труда нашел Лузу, Налима и пришедшего в себя Штыря,  который
неустанно материл всех и вся.
   - Быстро, волочем на дорогу!  Элька  свою  "Волгу"  угнала,  а  мне  шины
спустила.
   - Ха! - неожиданно засмеялся Штырь. - И вас наколола? Ну, падла, а?!
   - Ты нам сейчас, козел, все про  нее  расскажешь!  -  угрожающе  произнес
Гребешок. - Вставай. Ноги целы, на руках  не  понесем.  На  ребят  своих  не
надейся - все четверо в нуле.
   Штырь зло зыркнул глазами, потом испытующе  глянул  на  Гребешка:  может,
берет на понт?
   - Все, все! -  безжалостно  подтвердил  тот.  -  На  Чику,  наверно,  уже
полюбовался? На Барбоса, которому Элька шею  свернула,  тоже.  А  Монтера  с
Гриней Агафон замочил. Ты один живой, понял?
   - Один... - пробормотал Штырь недоверчиво, но его уже рывком поставили на
ноги. Луза взял его под здоровую руку, Налим - под раненую. Гребешок увидел,
что сзади за ремнем джинсов у Лузы торчит "Макаров".
   - Значит, оприходовали Чикин пистолет? - спросил Гребешок.
   - Ага, - отозвался Луза, - мы и  пистолет  под  елкой  нашли,  и  карманы
обшмонали. Ключи от машины взяли.
   До просеки дошли без приключений. Агафон уже стоял, почесываясь.
   - А-а, - сказал он Штырю, улыбаясь почти по-приятельски. - Чего ж ты так,
а? Вчера вроде умнее был. Видишь эти пушечки (он вынул из  карманов  "ТТ"  и
"Макаров")? Было ваше, стало наше.
   - Все равно ты лох, - нагло, хотя и вялыми губами, произнес Штырь. - Баба
облапошила...
   - Ладно, мужики, - вмешался Гребешок, -  все  разборки  потом,  нам  надо
отсюда сваливать. Агафон, она шины нипелями спускала или как?
   - Жди-ка! - усмехнулся тот. - Финкой поколола.
   - Во, биомать!
   - Надо на фиг твою колымагу бросать  и  ехать  на  "шестерке",  -  сказал
Налим. - Ключи-то есть теперь. А шины у нее вроде целы...
   - Какая разница? - устало произнес Агафон. - Она весь бак с "шестерки"  к
себе в канистру отсосала. А у Гребешка на баке крышка специальная, не сумела
снять. Она еще позаботилась, чтоб мы горючку из "девятки"  в  "шестерку"  не
перелили... Высыпала килограммовую пачку сахара прямо в горловину бака. И  я
же, дурак, ей помогал...
   - Я ж говорю - лох! - Штырь оскалил золотые зубы. Агафон  коротко  ударил
его под дых, заставил согнуться и сказал довольно строго:
   - Не проси смерти, братан! Это одолжение большое,  понимаешь?!  А  легкую
смерть мы только по большому блату выдаем.
   - Оставь его в покое,  -  Гребешок  нетерпеливо  перебил  Агафона  с  его
воспитательной работой. - Я понял, что  делать  надо!  Колеса  с  "шестерки"
снимем и переставим на "девятку". Домкрат у Чики был? Инструмент какой?
   -  Был,  кажется,  -  выговорил  Штырь,  держась  за  живот   и   пытаясь
восстановить дыхание.
   - Нормально! Ставим обе на домкраты с одной стороны, мои колеса снимаем и
бросаем, лавровские снимаем и крепим ко мне; если  постараться,  то  за  час
справимся. Этого чухана покамест к  дереву  привяжем,  чтобы  не  убежал,  а
работать будем попарно: ты с Налимом, а я с Лузой. Запросто можно за час все
четыре колеса поставить!
   - Посмотрим... - проворчал Агафон и пошел к багажнику "шестерки". Защелка
не сработала, багажник не открылся.
   - Заперто! - объявил Агафон. - У кого там ключи?
