а приходит утром и уходит после обеда. Ночью Гай один спит в этом огромном мавзолее. Один, если не считать двух маленьких девочек!
     Лили смотрела на ворота, не отрываясь.
     - Я забыла о воротах. О Боже, Эрик, они заперты! Мы не сможем попасть внутрь!
     - Я залезу! - Эрик выскочил из машины, не обращая внимания на боль в боку, куда Лили ударила его ножом. Он сказал себе, что сможет все: Вести автомобиль со сверхзвуковой скоростью, преодолевать немыслимые препятствия, врываться в запертые дома, спасать невинных - он проделывал все это десятки раз - и безоружный, и с автоматом "узи" в руках. Он справлялся с этим, истекая кровью, потеряв глаз. Но тогда это было кино, а сейчас все было реальностью.
     Эрик нашел в воротах подходящее место и начал взбираться. Это было бы несложно, если б не рана. Рубашка уже пропиталась кровью, и Эрику оставалось лишь надеяться, что рана неглубокая.
     Дом и участок были напичканы фотоэлектронными средствами наблюдения. Забравшись на ворота, Эрик перебросил ногу через красивую декоративную решетку. Он надеялся, что сигнализация уже сработала - в доме, в полиции, в ушах самого Господа Бога. Спрыгнув на землю, Эрик на мгновение застыл, скривившись от пронзившей его острой боли. Переведя дыхание, он побежал к дому, прижимая руку к влажному и скользкому от крови боку. Подбежав к двери, он одной рукой нажал на звонок, а другой стал колотить по резным панелям.
     - Открывай! Открывай, сукин сын! - Эрик стучал кулаком в дверь и молился о том, чтобы дочери спокойно лежали в постелях и чтобы им ничто не угрожало. Но от липкого страха за беззащитных девочек у него мурашки бегали по спине.
     Шло время. Каждая секунда казалась вечностью. Гай не появлялся, и Эрик уже не мог больше ждать. Он бросился сквозь заросли деревьев, затем пробежал вдоль восточного крыла дома. Когда он был в саду у черного хода, ему вдруг вспомнилось первое посещение этого места, ночь, когда Лили повела его в детский домик для игр и когда они зачали близнецов. Его страсть к Лили настолько отличалась от того единения душ, пережитого с Хани, что, казалось, эти чувства были испытаны разными людьми. Эрик отогнал мысли о Хани. Они приносили ему то умиротворение, которое сейчас нельзя было себе позволить.
     За шумом собственного тяжелого дыхания Эрик услышал журчание воды в шестиугольном фонтане. Он подбежал к двери, ведущей в кухню. Продолжая прижимать руку к кровоточащему боку, Эрик ударил ногой в запертую дверь.
     Дверь рассыпалась, и Эрик ввалился я дом. Несколько секунд он приходил в себя от нового приступа боли. Когда боль немного утихла, Эрик обратил внимание на настойчивые звуки сработавшей сигнализации. Но кроме этих звуков, он услышал еще и то, от чего кровь застыла в жилах. Это были пронзительные крики Рейчел о помощи.

***

     Рейчел забилась в угол спальни, где раньше спала ее мать. На ней были только трусики, и она визжала, потому что тем страшным зверем оказался ее дедушка Гай!
     - Перестань визжать! - орал он, надвигаясь на нее. - Замолчи!
     В доме все вокруг звенело, но Гай не обращал внимания на эти звуки. Он отбросил стоявший у него на пути стул и подошел ближе. Он уже не говорил, тщательно произнося слова, - они теперь набегали друг на друга, словно у деда был полный рот еды. Гай натыкался на все подряд, и брюки у него были расстегнуты. Рейчел увидела, что там было, и это показалось ей отвратительным и страшным.
     - Нет! - кричала она. - Нет! Я боюсь!
     Рейчел заплакала, размазывая слезы по лицу. Сначала, когда дедушка гладил ей спину, все было хорошо, но затем его рука забралась в трусики. Рейчел знала, как можно гладить, а как нельзя, и сразу же проснулась. Она закричала, но дедушка еще раз погладил там, где нельзя. Рейчел ударила его и спрыгнула с кровати. Но он и не собирался от нее отставать.
     - Рейчел, иди сюда! - приказал дедушка Гай. Он осклабился, обнажив большие страшные зубы. - Перестань визжать и иди сюда! Я накажу тебя, если не будешь слушаться!
