относительно Шанталь. Самой тяжелой работой, которую ей доводилось когда-либо выполнять, была продажа билетов на чертово колесо, но при этом Она так часто путалась с деньгами, что, не будь Шанталь членом семьи, ее бы сразу вышибли.
     - Она могла бы делать прически. Она сама говорила.
     - Она также говорила, что не прочь выйти замуж за Берта Рейнольдса, но бракосочетание почему-то не состоялось.
     Гордон, явно расстроенный, сунул руки в карманы.
     - Но я не могу продолжать такую жизнь! Мне нужно начать рисовать.
     - Ну так и начинай! - в отчаянии воскликнула Хани.
     - Не думаю, что смогу рисовать здесь. Этот дом... Это соседство. Все это слишком...
     - Да ты только попробуй, - умоляюще заговорила она. - Если не получится, мы всегда сможем переехать!
     При одной мысли о переезде ей сделалось дурно. Она уже полюбила этот домик, но, с другой стороны, нельзя же позволить ему отобрать у нее Шанталь!
     - Не знаю. Я...
     - Говори, что тебе нужно? Я куплю все, что пожелаешь.
     - Мне не нравится, что я все время беру у тебя деньги. Я же мужчина. И должен...
     - Я стану платить тебе по две тысячи долларов в месяц, лишь бы ты оставался здесь.
     Гордон в изумлении уставился на нее.
     - По две тысячи долларов в месяц, пока вы здесь остаетесь. Я уже плачу за дом и оплачиваю все расходы на продукты. А эти две тысячи будут вам просто на карманные расходы.
     Гордон издал горлом мягкий свистящий звук. Его лицо, казалось, осунулось, и он заговорил тихим, внезапно осипшим голосом:
     - Какое ты имеешь право вот так вмешиваться в нашу жизнь?
     - Меня беспокоит Шанталь, только и всего. Я должна заботиться о ней.
     - Я ее муж. Я о ней и позабочусь.
     Но в его голосе уже не было прежней уверенности, и Хани поняла, что победила.

***

     Начался хайэтес. Пока Гордон и Шанталь валялись в доме, поедая все, что готовила Хани, и неотрывно глядя в телевизор, она окончила курс средней школы с отметками "отлично" по всем предметам, за исключением физики, к которой питала неприязнь. В июне вся троица слетала в Южную Каролину навестить Софи. Сейчас парк производил еще более удручающее впечатление, чем ей помнилось. Аттракционы были распроданы за бесценок, а "Бобби Ли" в конце концов развалился во время шторма на части и оказался на дне Серебряного озера. Хани опять попыталась уговорить тетку переехать в Лос-Анджелес, но Софи наотрез отказалась:
     - Хани, мой дом здесь. Ни в каком другом я жить не желаю.
     - Но это небезопасно, Софи.
     - Еще как безопасно. Здесь же Бак.
     На следующий день Хани поехала в город к адвокату, которого наняла в декабре для улаживания вопроса о покупке парка. К вечеру она подписала окончательные бумаги. Это приобретение на некоторое время подорвет ее финансовые дела, и вновь открыть парк удастся не вдруг, но по крайней мере она уже не расстанется с ним.

