. Но ты-то - товар непроверенный!
     - А вот это - проявление крайней непочтительности, и нам придется основательно потрудиться, чтобы искоренить подобные вещи. - Голос Митча был строг, как у судьи, но на этот раз Сюзанну обмануть не удалось. - Я хочу, чтобы ты, Сюзанна, изменила свое отношение ко мне. Должна быть хотя бы видимость подчиненности.
     - Подчиненности?
     - Я - мужчина, ты - женщина. С моей точки зрения, этим все сказано. Нам стоит придерживаться этих правил и после того, как мы поженимся.
     - Ты сказал "поженимся"?
     - Я обдумываю этот вопрос.
     - Обдумываешь? Ну, знаешь, такая самонадеянность...
     - Сначала вам предстоит интервью в спальне, Спичка, а уж затем мы обсудим контракт.
     У Сюзанны от возмущения перехватило дыхание, а серьезное лицо Митча преобразила широкая неотразимая улыбка. Прежде чем она успела произнести хоть слово, Митч вышел из комнаты.
     Но Сюзанна еще не сказала своего последнего слова. Она выбежала следом за ним.
     - Немедленно остановись, Митчел Блейн! - закричала она. - Ты любишь меня?
     - Конечно, - ответил Митч, не замедлив шага. - Странно даже, что ты спрашиваешь меня об этом.
     Затем Сюзанна увидела, как он сделал три гигантских шага вперед и, оторвавшись от пола, подпрыгнул до потолка.
     Галстук у него при этом даже не шелохнулся.

Глава 34

     Янк и Пейджи поехали в Рино <Рино - город, в котором бракосочетание и развод оформляются без особых формальностей.>, даже не потрудившись сменить одежду или собрать чемодан. И если раньше Пейджи даже и представить не могла, что будет выходить замуж в шелковой блузке и серых спортивных брюках, то теперь уже ничто в мире не могло заставить их подождать хотя бы еще один день. Церемония состоялась вскоре после полуночи в убогой крохотной часовне с выставленной в стеклянном ящике гитарой Элвиса. Янк долго рассматривал гитару, потом заметил, что она напоминает ему любимую женщину.
     Пейджи не поняла, с какой стати какая-то гитара Элвиса напомнила Янку именно ее, но служба вот-вот должна была начаться и времени на расспросы не было.
     Номера для новобрачных во всех лучших отелях были уже забронированы, и им пришлось поселиться в небольшой гостинице. Коридорный провел их в комнату, интерьер которой выглядел, как внутренности коробки с леденцами, что дарят в День святого Валентина. Стены были оклеены обоями с расплывчатым полосатым рисунком, напоминавшим шкуру зебры; ковер из белого искусственного меха густой запыленной шевелюрой протянулся от одной стены к другой. Красно-белые гирлянды из блестящего атласа драпировали кровать в форме сердца, отражаясь в испещренном золотистыми пятнами зеркале, служившем изголовьем.
     - Красота, - с восхищением произнес Янк.
     В другое время Пейджи, может, и рассмеялась бы, но сейчас она слишком нервничала. А вдруг Янк в ней разочаруется? Она имитировала страсть кое с кем из самых блистательных любовников, но Янк был намного умнее и тоньше большинства мужчин. Тем не менее она не считала, что постель станет основной частью их совместной жизни. Возможно, такой башковитый мужик, как Янк, окажется далеко не самым толковым в мире любовником, что ее вполне бы устроило. Ей уже доводилось попадать в объятия величайших маэстро подобного рода, и это вовсе не было так уж великолепно.
     Более всего ей нравилось с ним обниматься - это было так тепло и уютно. Обниматься и еще готовить еду. Ей хотелось наполнить его тщедушное тело своей великолепной стряпней. Вскармливать его детишек своей щедрой грудью. Ни с того ни с сего на глаза навернулись слезы.
     Пейджи стояла к Янку спиной, но оказалось, что он каким-то непостижимым образом понял, что она заплакала, обхватил ее руками и прижал к себе.
     - Все будет хорошо, - сказал он. - Не надо волноваться. Поднявшись на цыпочки, она зарылась лицом ему в шею:
     - Я так люблю тебя! Я не стою тебя. Я нехорошая. Часто выхожу из себя. Слишком много ругаюсь. Ты гораздо лучше меня.
