но  мечтающей  о  карьере
кинозвезды?
   Она отошла от окна и села на кровать. Того парня она встретила, когда
впервые  вышла  из  автобуса  в  Лос-Анджелесе.  Такого  же,  как   она,
подростка, только что явившегося из Оклахомы в поисках работы каскадера.
Они  поселились  в  номере  грязного  третьеразрядного   мотеля,   чтобы
сэкономить деньги. Оба были молоды, жадны  до  удовольствий  и  скрывали
страх  перед  незнакомым,  чужим  и  неприветливым  городом,  предаваясь
неумелому сексу и без конца хвастаясь. Он исчез еще до того, как узнал о
ее беременности.
   К счастью. Лили сумела найти работу официантки. Одна  из  приятельниц
постарше, Бекки, пожалела ее и предоставила ей  кров.  Бекки  тоже  была
матерью-одиночкой и к концу тяжелого жаркого дня уставала настолько, что
терпения справляться с трехлетней непоседой просто  не  оставалось.  Она
раздражалась и кричала на дочку. Наблюдать, как малышка прячется в  угол
от грубых окриков, а то и от  пощечин,  было  нелегко,  но  одновременно
стало неплохим отрезвляющим средством для Лили. За это время она  многое
поняла. Реальность оказалась более жестокой, чем она думала, поэтому  за
две недели до рождения  Кевина  Лили  позвонила  Майде  и  рассказала  о
ребенке. Ее сестра и Джон Такер  немедленно  выехали  в  Лос-Анджелес  и
оставались с ней вплоть до родов. Они просили  Лили  поехать  с  ними  в
Мичиган, но она не соглашалась -  главным  образом  потому,  что  по  их
взглядам понимала: им вовсе этого не хочется.
   В больнице Лили при каждом удобном случае старалась взять младенца на
руки и шептала ему слова любви. Она видела, как лицо  сестры  освещается
счастьем всякий раз, когда та поднимает  Кевина.  Видела,  как  радуется
Джон. Это было лучшим доказательством  того,  что  они  станут  хорошими
родителями малышу. Лили одновременно любила  и  ненавидела  их  за  это.
Самым ужасным днем в ее жизни стал тот, когда они увезли  ее  сына.  Две
недели спустя она встретила Крейга.
   Лили по-прежнему  считала,  что  поступила  правильно,  отдав  сестре
Кевина, но цена все же оказалась слишком высока.
   Тридцать два года она жила с бездонной пустотой в  сердце,  пустотой,
которую не смогли заполнить ни карьера, ни замужество. Даже будь  у  нее
другие дети, она все равно продолжала бы тосковать по первенцу. И теперь
настало время исцелиться.
   В семнадцать лет единственным способом  обеспечить  нормальную  жизнь
сыну можно было, лишь отказавшись от него.
   Но теперь ей не семнадцать, и надо выяснить раз и навсегда, сможет ли
она войти в его жизнь. Она покорно примет  все,  что  он  сочтет  нужным
дать. Открытка на Рождество. Улыбка.
   Доброе слово. Все, что угодно, лишь бы знать: больше он не  питает  к
ней ненависти.
   Теперь он женат. Неплохо бы узнать его жену получше.
   При мысли о Молли Лили стало не  по  себе.  Она  не  уважала  женщин,
гоняющихся за звездами. В  Голливуде  подобные  хищницы  встречаются  на
каждом шагу. Скучающие богатые молодые девицы, не имеющие ни занятий, ни
увлечений, пытаются заявить о себе, поймав на крючок  знаменитого  мужа.
Молли бессовестно использовала свою беременность и положение сестры  Фэб
Кэйлбоу.
   Лили решительно встала. Она не могла вмешиваться в воспитание Кевина,
не имела права помочь сыну в те моменты, когда он  более  всего  в  этом
нуждался, но теперь получила возможность наверстать упущенное.

***

   Уинд-Лейк оказался типичным курортным городком:  ухоженный,  красивый
центр и довольно убогие окраины. Главная улица шла вдоль озера  и  могла
похвастаться несколькими ресторанами, магазинчиками сувениров, пристанью
для яхт, бутиком дорогой одежды для туристов и гостиницей "Уинд-Лейк".
   Кевин заглушил мотор, и Молли выбралась из машины.
   Перед отъездом из лагеря она  успела  принять  душ,  уложить  волосы,
слегка подвести глаза и воспользоваться помадой. Поскольку  из  обуви  у
нее остались одни кроссовки, о сарафане не могло быть и  речи.  Пришлось
натянуть легкие серые шорты на тесемке и  черный  укороченный  топ.  Она
утешилась тем, что похудела и выглядит в этом наряде совсем неплохо.