   - У меня, - откликнулся Луза, доставая связку. - Только не знаю,  который
от багажника.
   - Разберемся...
   Агафон открыл багажник "шестерки", вынул оттуда лежащие поверх резинового
коврика домкрат и торцевые ключи. Он уже собрался  закрывать  крышку,  когда
вдруг увидел, что из-под коврика выглядывает ручка чемоданчика.  Через  пару
секунд он вытащил на свет Божий  коричневого  цвета  "дипломат"  с  замками!
золотистого цвета и спросил у Штыря:
   - Это чей?
   Штырь озадаченно посмотрел на чемоданчик и сказал:
   - Хрен его знает, наверно, Чикин.
   - И что тут может быть, тоже не знаешь?
   - Понятия не имею.
   На связке ключей, изъятых у  Чики,  обнаружился  один  подходящий.  Когда
Агафон отпер замки и поднял крышку, удивленно ахнул даже Штырь:
   - ‚-мое!
   "Дипломат" был плотно загружен пачками стодолларовых купюр в заклеенных и
опечатанных банковских пачках.
   - Богатый был парень ваш Чика! - заметил Гребешок. - Если это не "куклы",
конечно. По-моему, вся ваша Лавровка такой суммы не стоит...
   Штырь растерянно глядел на деньги и чесал подбородок здоровой рукой:
   - Это не "куклы", - пробормотал он. - Это "нал" "зеленый". Ну, народ! Ну,
народ...
   Гребешок влез  в  салон  "шестерки",  немного  пошуровал  внутри,  открыл
"бардачок", но там ничего  интересного  не  нашел,  кроме  пары  наручников,
граненого стаканчика да "Правил дорожного движения".
   "Правила..."  оставил  на  месте,  стаканчик  переложил  в  "девятку",  а
наручниками приковал Штыря к елке. Чтобы не мучить, усадили наземь, лицом  к
стволу, заставили обнять  дерево  ногами  и  руками.  После  этого  закипела
работа.
   Меньше чем за полный час, без перекуров и перебранок, замена резины  была
проведена. Мертвого Барбоса оттащили подальше в кусты, "шестерку" без  колес
оставили на просеке, Штыря  отстегнули  и  усадили  в  "девятку"  на  заднее
сиденье, между Лузой и Налимом,  "дипломат"  с  валютой  пихнули  под  ноги,
оружие рассовали по карманам и  под  ремни.  Гребешок  сел  на  водительское
место, Агафон - рядом, и покатили дальше.
   - Так, - сказал Агафон, едва машина  тронулась  с  места,  -  настал  час
откровений, товарищ Штырь. Вы себя вели больше чем похабно, надо  было  тебя
очень больно замочить, пристегнуть к елочке, посадив задницей на  муравьиную
кучу. Но в жизни все сложнее. Короче: или ты  четко  проясняешь,  зачем  вам
нужна была Элька, а также сообщаешь, что у вас там в Лавровке стряслось, или
будет очень больно.
   - Ну да, а если я скажу, то больно не будет. Сразу пришьете.
   - Знаешь, вообще-то можем и не пришить. Представь себе такой вариант:  мы
высаживаем тебя где-нибудь, а ты потом сам идешь на все  четыре  стороны  по
своему выбору. Подъемных и суточных, правда, не  выделим,  но  свет  не  без
добрых людей, верно?
   - Сладко поешь, кореш. Только веры тебе нет.
   - Но в то, что мы тебя в противном случае попишем, ты веришь?
   - Однозначно.
   - Вот и выбирай. Надежда умирает последней.
   - Хорошо, - с неожиданной решимостью произнес Штырь, - мне один хрен. Все
одно Лавровка кончилась.
   - Интересное заявление!
   - Понимай как  хошь.  Сегодня  в  шесть  мне  адвокат  Фили  по  сотовому
позвонил. Сказал, что Рыжего РУОП прибрал.  Утром,  прямо  на  даче.  Четыре
пушки незарегистрированные нашли. Все, зацеп есть - повязали.
