е так. - В ее голосе послышалась боль. - Второе место - это не для тебя.
     - Если все так, почему же для тебя столь важна эта поездка на горках завтра утром?
     Она не нашла, что ответить. Его беспощадная логика превращала ее веру в могущество американских горок в нелепую блажь. Она пыталась и не могла объяснить ему, что хотела вновь обрести утраченную веру в Бога, веру в то, что любовь в этом мире сильнее зла. Ей никогда не удастся объяснить ему свою уверенность в том, что она сможет снова обрести надежду, прикоснуться к вечности и тем самым проститься с Дэшем. От расстройства к ней приходили слова, которые не исправляли, а ухудшали положение.
     - Я должна его найти! Еще хоть раз!
     Глаза Эрика потемнели от боли, а голос перешел в хриплое рычание:
     - Мне с этим не справиться.
     - Ты просто не понимаешь!
     - Я знаю, что люблю тебя и хочу на тебе жениться. А еще я понимаю, что эта любовь безответна.
     От бурного натиска чувств ноги у Хани стали как ватные. Эрик установил миллионы рубежей обороны против зла окружающего мира, и рубежи эти казались неприступны. Это заставило ее полюбить Эрика еще сильнее - прекрасного, измученного человека, рожденного слишком ранимым, чтобы остаться невредимым после всех испытаний. Но ее сердце все еще носило следы иной любви, с которой она не могла расстаться безболезненно.
     Хани повернулась к нему:
     - Прости меня, Эрик. Быть может, после завтрашнего утра я смогу подумать о будущем, но...
     - Нет! - воскликнул Эрик. - Я не собираюсь больше бороться с призраками. Я найду себе занятие получше.
     - Пожалуйста, Эрик. Это не имеет к тебе никакого отношения.
     - Это имеет ко мне самое прямое отношение, - заявил он свирепо. - Я не могу строить жизнь с женщиной, которая все время оглядывается назад.
     Он сжал кулаки в карманах.
     - Это была ужасная ошибка - привезти сюда девочек. Им и без того хватает неустроенности. Я же знал, что ты им понравишься, и мне не надо было идти на этот риск. Если бы это касалось только меня, я, быть может, еще лет десять или двадцать добивался бы твоей руки, пока ты решала бы, стоит ли выбираться из могилы. Но их уже слишком много раз обманывали, чтобы я мог позволить вторгаться в их жизнь тому, кто не может дать нам всем ничего, кроме остатков прошлой любви!
     Ей захотелось выплеснуть свою боль. Но она слишком хорошо понимала, что он чувствует.
     - Неужели ты не понимаешь, что я хочу дать тебе нечто большее?! - крикнула она. - Неужели ты не понимаешь, что и я хотела бы любить тебя!
     И снова горькая улыбка скользнула по его губам.
     - Нелегкий труд, не так ли?
     - Эрик...
     - Не ходи завтра на горки, - почти прошептал он. - Выбери меня, Хани. На этот раз выбери не его, а меня!
     Она понимала, чего стоило его самолюбию унизиться до мольбы, и возненавидела себя за ту боль, которую причинила ему.
     - Я сделаю все, о чем ты ни попросишь, - сказала Хани в отчаянии. - Все, но только не это. Это единственное, от чего я не могу отказаться.
     - Но это единственное, что мне нужно.
     - Мне нужна эта поездка, чтобы стать свободной.
     - Не думаю, что тебе нужна свобода. Я думаю, ты хочешь навечно остаться с Дэшем.
     - Он был центром моей жизни.
     Лицо Эрика потемнело, утратив надежду.
     - Надеюсь, завтра во время поездки тебя посетит прозрение или что-то еще, иначе ты заплатишь слишком высокую цену за ничто.
     - Эрик, ну пожалуйста...
     - Я не нуждаюсь в твоей жалости. И мне не нужны крохи любви. Я хочу любить всем сердцем и дышать полной грудью, любовь должна быть безоглядной, но если такой любви мне не суждено испытать, то другой и не нужно.
     Его глаза светились мрачным достоинством.
     - Я устал скитаться по темным закоулкам жизни, Хани. Сейчас мне хочется на свет.
     Он отвернулся. Хани почувствовала могильный холод, когда он вернулся к детям, оставив ее в одиночестве посреди безмолвия ее мертвого парка развлечений.

