рассматривать Шанталь с головы до пят, не обращая внимания на Хани. - Рад тебя видеть, Шанталь Букер. - Он произнес это так нежно и вкрадчиво, что у Хани побежали по спине мурашки.
     К полному изумлению Хани, Шанталь потащила ее к двери:
     - Пошли, Хани! Уйдем отсюда сейчас же!
     Хани попыталась было сопротивляться, но Шанталь была настроена решительно. Слезливая и ленивая Шанталь, неспособная обидеть даже муху, потащила ее через всю комнату!
     Хани ухватилась за аппарат с газированной водой.
     - Что с тобой случилось? Мы никуда не пойдем!
     - Нет, пойдем! Я ничего здесь не буду делать. Уходим немедленно!
     Дверь приемной отворилась, и в проеме показалась утомленного вида женщина с папкой в руках. Увидев Эрика Диллона, она на мгновение смутилась, а затем повернулась к Шанталь:
     - Мы готовы посмотреть вас, мисс Букер!
     Ее появление оказалось для Шанталь новым, уже непреодолимым препятствием, и ее короткий мятеж захлебнулся. Девушка отпустила руку Хани, ее нижняя губа начала дрожать.
     - Пожалуйста, не заставляйте меня!
     Подавив чувство вины перед сестрой, Хани постаралась произнести твердым голосом:
     - Ты должна идти. У нас нет другого выбора.
     - Но...
     Эрик Диллон шагнул вперед и взял Шанталь за руку:
     - Ну, не бойся, я пойду с тобой.
     Хани увидела, как Шанталь отпрянула от прикосновения Эрика, но потом решила, что это ей показалось, потому что Шанталь ни разу в жизни не отшатывалась от мужчин. Плечи сестры покорно опустились, и она позволила Эрику вывести ее из приемной.
     Дверь закрылась. Хани приложила руку к сердцу, чтобы не дать ему выскочить из груди. Их будущее целиком зависело от того, что сейчас произойдет, но почему-то она думала только о встрече с Эриком Диллоном. Вот если бы она была прекрасна, он непременно заметил бы ее! Ведь нельзя же обвинить человека в том, что он не обращает внимания на безобразную провинциальную девчонку, которая к тому же смахивает на мальчишку.
     Хани нетерпеливо пересекла комнату и подошла к единственному окну взглянуть на автомобильную стоянку. Где-то вдали она услышала сирену "скорой помощи". Ладони ее увлажнились. Чтобы успокоиться, Хани несколько минут считала свой пульс, затем выглянула в окно. Там не было ничего интересного - какие-то кусты, мимо проехало несколько грузовиков.
     Дверь отворилась, и появилась Шанталь, на этот раз одна.
     - Они сказали, что я не подхожу для этой роли, у меня другой типаж.
     Хани поморгала.
     Не прошло даже и пяти минут.
     Они ехали через все Соединенные Штаты Америки, а эти люди не провели с Шанталь и пяти минут!
     Все мечты Хани рассыпались, словно старая, пожелтевшая бумага. Она вспомнила о деньгах, накопленных с таким трудом и потраченных на то, чтобы сюда добраться. Ее надежды и планы рухнули. Весь мир ощетинился против нее, опасный и неуправляемый. Она могла потерять свой дом и свою семью. А они не потратили на Шанталь даже пяти минут!
     - Нет!
     Хани бросилась к двери, из которой вышла Шанталь, и побежала по коридору. Она не позволит поступить с ней таким образом! После всего, что ей пришлось вынести! Кому-нибудь придется за это заплатить!
     Шанталь звала ее, но Хани уже увидела в конце коридора металлические двери с горящей над ними красной лампой, и голос сестры прозвучал для нее словно с расстояния в тысячу миль. Когда она подбежала к дверям, сердце ее вырывалось наружу. Хани изо всех сил толкнула дверь и ворвалась в студию:
     - Сукины дети!
     К ней недоуменно повернулось полдюжины голов. Все они находились в глубине студии около какого-то оборудования - размытые в полумраке мужские и женские лица. Одни стояли, другие сидели вокруг стола, заставленного кофейными чашками и пакетами из-под еды. Эрик Диллон стоял с сигаретой, прислонившись к стене, но даже его очарования оказалось недостаточно, чтобы заставить ее забыть о свершившейся здесь несправедливости.
     Со стула вскочила высокая и суровая женщина.
