по  пути  заметила,  что  все
собрались у ворот, эти любопытные, назойливые, обожающие лезть  в  чужие
дела, невозможные техасцы. И не только семья Кенни,  но  и  Бодины.  Все
они...
   Она вдруг потеряла почву под ногами, оторвалась от земли и  не  сразу
сообразила, что Кенни подхватил ее и поднял. И пустился бежать.  Бежать!
Со взрослой женщиной на руках!
   Подошвы его туфель стучали о бетон. Эмма ощутила, как  напряжены  его
мышцы, и тут же взлетела в воздух!  Этот  негодяй  швырнул  ее  в  самый
глубокий участок бассейна!
   Вода  сомкнулась   над   головой.   Она   погрузилась...   всплыла...
захлебнулась... и едва отдышалась, снимая с лица прилипшие пряди волос.
   Кенни продолжал взирать на нее с потрясенным, трагическим  выражением
лица, какого ей еще не приходилось видеть. И не успела она сообразить, в
чем дело, как он нырнул за ней, даже не скинув туфель.
   Ее собственные босоножки соскользнули с ног, но Эмма упорно  пыталась
отплыть подальше от него.
   Кенни показался на поверхности, отплевываясь и фыркая.
   - Я  люблю  тебя!  И  это  не  имеет  ничего  общего  с  гольфом  или
дисквалификацией, и вообще ни с чем, кроме моих  чувств!  Это  вовсе  не
секс, то есть не только секс. Для этого ты слишком цельная натура.
   Эмма  рассматривала  спутанные  чернильные  локоны,   струйки   воды,
струившиеся по невероятно  красивому,  загорелому  лицу,  темные  густые
ресницы и горящие глаза.
   - Прости, что до меня дошло слишком поздно, но когда я  что-то  делал
вовремя? Главное, что я все-таки понял! Понял все!
   Он испытующе взглянул на нее.
   - Я знаю, что слишком многого прошу. Мысль о том, чтобы провести  всю
жизнь с одним человеком, да еще таким легкомысленным, как я, кого хочешь
испугает, но стойкости и мужества тебе не занимать, и ты  все  вынесешь,
если поставишь себе цель  сделать  из  меня  человека.  -  Он  осекся  и
нерешительно добавил:
   - Ведь правда?
   Но Эмма, слишком ошеломленная, чтобы  ответить,  молчала.  Ничуть  не
обескураженный этим, Кенни не собирался сдаваться.
   - Понимаю, что никогда не  значил  для  тебя  столько,  сколько  твоя
школа, но разве школа даст  тебе  то,  что  сумею  я?  Поцеловать  тебя,
погулять у подножия гор, заставить тебя смеяться и  сердиться.  -  Голос
его смягчился, стал чуть гортанным. - Зато  я  это  могу,  Эмма,  и  не:
только это. Дай мне шанс.
   Несмотря на то что вода была прохладной, Эмме становилось все  жарче.
Почему она не вспомнила, что у Кенни все не  как  у  людей?  Именно  это
милое  свойство  делало  его  одновременно  таким  невыносимым  и  таким
притягательным.
   Тяжелые туфли для гольфа  тянули  его  на  дно,  но  Кенни  продолжал
говорить, напряженно, отчаянно, страстно:
   - Мы поженились, родная. Пусть в дешевой показушной часовне,  но  для
меня произнесенные обеты не стали от  этого  пустыми  словами.  Если  ты
считаешь, что все было не всерьез, можем обвенчаться здесь,  в  Уайнете,
или полететь в Англию. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Мы связаны
друг с другом, навсегда и навеки.
   Связаны. Этот человек связан с ней.
   - Я знаю, что для тебя эта школа. Может... может, просто купить ее? Я
мог бы взять кредит, продать кое-что, включая ранчо, но это все пустяки,
лишь бы ты была счастлива.