***

     Этой ночью ей не удалось уснуть. Натянув рабочую одежду, она пошла к "Черному грому". Всю ночь клубился туман, и аттракцион приобрел жутковатый вид. От желтых лампочек сигнализации, висевших внутри ограды, геометрическое кружево нижней части светилось неземным сернистым оттенком. Верхняя же часть скрывалась в клубах тумана, так что верхушки самых высоких горок казались срезанными.
     Не потратив на сомнения и секунды, она начала взбираться наверх. Облака тумана окружили ее и надолго скрыли из вида землю. Она осталась один на один со своим аттракционом, ради строительства которого пожертвовала всем.
     Добравшись до вершины, Хани села на рельс и подтянула колени к подбородку. Ночь окружила ее мертвой тишиной. Она позволила себе в мыслях взмыть над землей и перелететь в мир лесов и туманов. Туда, где маленькой девочкой каталась на деревянных американских горках. Но теперь она уже не ребенок. Она взрослая женщина и не может обманывать себя, что любит его.
     Просто Эрика. Не опасного незнакомца с черной повязкой на глазу, не клоуна-пирата, любить которого было бы так весело и легко, и не кинозвезду с миллионными доходами. Он был многолик. И он был весь как на ладони. Ему нечего было скрывать. И ей некуда было спрятаться от своих чувств.
     Она опустила голову на согнутые колени и вся съежилась. Несколько слезинок выкатилось из уголков глаз. Да, он прав. Ее любовь к нему не могла принести ни свободы, ни радости и казалась бесплодной. Другая, ее прошлая любовь, которую она не в силах забыть, заслоняла собой будущее. Эрик достоин большего, чем крохи от ее прошлой любви. И единственный способ освободиться от оков прошлого - проехать на американских горках, но из-за этого она потеряет Эрика навсегда.
     "Дэш, мне нужна твоя мудрость. Я не смогу жить, если не оставлю тебя в покое. Скажи мне, как это сделать и как не предать все то лучшее, что было между нами!"
     Но барьер, поставленный смертью, опять остался непроницаемым. Дэш снова отказывался говорить с ней.
     Она осталась на верхушке подъемного холма на всю ночь. В кромешной предрассветной тьме тишину разорвал пронзительный детский крик. Звук доносился издали, с другой стороны парка, но расстояние не сгладило его безысходность. В крике Рейчел Диллон снова и снова слышались боль и ужас утраты детских иллюзий.

***

     Небо, незаметно переходя из ночного в утреннее, приобрело жемчужно-серый оттенок. Тони Вьятт, рабочий, запускавший в тот день "Черный гром", шел к Хани по мокрой траве. Ночной туман перед этим немного рассеялся, и из пластмассовой кофейной чашки, которую он держал, поднимался пар. Когда он поднял голову, выражение его лица было таким, словно он не совсем проснулся.
     - Доброе утро, миссис Куган.
     Она сошла с нижней ступени лестницы и поздоровалась с ним. Тело ныло от усталости. Ее бил озноб, а глаза резало от бессонной ночи.
     - Я уже обошла трассу. Вроде бы все в порядке, - сказала она.
     - Хорошо. Я слышал прогноз погоды на сегодня. Обещают хороший день.
     И он отправился в станционную будку.
     Хани посмотрела на горки. Если она поедет, то потеряет Эрика, а если не поедет, то ей не договориться со своим прошлым.
     - Хани!
     Испуганно вздрогнув, она оглянулась вокруг и увидела Рейчел, которая не разбирая дороги мчалась прямо к ней. На Рейчел были джинсы и розовый свитер, надетый наизнанку. Волосы были не причесаны, а лицо покраснело от гнева.
     - Ненавижу его! - крикнула Рейчел, остановившись перед Хани. Глаза горели от невыплаканных слез, а губы дрожали, но сохраняли упрямое выражение. - Я не вернусь домой! Я сбегу! Может, я умру, и он будет виноват.
     - Не говори так, Рейчел.
     - Мы должны были остаться здесь на все праздники, а сегодня утром папа разбудил нас и сказал, что нам нужно собираться в аэропорт. Мы же только вчера приехали! Это значит, что я не смогу прокатиться, на "Черном громе".
     Хани попыталась притупить свою боль от новости, что Эрик решил уехать, обратив все свое внимание на Рейчел.
     - Но он и так не собирался разрешать тебе кататься, - мягко напомнила она.
