ите от людей. У меня такое чувство, что вы высосали бы из меня всю кровь до последней капли, позволь я вам это. А мне, честно говоря, нечем поделиться.
     - Что за ужасы вы говорите! Я же вам не вампир какой-то!
     Дэш не ответил. Просто дал ей время разобраться в своих чувствах.
     - Ладно, - наконец сказала она сердито. - Если я смогу поехать на ранчо, то больше никогда не буду заниматься стряпней.
     Ему стало удивительно тепло и приятно от мысли, что она готова даже смирить свою гордыню - настолько ей нравится быть с ним. Когда Хани не доставляла ему неприятностей, то была просто большим ребенком.
     - И еще, - добавил он. - Вам нужно прожить эту неделю, не слишком-то заносясь. Особенно это касается программы съемок в пятницу.
     Хани метнула взгляд на Лиз, кокетничавшую с новым оператором:
     - Кое-кто слишком много болтает!
     - Вы должны только радоваться, что этот кое-кто так вас опекает.
     Их прервали, и Хани не успела ничего ответить; впрочем, может, это было и к лучшему.

***

     Пятница надвигалась на нее, слово смог на город. И наконец она наступила. Хани упорно не смотрелась в зеркала, пока возились с ее гримом и наряжали в белое кружевное платье, норовившее то сползти с плеч, то волочиться по полу. На шею надели кружевной стоячий воротничок бледно-лилового цвета, на голову водрузили парик. Он был из длинных волос и медового цвета, точь-в-точь как ее собственные.
     - Блистательно, - сказала новая парикмахерша Эвелин, стоя за спиной Хани и любуясь ее отражением.
     Конни, только что закончившая гримировать Хани, поддержала:
     - Ну, давайте же, Хани! Довольно ребячиться. Вы только взгляните!
     Обхватив себя руками, Хани повернулась к зеркалу. И посмотрела...
     - Ни фига себе! - вырвалось у нее негромкое восклицание.
     - Вы удивительно точно выразили мои чувства, - сухо отозвалась Эвелин.
     Хани опасалась, что будет выглядеть мальчишкой, нацепившим дамскую одежду, но смотревшая на нее из зеркала стройная юная особа была самой женственностью. В ее чертах поражали какая-то зыбкость и мечтательность - от голубого сияния глаз до бледно-розовых губ, ничуть не похожих на рот рыбы-прилипалы - наоборот, это был рот прекраснейшего существа. Волосы мягко обрамляли лицо и волнами ниспадали на плечи, совсем как у сказочной принцессы.
     В трейлер просунулась голова ассистента постановщика.
     - Хани, пора на съемки. Нам надо, чтобы вы... О-о!
     Эвелин и Конни засмеялись, потом вывели Хани из трейлера. Она слегка зажмурилась от яркого солнца. Женщины шли по обе стороны, держа край платья, чтобы он не цеплялся за траву, и давая последние наставления.
     - Хани, только не садитесь. И ничего не ешьте.
     - Перестаньте облизывать губы! А то как бы не пришлось опять подкрашивать.
     Эрик уже был на сцене. Хани избегала глядеть в его сторону. Она была возбуждена и слегка испугана. Одно дело целоваться с Эриком Диллоном, когда выглядишь, как лошадиная задница. И совсем другое - когда ты смахиваешь на какую-нибудь спящую красавицу. Хани прижала руку к вшитому в боковой шов кармашку, чтобы лишний раз убедиться: крошечная трубочка аэрозольного освежителя дыхания "Бинака", которую она туда засунула, на месте.

***

     Эрик поправил на поясе бледно-лиловый кушак. Он был разодет, словно принц, - в белую рубаху с колоколообразными рукавами, плотно сидевшие лиловые лосины и черные сапоги в обтяжку. Костюмчик был явно тесноват, но, наклонившись обмахнуть сапоги, Эрик пришел к выводу, что ему приходилось обходиться костюмами и похуже.
     При звуках женского смеха он поднял голову. К нему подходила Хани, но прошло несколько секунд, прежде чем до его сознания дошло, что же такое он видит. Его рот образовал жесткую линию. Уж ему-то надо было догадаться раньше! Целых два сезона смотрел он на эти тонкие черты и этот невероятный рот, но до него только сейчас дошло, как она красива.