   - Вас же, козлов, вчера предупреждали! - с досадой сказал Агафон.  -  Сам
Сэнсей! Он у нас всю ночь на базе порядок наводил, хотя ему весточка пришла,
что шухерить будут у вас. А может, ты своего пахана не упредил, а?
   - Мамой клянусь - все передал. Самолично сразу от  вас  к  нему  почесал.
Поддатый он, конечно, был, но не очень. Должен был врубиться. Все выслушал и
сказал, чтобы я отдыхал. Ничего конкретного. А мне чего? Больше всех  надо?!
Отдыхать, так отдыхать. Значит, думаю, сейчас обзвонит всех  и  скажет,  что
делать. Ему виднее, я даже не все точки знаю.
   - Ну, хрен с ним, в это поверить можно. Что дальше?
   - Дальше я не знаю, поехал отдыхать. С пацанами вот,  ныне  покойными.  А
что было ночью и утром до шести - не знаю. В общем, Филю повязали  где-то  в
четыре утра, тепленького. С охраной из четырех морд.  Пискнуть  не  успел  -
разоружили, мордой в грязь и ствол к затылку. И фиг поймешь, их  пушки  были
или подкинули. Почти тогда же на офис наехали.  Там  Леша  Бетон  дежурил  с
бригадой. Как у них во дворе "Газель" с ворованными запчастями  оказалась  -
сами не понимают. А тут собровцы или спецы, хрен поймешь, с разных сторон, в
масках, налетели. Бетона прибрали. И всех, кто с  ним  был,  -  тоже.  Шесть
человек. Ну а потом четко по адресам  прошлись.  Всех  -  под  гребло.  Нам,
пятерым, повезло. На шашлыки с бабами ездили. Двадцать верст  от  города,  а
место нормальное. Даже искупнулись.
   - Ладно, это уже лирика. Значит, заступник Филин  вас  упредил?  Фига  ли
тогда вы в город поперлись?
   - Погоди, я же не досказал. В том-то и дело, что нам Филя через  адвоката
своего Додика кинул цеу: срочно ехать на вокзал, в камеру  хранения.  Назвал
номер ячейки и код, все чин чинарем. Оттуда надо  было  взять  "дипломат"  и
отвезти к Додику в контору.
   - Не тот самый, что нашелся в багажнике? - быстро спросил Агафон.
   - Может, и тот. Только тогда в ячейке ничего  не  оказалось.  Пусто,  как
подмели.
   - Ты сам ходил?
   - Сначала Чику с Монтером послал, каюсь, опасался, что  там  менты  ждать
будут. Они пришли, говорят: "Нет ни хрена!"  Я  после  этого  сам  пошел,  с
Барбосом. Точно, ни хрена, пустой номер  в  прямом  смысле.  Только  сейчас,
блин, начинаю понимать, что Чика с Монтером меня кинули.  Взяли  "дипломат",
донесли его до киоска, который почти у самого выхода из  вокзала,  а  там  у
Чики знакомая баба работает. Ей и оставили.  Потом  вернулись  к  машине,  а
когда я побежал проверять, забрали "дипломат" и запихали в багажник.
   - А откуда у Чики были ключи от "дипломата"? Ему их что, сам Филя выдал?
   - Не знаю... - недоуменно произнес Штырь. - Может, случайно подобрал?
   - Ой, сомнительно... -  скривился  Агафон.  -  По-моему,  это  ты  сейчас
придумал, чтобы совсем паскудой не выглядеть.  Небось  баксы  Филя  себе  на
выкуп ныкал, а ты подумал, что если Филю оформят на  вышку  или  пожизненно,
как организатора по пяти убийствам, то он с тебя этих денег не спросит.
   - Да бля буду, - возмутился Штырь, - чтобы я Филю кидал?!  У  меня  мозги
есть. Сам посуди - если Филю оформят, то мне тоже ничего не светит. Побегать
долго не дадут - это точно. Он же сам еще и поможет прибрать. А уж в СИЗО  я
бы дня не прожил.