     Пошатываясь, он стал приближаться к ней, и Рейчел снова завизжала. Она попыталась проскользнуть мимо Гая, но ему удалось схватить ее.
     - Нет! - закричала она, когда его пальцы впились ей в плечо. - Нет! Я боюсь!
     - Успокойся! - Гай схватил ее на руки, обдав смрадным дыханием и прижав так крепко, что Рейчел стало больно. - Успокойся! Я не сделаю тебе ничего плохого! Тсс! Я только поглажу тебя.
     - Я расскажу! - визжала девочка, стараясь вывернуться. - Я расскажу папе, что ты трогал меня там, где нельзя!
     - Не расскажешь! - Гай поднес Рейчел к кровати и бросил ее на постель. - Если расскажешь, то никогда больше не увидишь маму!
     Девочка опять заплакала.
     Гай вырвал простыню, в которую вцепилась Рейчел, и потянулся к трусикам.
     - Нет! Не смей меня трогать! - Девочка изо всех сил пихнула Гая ногой.
     Когда один из ударов попал в цель, Гай охнул от боли и что-то невнятно забормотал. Но потом придавил Рейчел к кровати и снова потянулся к трусикам. Ее ручки и ножки дрожали от усталости и неравной борьбы, но она продолжала сопротивляться. Девочка вспомнила папу и Пэтчеса, их пиратские рейды, когда девочки могли сражаться не хуже всех остальных. Она еще раз ударила Гая, еще раз завизжала и все выкрикивала одно и то же слово:
     - Папа! Папа!

***

     Перепрыгивая через ступеньки, Эрик бежал по лестнице. Подтягиваясь свободной рукой за перила, он уже едва касался ногами покрытых ковром ступенек. Кровь стучала в ушах, сердце выпрыгивало из груди. Крики Рейчел доносились из-за закрытой двери в конце коридора. Из противоположного конца коридора доносились более тихие и сдавленные звуки - это плакала Бекки. Эрик промчался по коридору и ворвался в комнату.
     Гай прижимал его дочь к кровати. Он поднял голову и посмотрел на Эрика остекленевшими глазами пьяницы. От внешности кинозвезды не осталось и следа - растрепанные волосы, безобразное лицо, покрытое сетью морщин. В комнате стоял тяжелый запах перегара.
     Эрик бросился через комнату и оторвал Гая от маленького тела Рейчел:
     - Ублюдок!
     - Нет... - заскулил Гай.
     - Я убью тебя, сукин ты сын! - Эрик бросил Гая об стену и вновь накинулся на него. Схватив негодяя за ворот рубахи, поставил на ноги и стал осыпать градом ударов. Жажда крови овладела Эриком, и только хруст переломанных костей мог отрезвить его. Он наносил удар за ударом, превращая лицо Гая в сплошное месиво. Гай потерял сознание, но Эрик все никак не мог успокоиться - должен же он отомстить за двух невинных детей, Рейчел и ее мать! От следующего удара голова Гая беспомощно запрокинулась назад.
     - Папа!
     Шум в ушах стал понемногу стихать, мир вокруг переставал кружиться. Придя в себя, Эрик увидел перед собой изуродованное лицо. Скулы были разбиты, из носа и изо рта хлестала кровь - Гая уже трудно было назвать красавчиком. Эрик выпустил ворот рубахи, и отец Лили рухнул на пол.
     Обернувшись на плач, Эрик увидел устремившуюся к нему Рейчел. Бросившись к дочери, он подхватил ее на руки.
     - Папа! Папа!
     Выкрикивая с плачем это слово, девочка уткнулась лицом отцу в шею. Ощутив под пальцами хрупкие позвонки, Эрик зажмурился от нахлынувших на него чувств. Сердце бешено заколотилось. Одна из коленок Рейчел задела раненый бок, но Эрик почти не чувствовал боли. Ощущая ладонями мягкую ткань ее трусиков, он надеялся, что успел вовремя.
     - Все хорошо, мое солнышко, - успокаивал Эрик, переводя дыхание. - Все хорошо. Папа здесь. Папа совсем рядом.
     - Дедушка Гай... Он пытался... Он хотел... обидеть меня!