   Эти слова буквально ее  подкосили.  Он  готов  продать  ранчо,  чтобы
купить  "Святую  Гертруду"!  Невообразимо...  но  сердце   ее   тревожно
подпрыгнуло. А тоска в его глазах... нет, ей этого не вынести.
   - Ты второй раз бросаешь меня в бассейн, - хрипло сказала Эмма.
   - Но ты хотела уйти навсегда, - растерялся он, - и мне ничего умнее в
голову не пришло.
   - Чем швырнуть меня в воду?
   Кенни кивнул с трогательным выражением тревоги и упрямства.
   - Пришлось.
   Только  Кенни  Тревелер,  главный  террорист  Уайнета,  штат   Техас,
способен убеждать любимую женщину подобными методами.
   - Прекрасно! Тебе все-таки удалось испортить мои любимые босоножки.
   Кенни на мгновение застыл, но тут же мягко пообещал:
   - Я куплю тебе сотню новых.
   О нет, так легко он  не  отделается!  Особенно  после  того,  что  ей
устроил!
   - Это не важно. Главное, что я любила эти босоножки.  Итальянские.  А
кроме того, ты тонешь.
   Взгляд Кенни по-прежнему оставался настороженным.
   - Ты что-то хочешь сказать?
   - Разумеется. Но предпочитаю сделать это на суше.
   Подумав, Кенни со вздохом помотал головой.
   - Я сделаю для тебя что угодно, но выпущу отсюда, только когда мы все
выясним. Ты еще слишком злишься на меня и можешь слинять.
   - Но ты тонешь, - повторила она. - Туфли намокли.
   - Об этом не волнуйся.
   Эмма начала уставать, но прилагала огромные усилия,  чтобы  держаться
на воде.
   - Прекрасно. Во-первых, ранчо не продается. А во-вторых...
   - А как насчет "Святой Гертруды"?
   Эмме показалось, что она различила в его голосе нотки надежды.
   - Теперь все это осталось позади.
   - Но ты любишь эти развалины, солнышко. Может, я сумею  найти  способ
достать деньги. Сезон в самом разгаре, и некоторые жирные кошельки так и
просят, чтобы их выпотрошили. Кроме того, на мою долю наверняка придется
пара крупных выигрышей.
   Эмма  почувствовала,  что  невольно  подпадает  под  его  неотразимое
обаяние. Ну нет! Она не сдастся, пока не расставит все на свои места.
   - Я не допущу, чтобы ты остался нищим лишь потому, что я беспокоюсь о
"Святой Гертруде", хотя признательна тебе за предложение. Уверена,  если
хорошенько подумать, я найду выход.
   Кенни незамедлительно навострил уши.
   - Я наконец поняла, что не смогу посвятить школе всю свою жизнь, хотя
обязана думать о  девочках.  Это,  как  я  уже  сказала,  пункт  первый.
Перехожу ко второму. Тебе  придется  смириться  с  тем,  что  твоя  жена
относится к разряду трудоголиков. Я ни за что не брошу свою профессию.
   Кенни нахмурился.
   - Сможешь ли ты хотя бы на время прерваться... или оставить ее, чтобы
родить мне детей?
   Эмма едва удерживалась, чтобы не броситься в его объятия.
   - Разумеется.
   - В таком случае у меня нет возражений.
   Эмма понимала, что позволяет ему слишком легко отделаться, но видение
малышей с фиолетовыми глазками так заворожило ее, что она  едва  держала
себя в руках.
   - Пункт третий... - Эмма откашлялась. -  Это  очень  важно,  поэтому,
умоляю, слушай внимательно. Если когда-нибудь...  в  любую  минуту,  мне
придет на ум публично защитить тебя, я так и сделаю, понятно?
   Кенни с недоумением кивнул.
   - Только, пожалуйста, никого не придуши при этом.
   Нет, нужно придумать что-то потруднее. Чтобы он  почти  наверняка  не
согласился. Хоть что-то, чтобы отомстить этому гуляке и повесе за все ее
терзания.