     Хани, подойдя ближе, подняла голову. Голубые глаза, огромные и сверкающие звездами, устремились на него, умоляя признать ее красивой. У него все внутри перевернулось. Если он сегодня не поостережется, то попадет в очередной любовный водоворот.
     - Что скажете, Эрик? - тихо спросила она. - Как я смотрюсь?
     Он пожал плечами, устремив на нее нарочито бесстрастный взгляд:
     - По-моему, вы в порядке. Разве что парик какой-то странный.
     Хани сразу сникла.
     Джек Свэкхаммер, впервые появившийся на съемочной площадке после того, как его уволили из-за Хани, вошел в тень под дубом.
     - Хани, начинаем с того места, где вы на качелях!
     Он подвел ее к веревочным качелям, украшенным банальными атласными лентами фиолетового цвета и аляповатыми бантиками из бледно-лилового тюля.
     Хани делала все, как он говорил, и разбор начался. В этой сцене диалогов не было, поэтому делать ей ничего не приходилось, разве что не мешать Эрику раскачивать качели, но она была в таком напряжении, что, казалось, развалится на куски, чуть он до нее дотронется.
     - Мы накладываем на видеосигнал звуковую дорожку с записью оркестра - масса струнных и прочей сентиментальщины, - сказал Джек. - Рей наиграет ее для вас, пока мы снимаем, чтобы вы настроились на нужный лад.
     Ей захотелось умереть от смущения, когда из динамика полились звуки романтической оркестровой пьесы.
     - Расслабитесь вы наконец, - проворчал сзади Эрик, когда камеры включили, и он начал подталкивать качели.
     У Хани все внутри отнялось. Она поняла, что, хорошо зная, какой быть Дженни в обыденной жизни, не имеет ни малейшего понятия, какова же она в мечтах.
     - Я расслабилась, - прошипела она, мимоходом отметив про себя, что так легче разговаривать с Эриком, поскольку не надо смотреть ему в лицо.
     - У вас спина напряжена, как доска, - недовольно проговорил Эрик.
     Никогда еще Хани не чувствовала себя такой неуклюжей и растерянной. Она в точности знала, кто она такая, когда надевала джинсы и имела на голове стрижку "под горшок", но кем было это создание в сказочном платье?
     - Беспокойтесь за себя, а о себе я как-нибудь и сама позабочусь, - огрызнулась Хани, чувствуя, как под кружевным платьем от смущения начинает гореть кожа.
     Он с силой толкнул качели.
     - Если вы не успокоитесь, мы не скоро уйдем отсюда!
     - Мы и так не скоро уйдем, ведь мне приходится работать с вами!
     - Стоп! Что-то не похоже, что мы недурно проводим время, - протянул Джек со своего места рядом с первой камерой. - И мы, наверное, позабыли, что кое-кто из наших зрителей умеет читать по губам.
     Смутившись и чувствуя себя неуверенно, Хани решила укрыться за враждебностью. Подняв голову, она выпалила прямо в камеру:
     - Да это же сплошная дребедень!
     Качели резко остановились. Джек провел руками по своим редеющим волосам.
     - Не пора ли нам успокоиться и попробовать еще разок?
     Но следующий раз получился не лучше, да и тот, что за ним, тоже. Хани просто была не в состоянии расслабиться, а Эрик ничуть ей в этом не помогал. Вместо того чтобы быть романтичным, он вел себя, словно с трудом ее выносил; возможно, так оно и было, но он мог бы оставить при себе свою неприязнь. Пытаясь ухватиться за последнюю возможность, Хани старалась вспомнить, доводилось ли ему хоть раз отведать ее пирожков.
     Следуя указанию Джека, Рей, музыкальный редактор, выключил музыку. Постановщик посмотрел на часы. Они уже выбились из графика, и в этом была лишь вина Хани. Правда, в этот раз все произошло непреднамеренно, но никто в это не поверит.
     - Как насчет перерыва? - предложила она, спрыгнув с качелей, когда Джек приблизился к ним.
     Постановщик отрицательно покачал головой.
     - Хани, я понимаю, что раньше вам не приходилось делать ничего подобного и вы должны ощущать неловкость...
     - Я ни капельки не чувствую себя неловко. Мне очень даже удобно, удобнее не бывает!
     Очевидно, посчитав споры с нею пустой тратой времени. Джек повернулся к Эрику:
     - Мы вместе сделали уже с десяток сериалов, но я впервые вижу, что ты работаешь вполсилы. Ты же сдерживаешь себя. В чем дело?