     - Минуточку, юная леди, - сказала она, приближаясь к Хани. - Вам здесь делать нечего!
     - Мы с сестрой проделали весь этот путь из Южной Каролины, сукины вы дети! - закричала Хани, отбросив стоявший у нее на пути складной стул. - Мы прокололи три шины, потратили почти все наши деньги, а вы не уделили ей и пяти минут!
     - Вызовите охрану! - бросила через плечо женщина. После этого Хани обрушила всю свою ярость на нее:
     - Шанталь красива и мила, а вы обошлись с ней как с кучей раздавленного собачьего дерьма...
     Женщина щелкнула пальцами:
     - Ричард, ну-ка убери ее отсюда!
     - Думаете, раз вы такие большие голливудские шишки, то можете обращаться с ней, как с мразью! Да ты сама мразь, ясно тебе?! И ты, и все эти козлы вокруг тебя!
     Еще несколько человек повскакивали со стульев. Хани повернулась к ним - глаза горят, в горле ком.
     - Вы все будете гореть в аду! Вы будете корчиться в адском огне вечность и...
     - Ричард! - лающим голосом позвала женщина. Рыжеволосый толстяк в очках вышел вперед и схватил Хани за руку:
     - Убирайся отсюда!
     - Черта с два! - Размахнувшись ногой, Хани изо всех сил ударила его по голени и сама зашипела от боли, ушибив через жалкие шлепанцы незащищенные пальцы ног.
     Мужчина, воспользовавшись ее замешательством, стал подталкивать ее к двери:
     - Это закрытое заседание. Нечего здесь скандалить!
     Хани отчаянно сопротивлялась, тщетно пытаясь вырваться из его цепких пальцев:
     - Отпусти меня, безмозглый баран! Я уже убила одного такого! Я убила троих!
     - Вы вызвали охрану? - раздался новый голос, принадлежавший седовласому джентльмену в рубашке и галстуке, явно смахивавшему на начальника.
     - Да, Росс, я вызвал, - ответил ему кто-то. - Они уже идут сюда.
     Хани протащили мимо Эрика Диллона, бросившего на нее отсутствующий взгляд. Толстяку Ричарду удалось дотащить ее почти до самых дверей. Он был сырым и рыхлым и вряд ли бы справился с кем-нибудь покрепче. Но Хани была такой маленькой. Если б только она была покрупнее, посильнее и помужественнее! Она бы ему показала. Она бы им всем показала!
     Хани колотила толстяка кулаками, осыпала всех самыми скверными словами, которые только могла вспомнить. Они все так самоуверенны и самодовольны, богаты, всех их дома ждали семьи и постели, где можно провести ночь.
     - Отпустите ее, - произнес кто-то за спиной Хани, растягивая слова. Голос был резким и усталым.
     Женщина с суровым лицом негодующе втянула воздух.
     - Только после того, как ее выведут отсюда!
     Снова раздался усталый голос:
     - Я сказал, отпустите ее!
     Вмешался седовласый джентльмен по имени Росс:
     - Не думаю, что это мудрое решение.
     - Меня не волнует, мудрое оно или нет. Ричард, убери от нее руки.
     Свершилось чудо, и Хани оказалось свободной.
     - Подойди сюда, хани <Хани (honey) переводится с английского как "дорогая, милая".>!
     Откуда ему известно ее имя? Девушка повернулась к своему спасителю.
     Рот у него был окружен глубокими, как борозды, складками, а лоб разделял след от шляпы: выше следа кожа была бледной, а ниже - покрыта темным загаром. Мужчина был худ и строен, и Хани сразу отметила, что у него саблевидные ноги наездника. Первой ее мыслью было, что этот человек сошел с афиши, где красовался со "стетсоном" на голове и с "Мальборо" в зубах; правда, для афиш лицо было чересчур уж помятым. Цвет его коротких жестких волос был неопределенным - какая-то запыленная смесь блондина, шатена и рыжего. По виду ему можно было дать сорок с небольшим, хотя ореховые глаза выглядели на миллион лет.
     - Откуда вы знаете мое имя? - спросила девушка.
     - Я его не знаю.
     - Вы назвали меня Хани.
     - Так это и есть твое имя?
     Глаза у него были добрые, и девушка кивнула:
     - Хани Джейн Мун.
     - Так вот оно что.
