на Далли, который, положив  одну  руку
на руль, в другой держал пеностироловую чашку с кофе.  -  Да,  с-сэр,  -
продолжал Скит. - Знаешь ли, у малышки Частати  Боно  в  скором  времени
появится отчим.
   - С чего ты взял?
   На  самом  деле  Далли  это  совершенно   не   интересовало,   однако
периодическое мигание надвигающихся фар встречных машин и  гипнотический
ритм прерывистой белой полосы на шоссе 1-95 нагоняли на него сон, а  они
еще даже  не  подъехали  к  границе  штата  Флорида.  Бросив  взгляд  на
освещенный циферблат  часов  на  приборной  доске  "бьюика-Ривьера",  он
обнаружил, что уже почти половина четвертого.  Оставалось  три  часа  до
того момента, когда ему предстояло  сделать  первый  удар  в  отборочном
круге открытого чемпионата "Орандж Блоссом".
   Этого времени едва хватит на то, чтобы принять душ и проглотить  пару
взбадривающих таблеток. Он подумал о  Бэре,  который  скорее  всего  уже
прибыл в Джексонвилл и теперь вовсю спал в  лучших  апартаментах,  какие
ему должен был предоставить мистер Мэрриотт.
   Скит швырнул  "Пипл"  на  заднее  сиденье  и  взял  экземпляр  "Нэшнл
инкуайерера".
   - Чер начинает в своих интервью заводить разговоры о том, как  сильно
она уважает Санни, - отсюда я и догадался, что они скоро разбегутся.  Ты
ведь не хуже моего знаешь, что как только женщина начинает толковать  об
уважении, мужчине  лучше  всего  тотчас  же  подыскивать  себе  хорошего
адвоката.
   Далли засмеялся и тут же зевнул.
   - Кончай, Далли, - запротестовал Скит, наблюдая за тем,  как  стрелка
спидометра ползет от семидесяти пяти к восьмидесяти милям. -  Почему  бы
тебе не завалиться на заднее сиденье и не  поспать  немного?  А  я  пока
поведу машину.
   - Если я сейчас засну, то не проснусь к следующему воскресенью, а мне
позарез  надо  пройти  отборочные  в  этой  мясорубке,  особенно   после
сегодняшнего. - Они только  что  отбыли  с  финального  круга  открытого
чемпионата "Саутерн", который Далли закончил с катастрофическим для себя
результатом в семьдесят девять ударов, что было на семь ударов хуже  его
среднего показателя, и повторять этого не хотелось. - Полагаю, у тебя  в
этой куче дерьма не найдется "Гольф дайджеста"? - спросил он.
   - Ты же знаешь, я никогда не  читаю  подобную  дрянь.  -  Скит  вновь
обратился ко второй странице "Инкуайерера". - Не хочешь ли  послушать  о
Джеки Кеннеди или о Берте Рейнольдсе?
   Далли, тяжело вздохнув, нащупал ручку настройки радиоприемника.  Хотя
сам он был поклонником рок-н-ролла,  но  ради  Скита  попытался  поймать
какую-нибудь станцию, которая в столь поздний час передавала  бы  музыку
кантри.  Лучшим,  что  ему  удалось  найти,  был   Крис   Кристофферсон,
запродавший себя Голливуду, поэтому он остановил свой выбор на новостях.
   "...С лидера движения  радикалов  шестидесятых  годов  Джерри  Джеффа
сегодня сняты все обвинения, выдвинутые в связи с  его  причастностью  к
демонстрации  на  военно-воздушной  базе  "Неллис"  в  Неваде.  Согласно
заявлению  федеральных  властей,   Джефф,   который   впервые   приобрел
скандальную известность во время беспорядков на  съезде  демократической
партии в Чикаго в 1968 году, в последнее время обратил свое внимание  на
антиядерное движение. Одна из второстепенных  группировок,  объединяющая
радикалов  шестидесятых  и  по-прежнему  связанная  с  судебными  делами
активистов..."
   Далли не интересовала  судьба  постаревших  хиппи,  и  он  недовольно
выключил радио. Затем вновь зевнул.
   - Как по-твоему, удастся тебе выговорить слова из той книжки,  что  я
засунул под сиденье, если ты хорошенько постараешься?
   Скит, протянув руку,  извлек  томик  "Уловки-22"  Джозефа  Хеллера  в
мягкой обложке и, глянув на него, отложил в сторону.