   - Мне-то что, - хмыкнул Агафон, - все эти  оправдания  ты  Филе  скажешь,
если мы тебя живым отпустим. И если, конечно, сам Филя к этому  времени  еще
не преставится. Продолжаем разговор, как говорил Карлсон, который  живет  на
крыше. Допустим, значит, что друганы решили и тебя, и Филю кинуть. Вышел  ты
с вокзала без "дипломата". Что дальше?
   - Дальше поехали к Додику, к Давиду Михайловичу. Объясняю,  так,  мол,  и
так, никакого чемоданчика не нашлось. Додик жутко  огорчился,  стал  куда-то
трезвонить. Меня мандраж бьет, мужики  тоже  в  машине  дрыгаются,  надо  из
города валить, уже восемь утра почти, пересменка у ментов. Еще протелиться -
свежие встанут, зорче бдить начнут. Может, даже с  ориентировками  конкретно
на нас. Фиг его знает, пацанов побрали кучу, кто-то уже мог  расколоться  по
делу...
   - Опусти переживания, они мне по фигу. Короче! Просека осталась позади, и
Гребешок вывернул на знакомую грунтовую дорогу.  Впереди  было  пусто.  Само
собой, что Элька на своей "Волге" могла за час  с  лишним,  даже  по  плохой
дороге, опередить их на безнадежно большое расстояние.
   - Ладно, - буркнул Штырь, - короче так короче. Додик  ушел  с  трубкой  в
другую комнату, а с кем говорил, не знаю. Но только  потом  сказал:  "Быстро
гоните на Матросова, восемь, квартира шестьдесят семь. Там должна быть баба,
Пряхина Элеонора. Делайте что хотите, но  привезите  оттуда  связку  ключей,
которые баба прячет в ванной под стеновой плиткой,  за  аптечкой".  Там  три
ключа должно быть, сказал, - один большой и ржавый от амбарного замка, а два
других   маленькие   никелированные.   На   одном   по-английски    написано
"Свитцерленд", на другом по-немецки "Швайц". "Если не привезете до вечера, -
говорит, - всем хана! И Филе, и  мне,  и  вам".  Я,  конечно,  спросил,  для
страховки, что будет, если, скажем, эта баба будет не одна и ключи  отдавать
не захочет. Додик, сука такая, говорит: "Чем быстрее привезете, тем  быстрее
сможете спокойно жить. Попадетесь ментам, протреплетесь - потеряете все".  В
общем, пошел я к ребятам и погнали мы на Матросова, восемь...
   - К Эльке? - перебил Агафон.
   - Ну! Но Додик, конечно, козел! Сказал, что надо ехать туда  и  попросить
ключики, а насчет того, что у бабы пушка есть и вообще она без тормозов - ни
хрена-а! Пришли мы, значит, вдвоем  с  Барбосом,  культурно  позвонили.  Она
открывает, с улыбочкой. Говорим,  Давид  Михайлович  прислал  за  ключиками.
Элька еще шире улыбочку: "Сейчас,  сейчас!  У  нас  не  прибрано,  неходячий
инвалид в доме, посидите в кухне, я сама схожу". В мыслях не было, что такой
облом будет... Наоборот, радовались, что без проблем  и  все  просто.  Ну  и
сходила, блин! Выходит: на пальце кольцо с ключами, а в руках - "стечкин". И
сразу к двери. Скалится, лярва, а глаза бешеные. Точно, пошмаляла бы  обоих,
если бы руки не подняли и к стене не повернулись. А она: "Привет,  мальчики!
Вам ключики нужны? Побегайте за мной!"  И  фьють!  За  дверь,  на  лестницу.
Только шпильками застучала. Мы за ней, а  она  как  даст  очередь  вверх  по
пролету. Патронов на пять, не меньше!  По  всем  квартирам  бабы  завизжали:
"Убивают! Милиция!" Кто-то уже 02 набирает... Мы вниз дунули, к парадному  и
на улицу, где машину оставили, а она, зараза, во  двор  выскочила.  Зыркнули
туда-сюда - нету! Так бы вообще прозевали, если бы Гриня, царствие небесное,
не усек серую "Волгу", когда она из арки выезжала. "Она!" - кричит.  Ну,  мы
за ней и погнали.
