ем
вытащила гребень, только что закрепленный в волосах, и подошла к окошку.
Когда она смотрела вниз на сад, ее тоже посетило непрошеное воспоминание
о той встрече с Эваном Варианом, и она поежилась. Хотя  она  знала,  что
для большинства женщин  секс  не  мог  быть  таким  кошмаром,  ее  опыт,
приобретенный с помощью  Эвана  три  года  назад,  значительно  уменьшил
желание экспериментировать в этой области даже с теми мужчинами, которые
ей  нравились.  Кроме  того,  в  ее  сознании  остались  слова  Эвана  о
фригидности, которые в самые неподходящие  моменты  мучили  ее.  Наконец
прошлым летом она собрала всю свою отвагу и  позволила  привлекательному
молодому шведскому скульптору, встреченному в Марракеше, заманить  ее  в
постель.
   Франческа нахмурилась, вспомнив, как все это было ужасно. Она  знала,
что секс должен быть чем-то большим, чем процесс, когда на  тебя  кто-то
просто периодически наваливается, прикасаясь к  самым  интимным  местам.
Единственным чувством, сформировавшимся в ней в результате  того  опыта,
был невыносимый страх. Она ненавидела  свою  уязвимость,  обессиливающее
осознание утраты контроля. Где же та таинственная  близость,  о  которой
пишут  поэты?  Почему  она  не  способна  почувствовать  себя  кому-либо
близкой?
   Наблюдая за взаимоотношениями Клоуи  с  мужчинами,  Франческа  еще  в
раннем возрасте поняла, что секс является таким же  предметом  торговли,
как и все остальное. Она знала, что рано или поздно  ей  опять  придется
позволить мужчине заняться с ней любовью. Но она решила, что этот момент
не наступит до тех пор, пока у нее не будет чувства полного контроля над
ситуацией, а награда будет достаточно высока, чтобы оправдать неприятные
переживания. Какой может оказаться эта  награда,  точно  она  не  знала.
Конечно  же,  не  деньги.  Деньги  -  это  нечто  понятное,  само  собой
разумеющееся, об этом не стоит и думать.  И  не  положение  в  обществе,
поскольку оно досталось ей еще при рождении. Это нечто.., то  неуловимое
нечто, которого не хватало в ее жизни.
   Тем не менее, будучи по натуре оптимисткой,  Франческа  считала,  что
отрицательный сексуальный опыт может  сослужить  ей  и  хорошую  службу.
Многие из ее знакомых прыгали из постели в постель, в конце концов теряя
чувство собственного достоинства. Она не прыгала  ни  в  какие  постели,
хотя и была способна создавать  иллюзию  сексуальной  опытности,  обводя
вокруг пальца даже свою мать, и при всем том оставалась  равнодушной.  В
конце  концов,  это  была  эффектная  комбинация,  которая   интриговала
наиболее интересных представителей мужского пола.
   Звонок телефона прервал ее мысли. Переступив через ворох  отвергнутой
одежды, она прошла по ковру и сняла трубку.
   - Алло, это Франческа, - сказала она, усаживаясь в одно из  кресел  в
стиле Людовика XV.
   - Франческа, не вешай трубку! Мне нужно с тобой поговорить.
   - Хорошо, если ты не станешь опять  изображать  из  себя  святого!  -
Скрестив ноги, она начала исследовать покрытые  лаком  ногти  в  поисках
изъянов.
   - Дорогая, я не хотел тебя так  обидеть  на  прошлой  неделе.  -  Тон
Николаев был умиротворяющим, и она представила его сидящим за  столом  в
офисе с выражением решительности на красивом  лице.  -  Мне  было  очень
тяжело без тебя, - продолжал он. - Прости меня, если я был не прав.
   - Ты действительно был не прав, - заявила Франческа. - Действительно,
Николас, ты вел себя как самодовольный тупица. Ненавижу, когда  на  меня
кричат, и терпеть не могу, когда меня  выставляют  бессердечной  роковой
женщиной!
   - Прости, дорогая, но я вовсе не кричал. Это ты  была,  как...  -  Он
замолчал, по-видимому, пытаясь подыскать приемлемое выражение.
   Франческа нашла изъян, который искала, практически невидимую щербинку
на покрытом лаком ногте указательного пальца. Не вставая с  кресла,  она
потянулась к  туалетному  столику  за  бутылочкой  со  светло-коричневым
лаком.
   - Франческа, дорогая, я подумал, может, ты захочешь поехать со мной в
Хэмпшир в этот уик-энд?