   - Я просматривал ее пару дней назад, когда ты исчез с  той  маленькой
брюнеткой, что упорно называла тебя мистером Бодином.  В  этой  чертовой
книге никакого смысла. - Скит захлопнул  "Инкуайерер".  -  Слушай,  хочу
спросить  чисто  из  любопытства.  Когда  вы  вернулись  в  мотель,  она
продолжала называть тебя мистером Бодином?
   Далли закинул в рот кусок жевательной резинки "Даббл-баббл".
   - После того как она скинула платье, я не услышал от нее  практически
ни единого слова.
   Скит ухмыльнулся, и смена выражения  лица  не  пошла  на  пользу  его
внешности. В зависимости от того, с какой стороны  на  него  посмотреть,
Кларенс Скит Купер, с лицом делавшим его как две капли воды  похожим  на
Джека Паланса, мог сойти как за красавчика, так и за урода. У него  были
такие же угрожающие, отталкивающе-привлекательные черты лица,  такой  же
приплюснутый нос и маленькие глазки-щелочки. Его темные,  преждевременно
тронутые сединой волосы были такой длины,  что  он,  прислуживая  Далли,
вынужден был стягивать их  резинкой  на  манер  "конского  хвоста".  Все
остальное время он просто позволял им свободно свисать  до  самых  плеч,
убирая с лица с помощью повязки из красного платка, как  это  делал  его
истинный идол, которым был вовсе  не  Паланс,  а  Уилли  Нельсон,  самый
знаменитый бандит города Остин, штат Техас.
   В свои тридцать пять Скит был на десять лет  старше  Далли;  шулер  в
прошлом, он  отсидел  срок  за  вооруженный  грабеж  и  вышел  из  этого
испытания с твердым намерением никогда не повторять его. С  незнакомцами
был молчалив, а со всеми, кто костюмом смахивал на бизнесмена,  проявлял
осторожность. При этом Скит был безмерно предан людям, которых любил,  а
больше всех он любил Далласа Бодина.
   Далли нашел  Скита  в  стельку  пьяным  на  полу  ванной  комнаты  на
захудалой заправочной станции Тексако, на  Сто  восьмидесятом  шоссе  на
выезде из Каддо, штат Техас. Далли в то время было пятнадцать,  это  был
бандитского вида парень ростом под метр восемьдесят, одетый в поношенную
майку с короткими рукавами и грязные  джинсы,  не  закрывавшие  лодыжек.
Обращали на себя внимание синяк под глазом, содранные костяшки пальцев и
вздувшаяся  до  размеров  вдвое  больше  обычных   челюсть,   что   было
результатом  жестокой  и,  судя  по  всему,  окончательной  размолвки  с
папашей, Джейси Бодином.
   Скит до сих пор не забыл, как вглядывался в  Далли  с  грязного  пола
ванной, усиленно пытаясь сфокусировать зрение.
   Несмотря на разбитое лицо, этот парень,  стоявший  в  дверях  ванной,
был, пожалуй, самым симпатичным из всех, кого ему доводилось до сих  пор
видеть.  Его  поразили  очень  светлые  волосы,  яркие  голубые   глаза,
окруженные мохнатыми, словно малярная кисть, ресницами, и  рот,  который
сделал бы честь двухсотдолларовой шлюхе. Когда  в  голове  Скита  слегка
прояснилось, он разглядел и следы слез, промывших слой грязи  на  нежных
щеках мальчика, и воинствующее выражение на детском  лице,  вызвавшее  в
нем искушение что-нибудь отмочить.
   С трудом поднявшись на ноги. Скит плеснул немного воды себе на лицо.
   - Эта ванная уже занята, сынок.
   Парнишка сунул большой палец в прочно вшитый карман джинсов и выпятил
распухшую челюсть.
   - Да уж, занята! Вонючим куском поганого собачьего дерьма!
   Скит, со своими узкими глазами и лицом Джека  Паланса,  не  привык  к
тому, чтобы ему противоречил взрослый, не говоря уж о  каком-то  пацане,
которому и бриться-то нужно было не чаще раза в неделю.
   - Нарываешься на неприятности, мальчик?
   - Уже нарвался, поэтому, думаю, невелика беда, если  их  станет  чуть
больше!
   Скит прополоскал рот и сплюнул в раковину.
   - В жизни не видывал глупее парня, - пробормотал он.
   - Да и ты не очень-то тянешь на умного, дерьмо собачье!
   Скита не так-то легко было вывести из себя, однако сейчас он пребывал
в запое, продолжавшемся вот уже почти две недели, и  настроение  у  него
было не из лучших. Выпрямившись и отведя  назад  кулак,  он  сделал  два
неуверенных шага,  намереваясь  усугубить  повреждения,  уже  нанесенные
Джейси Бодином.