   - А "Волга"-то чья, ее?
   - Да хрен знает. Может, и ее,  а  может,  угнала.  Я  говорю,  мы  только
увидели, как она со двора выезжает. Потом по городу перла - это вообще! Ниже
семидесяти точно нигде не шла. А за городом - под  сто.  Потом  смотрим,  вы
катите, да еще и втиснулись между ней и  нами.  Чика  сразу  завопил:  "Надо
мотать на фиг, нам сейчас только с "Куропаткой"  разборок  не  хватало!"  Мы
даже думали поначалу, будто она вас по рации или по сотовому вызвала.  Никто
же не знал, что вы без волын. Ну а  когда  вы  повернули  на  Мухановск,  то
маленько успокоились. Почти достали эту лярву, а она р-раз!  -  и  крутанула
налево, в  лес.  Как  раз  за  поворотом  шоссе.  Мы  километра  два  вперед
проскочили. Потом видим: что-то не то. Попилили обратно. Гриня говорит: "Вон
просека, небось туда повернула!" Полезли туда. Слышим, вроде  впереди  урчит
кто-то. Думали, она, а оказалось - вы. Ну, дальше все ясно...
   - Небось жалеешь сейчас, что не замочил нас с ходу? - спросил Агафон.
   - А я, думаешь, хотел мочить?  -  обиделся  Штырь.  -  Ну,  попугать  вас
немного хотелось. Вы вчера у себя там выделывались, а  тут  мы  при  козырях
были. Мы не садисты, „-мое, нам лишняя мокруха не нужна...
   - С понтом дела, блин, - усмехнулся Гребешок не оборачиваясь,  -  как  не
вышло, так "не хотели"!
   - Верно заметил, а? - процедил Агафон. - Хреново ты выглядишь, пан Штырь.
Очень хреново, скажем так. Некоторые люди в гробу лучше смотрятся. И рассказ
у тебя, прямо скажем, не очень клево сшился. Вот я смотрю на тебя  и  думаю:
поверил бы я тебе, допустим, если бы был Филей  Рыжим?  А  ни  хрена  бы  не
поверил. Легко списать все на Чику, на его бабу  из  киоска  с  вокзала,  на
Монтера или там на плохую погоду. Додика этого вспомнить.  Филя  из  тюряги,
при всех своих крутых возможностях, следствие не проведет. Он сам, бедолага,
скорее всего до суда не доживет. У нас весной вон Портновского за  мелочевку
отловили - от сердечного приступа в СИЗО Богу душу отдал. Почему? Да  потому
что до хрена и больше  взяток  раздал,  а  кому  же  охота,  чтоб  он  потом
свидетелем по этим взяткам был? И ваш родной Филя рано возникать  стал.  Ему
бы тихо сидеть, в пределах той экологической ниши, которую вам отвели. А  он
дрыгаться начал, сам, и без ума, вот его и остановили. Это обычай, а  обычаи
нарушать нельзя.
   - Слушай, командир, - спросил Штырь, заметно волнуясь за свое и без  того
пошатнувшееся здоровье. - Я по жизни простой, мне лекции о моральном  облике
еще по первой ходке надоели. Если вы весь этот разговор просто так  затеяли,
чтобы веселее ехать было, - ладно. Верить или не верить - тоже ваше дело.  А
то, что вы меня так и так живым не отпустите, - знаю.