     Янк приподнял ее подбородок и пальцами отвел с лица белокурые волосы. Глаза его наполнились восхищением.
     - Ты самая чудесная женщина в мире! Никак не могу поверить, что ты моя.
     Янк смотрел на нее, и ей передалась вся доброта его души. А потом он наклонил голову и поцеловал ее. Боже, как долго! Ее еще никогда так не целовали! Его губы коснулись ее рта с такой осторожностью, что вначале она их даже не почувствовала. Тогда она сама прижала свои губы сильнее. И первая открыла рот.
     А поцелуй все продолжался. Янк был человеком неистощимого терпения, свято верившим в то, что нужно хорошо исполнять любую работу. Он целовал ее щеки, глаза, потом уложил в постель и наклонил ее голову набок, чтобы было удобнее целовать в шею. Найдя на шее трепетавшую жилку, он припал к ней губами и принялся мысленно считать пульс.
     Она ощутила в теле расслабляющее тепло. Губы Янка спустились пониже и замешкались в вырезе ее блузки. Грудь затрепетала в предвкушении его прикосновений. Ей захотелось почувствовать его еще больше. Ее руки прокрались ему под рубаху, но он вытащил их оттуда и мягко сжал между своими руками.
     - Хочешь шампанского?
     Она покачала головой. Не нужно ей никакого шампанского. Ей хотелось, чтобы он не останавливался.
     Но он все равно встал. Прошел к ведерку со льдом и принялся возиться с бутылкой. Прошла целая вечность, прежде чем он наконец открыл ее. Вначале ему понадобилось обсушить ее полотенцем, затем он устроил целое действо, начав аккуратно снимать фольгу. А проволочную оплетку с пробки скручивал так, словно работал с очень тонким механизмом. Боже, ей захотелось заорать, чтобы он просто открыл бутыль и поскорее вернулся.
     Пейджи оперлась на подушки, дожидаясь, пока он наполнит себе бокал. Он опять спросил, не хочется ли ей шампанского.
     - Хорошо, - проворчала она в ответ. - Раз уж ты ее все-таки открыл, то давай.
     Он вернулся, неся бокалы, и, остановившись у кровати, посмотрел на Пейджи. Узкое обручальное кольцо восхитительно смотрелось на его длинном тонком пальце. Ей снова стало жарко, и раздражение понемногу улетучилось. Матрац прогнулся, когда он, поставив бокалы на ночной столик, уселся на край кровати.
     - Пока не пей, - предупредил он. - Мне нужно обдумать тост.
     И уселся поосновательнее.
     Это было что-то невероятное. Ей хотелось, чтобы он опять целовал ее и трогал грудь, а он просто сидел, размышляя над своим дурацким тостом. И, погрузившись в раздумья, вдруг начал проделывать эту штуку с ее ладонью. Просто слегка поглаживать ее большим пальцем. До этого еще никто не вытворял такого с ее ладонью. Это невероятно возбуждало. Прошло совсем немного времени, и она начала извиваться.
     - Ну, ты уже придумал? - задыхаясь, спросила она наконец.
     - Еще пару минут, - ответил он, перенося свою руку с ладони на более чувствительную кожу предплечья.
     Она закрыла глаза. Губы приоткрылись. Что он с ней делает? Поглаживание предплечья длилось целую вечность, потом его рот опять коснулся ее губ в очередном сладостном поцелуе. Как хорошо, подумала она. Наконец-то они вернулись к настоящему делу.
     Он поцеловал основание ее шеи, и она застонала. Его пальцы поиграли с верхней пуговкой на ее блузке. Казалось, прошло несколько лет, прежде чем он расстегнул ее и поцеловал открывшийся участок кожи, потом расстегнул следующую пуговицу. Пуговица - поцелуй, еще пуговица - опять поцелуй.
     Вздымавшаяся над зубчатым кружевом бюстгальтера часть груди начала покрываться розовым румянцем. Ну когда он доберется до лифчика? А до брюк?
     Он остановился.
     - Думаю, тост готов.
     Она заскрежетала зубами. Если он не сосредоточится на том, что нужно делать, придется ей самой провозглашать тост! Он подал ей бокал с шампанским.
     - За мою жену, за самую прекрасную женщину на свете! Я люблю тебя.
     Получилось довольно мило - в самом деле очень мило, - но за то время, что ей пришлось дожидаться, можно было придумать что-нибудь и пооригинальнее. Она чокнулась с ним, залпом выпила шампанское, уронила бокал на ковер и бросилась ему в руки.