   Пацан сжался, но, прежде чем Скит смог нанести удар,  паршивое  виски
одержало верх, и он почувствовал, как грязный бетонный пол  оседает  под
его дрожащими ногами.
   Проснувшись,  он   обнаружил   себя   лежащим   на   заднем   сиденье
"студебекера" выпуска пятьдесят шестого года с дырявым глушителем. Пацан
восседал  на  водительском  месте,  держа   курс   на   запад   по   Сто
восьмидесятому шоссе; одной рукой он придерживал руль, а ладонью другой,
высунутой в окно, отбивал по боку автомобиля ритм из фильма "Серф-сити".
   - Это похищение, малыш? - рявкнул он, навалившись на спинку кресла.
   - Тот заправщик на Тексако уже собрался звонить в полицию.  Поскольку
непохоже было, чтобы у тебя имелось законное транспортное средство,  мне
не оставалось ничего другого, как прихватить тебя с собой.
   Скит размышлял над этим минут пять, после чего произнес:
   - Купер. Скит Купер.
   - Даллас Бодин. Приятели зовут меня Далли.
   - А по возрасту ты имеешь право водить этот автомобиль?
   Далли пожал плечами:
   - Мне пятнадцать, а машину я украл у своего старика. Хочешь, чтобы  я
тебя высадил?
   Скит подумал, что как раз этого-то и не одобрил бы  офицер,  под  чье
поручительство он был освобожден,  и  взглянул  на  задиристого  пацана,
катящего по обожженной солнцем дороге Техаса с таким  видом,  будто  ему
принадлежат права на все скрытые под ней полезные ископаемые.
   Пытаясь сосредоточиться. Скит откинулся на сиденье и закрыл глаза.
   - Думаю, мне можно проехать с тобой еще несколько миль, - сказал он.
   И десять лет спустя он был все в тех же краях.
   Скит взглянул на Далли, сидящего за рулем "бьюика" выпуска  семьдесят
третьего года, и удивился,  как  быстро  пролетели  все  эти  годы.  Они
сыграли множество партий в гольф с момента  их  встречи  на  заправочной
станции Тексако. Скит не смог сдержать улыбку, когда вспомнил их  первую
игру.
   В тот первый день они не проехали и нескольких часов, как стало ясно,
что у них на двоих едва  наберется  сумма,  достаточная  на  полный  бак
бензина. Однако, спасаясь от гнева Джейси Бодина, Далли не забыл бросить
в чемодан несколько потрепанных клэбов, прежде чем рвануть в Хьюстон,  и
теперь он  начал  осматриваться  в  поисках  знаков,  которые  могли  бы
привести их в ближайший провинциальный гольф-клуб.
   Когда они свернули на дорогу  с  трехрядным  движением,  Скит  бросил
взгляд на Далли:
   - Тебе не кажется, что мы  не  похожи  на  завсегдатаев  гольф-клуба,
особенно  с  этим   краденым   "студебекером"   и   твоей   расквашенной
физиономией?
   Распухшие губы Далли скривились в нахальной улыбке.
   - Эта публика не  обращает  внимания  на  подобную  чепуху,  если  ты
способен влупить железным клэбом номер пять  на  двести  двадцать  ярдов
против ветра и уложить мяч на пятачок.
   Он заставил Скита вывернуть карманы,  собрал  их  общее  состояние  в
сумме двенадцать долларов и шестьдесят  четыре  цента,  подошел  к  трем
членам клуба и предложил сыграть дружескую партию по десять долларов  за
лунку. Далли великодушно заявил, что соперники могут взять свои картинги
на электрическом ходу и безразмерные сумки, набитые железками от Уилсона
и деревяшками  от  Мак-Грегора.  Далли  объявил,  что  он  будет  вполне
счастлив, играя своим обычным железным клэбом и  второсортным  мячом  от
Тайтлиста.
   Члены клуба посмотрели на потрепанного юного красавчика с  костлявыми
лодыжками,  выступавшими  на  три  дюйма  над  теннисными   туфлями,   и
отказались.
   Далли  ухмыльнулся,  сказал,  что  они  измазанные  в  дерьме  трусы,
заслуживающие снисхождения у женщин,  и  предложил  повысить  ставки  до
двадцати долларов за лунку, ровно на семь долларов тридцать шесть центов
больше, чем было у него в заднем кармане брюк.
   Члены клуба подвели Далли к первой отметке для мяча  и  сказали,  что
вскоре его хитрая задница вылетит через границу в Оклахому.