     Хани ждала, что мужчина пройдется по поводу ее имени, но он стоял спокойно, ни о чем не спрашивая и просто позволяя себя рассмотреть. Хани понравилось, как он одет: старая джинсовая рубашка, неопределенного цвета брюки, ботинки - все удобное и изрядно поношенное.
     - Подойди поближе, - произнес мужчина после небольшой паузы. - Заодно и с мыслями соберешься.
     У Хани начала кружиться голова оттого, что она так долго кричала; у нее урчало в желудке, болели пальцы ног.
     - Вот это другое дело, - сказала она, изо всех сил стараясь сохранить достоинство.
     Когда он провел ее к нескольким стульям, за которыми находилось некое подобие экрана из светло-голубой бумаги, среди присутствующих раздался ропот, но Хани не обратила на него внимания.
     - А не сесть ли нам прямо здесь, Хани? - предложил ее собеседник. - Если не возражаешь, я попрошу парней на время нашего разговора включить камеры.
     Джентльмен по имени Росс шагнул вперед.
     - Не вижу в этом никакой необходимости.
     Спаситель Хани только бросил на него спокойный, холодный взгляд.
     - Ты уже неделями занимался этим по-своему, Росс, - произнес он твердым голосом. - И мое терпение истощилось.
     Хани подозрительно посмотрела на камеры:
     - Зачем нужно включать эти камеры? Вы хотите, чтобы у меня были неприятности с полицией?
     Мужчина усмехнулся:
     - Полиция придет скорее за мной, чем за тобой, малышка!
     - Неужели? С чего бы это?
     - Давай-ка лучше я тебя немного поспрашиваю, ладно? - Он кивнул на стул, вовсе не заставляя садиться, а предоставляя ей право выбора. Хани внимательно посмотрела ему в глаза и, не обнаружив там ничего подозрительного, села.
     Это было мудрое решение, поскольку ноги ее уже не держали.
     - Не скажешь ли мне, сколько тебе лет?
     Уже первый вопрос заставил Хани изрядно забеспокоиться. Она внимательно посмотрела на собеседника, стараясь угадать его намерения, но лицо оставалось непроницаемым, как сумка на "молнии".
     - Шестнадцать, - призналась она наконец, к собственному удивлению.
     - А выглядишь ты скорее лет на двенадцать-тринадцать.
     - Я выгляжу мальчишкой, но я ведь не мальчик.
     - Мне не кажется, что ты выглядишь мальчиком.
     - Правда?
     - Конечно. На мой взгляд, ты смышленая и шустрая малышка.
     Прежде чем Хани успела спросить собеседника, не покровительствует ли он этим свиньям, сторонникам мужского шовинизма, ей был задан следующий вопрос:
     - Откуда ты?
     - Из Паксавачи-Каунти, штат Южная Каролина. Живу в парке развлечений на Серебряном озере. В этом парке находятся американские горки "Черный гром". Вы, должно быть, слышали о них. Это самые большие американские горки на всем Юге. А некоторые говорят, что и во всей стране.
     - Да нет, кажется, о них я ничего не слышал.
     - По правде говоря, может быть, я уже и не живу в парке. На прошлой неделе шериф велел нам убираться.
     - Мне очень жаль это слышать.
     Его сочувствие показалось Хани столь искренним, что она постепенно рассказала обо всем, что с ними произошло. Поскольку собеседник был так нетребователен и, казалось, деликатно оставлял ей возможность не отвечать на некоторые вопросы, Хани забыла и о находившихся рядом других людях, и о включенных камерах. Забросив ногу на ногу, она машинально потерла рукой болевшие пальцы ног и принялась рассказывать ему обо всем. Хани рассказала о смерти дядюшки Эрла, о "Бобби Ли" и предательстве мистера Диснея. Единственное, что она утаила, было психическое состояние Софи: Хани не хотелось, чтобы собеседник узнал, что в их семье была душевнобольная.
     Немного погодя выяснилось, что пальцы ног болят уже не так сильно, но как только Хани начала описывать путешествие по стране, внутри у нее все вновь перевернулось.
     - Вы видели мою сестру? - спросила она мужчину. Собеседник кивнул.
     - И как вы все только могли не оценить ее достоинств? Как можно было с ней так обойтись? Как по-вашему, она красивая?
     - Да, несомненно, она очень мила. Мне понятно, почему ты ею так гордишься.
