- Он очень хорош, сэр.
     - На углу четвертого этажа, - сообщила Ванда.
     - На углу? - Дэш постарался изобразить заинтересованность. - Так-так...
     - Два окна! - Она выставила два пальца на случай, если Дэш окажется не способен воспринять всю грандиозность этого числа на слух.
     - Ах, два окна. Это просто замечательно.
     В дверь позвонили, и Ванда еще раз извинилась. Дэшу и Джошу стало неловко - каждый был в затруднении, не зная, о чем говорить дальше.
     Хани включилась в разговор, чтобы разрядить обстановку:
     - Как все-таки плохо, что Джош не работал у тебя в те тяжелые времена, Дэш! Может, он заставил бы этих кровопийц держаться подальше.
     Дэш улыбнулся.
     Джош посмотрел на него озадаченно:
     - Кровопийц?
     - Она имеет в виду мои всем известные осложнения с налоговым управлением, - пояснил Дэш. Джош нахмурился.
     - Не следует шутить с налоговым управлением, сэр! С некоторыми организациями не так-то просто разделаться. Налоги не предмет для шуток.
     Дэш бросил страждущий взгляд на бар.
     Прибыли родственники Ванды и Эдварда, и к присутствующим добавилась еще дюжина гостей. У Хани разболелась голова, и она попыталась найти уединенное местечко у громадного фикуса в кадке. Но вскоре краткую паузу прервал слабый проникновенный голос Мередит:
     - В шесть часов в гостиной я провожу молитвенное собрание. Хотелось бы, чтобы пришли все.
     Ванда воздела вверх руки:
     - Ты в своем уме, Мередит? Мне нужно сделать еще миллион вещей, и я не могу терять время на молитвы.
     Одна из тетушек деланно хихикнула:
     - Извини, Мередит, но мне потребуется уйма времени, чтобы сделать прическу.
     Другие гости тоже принялись извиняться - они явно уже имели опыт участия в молитвенных собраниях Мередит. Дэш сделал несколько шагов к двери:
     - Хани и мне нужно еще зайти в отель переодеться, поэтому будет проще, если мы встретимся прямо в церкви.
     Мередит выглядела удрученной, и, наверное, потому, что Хани и сама чувствовала себя не лучше, она мгновенно прониклась к дочери Дэша чувством симпатии:
     - Отель не так уж и далеко, Дэш. Мы можем сперва заскочить сюда.
     Дэш бросил на Хани свирепый взгляд.
     Мередит внимательно посмотрела на Хани, вся ее фигура была воплощением обиды.
     - Прекрасная мысль, - сказала она жестко.
     Дэш, однако, вовсе так не считал и, когда они вернулись в отель, сказал Хани, что не намерен идти на молитвенное собрание Мередит.
     - Я люблю свою дочь, но она просто с ума сходит, когда дело касается религии!
     - Тогда я пойду одна, - упрямо заявила Хани.
     - Только не говори, что я тебя не предупреждал!

***

     На свадьбу Хани переоделась в то серебристо-голубое, под цвет глаз, искусно украшенное бисером вечернее платье, которое однажды ей так хотелось надеть для визита на ранчо. Она взбила волосы, надела клипсы в виде гроздьев кристаллов, и, хотя зеркало говорило ей, что она хороша, Хани чувствовала себя неуверенно. Когда Дэш увидит ее, он найдет, к чему придраться. То декольте слишком большое, то юбка слишком тесная, то украшения слишком кричащие.
     Дэш готовился к поездке в церковь с одним из шаферов Джоша, поэтому она вернулась в дом Ванды одна в надежде, что не пожалеет о том порыве, который заставил ее принять приглашение Мередит. Мередит была крайне разочарована, когда увидела, что Хани пришла одна.
     - Сожалею, - сказала Хани. - Мне кажется, ваш отец не слишком-то расположен к молитвенным собраниям.
     Хани сразу же стало ясно, что в Мередит идет борьба между желанием провести молитвенное собрание и неприязнью, которой она воспылала. Хани не слишком удивилась, когда проповедническое начало одержало верх.
     Мередит провела ее в гостиную, которая выглядела копией картинок на пластиковых упаковках, и жестом показала на бархатный диван. Когда они уселись на противоположных краях дивана, Хани испытала почти непреодолимое желание отыскать в своей сумочке губную помаду и тушь для ресниц. Отсутствие косметики в сочетании с убогим синтетическим платьем делало Мередит гораздо более некрасивой, чем это было на самом деле. Хани начала понимать, через что прошла Лиз Кэстлберри, пробуждая в ней женственность.