   И тут она неожиданно сообразила, что делать.
   - Пойдем, Кенни. Нам нужно где-то сесть и поговорить.
   Направляясь к бортику бассейна, она  с  удовольствием  отметила,  как
официально звучит ее голос, но тут Кенни поймал ее за щиколотку, потянул
к себе, и Эмма с разочарованием увидела, что он весело улыбается.
   - Все-таки намерена получить свой фунт плоти?
   Она, в свою очередь, не смогла сдержать усмешку.
   - Это были мои любимые босоножки.
   Его улыбка окутала  ее  сверкающим  покрывалом,  а  во  взгляде  было
столько любви, что сердце ее окончательно растаяло. Но Кенни,  мгновенно
став серьезным, прошептал:
   - Я люблю тебя, милая леди Эмма.  Ты  ведь  знаешь  это?  Пожалуйста,
скажи, что знаешь!
   Эмма как зачарованная кивнула.
   - Тогда скажи, что и ты меня любишь.
   Она снова кивнула, и он почти бросился к ней  и,  застонав,  сжал  ее
подбородок.
   - Я столько глупостей наделал. Прости!
   Он обвел пальцем контуры ее лица и, словно умирающий от жажды, припал
к губам поцелуем.
   Этот поцелуй стал обещанием человека, который не так  легко  раздавал
обещания. Клятвой, соединившей их навеки, и Эмма без слов понимала,  что
Кенни в эту минуту вручает ей себя. Сейчас она ясно видела  их  будущее,
детей, чувствовала нежность и страсть мужа. Ей предлагалось все,  о  чем
она только мечтала, но давно отчаялась воплотить в жизнь.
   Они наконец разъединились, чтобы глотнуть воздуха.
   - Сначала он едва не топит ее, - насмешливо протянула Шелби, -  потом
душит поцелуями. Странная манера обращаться с  женщинами,  не  находишь,
Кенни?
   Оба виновато подняли глаза и увидели,  что  остальные,  в  том  числе
Бодины, столпились у бассейна.
   - По крайней мере он не избивал ее, - сварливо напомнила Тори.
   Декс обнял ее за плечи и засмеялся.
   Кенни взирал на них со смесью раздражения и снисходительной любви,  и
Эмма поняла, что испытывает то же самое. Да, они вечно суют нос куда  не
просят, но добры и искренни. Что же, она всегда хотела иметь  семью,  и,
кажется, ее желание исполнилось.
   - Не слишком большая наглость с моей стороны попросить оставить нас в
покое? Неужели в этом доме невозможно спокойно поговорить с  собственной
женой? - осведомился Кенни.
   - Не пойдет, - отозвалась  Тори.  -  Если  мы  уйдем,  ты  снова  все
испохабишь.
   Эмма решила, что настала пора вмешаться.
   - Довольно, Тори, - строго велела она и, нехотя оторвавшись от  мужа,
подплыла к лестнице.
   - Я всего лишь имею  в  виду  ваши  личные  интересы,  леди  Эмма,  -
заверила Тори.
   - Вовсе нет. Ты просто находишь удовольствие в  том,  чтобы  дразнить
брата.
   Кенни вышел из бассейна вслед  за  женой,  и  Эмма  метнула  на  него
предостерегающий взгляд, напоминая об  их  соглашении.  И  только  потом
произнесла коронную речь:
   - Я хочу, чтобы меня внимательно выслушали,  поскольку  повторять  не
собираюсь. Кенни - умный, тонкий и чрезвычайно  талантливый  человек.  И
вопреки общему мнению он вовсе не избалован,  не  ленив  и  не  глуп.  Я
достаточно ясно выражаюсь?
   Все изумленно вытаращились на нее. Все, кроме  Далли,  который  сунул
руки в карманы и ухмыльнулся.