   - Извини, Ники. Я занята. - Пробка  на  бутылочке  с  лаком  послушно
повернулась под ее пальцами. Доставая кисточку, она  бросила  взгляд  на
бульварную газету, брошенную у телефона.
   Стеклянная подставка, лежавшая на газете, увеличивала оказавшийся под
ней кружок текста, так что буквы ее имени деформировались, как отражение
в кривом карнавальном зеркале.
   "Франческа Дей, очаровательная дочь представительницы  международного
высшего света Клоуи Дей и внучка легендарной  кутюрье  Ниты  Серрителла,
вновь разбивает сердца.
   Последней жертвой неистовой Франчески стал ее постоянный в  последнее
время спутник, обаятельный Николас Гвинвик, тридцатитрехлетний наследник
пивоваренного бизнеса Гвинвиков.
   Друзья утверждают, что Гвинвик готовился объявить дату свадьбы, когда
Франческа  начала   появляться   в   сопровождении   двадцатитрехлетнего
киноактера-дебютанта Дэвида Грэйвса..."
   - Тогда в следующий уик-энд?
   Франческа уселась в кресле поудобнее, отвернулась от газеты  и  вновь
занялась ногтями.
   - Вряд ли, Ники. Давай не будем усложнять себе жизнь!
   - Франческа! - На мгновение показалась, что голос Николя задрожал.  -
Ты.., ты говорила, что любишь меня. Я верил тебе...
   На лбу Франчески появились морщинки недовольства.  Она  почувствовала
себя виноватой, хотя ее едва ли можно было упрекнуть в том, что ее слова
были неверно истолкованы. Держа на весу кисточку с лаком для ногтей, она
приблизила подбородок к трубке.
   - Я действительно люблю тебя, Ники. Как  друга.  Бог  мой,  ты  такой
милый и дорогой... - "...и занудный!" - подумала Франческа. - Как  можно
тебя не любить? Мы так чудесно вместе проводили время. Помнишь вечеринку
у Глории Хаммерсмит, когда Тоби прыгнул в тот ужасный фонтан...
   Она  услышала  на  другом  конце  телефонного  провода   приглушенное
восклицание:
   - Франческа, как ты могла так поступить?
   Она подула на свой ноготь.
   - Как поступить?
   - Появляться вместе с Дэвидом Грэйвсом. Ведь мы с  тобой  практически
помолвлены!
   -  Дэвид  Грэйвс  тебя  абсолютно  не  касается,  -  резко   ответила
Франческа. - Мы не помолвлены, и я  буду  разговаривать  с  тобой  снова
тогда, когда ты будешь способен вести себя более цивилизованно.
   - Франческа!..
   Трубка со стуком опустилась на  рычаг  телефонного  аппарата.  Николя
Гвинвик не имеет никакого права ее допрашивать.
   Не переставая дуть на ноготь, девушка подошла к  шкафу.  Они  с  Ники
весело проводили время, но Франческа его не любит и решительно не  имеет
никаких намерений  провести  остаток  своей  жизни  в  качестве  супруги
пивовара, даже и богатого.
   Как только лак на ногте высох, Франческа возобновила поиски  того,  в
чем можно было бы пойти на прием к Сисси Кавендиш. Она все еще не  нашла
то, что хотела, когда в дверь постучали и в  спальню  вошла  рыжеволосая
женщина  средних  лет  в  скатанных  на  лодыжках   эластичных   чулках.
Раскладывая принесенную ею стопку аккуратно сложенного  дамского  белья,
женщина сказала:
   - Я уйду на пару часов, если вы не возражаете, мисс Франческа.
   Франческа держала вечернее  платье  от  Ива  Сен-Лорана  из  медового
шифона, отделанное по краю коричневыми  и  белыми  страусовыми  перьями.
Платье принадлежало Клоуи, но  Франческа  влюбилась  в  него  с  первого
взгляда. Так что перед тем, как платье перекочевало в шкаф  ее  спальни,
его пришлось укоротить и убрать в груди.
   - Что ты думаешь о шифоне на завтрашний вечер, Хедда, - спросила она.
- Слишком просто?
   Хедда уложила оставшееся белье Франчески и закрыла дверцу шкафа.
   - На вас все смотрится великолепно, мисс.
   Франческа медленно повернулась  перед  зеркалом  и  наморщила  носик.
Сен-Лоран был слишком консервативен, во всяком случае, это не ее  стиль.
Бросив платье  на  пол,  она  переступила  через  ворох  непонравившихся
нарядов и снова начала рыться в своем шкафу. Ее бархатные бриджи подошли
бы прекрасно, но к ним надо подобрать блузку!