     - Знаю, солнышко. Знаю. - Эрик поцеловал дочку в щеку и почувствовал на губах соленый вкус слез. Вдали раздался вой полицейской сирены, но, кроме ребенка на руках, для него ничего не существовало.
     - Он хотел обидеть меня, - продолжала всхлипывать Рейчел.
     - Папа больше никогда не позволит ему тебя обижать.
     Плач Бекки в дальней комнате стал громче, и, не выпуская дочку из рук, Эрик направился к двери.
     - Не хочу... я не хочу... - Слова Рейчел прерывались рыданиями, и она крепче обвила ручками шею отца. Эрик остановился и погладил девочку по спине:
     - Что такое, солнышко? Чего ты не хочешь?
     Маленькая грудная клетка Рейчел трепетала от рыданий.
     - Скажи мне, - прошептал Эрик, прижимая губы к ее щеке и не в силах сдерживать слезы.
     - Я не хочу, чтобы ты...
     - Ну что, моя девочка?
     - Не хочу, чтобы ты... - Рейчел икнула, - видел мои трусики.
     Ощутив необыкновенный прилив нежности, Эрик медленно спустил дочку на пол.
     - Ну конечно, нет, солнышко, - прошептал он. - Конечно, нет.
     Не отпуская дочь от себя, Эрик поднял упавший на ковер мягкий желтый халатик с танцующими медведями. Осторожно помогая девочке надеть его, он охранял ее стыдливость, на которую у нее были все права.
     Крепко прижав к себе Рейчел, Эрик вышел из комнаты и направился по коридору за второй дочерью.

Глава 31

     Едва успев завершить телефонные Переговоры с одним из торговцев продуктами, Хани услышала стук в дверь черного хода "Загона".
     - Войдите!
     Дверь распахнулась, и на пороге показался Артур Локвуд. Даже посреди парка развлечений в Южной Каролине он ухитрялся выглядеть как голливудский агент. Может, потому, что в руках у него постоянно была папка с бумагами.
     - Приехали люди, у которых мы арендуем аттракционы, - сказал он. - И еще тебе нужно подписать документы об установке карусели.
     - Но карусель собирались сдавать только завтра. - Хани взяла бумаги и поставила внизу в нескольких местах закорючки своей подписи.
     Забирая обратно бумаги, Артур пожал плечами:
     - Это место не для меня. Я здесь всего лишь мальчик на побегушках. Только когда мы вернемся в Лос-Анджелес, не рассказывай никому, что я вел переговоры с торговцами жареными сосисками и массовиками-затейниками. Это испортит мой имидж агента-акулы.
     - Обещаю. Я тебе очень благодарна, Артур!
     Локвуд появился в парке два дня назад вместе с контрактом на съемки телевизионного фильма, выбранного Эриком в качестве первой ступеньки ее возвращения в мир кино. Это был сценарий о лагере для интернированных японцев, который они обсуждали на Рождество. Съемки должны были начаться через месяц. Сценарий был замечательный, но роль жены фермера из Северной Дакоты едва ли была ей сейчас по плечу. Хани даже обрадовалась, что нынешняя усталость не оставляет сил на сомнения.
     Артур мог вполне обсудить с ней детали контракта по телефону, и его личный приезд был связан скорее всего с неуверенностью в том, что Хани в конце концов подпишет контракт. Но она дала слово и, несмотря на все последствия, не собиралась отказываться от своего обещания.
     Хани никак не ожидала, что Артур ничем не выдаст своего удивления ее соглашением с Эриком. Он даже одобрительно отозвался об оформлении контракта. По всей видимости, мужчины уже не раз встречались, но Артур не вдавался в подробности, а Хани не спрашивала. Она даже обрадовалась тому, что с Эриком вместо нее будет общаться Артур.
     Хани хотелось узнать и о самом Эрике, но она никак не могла подобрать нужные слова. Три месяца назад, в конце января, Лили провела широко освещавшуюся пресс-конференцию, где рассказала, что в детстве" стала объектом сексуальных домогательств. В отчетах о пресс-конференции писали, что рядом с Лили присутствовали ее мать Хелен и Эрик. Поскольку не упоминалось ни о каких обвинениях Лили в адрес Эрика, Хани могла лишь предположить, что прежние обвинения были связаны с полученным в детстве психическим надломом и что Эрик получил своих дочерей обратно.