   Этим вечером Далли и Скит ели "ти-бонс" и спали в "Холидей инн".
   Они добрались до Джексонвилла, имея в запасе тридцать минут  до  того
момента, когда Далли должен был нанести первый удар  в  квалификационном
раунде открытого чемпионата "Орандж Блоссом". В тот же  день  спортивный
репортер из Джексонвилла, всеми  силами  пытающийся  создать  себе  имя,
раскопал поразительный факт, состоящий в том, что  Далли  Бодин,  с  его
речью неотесанного деревенского паренька и  такими  же  манерами,  имеет
степень бакалавра в области английской литературы. Двумя вечерами  позже
спортивному репортеру удалось наконец заманить Далли в заведение Луелла,
грязное  бетонное  сооружение  с  облупившимися   розовыми   стенами   и
пластиковыми фламинго, недалеко от Гэйтор-Боул. Репортер выдал Далли всю
информацию так, словно ему  только  что  удалось  раскрыть  политическую
аферу.
   Далли бросил взгляд поверх стакана  со  "строхом",  пожал  плечами  и
сказал, что, поскольку степень была получена  в  техасском  альма-матер,
она фактически мало чего стоит.
   Это было как раз то проявление  непочтительности,  которое  и  манило
спортивных репортеров к Далли с тех  пор,  как  он  стал  участвовать  в
профессиональных турнирах два года назад. Далли мог часами развлекать их
своими, как правило,  нецензурными  высказываниями  о  положении  дел  в
Ассоциации  гольфа,  спортсменах,  продающихся  Голливуду,  и   паршивых
феминистках. Он был из нового поколения великолепных  парней  -  красив,
как кинозвезда, самокритичен и гораздо хитрее, чем хотел казаться. Далли
Бодин прямо просился на страницы шикарного журнала - и лишь  одно  этому
препятствовало: он продувал все большие турниры.
   После   того   как   Далли   объявили   новым   "золотым   мальчиком"
профессиональных турниров, он совершил почти непростительную оплошность:
не  выиграл  ни  одного  важного  соревнования.   Если   он   играл   на
второразрядном турнире на окраинах Апопки, штат  Флорида,  или  Ирвинга,
штат Техас, то обычно выигрывал с огромным преимуществом,  а  в  турнире
"Боб Хоуп" или в открытом первенстве "Кемпера"  мог  даже  не  пройти  в
основной финал. Спортивные репортеры постоянно задавали своим  читателям
один и тот же вопрос: когда же Даллас  Бодин  реализует  свой  потенциал
профессионального игрока в гольф?
   Далли настроился выиграть в  этом  году  открытый  чемпионат  "Орандж
Блоссом" и положить тем  самым  конец  череде  неудач.  Джексонвилл  ему
нравился потому, что это был единственный город во Флориде, который,  по
его мнению, не пытался превратить себя в тематический парк. Кроме  того,
ему нравилась площадка для гольфа, где проходили игры "Орандж  Блоссом".
Несмотря на недостаток сна, в понедельник он показал  солидную  игру  во
время квалификационного раунда, а затем, как следует отдохнув,  в  среду
блестяще сыграл в первом туре первенства профессионалов "Про-Ам".  Успех
укрепил его уверенность в себе - успех и тот факт, что  Золотой  Медведь
из Колумбуса, штат Огайо, приехал с тяжелой формой гриппа и вынужден был
не участвовать.
   Чарли Коннер, джексонвиллский спортивный репортер, сделал  глоток  из
стакана  со  "строхом"  и  попытался  развалиться  в  кресле  с  той  же
непринужденной грацией, которую демонстрировал Далли Бодин.
   - Вам не кажется, что отсутствие  Джека  Никлоса  повлияет  на  исход
турнира "Орандж Блоссом" на этой неделе? - спросил он.
   По мнению Далли, это был один из глупейших вопросов в мире,  примерно
такого же сорта, как: "Было ли это  так  же  хорошо  для  вас,  как  для
меня?", - но он сделал вид, что обдумывает ответ.
   - Ну, знаете, Чарли, принимая во внимание тот факт, что  Джек  Никлое
со временем станет величайшим игроком в истории гольфа, я бы сказал, что
его отсутствие дает мне хорошие шансы.
   Спортивный репортер скептически посмотрел на Далли.
   - Величайшим игроком? А не забыли ли  вы  о  таких  парнях,  как  Бен
Хоуган и Арнольд Палмер? - Он  сделал  почтительную  паузу,  прежде  чем
произнести следующее имя, наисвятейшее в гольфе:
   - А не забыли ли вы Бобби Джонса?