     Он нежно отстранился и снял с нее блузку.
     Ей хотелось торжествующе завопить. Готово! Наконец-то у него появилась здравая мысль. Наконец-то он вспомнил, что от него ожидают. А сейчас бюстгальтер. Не забыл бы про бюстгальтер!
     Он не забыл. Его проворные пальцы расстегнули застежку так ловко, что она, казалось, растворилась в его руках. Сняв эту кружевную деталь, он уложил Пейджи на кровать.
     А потом стал просто рассматривать ее. Она лежала на спине, а он изучал ее своими глазами. Ее соски под его взглядом, отвердели и набухли. Он наклонился вперед. Она закрыла глаза, ожидая, когда его рот согреет грудь, и почувствовала, как его губы располагаются... на изгибе плеча.
     Она тихо всхлипнула от разочарования. Лежавшие вдоль тела руки сжались в кулаки, а он еще целую вечность играл ее плечом.
     "Моя грудь! - хотелось закричать ей. - Отведай мою грудь, мои хорошенькие сосочки".
     Но этот олух, за которого она вышла замуж, открыл на внутренней стороне ее локтя на редкость чувствительный уголочек и присосался к нему.
     - Твои брюки начинают мешать, - заметил он наконец.
     - Да, - согласилась она. - Ну конечно.
     И поспешила расстегнуть пояс и "молнию", но Янк опять отстранил ее. Он аккуратно стянул ее брюки и стал их складывать.
     - Да какая разница, - сказала она. - Просто повесь на спинку стула.
     - Они же помнутся, - ответил он, будто помять штаны значило совершить тяжкое преступление против природы. Встав и держа брюки за обшлага, он похлопал по складкам и начал выравнивать швы с такой геометрической точностью, при виде которой Евклид завопил бы от восторга.
     Пейджи тоже хотелось завопить, но отнюдь не от восторга. Ну почему он никак не поймет, как трудно ей было возбудиться? И это возбуждение в любую секунду может исчезнуть. Так бывало всегда. Ему нужно поторопиться, пока подъем не пропал. Он что, не понимает?
     По-видимому, он действительно не понимал. Ему зачем-то понадобилось отнести брюки к шкафу и повесить их туда. Да еще первая вешалка ему не подошла. Ему непременно подавай вешалку для брюк.
     Пока он стоял, повернувшись к ней спиной, она сняла трусики и чуть приподняла колено, прижав подошву правой ноги к изгибу левой икры.
     Когда он, повернувшись, увидал такое, у него глаза на лоб полезли. Решительно настроившись взять верх, она позволила своей руке томно упасть на край кровати и начала водить подошвой правой ноги вверх и вниз по икре. Янк подошел к кровати. Она прикусила нижнюю губу. Он резко отвернулся.
     Пейджи быстро приподнялась на локте:
     - Ты куда собрался?
     Подойдя к одному из столов, Янк включил еще одну лампу.
     - Здесь плохо видно, - пояснил он. - Я люблю видеть то, что делаю.
     Затем вернулся к изножью кровати. Поглаживая руками ее икры, он нежно развел ее колени.
     У Пейджи пересохло во рту. Она посмотрела на него.
     Его руки поднялись к рубашке. Но вместо того чтобы снять ее, он принялся медленно закатывать рукава.
     Пейджи внимательно наблюдала за лицом Янка. Она впервые заметила удовольствие, промелькнувшее в уголках его губ.
     - Ты нарочно так делаешь, - выдохнула она.
     - Полагаю, - ответил он, - никто никогда еще не потратил на тебя достаточно времени.
     Этой ночью Пейджи пережила тысячу счастливых жизней. Янк был научен терпению и верил в силу кропотливого мастерства. Он любил выдвигать гипотезы и проверять их на деле. Например, если здесь использовать язык, а там руку...
     Он был инженером, абсолютным гением, когда дело касалось работы с небольшими деталями. И каждую из ее маленьких деталей он подвергал строгой инспекции, и после его искусного манипулирования они взрывались.
     Кто бы мог подумать, что ему придется даже глушить ртом ее крики? Кто бы мог вообразить, что этот рассеянный гений сможет наконец принести ей удовлетворение, ускользавшее от нее всю жизнь?