   - А вот это ты зря, - сказал Агафон. - Нельзя обо всех по себе судить.  Я
не зря тебя спросил, жалеешь ты или нет, что не положил нас, когда мы пустые
были. Жалеешь, я по глазам вижу, а  начал  говорить,  что  вообще  не  хотел
мочить. Это после того, как мы у тебя  трех  друганов  положили!  Не  считая
Барбоса, которого Элька задушила.  Либо  эти  самые  братаны  тебе  были  до
бревна, либо ты врешь. И  то  и  другое  тебя  характеризует  фигово.  Между
прочим, у меня мысль возникла: а  не  взять  ли  тебя  в  команду?  Лавровка
кончилась, ты прав. Если кто останется на  воле  и  узнает,  что  "дипломат"
захавали, - не простят. И  ключиков  Элькиных  не  простят.  За  ними  очень
большие люди охотятся, куда покрупнее Фили.  Так  что  если  я  тебя  сейчас
отпущу, домой в город не уедешь, даже если я тебе отстегну на  автобус.  Там
тебя мигом повяжут в пучки, а  в  СИЗО  либо  сразу  удавят,  либо  опетушат
навеки. Братва есть братва, закон суров, а мафия - бессмертна.  Лучшее,  что
можешь выбрать, - бомжатник. Пойдешь по пути Алексея Максимовича Пешкова, то
бишь Максима Горького, "по Руси", так сказать. Пока не замерзнешь,  конечно.
Потому что в нашем жестоком мире одному выживать  туго.  В  общем,  хотел  я
предложить тебе вписаться в "Куропатку", но ты сам  все  испортил.  Тормози,
Гребешок. Нам не по пути с гражданином Штырем.
   Гребешок притормозил, Луза вылез из машины и выпустил Штыря на волю.
   - Гуляй, - сказал Агафон в окошко. -  И  лучше  не  встречайся  со  мной,
второй раз так хорошо не разойдемся.
   - Возможно, - ответил Штырь равнодушно,  повернулся  спиной  к  машине  и
пошел обратно, туда,  откуда  ехали.  Избитый,  с  простреленной  рукой,  со
спадающими штанами.
   - Поехали,  -  бросил  Агафон  Гребешку.  -  А  то  мне  его  пристрелить
захочется, чтобы не мучился.
   Гребешок погнал "девятку", оставляя за собой  длинный  хвост  желто-серой
пыли. Фигурка Штыря быстро ужалась в размерах и потерялась в этой  туче  еще
до того, как машина свернула за поворот.  Пару  километров  проехали  молча.
Агафон чего-то соображал, а Луза даже маленько подремать вздумал.
   - Братва, - неожиданно спросил Гребешок, - мы вообще-то куда едем, а?
   - Прямо, - отозвался Агафон.
   - В Москву, что ли? - ехидно переспросил Гребешок. - Мы знаешь когда туда
приедем? Часа в три ночи. С ДПС московской охота покумиться?  При  пушках  и
чемодане с баксами, которые, может быть, кстати, и в розыске числятся.  Филя
Рыжий, по слухам, когда-то банк брал.
   - Насчет Фили это точно лажа, - зевнул  Агафон,  -  деньги,  конечно,  не
шибко чистые, но банков он не брал. А вот насчет Москвы у меня тоже сомнение
появилось. Сэнсей нас, правда, не в столицу направлял, а в  какое-то  дачное
поселение, но там и на подходах не сахар. Обшмонать могут.  Недаром  он  нас
все-таки без пушек отправлял. А  теперь  и  пушки  появились,  и  баксы,  за
которые, нам, кстати, могут много неприятностей сделать.
   - Может, в "Куропатку" вернемся? - спросил Луза.
   - Нет, это тоже не выход,  -  покачал  головой  Агафон.  -  Если  сегодня
Лавровку распотрошили, это вовсе не значит, что за нас завтра не  возьмутся.
И мы там Сэнсею со свежим нагаром на стволах да еще и с лавровскими  баксами
на хрен не нужны.
   - Не надо было этого Штыря отпускать, - сказал Гребешок. -  Его  запросто
сейчас приберут, и он нас заложит. Просто так, от тоски по маме. Мы и так  в
лесу наследили. Если жара начнется, на гектар трупятиной потянет. Конечно, и
найти могут не сразу, и сообщить не сразу решатся,  а  опознать,  может,  не
сумеют. Но риск очень большой. В общем, у меня есть предложение.  Забыть  до
завтра о Москве и махнуть на шестьдесят километров в сторону от дороги. И от
этого места далеко, и не больно населенное.
   - Это куда же? - прищурился Агафон.
   - На деревню к бабушке, - хмыкнул  Гребешок.  -  Бабка