     - Я бы его уговорила! - воскликнула Рейчел. Ее взгляд скользнул по трассе. - Я должна проехать, Хани. Ну должна, и все тут!
     Эту потребность девочки Хани ощутила как свою собственную. Она не пыталась разбираться в том душевном родстве, которое испытывала по отношению к этому ребенку; она просто приняла его. И, погладив девочку между лопатками, чуть сама не заплакала.
     - Как жаль, моя бедная, мне так жаль!
     Рейчел не приняла ее сочувствие:
     - Это все из-за вас, правда? Вы же поссорились!
     - Не поссорились. Это трудно объяснить.
     - А я и не собираюсь уезжать! Он обещал нам все что угодно как утешение за отъезд, но мне ничего не надо. Я хочу покататься на "Черном громе"!
     - Рейчел, он твой отец, и ты должна его слушаться.
     - Чертовски верно, должна! - Голос Эрика зазвучал у них из-за спины. - Ступайте прямо сейчас, юная леди!
     Он шел большими размашистыми шагами меж деревьев, держа на руках Бекки. Подойдя, опустил девочку на землю и выпрямился, чтобы посмотреть на другую дочь.
     Рейчел ответила прямым взглядом, ее маленькое тельце бессознательно повторило позу отца - широко расставив ноги и подбоченившись.
     - Нет! - закричала она. - Я не поеду с тобой в аэропорт! Ты мне не нравишься!
     - Ну-ка, подойди сюда!
     Сердце у Хани сжалось. По его измученному виду она поняла, что он вот-вот сорвется. Ей хотелось умолять его вместе с Рейчел не уезжать, но она не имела на это права. И отчего это он так упрямится? Зачем настаивает, чтобы она прошла это испытание? Но, даже задавая себе эти вопросы, Хани понимала, что у него есть все права ожидать от нее того, что она еще не в силах была дать.
     - Ну, быстро! - рявкнул Эрик.
     Рейчел заплакала, но с места не сдвинулась.
     Хани сделала полшага вперед, сжавшись от твердой и непоколебимой уверенности, что Эрик глубоко не прав, не позволяя Рейчел прокатиться на "Черном громе". Она позабыла, что у нее нет прав на этого ребенка, и воспринимала Рейчел как собственную дочь.
     И в этот момент ее озарило. Теперь она знала, как поступить.
     Она схватила Рейчел за руку и пристально посмотрела Эрику в глаза:
     - Она должна первой прокатиться на "Черном громе"!
     - Да ты рехнулась!
     - Не держи ее, Эрик. - Хани от волнения заговорила шепотом. - Позволь ей прокатиться ради меня. Ради нее самой!
     При этих словах вся злость и натянутость мгновенно покинули его, и перед ней остался изможденный человек, одинокий воин, прошедший через многие битвы.
     - Она еще такая маленькая, Хани. Совсем малышка.
     Рейчел уже открыла рот, чтобы негодующе огрызнуться, однако Хани предусмотрительно сжала ее руку, удерживая от этого.
     - Она должна это сделать, Эрик.
     - Я не хочу ее пугать!
     - Она уже напугана. Об этом позаботился ее дедушка.
     Отвернувшись от Эрика, Хани опустилась на корточки перед Рейчел:
     - Я была как раз в твоем возрасте, когда впервые прокатилась на "Черном громе", и я впервые в жизни была так напугана. Это было очень сурово. Все это не для маленьких детей, милая. Первый крутой спуск страшнее фильма ужасов. А ты так мала, что не сможешь ни сесть, ни закрепить ноги. А на вираже появляется такое чувство, словно тебя затягивает на дно озера. Все это может напугать до смерти.
     - Но не меня, - усмехнулась Рейчел. - Уж я-то не перепугаюсь!
     Хани ласково потрепала ее по щеке:
     - Еще как перепугаешься.
     - Но ты же проехала!
     - Это дядя меня заставил.
     - Он был таким же гадким, как и дед Гай?
     - Нет, совсем не таким. Просто он очень не любил маленьких детей.
     - Ты кричала?
     - Я была слишком напугана, чтобы кричать. Вагончик занес меня на самую вершину холма, и когда я увидела, сколько до земли, подумала, что умру.
     - Как когда дед Гай придавил меня?
     Хани кивнула:
     - Да, как тогда.
     - Я хочу прокатиться, - упрямо повторила Рейчел.
     - Ты это точно знаешь?