   Взгляд Кевина скользнул по ней, задержался, снова  скользнул.  Ощутив
знакомую, хотя и  неуместную  пульсацию  внизу  живота,  Молли  невольно
задалась вопросом: нравится ли ему то, что он видит?
   Впрочем, не все ли равно? Ей нравится ее внешность.
   Хотя Кевин и не обращает на Молли внимания,  она  довольна  тем,  что
имеет.
   - Если хочешь купить новые босоножки взамен утонувших, там  наверняка
все есть. - Кевин кивнул в сторону бутика.
   Можно представить, какие там цены - ей уж точно не по карману.
   - Пойду лучше в пляжный магазинчик.
   - Там такая дешевка!
   Молли приподняла недорогие очки.
   - У меня довольно непритязательные вкусы.
   Кевин с любопытством посмотрел на нее:
   - Надеюсь ты не из тех скупердяек-миллионерш, считающих каждый цент?
   Подумав немного, Молли решила открыть карты. Пора ему узнать, кто она
на самом деле, пусть окончательно уверится в ее безумии.
   - Честно говоря, я не мультимиллионерша.
   - Странно. Ни для кого не секрет, что ты наследница Берта Сомервиля.
   - Да, но... - Молли осеклась.
   - Почему  мне  кажется,  что  сейчас  прозвучит  нечто  из  ряда  вон
выходящее, иначе говоря - очередной идиотизм? - спросил Кевин.
   - Думаю, зависит от того, как на это посмотреть.
   - Валяй, я все стерплю.
   - Я нищая. Ясно?
   - Нищая?
   - Да. Но ты все равно не поймешь, даже не пытайся.
   Она отвернулась и отошла. Где тут пляжная лавочка?
   К ее удивлению, Кевин пошел следом.  Молли  раздраженно  поморщилась.
Противно видеть его неодобрительную гримасу, но чего ожидать от  мистера
Я-Иду-Праведным-Путем, который мог бы служить образцом для всех взрослых
детишек священнослужителей, хотя сам этому противился.
   - Ты успела профукать все денежки, верно? Поэтому и  живешь  в  такой
дыре?
   - Нет, не профукала! - возмутилась  Молли.  -  Пошиковала  немного  в
первый год, но поверь, оставалось еще достаточно.
   Кевин взял ее за руку и потащил на тротуар.
   - Что же случилось?
   - Тебе что, делать больше нечего, кроме как привязываться ко мне?
   - И все же? Неудачные инвестиции? Вложила все, что имела, в ферму  по
производству вегетарианского крокодильего мяса?
   - Сейчас умру от смеха.
   - Появилась на бирже в розовых шлепанцах с кроличьими ушами?
   - Нет! - прошипела Молли, останавливаясь перед пляжным  магазинчиком.
- Поставила все свои денежки  на  последнюю  игру  "Старз",  а  какой-то
кретин продул ее, врезавшись в линию обороны.
   - Удар ниже пояса.
   Молли перевела дыхание.
   - Вообще-то несколько лет назад я все отдала, но ни о чем не жалею.
   Кевин удивленно приоткрыл рот, но тут же рассмеялся:
   - Вот так - взяла и отдала?
   - У тебя неприятности со слухом?
   - Да нет, просто очень уж.., лучше скажи правду.
   Молли смерила его уничтожающим взглядом и вошла в магазин.
   - Надо же! Видно, ты так и сделала, - поразился он, догоняя ее.  -  И
сколько там было?
   - Значительно больше, чем на твоем счете, сынок, так что не возникай.
   - Ну же, - подначивал он, ухмыляясь, - мне-то ты можешь сказать.
   Молли направилась к полкам с обувью, но тут же пожалела об этом: одни
пластиковые шлепки всех цветов радуги.
   - Больше трех миллионов?
   Молли,   проигнорировав   вопрос,   потянулась   к   самым   простым:
омерзительной безвкусице с серебряными блестками, вклеенными в ремешки.
   - Меньше трех?
   - Какое тебе дело? Убирайся, не приставай.
   - Если скажешь, я поведу тебя в бутик и ты  сможешь  расплатиться  за
все покупки моей кредиткой.
   - Заметано.
   Она отшвырнула шлепки с серебряными блестками и  двинулась  к  двери.
Кевин забежал вперед и почтительно пропустил ее на улицу.
   - Неужели не хочешь поупираться немного, хотя бы для приличия,  чтобы
не ранить свою гордость и ублажить самолюбие?
   - А ты видел те уродливые шлепанцы? Кроме того, я  знаю,  сколько  ты
загреб в прошлый сезон.