   - Так вот, чтобы было еще понятнее. Мы с Кенни хотим иметь детей, и я
не позволю, чтобы они росли,  слушая  бесконечные  истории  о  юношеских
ошибках и промахах отца. Я рассчитываю  на  вас.  Как  можно  доходчивее
объясните это добрым жителям Уайнета. Короче: если я услышу от кого-либо
из семьи... или в городе... об украденных пирожных,  похищенных  деньгах
на завтраки, исключениях из  школы,  разбитой  посуде  и  тому  подобных
эскападах, о которых мне еще не известно, то  сделаю  все,  чтобы  поток
денег, которые Кенни качает  в  местные  благотворительные  организации,
немедленно иссяк. Вот так!
   Эмма вызывающе щелкнула пальцами.
   Она повернулась к Кенни, надеясь, что он ее  поддержит  и  что  этому
давно пора положить конец.
   - Так что я не рекомендовала бы испытывать  мое  терпение,  поскольку
имею неограниченное влияние на  мужа.  Верно,  Кенни?  И  он  слова  мне
поперек не скажет в этом вопросе.
   Неужели она одна заметила смешливые лучики-морщинки в уголках глаз?
   Кенни, словно извиняясь перед родными, пожал плечами:
   - Простите, но она взяла с меня клятву, что я позволю себя  защищать,
когда ей в голову взбредет. Кто знал, что дело так далеко зайдет?
   Ноздри Тори негодующе раздувались.
   - Как ты мог согласиться на такой идиотизм?
   Эмма предостерегающе прищурилась.
   - У нее на руках все козыри, - развел руками Кенни.
   Тори нахмурилась было, но тут же вздохнула:
   - Простите, леди Эмма, но вы испортили нам весь кайф.
   - Сожалею, но вам просто придется найти другую  мишень  для  шуточек,
потому  что  отныне  с  Кенни  Тревелером  следует  обращаться  со  всем
возможным уважением, как в этой семье, так и вне ее. Всем понятно?!
   - Да, мэм.
   - Да, мэм.
   - Да, мэм.
   Когда хор голосов наконец смолк, Эмма снизошла до царственного кивка:
   - Превосходно.
   Шелби нагнулась к уху Тори и прошептала:
   - Скажи спасибо, что она не заставляет именовать его "лордом Кенни".
   - Пока нет, - немедленно откликнулась  Эмма,  -  но  попробуйте  меня
расстроить - и увидите, что будет.
   Присутствующие насторожились было, но  Эмма  повернулась  к  Далли  и
приветливо улыбнулась:
   - Спасибо за все, что сделали для Кенни. Мы у вас в огромном долгу.
   Кенни, стоявший позади, поперхнулся и закашлялся.
   - Счастлив помочь.
   Ответная улыбка Далли была жарче техасского  солнца.  Усердно  колотя
мужа по спине, Эмма продолжила, обращаясь к Далли:
   -  Насколько  я  поняла,  вы  собираетесь  выпустить  пресс-релиз   с
объявлением о возвращении Кенни на поле.
   - Завтра же с утра, первым делом.
   - Не слишком самонадеянно с моей стороны, если я  попрошу  разрешения
кое-что добавить к его содержанию?
   Кенни наконец отдышался и с ужасом посмотрел на Эмму.
   - Похоже, твоя жена отныне сама будет писать пресс-релизы,  -  учтиво
сообщил Далли.
   Кенни вроде смутился, но не слишком.
   - Я поговорю с ней.
   Эмма на мгновение прижалась щекой к мокрой рубашке мужа.
   - Ничего не выйдет. Не позволю снова тебя обижать. Кстати, на случай,
если вы еще не  поняли.  Кенни  заслужил,  чтобы  кто-то  встал  на  его
сторону, поскольку он все еще несет покаяние за свои детские  грехи.  Но
больше этого не будет. Обещай, Кенни.
   - Пункт четвертый? - поинтересовался он.
   - Совершенно верно.