     Рейчел кивнула, буквально пожирая глазами аттракцион, и для Хани все вдруг встало на свои места. Они обе хорошо знали, что значит чувствовать себя беззащитной в этом мире, знали, сколько мужества необходимо женщинам. Не глядя ни на Хани, ни на отца, Рейчел вырвалась и побежала к станционной будке.
     - Рейчел! - Эрик рванулся вперед, но Хани заслонила собой ему путь:
     - Ну пожалуйста, Эрик! Это то, что она должна сделать.
     Он смотрел на нее глазами, в которых застыли боль и бессилие:
     - Я ничего не понимаю.
     - Я знаю, - прошептала она, полностью отдавая себя во власть захлестнувшей ее любви к Эрику. - Ты большой, и ты сильный, и ты видишь жизнь иначе.
     - Я поеду с ней.
     - Нет, Эрик. Не нужно. Она должна сделать это одна. - Хани посмотрела ему в глаза, прямо в душу, заставляя поверить. - Пожалуйста.
     Наконец он кивнул, но так неохотно, что она сразу же поняла, чего ему это стоило, и от этого ее любовь разгорелась еще сильнее.
     - Ладно, - сказал он. - Будь по-твоему.
     Она увлекла его к станционной будке, и они прошли под картиной Гордона Делависа. Рейчел уже забралась в первый вагончик, и ее лицо светилось изнутри смесью восторга и легкого испуга. В то же время она казалась не правдоподобно маленькой и беззащитной в пустом поезде.
     Рука Хани дрожала, когда она проверяла, достаточно ли надежно и безопасно устроилась Рейчел.
     - Еще не поздно выйти...
     Рейчел отрицательно замотала головой.
     Хани наклонилась и поцеловала ее в лоб.
     - После этого, - прошептала она, - ты навсегда забудешь про страшные сны.
     У Хани не было уверенности, что Рейчел расслышала ее. Ее маленькие пальчики побелели, так она вцепилась в поручни, и Хани видела, что восторг сменился страхом. Как это и должно было быть.
     Хани отступила от поезда, чтобы стать со стороны Эрика. Он просто излучал напряжение, и она почувствовала, что он из последних сил сдерживается, чтобы не сорваться с места. Рейчел была самой большой ценностью в его жизни. И Хани знала, что он ничего не понял, а просто доверился ей, и это доверие ее покорило.
     Хани повернулась к Тони, который ожидал возле панели управления, наблюдая за разыгрывающейся перед ним сценой. Затем она кивнула.
     Они с Эриком перешли под крышу станционной будки как раз вовремя, чтобы увидеть начало подъема поезда на холм. На траве за ними сидела, скрестив ноги, Бекки и тоже наблюдала за сестрой. Ярко-розовый свитер Рейчел делал ее хорошо заметной на фоне длинной вереницы пустых вагонов.
     "Прокатись за меня, милая, - подумала Хани. - Отвоюй и мою свободу!"
     Ладонь Эрика скользнула в ее руку. Его пальцы были холодны, и она крепко их сжала. Всем своим телом она ощущала ужас Рейчел, когда вагончик начал неумолимо подползать к вершине горки. Ее сердце бешено стучало, а лоб покрылся испариной. Когда же Рейчел добралась до вершины и увидела спуск, она как бы снова оказалась лицом к лицу с дедом.
     Вагончик на мгновение завис на гребне горки, и сердце Хани замерло от страха - от страха, который одной и той же рукой душил и ее, и Рейчел. И когда потом поезд стремительно слетел с этой горки и взлетел на следующую, она поняла все. Она превратилась в Рейчел, а Дэш превратился в нее. Любящие люди всегда составляют одно целое друг с другом. Она осознала, что ее любовь к Дэшу не может служить препятствием для любви к Эрику. Наоборот, одна прокладывает путь другой. В ее душе вспыхнули долгожданные солнечные лучи. Она повернулась к Эрику. Его лицо напряглось от беспокойства, а глаза следили за мчащимся розовым пятнышком. Он боялся, что Рейчел попытается встать, что она выпадет, что аттракцион, который он помогал строить, не вернет ему дочь невредимой. Но и у Бога за пазухой ей было бы едва ли безопаснее, чем на "Черном громе".