   - Какое счастье, что мы подписали брачный контракт!
   Подумать только, а я-то думал, ты  защищаешь  от  посягательств  свое
состояние. Дьявол меня побери, каких только сюрпризов не преподносит нам
жизнь! Оказалось, что в опасности мои денежки! - Его  улыбка  стала  еще
шире. - Кто бы мог подумать!
   Он слишком уж упивался открытием, поэтому Молли  решила  немного  его
осадить:
   - Бьюсь об заклад, что выпотрошу твою кредитку за полчаса.
   - Так чуть больше или меньше трех миллионов?
   - Скажу,  сколько  осталось,  когда  покончу  с  покупками.  -  Молли
улыбнулась престарелой чете.
   - Если соврешь, отберу все.
   - Тут, случайно, нигде  нет  зеркала,  у  которого  ты  мог  бы  пока
полюбоваться собой?
   - Никогда не думал, что женщина способна так быстро  потерять  голову
от моей неотразимой внешности.
   - Все твои женщины без ума от твоей  неотразимой  внешности.  Правда,
при этом делают вид, что их привлекают твой ангельский характер, душа  и
ум. Особенно ум.
   - Клянусь, тебе давно следовало бы задать трепку.
   - Боюсь, ты не тот мужчина, которому это суждено сделать.
   - Боюсь, дорогая, что ты настоящее дьявольское отродье.
   Молли усмехнулась и исчезла  за  дверью.  Четверть  часа  спустя  она
появилась вновь с двумя парами босоножек и, торжествующе нахлобучив очки
на нос, заметила в руках Кевина яркий пакет.
   - А что ты купил?
   - Тебе нужен купальник.
   - И ты...
   - Да. Пришлось прикинуть размер на глазок.
   - А какой фасон?
   - Господи, да если бы кто-то купил подарок мне, я был бы  на  седьмом
небе, а не стал бы подозрительно щуриться и задирать нос.
   - Если это мини-бикини, я немедленно его верну.
   - Неужели я стал бы оскорблять тебя подобным  образом?  -  возмутился
Кевин, - Да ты просто других фасонов не знаешь. Уверена,  твои  подружки
только в таких и щеголяют.
   - Пытаешься заговорить мне зубы? Не выйдет.
   Они прошли  мимо  кондитерской  в  крошечный  скверик  -  всего  лишь
несколько кустов гортензии да пара скамеек.
   - Вот и удобное местечко, Дафна.
   Он усадил ее на скамейку и устроился рядом, вытянув руку  на  спинке,
так что плечи их почти соприкоснулись.
   - А теперь поведай мне о своих денежках. Разве тебе не пришлось ждать
до двадцати одного года, чтобы наложить на них лапки?
   - Да, но я все еще училась, а Фэб не позволяла мне  взять  оттуда  ни
цента. Грозилась, что, если я начну распоряжаться деньгами до  окончания
университета, ей придется подать на меня в суд.
   - Ничего не скажешь, ума ей не занимать.
   - Они с Дэном держали меня на коротком  поводке.  Так  что,  когда  я
наконец получила диплом и она ввела меня в  права  наследства,  начались
счастливые деньки. Я делала все, что полагается  богатым  дурам:  купила
машину, переехала в роскошную квартиру, бегала по магазинам,  обзавелась
дорогой   одеждой.   Но   постепенно   сладкая   жизнь   потеряла   свою
привлекательность, и я едва не умерла от тоски.
   - Почему же попросту не нашла работу?
   - Нашла, но деньги, словно свинцовая болванка, висели у меня на шее и
тянули вниз. Вернее, сознание того, что я не заработала своим трудом  ни
единого цента. Может, если  бы  они  перешли  ко  мне  от  какого-нибудь
другого человека, а не от Берта Сомервиля, я не переживала  бы  так,  но
тут.., каждую минуту ощущала, что он снова сует свой поганый нос  в  мои
дела. Это было невыносимо. Наконец я решила основать фонд и  отдать  все
деньги. Если проболтаешься об этом кому-нибудь,  клянусь,  что  заставлю
тебя горько пожалеть.
   - Все деньги?
   - До последнего цента.
   - Сколько?
   Молли принялась теребить тесемку на шортах.
   - Не скажу. Ты и так считаешь, что я с приветом.
   - Одно мое слово - и босоножки вернутся в магазин.
   - Ладно, пятнадцать миллионов.
   Кевин на мгновение оцепенел.
   - Ты отдала пятнадцать миллионов долларов?!
   Она кивнула. Кевин откинул голову и безудержно рассмеялся:
   - Ты и в самом деле с приветом. Ба-а-альшим приветом!