   - Вам еще что-нибудь нужно, мисс Франческа?
   - Нет ничего, - рассеянно ответила девушка.
   - Тогда я вернусь к чаю, - объявила домоправительница, направляясь  к
двери.
   Франческа обернулась, чтобы спросить об ужине, и тогда в  первый  раз
заметила, что домоправительница наклоняется вперед сильнее, чем обычно.
   - Тебя снова беспокоит спина? Кажется,  ты  говорила  мне,  что  тебе
лучше?
   - Было немного лучше, - ответила  домоправительница,  тяжело  опустив
руку на ручку двери. - Но последние несколько дней спина болит так,  что
я наклоняюсь с трудом, поэтому мне надо уйти на несколько часов. Я иду в
больницу.
   Франческа подумала, что было бы ужасно жить,  как  бедная  Хедда,  со
скатанными на  лодыжках  чулками  и  спиной,  которая  болит  при  любом
движении.
   - Я сейчас возьму свои ключи, - в порыве жалости предложила она. -  Я
отвезу тебя к врачу Клоуи на Харли-стрит и скажу ему прислать счет.
   - Не беспокойтесь, мисс. Я могу сходить в больницу.
   Но Франческа и слушать не стала. Она не  выносила  зрелища  страданий
людей, и сама мысль о  том,  что  бедная  Хедда  не  получит  наилучшего
медицинского ухода, вызывала у нее протест.  Приказав  домоправительнице
ждать в машине, девушка сменила шелковую блузку на  кашемировый  свитер,
надела на запястье браслет из золота  и  слоновой  кости,  позвонила  по
телефону, надушила себя персиковым и абрикосовым ароматом "Фам" и  вышла
из комнаты. При этом  у  нее  даже  не  возникла  мысль  о  беспорядочно
разбросанных одежде и аксессуарах,  которые  Хедде  придется  подбирать,
наклоняясь, по возвращении из больницы.
   Волосы  развевались  по  плечам  Франчески,  когда  она  сбегала   по
лестнице, куртка с отделкой  из  лисьего  меха  и  черепахового  панциря
раскачивалась  на  руке,  мягкие  кожаные  ботиночки  утопали  в  ковре.
Пересекая холл,  она  прошла  мимо  подстриженных  в  форме  двух  шаров
растений в горшках из майолики. В холл проникало мало солнечного  света,
поэтому растения никогда не цвели и их приходилось менять каждые  шесть,
недель - подобная экстравагантность не смущала ни Клоуи,  ни  Франческу.
Зазвонили дверные колокольчики.
   - Ну что там еще, - пробормотала Франческа, взглянув  на  свои  часы.
Если она не поторопится, ей никогда не успеть отвезти Хедду к доктору  и
переодеться на вечеринку к Сисси Кавендиш.  Она  нетерпеливо  распахнула
наружную дверь.
   На пороге стоял полицейский  констебль  в  форме,  что-то  уточняя  в
маленькой записной книжке.
   - Мне нужна Франческа Дей,  -  сказал  он,  подняв  голову  и  слегка
покраснев под впечатлением ее неотразимой внешности.
   Первое, что пришло в голову Франческе, были неоплаченные квитанции  о
штрафах за нарушение правил дорожного движения, валявшиеся на  полке  ее
шкафа. Она одарила полицейского лучшей из своих улыбок:
   - Это я! Я, должно быть, в чем-то провинилась?
   Констебль обратился к ней официальным тоном:
   - Мисс Дей, боюсь, у меня для вас плохие новости.
   Только сейчас Франческа заметила, что  он  держит  какой-то  предмет.
Когда она узнала сумочку из страусовой кожи,  принадлежавшую  Клоуи,  ее
охватило страшное предчувствие.
   Полицейский отвел взгляд в сторону:
   - Кажется, с вашей матерью произошел  довольно  серьезный  несчастный
случай...
 
Глава 5 
 
   Далли и Скит катили по Сорок девятому шоссе, направлялясь  в  сторону
Хаттисберга, штат Миссисипи. Далли пару часов поспал на заднем  сиденье,
пока Скит вел машину, однако сейчас он вновь был за рулем, радуясь,  что
первый удар надо будет выполнить только в 8.48 утра и у  него  останется
время погонять мячи перед матчем. Он ненавидел  эти  ночные  переезды  с
финального круга одного турнира на отборочный следующего почти  так  же,
как и все прочее. Он был убежден, что  если  бы  этим  жирным  котам  из
Профессиональной ассоциации гольфа пришлось сделать  хотя  бы  несколько
ночных рейдов  через  границы  трех  штатов,  они  наверняка  тотчас  же
изменили бы правила проведения соревнований.