     Когда он наконец присоединился к ней, глаза его остекленели, а дыхание сделалось таким же тяжелым, как и у нее. Она была уже не в состоянии рассуждать здраво, но смутно понимала, чего стоило ему это терпение, и любила за это еще сильнее.
     Даже приготовившись войти в нее, он был осторожен. Он был ее мужем, ее любовником. Но прежде всего он был изобретателем, инженером. А хорошие инженеры никогда насильно не стыкуют детали, если они разного размера.
     - Так хорошо? - негромко спросил он.
     - О да, да! - выдохнула она.
     - Моя жена. Любовь моя.
     Она вскрикнула от наслаждения и страсти, когда он вошел в нее. Он ртом заглушил ее крики, и они начали двигаться в такт, в гармоничном полете направляясь к месту идеального завершения.

***

     Когда спустились сумерки, они, пресыщенные, лежали обнявшись.
     - Почему ты тогда повел себя так, словно хотел, чтобы я пошла в постель с Митчем? - прошептала она.
     - Потому что знал, что Митч не пойдет с тобой в постель.
     - Пошел бы тоже, - негодующе сказала она. А потом рассмеялась. - Нет, похоже, не пошел бы. - Ее пальцы пощипывали его грудь. - Я думала, ты любишь Сюзанну.
     Он погладил ее щеку.
     - А я и вправду люблю. Точно так же, как и ты ее любишь.
     Он не видел необходимости рассказывать ей, что не всегда было так. Было время, когда его очень сильно влекло к Сюзанне: она была совсем не такая, как те женщины, которых он знал.
     - Для меня важно, чтобы Сюзанна была счастлива, - продолжал он. - Именно поэтому я и должен был заставить Сэма понять, что он не сможет получить ее обратно. Но что касается физического влечения...
     Он не стал продолжать, и Пейджи заинтересовалась:
     - Ну что? Скажи мне.
     Он, казалось, был чем-то смущен.
     - Только, пожалуйста, не принимай это как обиду, Пейджи. Я люблю Сюзанну и восхищаюсь ею. Но не кажется ли тебе, что она несколько... плосковата?
     Пейджи посмотрела на их убогий номер для молодоженов, который Янк счел таким привлекательным. Хихикнув от удовольствия, она прижала Янка к груди.
     - Полностью согласна с тобой, Янк. Сюзанна определенно плосковата для тебя.

***

     В Митче Сюзанну стало раздражать все. Например, его одежда. Сколько идеально скроенных темно-синих костюмов может иметь человек? А сколько синих и красных репсовых галстуков? Не может ли он хоть однажды выбраться куда-нибудь в дикую местность, надев ради разнообразия свитер с пейслейским узором?
     И еще она терпеть не могла то, как он постукивает своей ручкой, когда бывает раздражен, как откидывается назад на стуле и ослабляет узел галстука, прежде чем сделать замечание. Он записывал абсолютно все - и это тоже злило ее. И что он делает со всеми этими желтыми адвокатскими блокнотами, которых у него набралась приличная куча? Может, снимает где-нибудь склад?
     Она нахмурилась, увидев, как его золотое перо побежало по бумаге. Наверняка один из его желтых адвокатских блокнотов лежит у него на прикроватном столике, чтобы оставлять заметки о том, как вели себя женщины, с которыми он только что был близок.
     Но на эту тему думать не хотелось, и Сюзанна начала размышлять о том, как он заводит ее при встречах. Сидя за столом в конференц-зале, читая данные со своей десятимиллионной распечатки и толкуя о поставках, квотах и прогнозах сбыта, он вдруг, прямо в середине предложения, сдернет эти свои дурацкие очки в роговой оправе и уставится на нее. Будет просто смотреть и смотреть. Этакий взгляд жеребца-производителя, словно она какая-то шлюха. Боже, как это раздражает! Раздражает настолько, что она теряет представление о том, где находится, и начинает путаться, и тогда уже все начинают смотреть на нее.
     - Сюзанна?
     Она моргнула. На нее смотрел Джек Вогэн, вице-президент отдела исследований и разработок. Все смотрели на нее! Опять это с ней случилось. Митч, улыбнувшись, откинулся назад на стуле, составив пальцы этаким дурацким шалашиком.
     - Сюзанна? - повторил Вогэн. - У вас есть вопросы по поводу этих графиков?
     - Нет-нет. Все понятно.