     Мередит спросила строго:
     - Веруете ли вы, мисс Мун?
     Хани всегда радовала возможность поговорить о теологии, и она серьезно восприняла этот вопрос.
     - На этот вопрос не так-то легко ответить. И пожалуйста, зовите меня Хани.
     - Преданы ли вы Богу?
     Она вспомнила ту далекую весну, когда она молилась Уолту Диснею.
     - Трудно сказать... Я считаю себя личностью, не чуждой духовности, Мередит, но моя вера не всегда правильна. Полагаю, что я человек ищущий.
     - Сомнения исходят от дьявола, - сказала Мередит сурово. - Если вы живете в вере, нет необходимости задавать вопросы.
     - А я должна задавать вопросы. Мне это необходимо.
     - Тогда вам уготована дорога в ад.
     - Не хочу обидеть вас, Мередит, но я не думаю, что у кого-то есть право выносить приговор относительно спасения души другого человека.
     Но Мередит отказалась смягчить свою позицию, и Хани оставила все надежды на плодотворность дискуссии. В течение получаса Мередит цитировала Священное писание и молилась над ним. У Хани опять разболелась голова, но через некоторое время Мередит перестала казаться ей суровой и бесчувственной. Она молилась страстно, лицо наполнилось радостью, молодая девушка обращалась к Иисусу, испытывая блаженство.

***

     - Улыбайся, Рэнди, ведь все же наблюдают за нами, черт побери!
     - Да им вообще хотелось бы увидеть, как я собираюсь трахнуть тебя прямо тут, в танцевальном зале!
     Исходивший от Ванды одуряющий запах лака для волос доводил Дэша до бешенства. Он отошел в сторону, чтобы не столкнуться с другой парой, и сказал себе, что пить ему нельзя.
     Ванда поморщилась от боли:
     - Ты наступил мне на ногу, черт побери. Следи за собой, пожалуйста. Боже, ты так и не научился танцевать!
     - А тебе вечно надо выставляться - хочется показать всем своим друзьям, как ловко ты управляешься со своим бывшим мужем. Заставила потанцевать с собой, покормила с рук, как маленькую глупую домашнюю собачонку!
     Принужденная светская улыбка так и застыла на ее лице.
     - Терпеть не могу, когда ты такой, как сейчас. И это на свадьбе своего сына! Какая же ты серость, Рэнди Куган! Да ты и всегда был посредственным, жестокосердным, лживым сукиным сыном!
     - Ну что тебе все так неймется! Мы разведены вот уже двадцать лет, а ты по-прежнему выпила бы всю мою кровь до капли!
     - То же самое ты можешь сказать и обо всех твоих бывших женах!
     Хани пронеслась мимо со свидетелем Джоша, и свадебный фотограф тут же сделал снимок. Дэш представил себе, как этот кадр рано или поздно появится в одном из журнальчиков. Осенью фотографы несколько раз ловили ее в моменты, когда она выглядела гораздо старше семнадцати. Вместо того чтобы задавать вопросы о ее возрасте, они помещали фотографии с подписями типа "Дитя-кинозвезда стареет слишком быстро" или "Хани Джейн Мун на прогулке после сна".
     Дэш стиснул зубы. Хани протанцевала уже почти четыре часа - неплохо для того, кто утверждает, что совершенно не умеет этого делать. И это было еще не все. Несколько раз он видел, как она брала бокал с шампанским.
     Весь вечер с ней творилось что-то необычайное: ему не нравилось и то, как она запрокидывала голову, и ее слишком громкий смех - смех взрослой женщины, а не ребенка. Дэш попытался убедить себя, что ему только кажется, будто присутствующие мужчины слишком интересуются ею. В конце концов, Хани не была здесь самой красивой женщиной - даже в своем переливающемся голубом платье, чертовски туго облегавшем зад. Хани, без сомнения, была миловидна, но небольшой рост и детское личико не позволяли назвать ее красивой. Ему нравились женщины, которые выглядели взрослыми. Черт побери, здесь было много женщин гораздо красивее Хани!
     Однако он не мог отрицать, что было в ней нечто, что может привлекать мужчин определенного типа. Мужчин, которым могут нравиться девушки маленького роста с детскими личиками, более чем на двадцать лет моложе их самих.