     - Конечно, горжусь! Она красива и мила и пришла сюда, несмотря на то что была напугана до полусмерти!
     - Напугана до полусмерти - это еще мягко сказано, Хани. Она не могла даже усидеть перед камерой. Не каждый создан для карьеры на телевидении.
     - Она бы все смогла сделать, - упрямо возразила Хани. - Люди могут все, если настроятся как следует.
     - Тебе уже давно приходится пробиваться в жизни, размахивая кулаками, да?
     - Я делаю то, что приходится.
     - Ты говоришь так, словно нет никого, кто бы о тебе позаботился.
     - А я сама о себе забочусь. И о семье тоже. Я собираюсь найти нам где-нибудь дом. Место, где мы все сможем быть вместе. И мы не станем рассчитывать на чью-то благотворительность!
     - Это хорошо. Никому не нравится жить на милостыню.
     Они замолчали. Хани заметила, как иногда двигаются виднеющиеся в полумраке силуэты. Было что-то неприятное в том, как эти люди наблюдают за ней, не произнося ни слова, - просто сидят, словно стая хищников.
     - Ты когда-нибудь плачешь, Хани?
     - Я? Нет, черт возьми!
     - А почему?
     - Да что толку плакать?
     - Могу поспорить, что ты плакала, когда была маленькой.
     - Только сразу после того, как умерла мама. А с тех пор, как только становится туго, я иду кататься на "Черный гром". Думаю, это самое лучшее, что можно получить от американских горок.
     - Я не совсем понимаю.
     Хани не собиралась рассказывать ему, что чувствует себя на горках ближе к Богу, и просто сказала:
     - Горки дают надежду. Они позволяют прорваться через самые страшные испытания в жизни. Мне кажется, они могут помочь пережить даже смерть близких.
     Хани отвлек какой-то шум. Она увидела, как за камерами Эрик Диллон хлопнул ладонью по металлической двери и вышел из студии.
     Собеседник Хани устроился на стуле поудобнее.
     - Хани, я хочу попросить, чтобы ты кое-что сделала для меня. Не думаю, что это будет слишком сложно. По-моему, присутствующие здесь люди многим тебе обязаны. Ты проделала такой большой путь, и самое меньшее, что они могут сделать, это устроить тебя с сестрой на несколько дней в отличном отеле. У вас будет много еды, за вами там присмотрят, а они за все это заплатят.
     Хани недоверчиво посмотрела на своего спасителя:
     - Да эти люди относятся ко мне не лучше, чем к мухам на тухлом мясе! С чего это они вдруг заплатят за хороший отель для нас с Шанталь?
     - Потому что я велю им так сделать.
     Уверенность, с которой он это сказал, вызвала у Хани одновременно и зависть, и восхищение Ей захотелось стать такой же всемогущей и чтобы люди точно выполняли то, что она прикажет Хани подумала о сделанном ей предложении и не смогла найти в нем никакого подвоха. Кроме того, вряд ли она сможет вести грузовик обратно в Южную Каролину, если не поест хорошенько и не выспится. Не говоря уже о том, что деньги у них почти кончились.
     - Хорошо, я останусь. Но только до тех пор, пока не решу, что готова отправиться в обратный путь. - Мужчина кивнул, и все сразу же вскочили со своих мест. Присутствовавшие шепотом посовещались в углу студии, после чего вперед вышла измученного вида ассистентка, сопровождавшая Шанталь на пробы. Назвавшись Марией, она сказала Хани, что поможет им с Шанталь устроиться в отеле. Мария назвала ей имена и некоторых других находившихся в студии. Женщина с суровым лицом отвечала за распределение ролей и была боссом Марии. Седовласого джентльмена в костюме с галстуком звали Россом Бэчерди - он был одним из продюсеров.
     Мария повела ее к дверям студии. В последний момент Хани обернулась и обратилась к своему спасителю:
     - Не думайте, что я такая темная. Я вас сразу узнала, как только увидела. Я точно знаю, кто вы такой.
     Дэш Куган кивнул.
     - А я уже догадался.

***

     Как только дверь за Хани и Марией закрылась, Росс Бэчерди захлопнул свою папку и вскочил со стула:
     - Нам нужно поговорить, Дэш. Зайдем ко мне в кабинет!