   Молли вспомнила сальто, проделанное в воздухе, и мысленно согласилась
с ним.
   - Возможно, но повторяю: я об этом не жалею.
   Хотя  сейчас  не  мешало  бы  вернуть  немного,  чтобы  заплатить  по
закладной.
   - В самом деле не жалеешь?
   -  Нет'.  Вот  только  с  одеждой  дело  плохо.  Кстати,  спасибо  за
босоножки. Они просто чудо.
   - Рад услужить. Кстати, мне  так  понравилась  твоя  история,  что  я
согласен покупать тебе новый наряд каждый раз, как окажемся в городе.
   - Ловлю на слове.
   - Боже, просто сердце разрывается видеть, как женщина  идет  на  все,
чтобы свести концы с концами и при этом не уронить достоинства!
   Молли улыбнулась.
   - Кевин! Привет! -  раздался  женский  голос  с  отчетливым  немецким
акцентом.
   Молли подняла глаза. К ним  спешила  изящная  блондинка  с  маленькой
белой коробочкой в руках. Черные слаксы и топ с треугольным вырезом были
прикрыты передником в бело-голубую полоску.
   - Кристина, это ты! Рад тебя видеть!
   Кевин расплылся в слишком чувственной,  по  мнению  Молли,  улыбке  и
встал. Женщина протянула ему картонную  коробочку  с  голубой  наклейкой
"Сей Фудж".
   -  Вчера  вечером  тебе,  кажется,  понравилась  помадка   из   нашей
кондитерской, да? Это маленький подарок на новоселье. Добро пожаловать в
Уинд-Лейк! Тут все образцы наших изделий.
   - Огромное спасибо.
   Он выглядел невероятно довольным, и Молли с трудом  подавила  желание
напомнить ему, что это всего лишь помадка, а не кольцо Суперкубка.
   - Кристина, это Молли. Кристина -  владелица  кондитерской  рядом  со
сквером.  Я  познакомился  с  ней  вчера,  когда  заехал  в   город   за
гамбургером.
   Кристина была значительно более стройной, чем  полагалось  владелицам
кондитерских. Молли посчитала это  обстоятельство  преступлением  против
природы.
   - Рада познакомиться, Молли.
   - Я тоже.
   Молли с удовольствием проигнорировала бы  ее  любопытный  взгляд,  но
такая самоотверженность была выше ее сил.
   - Я - жена Кевина.
   - Вот как!..
   Ее разочарование было столь же откровенным, как и затея с  подарочной
коробкой.
   - Мы живем раздельно,  -  некстати  вмешался  Кевин.  -  Молли  пишет
детские книжки.
   - Неужели? Я тоже всегда хотела написать детскую  книжку!  Может,  вы
найдете время дать мне несколько советов?
   Молли приветливо улыбнулась, но промолчала. Неплохо  бы  хоть  раз  в
жизни встретить человека, который не жаждал бы написать детскую  книжку.
Люди считают, что это легче легкого,  поскольку  детские  книжки  обычно
короткие. Они  понятия  не  имеют,  чего  стоит  написать  действительно
хорошую  историю,  не  только  познавательную,  но  и   такую,   которая
понравилась бы детям. У детей свои критерии и своя  логика,  чаще  всего
непонятная родителям.
   - Жаль, что тебе придется продать лагерь, Кевин. Мы будем скучать  по
тебе,  -  начала  Кристина,  но  тут  заметила   женщину,   входящую   в
кондитерскую, и  встрепенулась.  -  Мне  пора.  Когда  в  следующий  раз
приедешь в город, заходи. Попробуешь моего шоколада с вишнями.
   Едва она исчезла из виду, как Молли повернулась к Кевину:
   - Ты не можешь продать лагерь!
   - По-моему, ты с самого начала об этом знала.
   Верно, но тогда ей было абсолютно все равно. Теперь же мысль  о  том,
что Кевин готов сбыть его с рук, была невыносима. Лагерь - часть истории
его семьи, и Молли никак не могла отделаться от ощущения, что  теперь  и
ей это место стало дорого.
   Неверно поняв ее молчание, Кевин утешил:
   - Не волнуйся. Мы здесь надолго не  останемся.  Как  только  я  найду
управляющего, уедем.
   По пути в лагерь Молли пыталась разобраться в  своих  мыслях.  Именно
здесь настоящие корни Кевина. Родителей он потерял, братьев и  сестер  у
него нет, а для Лили, похоже, в его  жизни  места  не  нашлось.  Дом,  в
котором он вырос, принадлежит церкви. С прошлым его ничего не связывает,
кроме  этого  лагеря.  Не  правильно,  нехорошо  избавляться  от  своего
детства.