     Голос, который не тревожил его с того вечера, когда они были в гостях у Лиз и когда он застал Хани целующейся с тем парнем, опять начал ему нашептывать.
     "Немного виски заставит тебя забыть о ней! Она не нужна тебе, если ты можешь выпить. - Это был голос сирены, тот лживый внутренний голос, что сопровождает пьяниц повсюду. - Я могу сделать тебя почти счастливым, помогу снять боль!"
     Слова Ванды вонзались в него, как острия ее накрашенных ресниц:
     - Не понимаю, как ты только мог привести ее сюда и унизить детей - свою плоть и кровь! Все ведут себя так, будто Хани - твоя настоящая дочь. Бедная Мередит места себе не находит!
     Ванда весело поприветствовала одного из гостей, а затем понизила свой голос до шипения:
     - Полагаю, мне следует быть благодарной судьбе, что собравшиеся здесь люди не знают тебя так же хорошо, как вижу тебя насквозь я. Уж мне-то известно, что у тебя на уме, и это просто отвратительно. Ты бы хоть посмотрел на себя в зеркало - она же моложе, чем твоя дочь!
     Он уловил соблазнительный запах выпитого ею бурбона, смешанный с одуряющим запахом лака для волос, и ощутил сухость во рту.
     - Ничего такого на уме у меня нет - ничего похожего на то, о чем ты думаешь, поэтому держи свои мозги подальше от помойных ям.
     Ванда ущипнула его, стараясь причинить боль:
     - Тебе не одурачить меня, Рэнди! Можешь обманывать кого-нибудь другого, но не меня. Я же видела, какими глазами ты смотрел на нее, думая, что никто за вами не наблюдает. И вот что я тебе скажу, мистер! Меня просто выворачивает от вашего вида! Тут все воркуют, как она хороша, как мило, что ты ведешь себя по отношению к ней как настоящий отец. Но в действительности все это совершенно не так!
     - А вот тут-то ты не права, - насмешливо улыбнулся он. - Именно так все у нас и обстоит. Я, если хочешь знать, воспитываю эту девочку.
     - Дерьмо, - прошипела она с ледяной улыбкой. - От такого кощунства у меня мурашки по спине бегают!
     Все, с него достаточно! Дэш заметил Эдварда, приближавшегося под руку с невестой, и загородил им путь:
     - Вечер скоро заканчивается, Эдвард, а у меня еще не было возможности потанцевать с моей только что обретенной невесткой.
     Ванда посмотрела на него сурово, но вокруг было слишком много людей, чтобы сказать какую-нибудь колкость. Женщины поменялись ролями. Молодая жена Джоша, Синтия, была хорошенькая, живая блондиночка с голубыми глазами и большими зубами. Когда он привлек ее к себе, опять услышал запах нового модного лака для волос.
     - Джош уже рассказывал вам о своей новой работе, папа Куган? - спросила она, едва они сделали несколько шагов. Дэша передернуло от такого обращения.
     - Да. Он упоминал о ней. - Сеточка на ее прическе довольно опасно покалывала его около глаз, и он отвел голову назад. Дэш подумал, что весь этот вечер находится в плену женщин, набитых булавками и острыми лезвиями. А мимо проносилась Хани, искрясь весельем, смеясь и танцуя.
     "Забудь о ней, - шептала сирена. - Позволь утешить тебя. Я спокойна и мягка, а потом исчезну без следа".
     - ..."Фэган Кэн" - солидная компания, но вы же знаете Джоша. Иногда его нужно слегка подталкивать, поэтому, когда он шел на собеседование перед приемом на работу, я сказала ему: "Так вот, Джош, когда войдешь туда, посмотри этим людям прямо в глаза и дай им понять, что можешь сразу взять быка за рога". - Она подмигнула. - И компания дает ему угловой офис!
     - Да, я уже слышал.
     - Офис, - она понизила голос до доверительного шепота, - с двумя окнами!
     А танец никак не кончался. Она все щебетала и щебетала: об угловых офисах, узорах на фарфоре и уроках тенниса. Но в конце концов музыка все же кончилась, и она заторопилась к молодому мужу. Джош бросился к ней, искренним взглядом уверяя, что за время своего отсутствия не совершил ничего предосудительного.
     "Поздравляю, сынок, - печально подумал Дэш. - Ты в конце концов женился на своей матери!"