***

     - Хани, я же просила вас на последней реплике пройти мимо Дэша и стать к окну! - Дженис Стейн, единственная женщина среди постановщиков сериала, указала на нужную позицию.
     Хайэтес закончился. За окнами стоял август, и они опять работали в студии - снимали вторую часть сериала для сезона восемьдесят первого - восемьдесят второго года. Хани пребывала в скверном настроении с самого момента возобновления съемок. Дэш вел себя так, словно был нисколечко не рад увидеть ее вновь, а Эрик - тот и вовсе едва ответил на ее приветствие. Лишь Лиз Кэстлберри, эта королева сучек, остановилась перекинуться словом, но она была последней, с кем бы Хани хотелось поговорить.
     Упершись рукой в бедро, Хаии уставилась на Дженис, стоявшую посреди декораций, изображавших гостиную домика на ранчо:
     - Но я хочу пройти только после того, как скажу: "Успокойся, папочка". Так будет точнее!
     - Это будет слишком поздно, - ответила Дженис. - К этому времени вы уже должны стоять у окна.
     - Но я не хочу делать это таким образом.
     - Постановщик здесь я, Хани!
     Прищурив глаза, Хани заговорила своим самым противным голосом:
     - А я здесь актриса, пытающаяся прилично сыграть роль. И если вам моя работа не нравится, не лучше ли вам подыскать другой сериал и командовать там себе на здоровье!
     Стремительно миновав Дэша, стоявшего у окна со сценарием в одной руке и чашкой кофе в другой, она покинула съемочную площадку. В прошлом году все они запугивали ее, но в этом все будет по-иному. Ей надоели эти люди, гоняющие ее взад и вперед, надоело бесконечное нытье Гордона о жизни в Беверли-Хиллэ, надоела вечно недовольная гримаса Шанталь. Раз все равно она ни от кого слова доброго не слышит, то какая разница, как она будет себя вести?
     Хани свернула в коридор, ведущий в гримерные, и увидела в его конце Эрика. При виде его у нее ноги стали как ватные. Он провел лето на съемках фильма, где впервые снимался в главной роли, и сейчас выглядел таким красивым, что она не могла оторвать от него глаз.
     С ним беседовала Мелани Осборн, привлекательная рыжеволосая девушка, одна из новых ассистенток постановщика. Они стояли так близко друг к другу, что Хани сразу поняла - разговор идет вовсе не о работе. Мелани склонилась к нему в такой доверительной, откровенной манере, что у Хани от зависти свело пальцы на ногах.
     Эрик поднял голову и увидел, что подходит Хани. Потрепав Мелани по щеке, он прошел в вестибюль и исчез в своей гримерной.
     Настроение у Хани окончательно испортилось.
     Мелани подошла к ней с дружелюбной улыбкой:
     - Привет, Хани! Я только что слышала, что Росс требовал вас к себе, как только вы освободитесь.
     - Ну так пусть пойдет и найдет меня.
     - Хорошо, мадам, - пробормотала себе под нос Мелани, когда Хани повернулась, чтобы уйти.
     Хани резко остановилась и обернулась к ней.
     - Что вы сказали?
     - Я не говорила ничего.
     Хани окинула взглядом длинные волнистые волосы Мелани и ее пышную грудь. На прошлой неделе ее собственные волосы в очередной раз подстригли "под горшок".
     - Вы бы лучше последили за собой. Терпеть не могу таких умниц!
     - Прошу прощения, - холодно сказала Мелани. - Я не хотела вас обидеть.
     - Нет, хотели.
     - Постараюсь впредь не допускать подобных ошибок.
     - Постарайтесь впредь держаться от меня подальше.
     Сжав зубы, Мелани двинулась по коридору, но Хани овладело какое-то злобное чувство. Ей захотелось унизить Мелани за то, что она так красива, женственна и так умеет разговаривать с Эриком. Захотелось наказать за то, что она запросто перебрасывается шутками с Дэшем, ей симпатизируют все в группе, что у нее полированные, покрытые красным лаком ногти на ногах.
     - Сначала принесите мне кофе, - резко сказала она. - Подайте его в мою гримерную. Да поторопитесь.
     Какое-то мгновение Мелани непонимающе смотрела на нее.
     - Что?
     - Вы слышали меня?
     Рыжеволосая не шелохнулась, и тогда Хани подбоченилась:
     - Ну?
     - Идите вы к черту!
     Росс вышел из-за угла как раз вовремя, чтобы услышать последние слова ассистентки. Он остолбенел. Мелани повернулась и, увидев Росса, побледнела.
     Хани шагнула вперед:
     - Вы слышали, что она сказала?
     - Ваше имя? - рявкнул Росс.
     Вид у ассистентки сразу стал больным.
     - Э-э... Мелани Осборн.
     - Вот что, Мелани Осборн, вы только что пополнили ряды безработных. Соберите вещи, и чтоб духу вашего здесь не было!