     Дэш похлопал себя по карманам и достал нераспечатанную пачку мятных леденцов "Лайфсэйверс". Выходя из студии вслед за Россом через боковую дверь, он снял с пачки красную ленточку и кружок серебряной фольги. Они пересекли стоянку автомобилей и вошли в низкое оштукатуренное здание, некотором находились производственные помещения и монтажные. Стены располагавшегося в конце коридора захламленного офиса Росса Бэчерди украшали взятые в рамки цитаты и фотографии с автографами актеров, с которыми он работал в течение своей двадцатилетней карьеры телевизионного продюсера. На письменном столе красовалось почти полное ведерко со льдом.
     - По-моему, тебя понесло неизвестно куда, Дэш.
     Дэш сунул в рот леденец.
     - Мне кажется, что раз весь сериал вот-вот полетит в помойку, то не стоит переживать по мелочам.
     - С чего ты взял, что сериал полетит в помойку?
     - Я не считаю себя гигантом мысли, Росс, но читать умею, и тот предварительный сценарий, который ты так расхваливал, - самая жалкая кучка конского дерьма из всего, что мне приходилось когда-либо видеть. Взаимоотношения моего героя с Элеонор - откровенная глупость. Да и вообще, как могло случиться, что они поженились? И это не единственная загвоздка. Мокрая туалетная бумага выглядит куда интереснее, чем его дочь Селеста. Меня поражает, что люди, называющие себя писателями, могут выдавать подобную чушь!
     - Мы же работаем с черновым вариантом, - попытался защищаться Росс. - Поначалу всегда много шероховатостей. Новый вариант будет куда лучше.
     Уверения Росса прозвучали неубедительно даже для него самого. Он подошел к маленькому бару и достал бутылку виски "Канадиен клаб". Росс не был большим любителем спиртного, особенно в такую раннюю пору, но проблемы этого чертова сериала взвинтили его нервы до предела. Он плеснул себе немного виски и только после этого, вспомнив, кто с ним в комнате, торопливо отодвинул стакан.
     - О Боже! Прости меня, Дэш! Я не подумал.
     Дэш несколько секунд рассматривал бутылку с виски, затем положил пачку "Лайфсейверс" в карман рубашки.
     - Можешь спокойно пить в моем присутствии. Я уже почти шесть лет не пью и не выхвачу стакан у тебя из рук.
     Росс сделал глоток, но ему все еще было не по себе. Прежнее пристрастие Дэша Кугана к бутылке было не менее известно, чем три его женитьбы и более поздние осложнения с налоговым управлением.
     В офис заглянул один из техников:
     - Что мне делать с этой видеокассетой? Там, где мистер Куган с малышкой.
     Дэш был ближе к двери и протянул руку за кассетой:
     - Можешь отдать ее мне.
     Когда техник исчез, Дэш посмотрел на кассету.
     - Вот где находится твой роман, - спокойно произнес он. - Именно здесь. Ее и моя история.
     - О чем ты говоришь! Это будет сериал совсем другого рода, если мы примем твою малышку.
     - Я в этом не сомневаюсь! Может, тогда это уже не будет таким дерьмом, как сейчас. - Дэш бросил кассету на стол Росса. - Эта девчушка - как раз то, что мы искали, чего нам недоставало с самого начала. Она станет мотором, который раскрутит наше шоу!
     - Да послушай, Селесте ведь восемнадцать, и она должна быть хороша собой! Не важно, что твоя кроха сказала о своем возрасте, выглядит-то она не старше двенадцати, и красавицей ее ну никак не назовешь.
     - Может, она и не красавица, но в характере ей не откажешь.
     - Но ведь ее роман с героем Эрика Диллона - одна из центральных сюжетных линий. А эта девчонка явно не тянет на женщину для Диллона!
     При упоминании имени молодого актера рот Кугана брезгливо скривился. Он не делал секрета из своей неприязни к Диллону, и Росс тут же пожалел, что завел этот разговор.
     - А вот и второй момент, в котором мы расходимся, - сказал Дэш. - Вместо того чтобы подобрать кого-нибудь ненадежнее, ты отыскал на свою голову смазливого мальчишку с талантом закатывать скандалы и создавать трудности.
     Впервые после того как они вошли в кабинет, Росс почувствовал твердую почву под ногами.
     - Тот, кого ты назвал смазливым мальчишкой, - лучший из молодых актеров, появившихся в этом городе за многие годы. У "Судьбы" был самый низкий