   На поле для гольфа Далли не волновало, как он одет -  главное,  чтобы
на рубашке не было изображений животных и никакой предмет одежды не  был
розового цвета, - зато за пределами поля он был чрезвычайно разборчив  в
отношении своего туалета.  Он  отдавал  предпочтение  выцветшим,  плотно
сидящим ливайсам, спускающимся на каблуки кожаных ботинок ручной работы,
и старой, изрядно застиранной майке, которую при желании можно  сбросить
и протереть ею капот своего  "бьюика"  "Ривьера"  без  риска  поцарапать
полировку. Несколько болельщиц прислали  ему  ковбойские  шляпы,  но  он
никогда не носил их, предпочитая кепки с узким козырьком. Он  утверждал,
что репутация стетсонов навсегда подорвана тем,  что  их  носят  слишком
много пузатых страховых агентов в кримпленовых летних  костюмах.  Нельзя
сказать, чтобы Далли имел что-то против кримплена,  разве  что  это  был
кримплен не американского производства.
   - Вот история как раз для тебя, - сказал Скит.
   Далли, зевнув, принялся размышлять, сможет ли  он  хоть  когда-нибудь
выполнить удар этой чертовой клюшкой  номер  два  с  железной  головкой.
Накануне это ему не удалось, и он не  мог  понять,  в  чем  причина.  Со
времени прошлогоднего поражения на открытом чемпионате "Орандж  Блоссом"
он стал играть получше, но ни в одном мало-мальски крупном турнире этого
сезона по-прежнему не смог занять места выше четвертого.
   Скит поднес газетенку поближе к освещенному перчаточному отделению:
   - Помнишь, я как-то показывал тебе фото английской малышки, той,  что
повсюду  таскалась  с  каким-то  парнем,  вроде   как   принцем,   и   с
кинозвездами?
   Возможно, он слишком быстро смещает центр тяжести.
   Может, именно из-за этого у него бывают проблемы с клюшкой номер  два
с железной головкой? Либо из-за того, что он сильно отклоняется назад...
   Скит продолжал:
   - Ты еще говорил, что она из тех женщин, что не подадут руки, если  у
тебя нет кольца с розовым алмазом. Ну как, вспомнил?
   Далли утвердительно хмыкнул.
   - Короче говоря, кажется, ее мамашу на прошлой  неделе  сбило  такси.
Здесь есть ее фотография,  как  она  выходит  с  заупокойной  службы,  с
кошмарной подписью: "Безутешная Франческа Дей, оплакивающая  свою  мать,
известную в светских кругах", вот что тут написано. И как ты думаешь, до
чего они дойдут с подобной дребеденью?
   - С какой?
   - Безутешная... С такими словами!
   Далли перенес вес тела на  одну  ягодицу  и  залез  в  задний  карман
джинсов.
   -  Она  богатая.  Будь  она  бедной,  написали  бы  просто,  что  она
"скорбит". У тебя есть еще резинка?
   - Пачка "Джуси-фрут".
   Далли отказался.
   - Через несколько миль будет стоянка грузовиков. Можем размять ноги.
   Они остановились и, выпив кофе, опять полезли в автомобиль. Добрались
до Хаттисберга очень быстро,  и  у  Далли  оказалась  масса  времени  до
первого удара, поэтому он легко прошел отборочный круг турнира. Позже, в
полдень того же дня, по пути в мотель  оба  зашли  в  местное  отделение
связи проверить утреннюю почту. Они обнаружили  пачку  счетов,  а  также
несколько писем - одно из них  положило  начало  спору,  продолжавшемуся
весь путь до мотеля.
   - Я не продаюсь и не желаю ничего больше слышать об этом,  -  отрезал
Далли, сорвав с головы шапочку и швырнув ее на кровать в номере  мотеля,
затем стянул через голову майку.
   Скит уже опаздывал на свидание, которое назначил кудрявой  официантке
из коктейль-бара, но, глянув  поверх  письма,  которое  держал  в  руке,
принялся изучать грудную клетку Далли, его  широкие  плечи  и  рельефную
мускулатуру.
   - Ты чуть ли не самый упрямый из всех сукиных сынов, каких я знавал в
жизни, - провозгласил он. - Такая милая мордашка и сверхразвитые грудные
мышцы могли бы прямо сейчас принести нам больше денег, чем ты  со  своей
ржавой клюшкой номер пять заработал за весь этот сезон!