     Мелани повернулась к Хани, ожидая, что та скажет что-нибудь, но словно все дьяволы ада своими вилами зажали ей рот. Совесть возопила, требуя рассеять недоразумение, но гордыня оказалась сильнее.
     Когда стало ясно, что Хани не собирается ничего говорить, в глазах Мелани появилась горечь.
     - Ну, спасибо.
     Выпрямившись, она повернулась и ушла.
     - Хани, приношу вам свои извинения, - сказал Росс, проведя рукой по своим длинным серебристым волосам. - Я позабочусь, чтобы она больше здесь не появлялась.
     Холодок пробежал по спине Хани, когда она постигла пугающее могущество знаменитости. Она - важная персона, а Мелани - нет. Все остальное не имеет значения.
     Росс начал рассказывать что-то о пресс-конференции, посвященной новому сезону, о журналисте, который будет брать у нее одно из немногих интервью, о своем согласии на это интервью. Хани едва слушала. Она только что совершила нечто ужасное, и сознание, что она не права, застряло в глотке, словно черствая корка хлеба. И тогда она попыталась оправдать свой поступок. Ведь до сих пор она почти никогда ни в чем не ошибалась. Может, она права и на этот раз. Может, Мелани - скандалистка. Возможно, ее и так рано или поздно уволили бы. Но как бы горячо она ни уговаривала свою совесть, чувство тошноты не проходило.
     Росс ушел, и Хани двинулась в сторону своей гримерной, намереваясь побыть несколько минут в одиночестве и все обдумать. Но не успела она зайти внутрь, как увидела Лиз Кэстлберри, опершуюся о косяк раскрытых дверей своей комнаты. По неодобрительному выражению ее лица можно было не сомневаться, что исполнительница второй главной роли слышала все.
     - Хочу дать вам один совет, детка, - негромко произнесла она. - Не стоит дразнить гусей. Это выйдет вам боком.
     У Хани появилось ощущение, будто ее атакуют со всех сторон, и она закусила удила.
     - Сейчас это даже не смешно. Не могу припомнить, чтобы просила у вас совета!
     - А надо бы.
     - Полагаю, вы сейчас же помчитесь к Россу.
     - Как раз вы и должны это сделать,
     - Не дождетесь.
     - Вы совершаете ошибку, - ответила Лиз. - Надеюсь, вы поймете это сейчас. Потом будет поздно.
     - Ступайте к Россу, - яростно выпалила Хани. - Но если Мелани появится на этой съемочной площадке, я уйду!
     Она прошла в гримерную и захлопнула дверь.
     У Мелани на съемочной площадке была масса друзей, и вскоре о ее увольнении стало известно всем. К концу недели Хани превратилась в парию. Члены группы обращались к ней лишь в крайнем случае, и в отместку Хани становилась все более требовательной. Она жаловалась то на грим, то на прическу. То ей не нравилось освещение, то мешали экраны.
     В ее сознании засела мысль, что если вести себя достаточно плохо, то все вынуждены будут обращать на нее внимание, но между тем Дэш вовсе перестал с ней разговаривать, а Эрик смотрел на нее, как на какого-то слизняка, оставляющего на обочине его жизни липкий след. Ко всем прочим сложным чувствам, которые она испытывала к нему, добавилась еще и острая неприязнь.
     На следующей неделе Артур повел ее обедать. Он уже слышал о происшествии с Мелани и начал с нудного наставления о том, как трудно неуживчивому человеку завоевать место под солнцем.
     Хани чувствовала, что следовало бы попросить его помочь исправить ее ошибку, но вместо этого она оборвала его длинным перечислением всех случаев пренебрежительного отношения к себе начиная с первого дня появления на съемочной площадке. А потом совсем загнала его в угол: либо он принимает ее сторону, либо она найдет себе другого агента. Он немедленно пошел на попятную.
     Хани покинула ресторан с ужасным чувством - будто в нее вселился дьявол. Внутренний голос нашептывал, что она превращается в избалованного голливудского ребенка наподобие всех тех детей-кинозвезд, о/которых она столько читала. Она попыталась заглушить его, этот голос. Никто ее не понимает, и это не ее, Хани, а их трудности! Она сказала себе, что должна гордиться тем, как сумела поставить своего агента на место, но, садясь в автомобиль, вся дрожала и тут же поняла, что чувствует не гордость, а страх. Неужели ее некому остановить?
     На следующий день Хани заскочила к сценаристам. Не затем, чтобы поболтать с ними. Черт возьми, конечно же, она и не собиралась с ними беседовать. Зашла просто так, чтобы бросить им "привет".