     Хани почувствовала пощипывание в глазах и попыталась отвлечься, уткнувшись в папку с кипой перепачканных счетов.
     - Надеюсь, Эрик не припас для меня еще дюжину-другую проектов.
     - О, да мы заболтались! - Артур с преувеличенной озабоченностью бросил взгляд на свои часы фирмы "Ролекс". - Уже поздно, я могу не успеть на самолет.
     - Как он себя... Ты говорил, он был ранен.
     - Да я уже сказал, что он в полном порядке, ничего серьезного. - Артур помахал документами о приемке карусели и поцеловал Хани в щеку. - Заброшу эти бумаги на обратном пути. А ты подумай о себе! Не доведи себя до ручки на торжествах в этот уик-энд!
     Артур нахмурился, и Хани поняла, что он не в восторге от того, как она выглядит. В который раз Хани не спала ночь. Она постоянно была на грани срыва, и лишь посещения больницы приносили ей частичное облегчение. Периоды нервного истощения сменялись у нее прямо-таки испепеляющей агрессивностью, когда она выходила из себя по каждому пустяку. И лишь изнурительная работа способна была отвлечь ее от мысли об Эрике.
     - Я буду в порядке.
     Когда дверь за Артуром закрылась, Хани еще раз позвонила по телефону и отправилась из "Загона" в парк.
     Торжества по случаю повторного открытия "Черного грома" Хани наметила на субботу - в запасе было еще три дня. Поскольку она уже была по уши в долгах, трата еще нескольких тысяч ее не смущала. Совет округа по вопросам семьи подготовил для нее список семидесяти пяти нуждающихся семей, и Хани пригласила их на праздничные торжества. Праздник не планировался особенно роскошным, но все должно было быть бесплатным: угощение, несколько арендованных аттракционов для малышей, несколько игровых автоматов и, конечно же, "Черный гром".
     Хани вновь отправилась к американским горкам. Все тело ныло от усталости - отчасти из-за нервного напряжения, отчасти из-за ежедневной работы с раннего утра до позднего вечера. Сегодня была среда. Если все пойдет хорошо, вечером состоится первый пробный запуск "Черного грома". И тогда у нее останется несколько дней для наведения полного блеска перед прибытием публики на официальное открытие в субботу. А через две недели после открытия она уже будет в Калифорнии.
     К приходу Хани бригада маляров наносила последние штрихи, отделывая черное блестящее здание станции-причала. Внутри под пластиковым покрытием стоял заново отремонтированный поезд с семью пурпурными и черными вагончиками. Электрики подключали панель управления, а инженеры и старший мастер проекта заканчивали скрупулезную проверку. Сегодня нужно было впервые запустить собственно маховик "Черного грома" с подключенным к нему двигателем мощностью в сотни лошадиных сил. В настоящий момент шла проверка тормозов, и все еще оставалась надежда к вечеру провести по трассе вагончики поезда, нагруженные мешками с песком.
     К окончанию работ большинство строителей покинули парк, и теперь, без пронзительного визга циркулярных пил, без перестука молотков, на площадке было непривычно тихо. Хани остановилась около еще не вывезенной кучи строительного мусора и посмотрела на огромную картину, вывешенную над входом в здание станции.
     Картина была замечательная, даже лучше той, что висела в старом "Доме ужасов". Это была панорама горок во всей их красе - они неистово вздымались, подобно дикому мустангу, на фоне мятежного неба с грозовыми тучами и стрелами молний. Картина была написана в ярких пурпурных, черных и штормовых серых тонах, и от нее исходила неудержимая энергия, как и от самого "Черного грома". Ее привезли из Уинстон-Салема, штат Северная Каролина, в кузове специального грузовика. В правом нижнем углу картины стояла подпись автора - Гордон Т. Делавис. Талант Гордона был еще одним свидетельством ее многочисленных заблуждений.
     Хани вспомнила последний телефонный разговор с Шанталь, в действительности монолог сестры с описанием всех прелестей школы красоты, где Шанталь осваивала парикмахерское искусство. Хани устало потерла глаза. Сколько же раз Дэш учил ее не вмешиваться в жизнь других людей!
     К ней подошел Сэнди Комптон, старший мастер проекта:
     - Хани, мы уже готовы загружать вагоны мешками с песком и делать пробный пуск.
     Хани ощутила одновременно и радостное предвкушение, и тревогу. Итак, сейчас наконец свершится!