   - Я уже все решил! - объявил он. Далли почтительно поклонился Эмме:
   - Завтра же попрошу  одного  из  наших  представителей  по  связям  с
общественностью позвонить вам. Думаю, вы вдвоем прекрасно договоритесь.
   - Втроем, - поправил Кенни. - Мне необходимо думать о будущих детях.
   Эмма согласно кивнула.
   - А теперь, - шепнула она, - настало время для пункта номер пять.
   - Ты сводишь меня с ума.
   - Ничего не попишешь, - хмыкнула Эмма, запирая дверь. -  Кстати,  где
та веревка, что я купила?
   - Веревка? - прокаркал он.
   - Может, я и не пущу ее в ход. Если будешь слушаться.

***

   Кенни с подозрением посматривал на  жену.  Первое,  что  она  сделала
после их приезда на ранчо,  -  отослала  мужа  в  душ  и  объявила,  что
встретится с ним, когда он как следует вымоется. И  явилась  в  спальню,
одетая в воздушный клочок чего-то  белого,  усыпанного  фиалками.  Кенни
натянул джинсы, но, будучи оптимистом, не потрудился надеть что-то еще.
   Эмма озарила  его  сияющей  улыбкой,  охваченная  светлым,  ничем  не
замутненным счастьем. И Кенни разделял ее чувство. Эта женщина -  любовь
его жизни, и он никогда не даст ей уйти. Но  это  не  означало,  что  он
позволит обыденности вкрасться в их жизнь.
   - Может, настало время сообщить, что именно  включает  в  себя  пункт
номер пять.
   - Дай подумать... как бы это лучше объяснить...
   Эмма постучала пальцами по передним зубам и чарующе улыбнулась.
   - Ничего страшного, но мы меняемся ролями. Я госпожа, ты - раб.
   - Смеешься.
   - О нет!
   Эмма подошла к тумбочке, схватила его  бумажник,  вытянула  несколько
банкнот и помахала деньгами перед носом мужа.
   - Думаю, это вполне пристойная плата за ночь с тобой.
   Она принялась  усердно  запихивать  бумажки  в  передний  карман  его
джинсов.
   Черт, да с ней, кажется, скучно не будет!
   - Плата мне?
   - За подчинение приказам. За то, что целую ночь будешь моим послушным
секс-объектом. Моим наемным эскортом на ночь.
   Она жадно изучала его тело, словно товар,  выставленный  на  продажу,
как злобный волк - ягненка. Чувство было ужасно приятным. Кенни не хотел
портить забаву, сдавшись слишком легко, и притворно рявкнул на жену:
   - И какого черта ты тут вытворяешь?
   - М-м-м... - Она плотоядно облизнула губы. -  Решаю,  с  какой  части
твоего тела начать пир.
   Кровь жаркой волной ударила в голову, а грудь вновь повлажнела.  Эмма
встала на колени прямо в постели, продела палец  сквозь  ременную  петлю
его болезненно натянувшихся джинсов и дернула:
   - Выбираю это местечко.
   Вцепившись в его  бедра,  она  прихватила  зубами  кожу  чуть  повыше
молнии, и не успел Кенни сообразить что к чему,  как  оказался  голый  и
беспомощный на спине и подвергся самым изощренным пыткам,  какие  только
могли прийти в голову страстно влюбленной женщине.
   Потом Кенни тщетно боролся с наплывающим безумием, пытаясь вспомнить,
почему так боялся дать ей полную волю. Очередной способ  испортить  себе
жизнь, только и всего. Что же, больше этому не бывать...
   - Мне кажется, - задыхаясь, выговорил он, - ты кое-что упускаешь...
   - Ошибаешься, - пробормотала она,  -  просто  хочу  слышать,  как  ты
молишь.
   Эти стены услышали в ту ночь немало страстных просьб, и далеко не все
исходили от Кенни, хотя и он  не  стеснялся  требовать  и  заклинать.  И
невыразимо наслаждался своими и ее просьбами. И решил, что  пункт  номер
пять - вещь определенно неплохая.