     Она не имеет ни малейшего представления об этих графиках и догадывается, что все сидящие за столом знают об этом. Казалось, в голове у нее тикают гигантские часы, отбивая последнюю неделю, оставшуюся до решения о разводе. Почему Митч такой настырный? Почему ему непременно нужно злить ее подобным образом? Она плохо спала прошлой ночью. Все это ожидание окончательно измотает ей нервы.
     В громкоговорителе послышался щелчок.
     - Внимание, незамужние дамы! Бесплатные гинекологические осмотры будут теперь проводиться в здании С. Спросить Ральфа.
     Сюзанна подскочила на стуле:
     - Ну хватит. Доберусь я до чьей-то задницы!
     У Митча на лице появилось страдальческое выражение.
     Джек Вогэн захлопнул папку.
     - Полагаю, собрание можно считать закрытым, - невозмутимо сказал он.
     Сюзанна ринулась к двери. Но прежде чем она успела скрыться, Митч перехватил ее с помощью очередного трюка. Он попросту встал перед ней, загородив путь. Это было не что иное, как игривое проявление мужской силы, - совершенно ребячий способ напомнить ей, что он больше и сильнее. Приемчик настоящего грубияна.
     - Ну чего тебе еще нужно? - проворчала она, стараясь не замечать трепет в животе и восхитительный аромат его накрахмаленной рубашки.
     Нагнувшись, он зашептал ей на ухо:
     - Осталась всего неделя, Спичка. А потом я получу то, что мне причитается.
     Она тяжело сглотнула. Да он просто наезжает на нее. Определенно наезжает!

***

     Вопрос о разводе решился утром в совершенно заурядную будничную среду. Потом Сюзанна отсидела на заседании со своими специалистами по маркетингу с Восточного побережья, встретилась с группой менеджеров, руководивших заводом компании "Сисвэл" в Сингапуре. Потом ей позвонила Пейджи и спросила, можно ли заскочить в обед, и Сюзанна, пойдя ей навстречу, перенесла начало конференции.
     Она закончила черновик памятной записки и глянула на часы. Скоро придет Пейджи. Сюзанна не видела Митча целый день. Вот и прекрасно. Он за этот последний месяц провел ее через все муки ада, и она планировала заставить его за это пострадать. Если он полагает, что может запросто заскакивать к ней в постель только потому, что она официально станет свободной, то ей придется очень скоро вывести его из заблуждения. Она может быть свободной, но становиться доступной не намерена. В дверях показалась голова Пейджи.
     - Привет!
     Увидеть сестру было так приятно, что напряжение Сюзанны частично спало. С тех пор как Пейджи вышла замуж, даже кожа у нее, казалось, засветилась довольством. И когда бы Сюзанна ни встретила Янка, с его лица не сходила дурацкая улыбка.
     Молодожены разместились в Фалькон-Хилле. Мысль, что Янк Янковский станет хозяином и повелителем дома Джоэла Фальконера, насмешила ее больше всего.
     "Возможно, он бы тебе по-настоящему понравился, - подумала она. - Разумеется, если бы ты справился с первоначальным шоком. Он здесь лучший, и он сделал Пейджи такой счастливой".
     Сюзанна оглядела бледно-малиновый костюм сестры, нитку жемчугов на шее, шиньон и серые лакированные лодочки из кожи ящерицы.
     - Бог ты мой! Я потрясена. Ты разоделась так ради меня?
     - Нет, ради Поля. Он злится, когда члены совета приходят на заседания в синих джинсах.
     - Поль?
     Пейджи отступила в сторону, и Сюзанна увидела, что она пришла не одна. С ней был Поль Клеменс, предшественник Кэла на посту президента ФБТ. Сюзанна встала и поздоровалась. Несколько минут они беседовали, стараясь преодолеть некоторую неловкость.
     Сюзанна поняла, что за болтовней сестры скрывается нечто более серьезное, и провела их к небольшому столу в углу офиса. Едва они расселись, как прибыл Митч.
     Сердце Сюзанны чуть не выпрыгнуло из груди: Митч уселся рядом с Пейджи!
     - Не знала, что здесь состоится официальная встреча, - холодно сказала Сюзанна.
     Пейджи поиграла жемчугами.
     - Это я попросила Митча прийти сюда. Послушай, Сюзанна, мне очень жаль, но...
     - Это моя инициатива, -