     К удивлению Хани, Эрик даже не попытался себя выгораживать. Он уставился на проплешину в траве, словно решаясь на что-то. Наверное, прикидывает, удастся ли поцеловать ее без отвращения.
     Когда он поднял голову, его рот сжался в прямую линию.
     - Хорошо, - сказал он. - Ты прав. Дай нам немножко порепетировать... чуть подработать. Просто начни снимать и на некоторое время оставь нас в покое
     - Нас уже график поджимает, - ответил Джек. Потом в расстройстве махнул рукой:
     - Ладно, думаю, хуже не будет Хани, вы как, готовы?
     Она судорожно кивнула. Эпизод выстраивался из рук вон, хуже быть не могло.
     Внезапно в Эрике появилась целеустремленность, словно он наконец пришел к какому-то решению.
     - Сделай-ка музыку чуть громче, чтобы мы могли разговаривать, не опасаясь, что услышат другие".
     Джек согласно кивнул и вернулся на свое место за камерой. Подбежала Конни и поправила всем грим. Через мгновение нежные звуки струнных заполнили съемочную площадку.
     Внутри у Хани все сжалось. "Бинака"! Она забыла побрызгать во рту. А вдруг у нее несвежее дыхание?
     - Снимаем! - объявил Джек громким голосом, стараясь перекричать музыку. - Хлопушка! Мотор!
     Обернувшись к Эрику за указаниями, она увидела, что тот пристально изучает ее. Вид у него был глубоко несчастный. И вдруг, пока она смотрела на него, он стал уходить в себя. Ей уже приходилось наблюдать подобное, когда он готовился к трудной сцене, но никогда еще она не видела этого так близко. Это было нечто сверхъестественное? Он застыл с отсутствующим выражением, словно находясь в полном опустошении.
     Затем его грудь начала вздыматься и опускаться в медленном ритме. С ним произошла перемена, сначала едва заметная, но постепенно становившаяся все явственнее. Он словно входил в фокус перед ее глазами, причем в совершенно ином виде. В этих бирюзовых глазах плавились ледяные кристаллики, лоб разгладился. Ее кости превратились в желатин, когда жесткие складки вокруг его рта смягчились. И он предстал перед нею юным и прекрасным. Он напомнил ей кого-то, но вначале она не могла вспомнить кого. Но уже в следующее мгновение узнала.
     Именно таким видела его Хани в своих мечтах. Взяв за руку, он повел ее к дереву.
     - Вам следует почаще надевать платье.
     - Следует? - Голос был каким-то каркающим. Он улыбнулся:
     - Готов поспорить, что под платьем у вас джинсы
     - Нет! - негодующе воскликнула она Эрик положил руку ей чуть пониже поясницы и легонько нажал.
     - Вы правы. Не чувствуется никаких джинсов.
     По телу Хани пробежала дрожь. Он стоял так близко, что тепло его тела согревало ее сквозь кружево платья.
     - Мне нужно сесть на качели? - спросила она, слегка запинаясь.
     - А вы хотите?
     - Нет, я... - Хани начала было опускать голову, но он кончиком пальца придержал ее за подбородок, заставив посмотреть ему прямо в глаза.
     - Не надо бояться.
     - А я... я и не боюсь.
     - Не боитесь?
     - Это же не мои грезы, - горько сказала она. - Это все сценаристы. Они...
     - Не все ли равно? Ведь это же прекрасные грезы? Так почему бы не насладиться ими?
     У нее перехватило дыхание при появлении в его голосе сокровенной хрипотцы, словно они были одни в целом свете Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь листву, играли на его лице бледно-лиловыми отблесками. Они беспорядочно перемещались, словно затеяли игру в прятки с его глазами и уголками рта. Хани, даже если бы и захотела, была не в силах оторвать от него взгляд.
     - А как насладиться? - едва слышно спросила она.
     - Дотроньтесь до моего лица, потом я до вашего.
     Ее рука дрогнула. Но осталась у бедра. Хани хотела поднять ее, но не могла.
     Он нежно сжал ее запястье и стал поднимать ее руку к своему лицу, пока она не коснулась его. Когда Хани провела ладонью по его щеке, он отпустил ее, давая действовать самостоятельно.
