  обернется  катастрофой.  Сможет  ли  он
столько времени выносить этих детей? Как зло подшутила над  ним  судьба!
Вляпаться именно в то, чего всю жизнь пытался избегать!
   Нет, следовало оставить их у приемных родителей!

***

   Нили окунула толстую жирную картофельную стружку  в  кетчуп  и  стала
украдкой наблюдать за троицей, восседавшей в другом конце  ресторанчика.
Довольно долго мужчина пребывал в гордом одиночестве. Она сразу заметила
его, да и не мудрено. Трудно оставаться незаметным, при  таком  росте  и
сложении. Но дело было не только в этом. Такие экземпляры  на  улице  не
валяются!
   Он походил на мускулистого загорелого работягу. Не требовалось  иметь
богатое воображение, чтобы представить, как он, в  потрепанной  фетровой
шляпе, надвинутой на темные кудри, кроет крышу или орудует  кувалдой.  И
что ни говори, он просто убийственно красив, правда, не обычной слащавой
красотой манекенщика, годившейся только для журнальных обложек. Нет, его
лицо прямо-таки светилось живым умом.
   Беда лишь в том,  что  он  беззастенчиво  вызверился  на  молоденькую
девушку с младенцем на  руках,  бесцеремонно  плюхнувшуюся  на  соседний
стул. Похоже, он из тех отцов, что считают своих  детей  спиногрызами  и
паразитами. Таких мужчин Нили уважала меньше всего.
   Его дочь оказалась той самой девочкой,  для  которой  она  придержала
дверь. И хотя девочка была раскрашена, как  индеец,  и  в  волосах  даже
поблескивали пурпурные пряди, судя по тонким, почти безупречным  чертам,
она  обещала   вырасти   редкостной   красавицей.   А   малышка   просто
восхитительна! Настоящий белокурый проказливый херувимчик!
   И хотя ей нравилось наблюдать подобные бытовые сценки, снова  пора  в
путь.
   Нили встала и, подражая другим посетителям, собрала мусор на  поднос.
Престарелая пара за ближайшим  столом  улыбнулась  ей,  и  она  ответила
улыбкой. Люди так добры к беременным женщинам!
   Нили самодовольно усмехнулась. Вчера вечером, прежде  чем  устроиться
на ночлег в мотеле, она обрезала длинные белокурые волосы, которыми  так
гордились ее муж и  отец,  и  перекрасила  их  в  светло-каштановый,  ее
естественный, цвет. Она так давно осветляла волосы, что  успела  забыть,
какого оттенка они были когда-то. Нили понравилась короткая оригинальная
стрижка, молодившая ее. Правда, для  элегантной  первой  леди  она  была
слишком уж простенькой.
   Сначала Нили решила было сохранить маску пожилой дамы,  но  очень  уж
раздражали ее и  парик,  и  платье  из  полиэстера.  Подложка  на  живот
оказалась гениальной идеей. Даже если люди и замечали сходство  какой-то
беременной женщины с Корнилией Кейс, то считали это простым совпадением.
   Прошлой  ночью  она  переделала  маленькую   подушку,   купленную   в
"Уол-Марте", скруглив углы и  пришив  завязки.  Теперь  она,  со  своими
короткими волосами, руками без единого кольца, дешевой одеждой  и  почти
полным отсутствием косметики, выглядела полной неудачницей. Кроме  того,
она сменила выдававший ее резкий  выговор  северян  на  южный  акцент  и
старалась растягивать слова на манер тамошних жителей.
   Выходя из ресторана, она порылась в  сумке.  Пакет  салфеток,  мятные
карамельки, новый  бумажник...  а  где  же  ключи?  Неужели  оставила  в
машине?
   Следует быть осторожнее. Слишком она привыкла к целому штату обслуги,
подмечающему каждый ее шаг! Утром она забыла  бумажник  в  закусочной  и
пришлось бежать за ним. Теперь ключи.
   Она добралась до парковки