     Собственный страх Хани пропал, и она поняла, какой простой была ее любовь к Эрику. В ней не было ни темных углов, ни противоречий. Он не был ее отцом. Он не был ее воспитателем или учителем. В его жизни не было ничего такого, о чем она бы не знала. Эрик был просто Эриком - человеком, который пришел в этот мир с душой, переполненной любви. Человеком, который был таким же уязвимым, как и она, и так же жаждал любви.
     Ей хотелось и смеяться, и петь, и укутать его безграничной своей любовью. Он побежал, и она поняла, что поезд миновал спираль над озером и на полном ходу мчался к станции. Она побежала за ним вдоль причальной стенки. Сердце ее пело.
     Поезд со скрежетом въехал на станцию. Лицо Рейчел было совершенно бледным, руки намертво вцепились в поручень, вся ее бравада бесследно исчезла.
     Эрик подбежал к ней, как только поезд затормозил, и вытащил ее из вагончика:
     - Милая...
     - Еще раз, - прошептала Рейчел.
     - Да! - крикнула на весь мир Хани и, смеясь, бросилась в объятия Эрика. - Да, мой любимый, да!
     И когда поезд снова покидал станцию с Рейчел Диллон на переднем сиденье, Эрик уже держал Хани в своих объятиях и ее полные мягкие губы настойчиво искали его рот.
     В этот момент он уже не старался разобраться в поведении женщин, которых любил. Возможно, женщины еще больше отличались от мужчин, чем он считал раньше. А может, им требуется больше мужества смотреть на жизнь по-другому.
     Хани распростерла себя по нему так, словно пыталась проникнуть в его тело. Ее рот под его губами открылся, и он понял, что она предлагает ему всю свою любовь, всю свою верность, всю страсть, с которой она жаждала жить. Эта женщина, занявшая место в его душе, отдавала ему все. И в этот момент та ревность, которую он испытывал к Дэшу Кугану, испарилась навсегда
     - Я люблю тебя, - сказала Хани, прижимаясь к его губам. - О, Эрик, я так люблю тебя!
     Он выдохнул ее имя и растворился в ее губах. И они целовались, пока Рейчел не оставила наконец все свои страхи на холмах "Черного грома".
     - Мне кажется, я ждал тебя всю жизнь, - прошептал он.
     - Ты еще не передумал на мне жениться? - спросила она.
     - О нет!
     - Я хочу ребенка.
     - Правда? Я счастлив.
     - О, Эрик... Все хорошо. Я теперь знаю, что это хорошо.
     Ему уже не хватало только ее губ. Они несли сладость и изобилие, обещая ему любовь. Они переносили его через пространство и время, туда, где существовало одно лишь добро. И, устроившись в этом дивном месте, он услышал грубый усталый голос, настолько низкий, что, казалось, он звучал изнутри какого-то божества:
     "Ну что ж, вот ты и получил свое, красавчик! А то я уже готов был потерять с тобой терпение".
     Удивленный, Эрик отстранился от нее. Она, находясь все еще в плену его поцелуя, открыла глаза и вопросительно посмотрела на Эрика. Он, смутившись, опять припал к ее губам.
     Поезд тронулся, и через несколько мгновений они все вместе прикоснулись к вечности.

ЭПИЛОГ

1993

     Хани, несмотря на блеск софитов и фотовспышек, сразу же отыскала в зале Эрика и девчонок. Когда аплодисменты наконец стихли, она вышла на подиум и посмотрела на врученный ей приз "Эмми".
     - Огромное вам спасибо. - Голос у нее сорвался, и публика засмеялась. Она рассмеялась вместе со всеми и наклонилась к микрофону. - Если бы кто-нибудь принялся утверждать, что такое может случиться с тщедушной маленькой провинциалкой из Южной Каролины, я сказала бы, что он просто перегрелся на солнце.
     Публика развеселилась еще больше.
     - Поблагодарить мне хочется многих, и, я надеюсь, вы уделите мне пару минут внимания.
     И она начала свой список с Артура Локвуда, а потом перешла к именам людей, связанных со съемками "Эмили", повествования о жизни Эмили Дикинсон, которое и принесло ей эту награду.
     Золотистая кружевная юбка ее вечернего платья зашелестела, когда она слегка задела ею за подиум.
     - Но больше всего я хотела бы поблагодарить свою семью. Забавная штука - семья Люди, у которых она есть, не всегда ее ценят. Но если вы выросли без семьи, порой бывает очень трудно найти свое место в жизни. И вот именно сегодня мне хотелось бы выразить благ