   Ближе к рассвету они снова проснулись.
   - Мог ты вообразить, что все будет так? - прошептала Эмма, уткнувшись
в его плечо.
   - Да никогда в жизни! - Он навил себе на палец ее светлый локон. -  Я
так тебя люблю, детка. Больше, чем ты можешь представить себе.
   - Могу, - заверила она, - потому что знаю, как сильно тебя люблю.
   Они долго лежали, лаская друг друга, хмельные от счастья.
   - Я тут подумал, - сонно объявил Кенни,  -  что  с  твоими  талантами
лидера и моими способностями выручать тебя из бесчисленных переплетов мы
составим идеальную пару.
   - Идеальную, - согласилась Эмма, целуя мужа. - Я  совершенно  в  этом
уверена.

Эпилог

   Эмма  расстегнула  пуговицу  светло-голубой   рубашки,   только   что
застегнутую Кенни.
   - Я сейчас в настроении для пункта номер шесть.
   Его теплая рука легла на ее бедро.
   - Ни в коем случае. В последний раз,  когда  ты  настояла  на  пункте
шесть, я потянул сухожилие.
   - Не преувеличивай, ничего ты не потянул.
   - Ну, почти. - Кенни одарил жену улыбкой,  которую  держал  в  запасе
исключительно для нее. - Кроме того, беременные женщины просто не  имеют
права заикаться о пункте шесть.
   Одним из преимуществ дружбы с Франческой была возможность  учиться  у
истинного знатока искусству женского кокетства,  и  сейчас  Эмме  вполне
правдоподобно удалось изобразить недовольную гримаску.
   - Но я уже настроилась!
   Кенни поймал губами ее  нижнюю  губку,  капризно  выпяченную,  словно
специально для поцелуя.
   - Уверена?
   - Угу...
   - Так и быть. Пусть Патрик развлекает гостей, пока мы не спустимся.
   - Гости! Совсем забыла! - Эмма  увернулась  от  мужа  и  бросилась  к
шкафу, откуда извлекла свободное  платье  кофейного  цвета.  -  Господи,
Кенни, они могут ворваться в любую минуту! Это ты во  всем  виноват.  Не
начни целовать меня...
   - Не мог устоять. Ты и твой огромный живот  -  самое  соблазнительное
зрелище в мире.
   Эмма широко улыбнулась. Она была всего на третьем месяце, и ее фигура
ничуть не изменилась. Они даже не успели  никому  открыть  секрет,  хотя
планировали  сделать  это  именно  сегодня,  на  обеде   в   честь   Дня
благодарения.
   Ей и Кенни нравилось таиться от окружающих. Они подолгу  шептались  в
постели   о   будущем    ребенке,    обсуждали    имена,    обменивались
многозначительными улыбками. Кто бы мог поверить, что  красавец  плейбой
вроде Кенни Тревелера способен так трястись над беременной женой?
   Беременность сделала Эмму  еще  чувствительнее,  и  теперь  ее  глаза
туманились слезами. Она хранила в  памяти  каждую  проведенную  с  Кенни
минуту и любила его до умопомрачения. Лучшего  мужа  на  всем  свете  не
сыщешь: любящий, страстный и преданный.
   Она гордилась тем, что стала ему лучшей на свете женой.  Именно  Эмма
помогла ему избавиться  от  призраков  прошлого.  И  теперь  Кенни  стал
наконец собой, сбросив эмоциональную власяницу и вериги.
   И хотя иногда по-прежнему любил прикидываться  ленивым  балбесом,  он
никого не мог одурачить. Со времени женитьбы его популярность у  публики
значительно возросла, в основном благодаря Франческе Бодин, которая ради
него отказалась от давнего правила - никогда не брать интервью у игроков
в гольф, "самых занудных, - по ее словам, - людей на свете".
   И