     Под кончиками пальцев Хани ощутила впадину на щеке. Пальцы двинулись дальше, к подбородку. Она касалась его словно слепая, запоминая каждую впадинку, каждый подъем. Не в силах остановиться, она скользнула рукой к его рту и принялась исследовать контур губ.
     Улыбаясь под ее прикосновениями, Эрик поднес свою руку к ее губам. И от легкого касания его пальцев ее рот стал прекрасным. Его глаза омывали ее восхищением, и тугие узлы внутри распутывались один за другим, пока вся она не стала прекрасной.
     - Сейчас я вас поцелую, - шепнул он.
     Губы Хани раскрылись, сердце бешено заколотилось. Эрик наклонил голову, его дыхание мягко коснулось ее щеки. Он притянул ее к себе с величайшей осторожностью, словно опасаясь, что она может растаять под солнечными лучами. Еще мгновение она ждала его губы, потом они коснулись ее рта. Он поцеловал ее, и тут все ее чувства запели.
     В голове закружились подхваченные вихрем танца замки, и цветы, и молочно-белые кони. Его рот был мягким, губы целомудренно сжаты. Ее окружило волшебное обаяние чуда и невинности. Поцелуй был чист и не запятнан неловкостью или желанием; это был поцелуй, пробуждающий Спящую красавицу, поцелуй, родившийся из позолоченных хитросплетений сказочных грез.
     Когда наконец их губы оторвались друг от друга, он все еще продолжал улыбаться.
     - Представляете ли вы, как вы красивы?
     Растеряв привычную болтливость, Хани лишь молча покачала головой. Он оторвал ее от ствола дерева и, выведя в пятно света, опять поцеловал. Потом потянулся, сорвал с дерева лист и пощекотал ей нос.
     Она хихикнула.
     - Готов поспорить, что вы почти ничего не весите. - И, не дав ей ответить, Эрик подхватил ее на руки и медленно закружил. Подол платья запутался в его сапогах, рукава рубахи затрепетали. Словно тысячи крошечных пузырьков пронизали все ее существо. Она запрокинула голову, и ее смех, казалось, слился с легким ветерком и солнечными лучами, зажегшими искры в его темных волосах,
     - У вас еще не закружилась голова? - спросил Эрик, послав ей ответную улыбку.
     - Нет... Да...
     Он поставил ее на землю и, придержав за талию, не дал покачнуться. Потом опять закружил, скользя в танце из тени на свет и обратно. Она чувствовала себя легкой и грациозной, до боли живой, словно заколдованная принцесса в сказочном лесу. Притянув к себе, он опять поцеловал ее.
     Когда он оторвался от нее, она вздохнула. Музыка наполняла все вокруг, омывая их своим волшебством. Он накрыл ее щеку ладонью, словно никак не мог насытиться. И продолжал кружить. Ее губы трепетали, кровь в жилах звенела. И она решила, что поняла наконец, что это такое - быть женщиной.
     Они остановились. Эрик поставил ее перед собой и посмотрел куда-то мимо.
     - Ну, получили что хотели?
     От его голоса Хани содрогнулась. Он звучал совсем по-иному, холодно и жестко.
     - Стоп! Снято! - закричал Джек. - Блестяще! Потрясающая работа, это я вам обоим говорю! Возможно, понадобится парочка крупных планов, но сначала надо посмотреть пленку.
     Эрик отступил от нее. Она похолодела, увидев, как он меняется на глазах. Куда-то испарилась теплота. Он выглядел раздраженным, беспокойным и непонятно почему враждебным.
     Его имя словно застряло у нее в горле.
     - Эрик?
     - Ну? - День не был жарким, но по его лбу струились ручейки пота. Пройдя мимо камер к стулу постановщика, он взял оставленные там сигареты.
     Не в силах сдержать себя, Хани последовала за ним.
     - Я... это... ведь все прошло очень хорошо, не так ли?
     - Да, похоже на то. - Он прикурил и нервно сделал глубокую затяжку. - Надеюсь, нам не придется еще раз повторять эту кучу дерьма. И отныне уж будьте так любезны, сделайте всем нам одолжение и держите свои детские жалкие фантазии при себе.
     Ее грезы разбились вдребезги. Он просто играл! Все было ненастоящее - его поцелуи, его шепот, его нежные, любящие прикосновения! С тихим криком боли она вновь превратилась в гадкого утенка. Подобрав юбки, Хани бросилась искать уединения в своем трейлере.