Глава 9

     Этот дом одиноко стоял в самом конце одной из тех убийственно извилистых узких дорог, что петляют по Топанга-Кэньон. Дорога не имела ограждения, и темнота в сочетании с ноябрьским моросящим дождем заставляла беспокоиться даже такого лихого водителя, как Хани. Она попыталась проникнуться хоть какой-то симпатией к своему новому дому, который уже показался за последним крутым виражом, но ее раздражало в нем все - начиная от покатой крыши, модерновых очертаний и заканчивая местом, в котором он находился.
     Топанга-Кэньону было далеко до Беверли-Хиллз с тем прелестным маленьким домиком, который она успела так сильно полюбить. Здесь жили все бывшие хиппи Южной Калифорнии вместе со стаями бродячих собак, питавшихся койотами. Но после семи месяцев жизни в Беверли-Хиллз Гордон так и не смог начать рисовать, и им пришлось переехать.
     Включая зажигание, Хани изнемогала от усталости. Когда они жили в Беверли-Хиллз, ей хватало получаса, чтобы доехать от студии до дома и вернуться обратно. Сейчас же она вынуждена была вставать в пять утра, чтобы поспеть на работу к семичасовому звонку, а по вечерам редко добиралась домой раньше восьми.
     Когда Хани зашла в дом, в животе заурчало. Она надеялась, что Шанталь и Гордон уже приготовили обед, но ни один из них не был силен в кулинарии, и они обычно дожидались, пока придет Хани и что-нибудь состряпает. Она поочередно нанимала уже четырех разных домработниц для помощи по хозяйству, которые бы готовили и прибирали, но все они увольнялись.
     Хани дотащилась до громадной комнаты, протянувшейся во всю длину задней стены дома, и при одном взгляде на Софи и ее нового мужа ей на ум пришла старая пословица о необходимости быть повнимательнее к предмету желаний, а то ведь можешь и получить его.
     - Мама неважно себя чувствует, - объявила Шанталь, едва отрываясь от журнала "Космополитен".
     - Очередной приступ головной боли, - вздохнула с тахты Софи. - Да и в горле першит. Бак, дорогой, не мог бы ты приглушить этот телевизор?
     Бак Оке, бывший работник парка, а ныне новоиспеченный супруг Софи, небрежно развалившись в большом кресле с откидной спинкой, которое Хани подарила им на свадьбу, смотрел по каналу ESPN шоу с участием девушек в купальниках. Он послушно потянулся к пульту дистанционного управления и ткнул им в направлении телевизора с большим экраном, который купила для них опять же Хани:
     - Глянь-ка, Гордон, ну и грудь вон у той. Это же надо!
     В отличие от Софи Бак страстно желал оставить разваливающийся парк развлечений, и оба они явились к порогу дома Хани ранней осенью, сразу же после свадьбы.
     - Хани, тебе не трудно сходить купить мне таблеток? - донесся с тахты слабый голос Софи. - В горле пересохло, я едва могу глотать!
     Бак опять прибавил звук.
     - Эй, Софи, Хани может принести эти таблетки и попозже. А сейчас я бы не отказался от обеда с хорошим бифштексом. Хани, как насчет этого?
     Дорогая белая мебель была покрыта пятнами неизвестного происхождения. На ковре валялась опрокинутая банка из-под пива. Хани была измотана, у нее жало сердце, и она взорвалась:
     - Ну и свиньи же вы! Только взгляните на себя - ишь, развалились, белая рвань, никакой пользы обществу! Меня тошнит от всего этого. Тошнит от всех вас!
     Бак, оторвавшись от телевизора, в совершенном недоумении оглядел всех остальных:
     - Что это с ней?
     Шанталь отшвырнула свой "Космо" и в раздражении встала:
     - Хани, я не люблю, когда со мной говорят подобным тоном! Из-за тебя у меня пропало всякое желание обедать.
     Гордон приподнялся с ковра, на котором сидел с закрытыми глазами, делая то, что он называл "мысленным рисованием".
     - А у меня не пропало. Хани, что будем есть?
     Она открыла было рот, чтобы съязвить, но сдержалась. Какими бы они ни были, но они единственная семья, которая у нее есть. С тяжелым вздохом она направилась на кухню и принялась готовить обед.