   - Я не позирую на календари для педиков.
   - О.Дж.Симпсон пошел на это, - заметил Скит, - а также Джо Намат,  да
и  та  французская  задница  на  лыжах.  Черт  возьми,  Далли,  ведь  ты
единственный из игроков в гольф, кого они надумали попросить.
   - Я не сделаю этого! - взревел Далли. - Я не продаюсь!
   - Но ты же делал ту журнальную рекламу для фирмы "Фут-Джой"!
   - Там было совсем другое дело, и ты это  прекрасно  знаешь.  -  Далли
горделиво прошествовал в ванную и захлопнул дверь, потом заорал с другой
стороны:
   - "Фут-Джой" делает чертовски классные туфли для гольфа!
   Зашумел душ, и Скит покачал головой. Что-то бормоча себе под нос,  он
пересек холл и направился в свою комнату. Уже давно многим  людям  стало
ясно, что с такой внешностью Далли прямая дорога  в  Голливуд,  но  этот
дурак  не  желал  воспользоваться  ею.  Агенты,  специализирующиеся   на
открытии дарований, принялись осаждать  его  междугородными  звонками  в
первый же год, как он начал участвовать в турнирах, но  Далли  только  и
делал, что обзывал их кровопийцами и отпускал в общем-то  оскорбительные
замечания относительно их матерей, что само по себе  было  бы  не  столь
плохо, если бы он не повторял этого слишком часто им в  лицо.  "Хотелось
бы знать, - думал Скит, - что страшного в том, чтобы заработать  немного
легких денег на  стороне?"  Пока  Далли  не  начнет  выигрывать  крупные
чемпионаты, ему никогда не видать чеков с шестизначными  цифрами,  какие
получают  парни  вроде  Тревино,  не  говоря  уж  о   дорогих   сделках,
заключенных Никлосом и Палмером.
   Скит причесался и сменил  фланелевую  рубашку.  Он  не  видел  ничего
предосудительного в позировании для календаря, пусть даже если при  этом
действительно  пришлось  бы  дышать  одним   воздухом   с   хорошенькими
мальчиками типа Дж.В.Намата. У Далли  было  то,  что  агенты  по  отбору
дарований называли сексуальным магнетизмом. Черт побери, этого не  видно
разве что слепому. Как бы низко он ни опускался в турнирной таблице,  за
ним всегда следовала многочисленная  толпа,  способная  заполнить  собой
целую трибуну и, по-видимому, процентов  на  восемьдесят  состоявшая  из
обладательниц губной помады. Как только он выходил за  пределы  игрового
поля, эти женщины слетались к нему  словно  мухи  на  мед.  Холли  Грейс
говаривала, что женщины любят Далли за то, что,  как  им  известно,  его
нижнее белье не имеет никакой цветовой направленности, а сам он не имеет
записей Уэйна Ньютона. Что мы имеем в лице Далласа Бодина,  неоднократно
подчеркивала Холли Грейс, так это последний  образчик  настоящего  чисто
американского мужчины из штата Одинокой Звезды!
   Скит схватил ключ от двери и довольно ухмыльнулся. Когда он последний
раз говорил с Холли Грейс по телефону, та  сказала,  что  если  Далли  в
ближайшее время не победит  в  каком-нибудь  крупном  турнире,  то  Скит
просто должен будет сказать свое слово,  пристрелив  его,  чтобы  раз  и
навсегда прервать полосу неудач.
 
*** 
 
   Ежегодный прием у Миранды Гвинвик, всегда проводившийся  в  последнюю
неделю сентября,  был  в  полном  разгаре,  а  его  хозяйка  с  чувством
глубокого  удовлетворения  занималась  исследованием  блюд  с   красными
средиземноморскими  креветками,  крошечными  артишоками  и   омарами   в
листьях. Миранда, автор нашумевшей профеминистской  книги  "Женщина  как
воительница", любила хорошо принять гостей хотя бы затем, чтобы доказать
миру, что феминизм ни в коей  мере  не  исключает  хлебосольного  образа
жизни. Ее личные  взгляды  не  допускали  ношения  дамского  платья  или
использования косметики, однако прием гостей предоставлял ей возможность
потренироваться в  том,  что  она  в  книге  "Женщина  как  воительница"
обозначила  термином  "доместика",   подразумевая   под   ним   наиболее
цивилизованную сторону человеческой натуры как мужской, так и женской.
   Она обвела взглядом изысканную группу  гостей,  которую  собрала  меж
резных колонн своей гостиной, занов