     Ему просто необходимо было выпить.
     Мимо проходила одна из подружек-свидетельниц Синтии, и он тут же ее подхватил. Девушка хихикнула в ответ на предложенную честь потанцевать с легендарным Дэшем Куганом, но он не обратил на это внимания - голос сирены становился все настойчивее и настойчивее, и Дэшу показалось, что все его годы трезвой жизни полетели коту под хвост.
     "Приди ко мне, милый! Я - та самая женщина, что нужнее всего. Буду мурлыкать и ворковать и заставлю тебя забыть о Хани!"
     Хани пронеслась мимо, бросив на него сердитый взгляд. Вокруг раздавался хриплый пьяный смех, и стук кубиков льда все громче отдавался в голове, перейдя в конце концов в непрерывный барабанный бой.
     Как ни ненавидел Дэш танцы, он все переходил от одной подружки невесты к другой, боясь, что, если остановится, его опять призовет сирена. Вечер выдыхался, и невеста с женихом покинули гостей. Вскоре начали разъезжаться и гости. Обольстительный запах спиртного заполнил все легкие - аромат вин, шотландского и простого виски перебивал все запахи еды и цветов.
     "Ну выпей хоть рюмку, - шептала сирена. - Одна рюмка - это не страшно!"
     Когда оркестр закончил последний танец, голос сирены стал настолько громким, что ему захотелось зажать уши руками. Он знал, что, если останется в танцевальном зале, погибнет окончательно.
     - У нас так и не было возможности поговорить, папа. Пойдем-ка поговорим!
     Мередит появилась словно из-под земли, и Дэш вздрогнул от неожиданности. Язык поворачивался с трудом, и он испугался, что она заметит, как он вспотел.
     - Мы... мы же не танцевали, Мери. Вечер уже заканчивается, а я еще не потанцевал с моей самой лучшей девочкой!
     Мередит посмотрела на него с удивлением:
     - Оркестр складывает инструменты. Кроме того, я уже говорила тебе, папа, что не придаю большого значения танцам.
     - Ах да, забыл.
     Ему ничего не оставалось, как последовать за ней к одному из пустых столов в глубине танцевального зала. На льняных скатертях всюду стояли оставленные рюмки и бокалы с остатками янтарного напитка. Они двоились и троились у него в глазах, пока не начало казаться, что перед ним марширует целый батальон вражеских солдат.
     Сев рядом, дочь поправила юбку, чтобы прикрыть колени.
     - Ночуй у нас сегодня, папа. Можешь расположиться в моей комнате. Ну, пожалуйста. Мы уже вряд ли когда-нибудь сможем повидаться.
     Дэш кончиками пальцев погладил бокал с последним драгоценным глотком на дне.
     - Я... я не думаю, что это хорошая мысль. Твоя мама и я не очень ладим, когда бываем вместе.
     - Я буду держать ее подальше от тебя. Обещаю.
     - Не в этот раз.
     "Возьми меня, братец! Только один маленький глоток, и ты сможешь совсем забыть о ней!"
     Голос дочери стал требовательнее:
     - Дело в Хани, не так ли? Ты столько времени провел с нею и не хочешь уделить мне хоть немного внимания! Ты думаешь, она совершенство? Того же поля ягода! Она и разговаривает, как ты. Она даже пьет, как ты! Очень жаль, что не она твоя дочь, а я.
     Бокал обжигал пальцы.
     - Не глупи. Это не имеет никакого отношения к Хани.
     - Тогда побудь со мною завтра утром!
     Весь мир сошелся клином на мерцающей жидкости в стоявшем перед ним бокале, и мучительная потребность в этой жидкости разламывала изнутри череп.
     - Мне бы хотелось побыть с тобой, Мери. Но я не хочу провести это время в молитве.
     Она заговорила срывающимся голосом:
     - Нужно принять Бога, папочка, если хочешь получить вечную жизнь. Я все время молюсь за тебя, так за тебя беспокоюсь! Не хочу, чтобы ты закончил жизнь в аду.
     - Ад - понятие относительное, - сурово ответил он
     Вот и попался!
     Рука Дэша сомкнулась вокруг бокала. И он оказался в ладони, как миллион старых воспоминаний в голове. Сирена вновь принялась за старое; у него на лбу выступил пот. Не в силах остановиться, он поднял голову, готовый поднести бокал к губам, но, не донеся до рта, замер, увидав в другом конце почти пустого зала Хани.