   - Никто никогда не играл так, как Джек Никлое, - твердо сказал Далли.
- Даже Бобби Джонс.
   Скит разговаривал  с  Луеллой,  владельцем  бара,  но,  услышав,  что
упомянуто имя Никлоса, он нахмурился и спросил спортивного  репортера  о
шансах "Ковбоев" пройти  весь  путь  к  выигрышу  Суперкубка.  Скиту  не
нравилось, когда Далли заводил разговор о Никлосе, так что у него  вошло
в привычку прерывать любую беседу,  принявшую  такое  направление.  Скит
говорил, что после бесед о Никлосе вся игра  у  Далли  летела  к  черту.
Далли этого не признавал, хотя во многом Скит был прав.
   Пока Скит и  репортер  разговаривали  о  "Ковбоях",  Далли  попытался
избавиться от депрессии, одолевающей его с точностью часового  механизма
каждую осень, стараясь думать о вещах более  приятных.  Сезон  семьдесят
четвертого года почти закончился, и все складывалось для него не так  уж
плохо. Он выиграл призов на несколько тысяч долларов и в два раза больше
- в сумасшедших играх на пари: на  выигрыш  при  игре  левой  рукой,  на
попадание в середину нулевого поля с двухсотярдовой отметки, при игре на
импровизированной площадке в осушенном овраге и в сорокафутовой бетонной
канализационной трубе. Он даже пытался повторить  трюк  Тревино,  пройдя
несколько лунок, подбрасывая мяч в воздух  и  ударяя  по  нему  бутылкой
"Доктора Пеппера" в тридцать две унции, но  бутылочное  стекло  не  было
таким толстым,  как  тогда,  когда  Супер  Мекс  извлек  эту  забаву  из
бездонного набора игр в гольф на пари. Так что Далли отказался от  этого
трюка после того, как на его правую руку пришлось  наложить  пять  швов.
Несмотря на эту травму, он заработал достаточно денег, чтобы платить  за
бензин и обеспечивать себе и Скиту комфортабельную жизнь.
   Это  не  было  состоянием,  но  составляло  значительно  больше,  чем
когда-либо имел старый Джейси Бодин, шатаясь по причалам залива  Буффало
в Хьюстоне.
   Джейси уже год как умер, и причиной его смерти был алкоголь и мерзкий
нрав. Далли не знал о смерти отца  до  тех  пор,  пока  через  несколько
месяцев после случившегося не столкнулся с одним из старых собутыльников
Джейси в салуне в Накогдочесе. Далли жалел, что не знал  о  случившемся;
он хотел бы стать рядом с гробом Джейси, посмотреть сверху на труп  отца
и плюнуть прямо меж закрытых глаз старика. Один смачный  плевок  за  все
синяки, которые появлялись от кулаков  Джейси,  за  всю  брань,  которая
досталась ему в детстве,  когда  он  слушал,  как  Джейси  обзывает  его
"никчемным", "красавчиком", "бесполезным", пока не выдержал и не  сбежал
в пятнадцать лет.
   Судя по тому, что он мог видеть  на  нескольких  старых  фотографиях,
приятная внешность в основном досталась ему от матери. Она тоже сбежала,
покинув Джейси вскоре  после  рождения  Далли,  и  не  удосужилась  даже
оставить адрес. Джейси как-то сказал, что слышал, будто  она  отбыла  на
Аляску, но найти ее никогда не пытался. "Слишком много хлопот  -  сказал
он Далли. - Ни одна женщина не стоит таких больших хлопот, тем более что
вокруг так много других!"
   Со своими  густыми  темно-рыжими  волосами  и  глазами  под  тяжелыми
веками, Джейси привлекал к себе так много женщин, что порой не знал, как
с ними поступать. За все эти годы у них в доме перебывало,  задерживаясь
на различные сроки, не менее десятка женщин,  причем  некоторые  из  них
приезжали даже со своими детьми. Одни из них окружали Джейси заботой,  а
другие скверно обходились с ним. Став постарше, он обратил внимание, что
вроде бы те, кто с ним не особенно церемонился, задерживались  на  более
продолжительное время, чем другие, возможно, потому, что выносить Джейси
дольше чем несколько месяцев помогал их вздорный характер.
   - Он от рождения был ничтожеством, -  сказала  Далли  одна  из  числа
наиболее приятных женщин, упаковывая свой чемодан. -  С  некоторыми  так
бывает. Поначалу про Джейси этого ни за что не подумаешь, потому что  он
достаточно смышлен,  да  и  говорить  может  так  сладко,  что  поневоле
начинаешь чувствовать с