     Совсем неподалеку от них стоял Дэш, наблюдая за происходящим. Он видел, с каким умением Диллон управлял ею так, чтобы камеры могли снять их в разных ракурсах, и сейчас не мог припомнить, когда в последний раз испытывал такое острое желание ударить другого человека. Он говорил себе, что это не его дело. Черт побери, он в своей жизни устраивал женщинам кое-что и похуже. Но Хани еще не женщина, и, когда Диллон наклонился достать свой сценарий, Дэш даже не заметил, как ноги сами собой понесли его к Эрику.
     - А ты настоящий сукин сын, ты не находишь, красавчик?
     Глаза Эрика сузились.
     - Я делал свою работу.
     - В самом деле? И что же это за работа такая?
     - Я - актер.
     Дэш разжал и опять сжал кулаки.
     - А по-моему, ты больше смахиваешь на ублюдка.
     Эрик сощурил глаза и швырнул сигарету на землю. - Топай, старик. Иди покачайся на качелях!
     Он скрестил руки на груди, и под рубахой забугрились мышцы.
     Дэш не испугался. У Диллона были стандартные мускулы голливудского героя, накачанные на дорогих гимнастических снарядах, но отнюдь не в тяжелой работе и уличных драках. Это были косметические мышцы, не более подлинные, чем поцелуи, которыми он потчевал Хани.
     И тут Дэш заметил блестевший на лбу Эрика пот. Ему уже приходилось видеть мужчин, потеющих от страха, и глаза у них всегда были безумными. Диллон же выглядел просто отчаявшимся.
     Ему стало ясно, что Эрик хочет, чтобы его ударили, и желание пустить кровь пропало у Дэша так же быстро, как и появилось. Какое-то мгновение он постоял, потом опять нахлобучил шляпу и уставился на Диллона долгим, пристальным взглядом.
     - Думаю, на этот раз я оставлю все как есть. Не хочу, чтобы молодой жеребец вроде тебя измывался надо мной перед всеми.
     - Нет! - На виске Эрика запульсировала жилка. - Нет! Вы не можете так просто оставить это. Вы...
     - Пока, красавчик!
     - Не надо...
     Слова мольбы застряли в горле Эрика, когда он провожал глазами удаляющегося Дэша. Схватив следующую сигарету, он прикурил и жадно втянул ядовитый дым в легкие. Куган настолько не уважает его, что даже не захотел драться! В этот момент ему пришлось признать то, в чем он отказывался признаваться себе раньше, - как сильно он восхищался Дэшем Куга-ном - не актером, а мужчиной. Теперь, когда уже было поздно, он понял, что хотел уважения Кугана так же, как всегда хотел заслужить уважение отца. Дэш - настоящий мужик, а не какая-то подделка.
     Дым душил его. Надо выбираться отсюда. Куда угодно, лишь бы можно было дышать! Перед ним всплыло видение молящих голубых глаз. Он пошел со съемочной площадки прочь, пробивая дорогу среди оборудования, расталкивая членов съемочной группы в попытке уйти от этих голубых глаз. Но они не исчезали. Она так отчаянно нуждалась в любви, была так беззащитна, что даже не вспомнила о чувстве самосохранения! Даже не пыталась бороться, просто позволила ему сбросить себя с утеса.
     Внутри у Эрика все горело. Глупышка! Какая же она глупышка. Не усвоила первого правила сказок. Не запомнила, что в сказках маленькие девочки никогда не влюбляются в злого принца!

В СВОБОДНОМ ПОЛЕТЕ

1983

Глава 12

     К приезду Хани устроенная на пляже вечеринка у Лиз Кэстлберри, приуроченная ко Дню благодарения, была в самом разгаре. Девушке с трудом удалось пристроить свой серебристый "мерседес" последней модели, купленный после окончания третьего сезона съемок сериала, на обочине между "ягуаром" и "альфа-ромео". Спустившись с дороги на пляж, она услышала за домом звуки музыки. Хани впервые приняла приглашение Лиз, и то лишь потому, что вечер был неофициальным и на нем должен был присутствовать Дэш.
     Повесив на плечо выгоревшую сумку из джинсовой ткани с купальным костюмом, Хани закрыла машину. В прошлом месяце исполнилось три года со дня ее приезда в Лос-Анджелес, но она чувствовала себя на десятилетия старше той шестнадцатилетней девчонки, которая появилась здесь тогда. Мысленно вернувшись в прошлое, Хани