     - Не удивляйся, если поезд не сможет сразу пройти весь путь, - сказал Сэнди. - Трасса еще не обкатана, и придется кое-что подправить. Возможны неприятности на подъеме, да и со спиралью может быть не все гладко.
     - Понимаю, - кивнула Хани.
     Следующие три часа она наблюдала, как постепенно оживает "Черный гром". Нагруженный мешками с песком поезд отчаянно преодолевал подъем - останавливался, затем трогался, снова останавливался, пока двигатель не довели до совершенства. Когда поезд наконец показался на вершине и пошел на первый спуск, Хани почувствовала, что сама готова взлететь ввысь. Поезд успешно преодолел остаток трассы, включая спираль, и вернулся на станцию под оглушительные приветствия собравшихся.
     "Черный гром" снова в строю!
     Оставшиеся дни недели промелькнули для Хани как одно мгновение. К четвергу горки были готовы для испытаний с пассажирами, и после первой поездки инженеры были вне себя от радости. Хотя еще требовалось слегка сгладить отдельные участки трассы, чтобы спуски там не были такими кошмарными, "Черный гром" не обманул ожиданий - он был скоростным, захватывающим дух, неудержимым.
     В четверг к вечеру мастер сообщил Хани об успешном прохождении проверки на безопасность и предложил ей принять участие в следующем пробном пуске.
     Хани покачала головой:
     - Пока еще нет.
     В пятницу она также отказалась участвовать в испытаниях. Хотя ей и приходилось вертеться эти дни как белка в колесе, не по этой причине она отказалась - Хани останавливало присутствие многих людей. Оператор пульта управления согласился прийти в субботу в парк пораньше, задолго до открытия. Тогда она и совершит свою первую поездку.
     Хани осмотрелась вокруг. Большая часть парка была огорожена из соображений безопасности, но подготовка шла своим чередом. Рядом со зданием станции "Черного грома" устанавливали оборудование для маленьких кафе, арендуемые карусели уже смонтировали на том месте, где прежде стояли старые. Для самых маленьких посетителей подготовили надувные луноходы и разнообразные кабинки с играми, которые должны были запустить члены местной церковной общины. Но главным ее детищем был "Черный гром".
     Восстановление "Черного грома" обошлось ей приблизительно в миллион долларов. Она была разорена и по уши в долгах, но не жалела ни о чем. Завтра на рассвете она заберется в первый вагончик и увидит, сможет ли прикоснуться к тому вечному, что окончательно примирит ее со смертью Дэша.
     Хани заметила маленькую девочку, видимо дочь кого-то из ее рабочих, напряженно вглядывавшуюся в очертания "Черного грома". Девочка так сильно задрала голову, что кончики ее прямых темных волос касались пояса джинсов. Выражение лица было столь серьезным, что, подойдя к ней поближе, Хани невольно улыбнулась:
     - Привет! Ищем кого-то?
     - Я жду своего папу.
     Волосы девочки были прихвачены несколькими разнородными заколками, не подходящими друг к другу. Кроме джинсов, на ней были спортивная майка с атласной аппликацией, изображавшей красно-желтый буксирный катер, пара поношенных тапочек фирмы "Найк" и ядовито-розовый браслет, весь в серебристых блестках.
     - Эти американские горки, оказывается, и правда такие громадные, - сказала она.
     - Да, это так.
     Девочка повернулась и изучающе оглядела Хани:
     - На них очень страшно?
     - Они очень крутые.
     - А я бы не испугалась, - похвастала малышка. - Я вообще ничего не боюсь. - Тут на ее личике появилась растерянность. - Вот только у меня ночные кошмары бывают.
     - А ты каталась когда-нибудь на американских горках? - поинтересовалась Хани.
     - Только один раз, когда была совсем маленькой.
     - Жаль, не повезло.
     Девочка возмущенно засопела:
     - Я собиралась прокатиться на "Космической горе", когда мы ездили в Диснейленд, но папа не разрешил мне из-за этих страшных снов. Он был такой нехороший! И потом заставил нас рано уехать, потому что я слишком рассердилась.
     Хани постаралась скрыть веселость:
     - А как все было?
     - Я нечаянно опрокинула свой стаканчик с мороженым, но я же не нарочно попала в его рубашку, а он не должен был