     Она стояла у окна с каким-то молодым хлыщом, липнувшим к ней, словно детский крем. Его прекрасная маленькая Хани с дерзким вызывающим ртом и огромным сердцем даже и не думала уходить, а прижималась все теснее к этому молокососу!
     Мередит начала молиться.
     Дэш вскочил со стула, опрокинув бокал.
     - Папа!
     Но Дэш уже не слышал ее, направляясь через комнату. Стены закружились перед глазами. Сорочка под смокингом прилипла к груди.
     "Вернись! - завывала сирена. - Не ходи к ней! Лишь я одна никогда не брошу тебя! Только я!"
     Оказавшись рядом с Хани, он не стал ни спрашивать разрешения, ни извиняться. Одним мощным рывком он оторвал Хани от скользкого подонка, пытавшегося прижать ее прямо здесь, на глазах у всех, и поволок к дверям.
     Хани слабо застонала, но ему было наплевать, что он сделал ей больно. Ему было наплевать на все и хотелось лишь одного - увести Хани отсюда и положить конец снедавшей его ревности.
     - Дэш, что за...
     - Заткнись. Ведешь себя как потаскуха!
     На миг она лишилась дара речи, потом глаза ее сузились.
     - Ах ты сукин сын!
     Ему захотелось ударить по ее детскому ротику. Серебряная цепочка ее вечерней сумочки соскользнула с плеча, сумочка ударилась о его ногу, но он даже не заметил этого. Ванда попыталась отвлечь его внимание, кто-то из уходящих гостей заговорил с ним. Он прошел мимо, не удосужившись ответить.
     Вытащив Хани в холл, он завернул за угол и поволок ее по застланному ковром наклонному въезду. И лишь когда они добрались до заднего ряда лифтов, Дэш заметил, что в руке у нее откупоренная бутылка шампанского, и сирена гортанно, торжествующе захохотала: "Опять ты проиграл!"
     Сердце Дэша бешено колотилось о ребра, когда он вталкивал Хани в кабину лифта. Двери мягко закрылись; он яростно вдавил кнопку.
     А потом сжал кулаки.

Глава 16

     Хани глядела на Дэша, не отрываясь.
     Лифт стремительно понесся вверх, и она прижала бутылку к груди. Выпила она слишком много, но была не настолько пьяна, чтобы не почувствовать исходящей от Дэша угрозы. Лицо белое и неподвижное, держится сурово. И еще эта сжатая в кулак рука у бедра.
     - Не следовало брать тебя сюда, - ядовито произнес он. Алкоголь в крови придал ей безрассудства.
     - Разумеется, не следовало, ты же в упор меня не видел весь вечер!
     Двери раздвинулись. Хани прошмыгнула мимо него в коридор, держа в руке бутылку шампанского, но двигалась недостаточно быстро, и сбежать не удалось.
     Протянув руку, Дэш сорвал с ее плеча сумочку.
     - Ты же пьяна!
     Пьяной Хани не была, но и трезвой ее тоже вряд ли можно было назвать.
     - Тебе-то что за дело?
     Его зеленые глаза превратились в льдинки.
     - Дело есть, и еще какое.
     Когда добрались до ее номера, он нашарил в ее вечерней сумочке ключ. Открыв дверь одной рукой, другой втащил ее внутрь.
     - Убирайся отсюда! - выкрикнула она. Дверь за ним закрылась.
     - Отдай-ка мне бутылку! Не хочу, чтобы ты пила.
     Она совсем позабыла о шампанском, которое стащила со стола. Пить ей больше не хотелось, но, услыхав его требование отдать бутылку, она решила не уступать. С какой стати? Он не вымолвил ни слова и когда Ванда разлучила их на свадьбе, и позже, когда усадила за разные столы. Танцевал с кем угодно, только не с ней. Хани была задета и разобижена, да и не слишком трезва, чтобы не бросить ему вызов:
     - Почему это я должна выполнять твои приказы?
     - Потому что ты пожалеешь, если вздумаешь ослушаться!
     Дэш шагнул к ней, и она, подавшись назад, стала отступать через гостиную, пока не уперлась в стену. Сделав шаг в сторону, она пятясь зашла в спальню.
     - Отдай бутылку! - Дэш вошел через дверь вслед за ней; выражение лица его не предвещало ничего хорошего.
     И тут Хани поняла, что наконец-то добилась всего его внимания. Сердц