***

     В течение трех месяцев, прошедших со дня увольнения Мелани, взаимоотношения Хани со съемочной группой и сотрудниками непрерывно ухудшались. Одна часть ее личности не могла упрекать их за то, что они ненавидят ее. Как можно любить такое чудовище? Но другая часть ее - испуганная - не могла уступить.
     В понедельник, после того злополучного ужина со своей семьей, начались съемки эпизода, в котором Дженни, ревнуя Дасти к Блейку, пытается устроить пожар. В кульминационный момент Дэш должен был спасать Дженни на крыше амбара на глазах у Дасти и Блейка.
     Дэш, как и обычно, в упор не видел Хани всю неделю. Она была свободна до полудня, когда должны были начаться съемки заключительной сцены. Она наблюдала со своего места наверху крыши, как Дэш отрабатывает движения тяжелого подъема с земли на сеновал, а затем на два уровня крыши. Примерно час спустя все наконец было готово для того, чтобы сделать эту сцену достаточно убедительной.
     Включили камеры. Она подождала, пока Дэш закончит карабкаться. Когда он взобрался на верхний уровень крыши амбара, она встала и посмотрела в камеру.
     - Я забыла свою реплику.
     - Стоп! Дайте Дженни ее реплику.
     За съемку этого эпизода отвечал Джек Свэкхаммер. Проработав постановщиком дольше остальных членов съемочной группы, он имел на своем счету львиную долю всех стычек с нею. Хани его просто ненавидела.
     - Хани, для Дэша это трудная сцена, - сказал он. - Следующий раз постарайтесь ничего не забывать.
     - Конечно, Джек, - любезно ответила она.
     Дэш метнул на нее предостерегающий взгляд.
     В очередном дубле она, поднимаясь на ноги, умудрилась поскользнуться. В следующем перепутала реплику. Затем не попала на свою метку. Рубашка на Дэше насквозь промокла от пота, и, чтобы он переоделся, съемку пришлось прервать. Когда начали все сначала, она опять не попала на нужную метку.
     Часом позже, когда Хани, снова поскользнувшись, испортила пятый дубль, Дэш взорвался и покинул съемочную площадку.
     Джек немедленно помчался к Россу жаловаться на Хани, своим поведением срывающую съемку, но рейтинг сериала "Шоу Дэша Кугана" был очень высок, и Росс не рискнул воевать с актрисой, которую газеты называли самой популярной "детской" звездой телевидения. Хани добилась, что еще до окончания съемок эпизода Джека Свэкхаммера уволили.
     Когда Хани услыхала эту новость, ей стало дурно. И почему никто ее не остановит?

***

     Сценаристы сидели за большим столом и смотрели на дверь, которую только что с треском захлопнула за собой пулей вылетевшая из комнаты Хани. Несколько мгновений все было тихо, потом одна из женщин отложила в сторону свой желтый блокнот:
     - Пора положить конец этому безобразию!
     Сидевший слева от нее мужчина откашлялся. - Мы же сказали, что не станем вмешиваться.
     - Верно, - поддержал его другой. - Мы обещали быть только беспристрастными наблюдателями.
     - Ведь мы писатели, а писатели лишь описывают действительность, а не изменяют ее. Женщина покачала головой:
     - Мне все равно, что мы там наобещали. Она все делает во вред себе, и нам необходимо как-то действовать.

НАТУРНАЯ СЪЕМКА. ПЕРЕДНЯЯ ТЕРРАСА ДОМИКА НА РАНЧО. ДЕНЬ.

     Элеонор, одетая в заляпанный грязью белый костюм, с перепачканным лицом, вся в ярости. У Дэша вид беспощадный и непреклонный. Дженни виновато стоит у кресла-качалки на террасе.
     ДЭШ: Дженни, это правда? Ты действительно поставила эту ловушку?
     ДЖЕННИ (с отчаянием в голосе): Папочка, вышла ошибка. Предполагалось, что в эту ловушку попадется совсем не миссис Чедвик. Ловушка предназначалась для старика Уинтерса. Я должна была что-то сделать! Она уже собралась продать ему ранчо.
     ЭЛЕОНОР (стирая с лица комок грязи органического происхождения): Так вот в чем дело! Я наконец нахожу покупателя на это забытое Богом место, и что же вытворяет эта ваша безобразница дочка? Она пытается убить его!
     ДЖЕННИ: На самом деле у меня и в мыслях не было его убивать, миссис Чедвик. Я только хотела задержать его, пока папочка не вернется из города. Мне по-настоящему жаль, что вместо него в ловушку угодили вы!
     ЭЛЕОНОР: Боюсь, что твои сожаления сейчас не ко времени. Мистер Джонс, я на многое в поведении вашей дочери закрывала глаза, но этого прощать не собираюсь. Я знаю, вы считаете меня испорченно