   Вдали показалась  площадь,  и  ею  овладело  знакомое  умиротворение.
Шарлотта Лонг  подметала  крылечко  коттеджа,  какой-то  старичок  катил
навстречу на большом трехколесном велосипеде,  пожилая  пара  сидела  на
скамеечке. Молли упивалась видом сказочных домиков и тенистых деревьев.
   Все тут было ей знакомо, словно она сотни раз  бывала  здесь.  Так  и
есть - неожиданно она ступила на страницы своей книги и оказалась  прямо
в Соловьином Лесу.

***

   Не желая сталкиваться с отдыхающими. Лили пошла  по  узкой  тропинке,
ведущей в лес за площадью. Она переоделась  в  слаксы  и  топ  табачного
цвета с квадратным вырезом, но все же задыхалась от жары и  жалела,  что
недостаточно худа, чтобы носить шорты.
   Она вышла на широкий луг, где трава была едва не  по  колено.  Пальцы
приятно горели, и напряжение, терзавшее ее весь день, немного отступило.
Она услышала журчание ручья и,  повернувшись,  увидела  нечто  настолько
неуместное, что тихо ахнула.
   Перед ней был хромированный стул  с  красным  виниловым  сиденьем  из
закусочной.
   Как он тут оказался?
   Лили направилась к стулу и  увидела  небольшую  речку  с  каменистыми
берегами, поросшими папоротником и камышом.
   Стул стоял на обветренном, покрытом пятнами мха и  лишайника  валуне.
Красный винил блестел на солнце, на ножках  и  спинке  не  было  видимых
следов ржавчины. Значит, его поставили сюда недавно. Но почему? И  стоит
он ненадежно - стоило прикоснуться к нему, как стул зашатался.
   - Не трогайте!
   Лили,  вздрогнув,  обернулась   и   увидела   здоровенного   верзилу,
настоящего медведя, скорчившегося в  лучах  солнца  на  краю  луга.  Она
испуганно схватилась за горло.  Позади  раздался  плеск:  стул  все-таки
свалился в воду.
   - Дьявол!
   Незнакомец резво  вскочил.  Господи,  настоящий  великан,  с  плечами
шириной с двенадцатирядное лос-анджелесское шоссе и  мрачным  грубоватым
лицом типичного злодея из старого вестерна, в стиле "у меня есть способы
заставить таких дамочек, как  ты,  развязать  язык".  Единственное,  что
несколько выбивалось из общей картины, - отсутствие щетины на квадратных
челюстях. А  волосы!  Оживший  кошмарный  сон  голливудских  визажистов.
Густые, седеющие на висках, а концы доходили едва не до плеч и при  этом
выглядели так, словно их отхватили  ножом,  который  этот  человек,  вне
всякого сомнения, таскал в  сапоге.  Правда,  обут  он  был  в  потертые
кроссовки. Толстые носки сбились  у  щиколоток.  Темные  глаза  казались
глубокими провалами на дочерна загорелом, зловеще-привлекательном лице.
   Любой голливудский продюсер отдал бы левую руку за такого актера.
   Вот какие мысли теснились в голове Лили, в то время как ей  следовало
прислушаться к одной-единственной: Беги!!!
   Он шагнул к ней. Старая голубая джинсовая рубашка и шорты цвета  хаки
не скрывали мускулистых рук и ног, покрытых пушком темных волос.
   - Знаете, сколько времени у меня ушло на  то,  чтобы  поставить  стул
именно так?
   Лили опасливо попятилась.
   - По-моему, у вас слишком его много. Я имею в виду свободное время.
   - Упражняетесь в остроумии?
   - О нет, - пробормотала она, продолжая отступать. - Определенно нет.
   - Развлекаетесь? По-вашему, это  очень  забавно  -  испортить  работу
целого дня?
   - Работу?
   Его брови угрожающе сошлись на переносице.
   - Чем вы занимаетесь?
   - Занимаюсь?
   - Стойте смирно, черт бы вас побрал, и перестаньте трястись!
   - Я не трясусь!
   - Ради Бога! Я ничего плохого вам не сделаю.
   Тихо ворча, он вернулся туда, где сидел, и поднял что-то с земли. Она
воспользовалась передышкой, чтобы подобраться ближе к тропинке.
   - Я велел вам не двигаться!
   Он держал нечто вроде блокнота и оттого больше казался не опасным,  а
просто невероятно грубым. Лили окинула его хорошо отработанным  взглядом
оскорбленной голливудской королевы.
   - Похоже, кое-кто забыл о хороших манерах.
   -  Пус