ерь.  А  здесь,
поблизости, все было вроде бы тихо...
   Я поднялся к самой решетке, уперся в нее руками и тихонько,  стараясь  не
брякнуть, приподнял. Осторожненько сдвинул ее в сторону и выполз в  коридор.
Собственно, я не знал, куда именно вылезаю, так как свет на  этом  этаже  не
горел и стояла кромешная тьма.
   Этот этаж по планировке был совсем не похож на "тюремный". В  точности  я
его схему не запомнил, не думал, что может понадобиться, но все-таки кое-что
ухватил.  Здесь  был  не  один  прямой  коридор,  а  несколько   извилистых,
зигзагообразных,  а   кроме   того,   несколько   просторных   помещений   с
перегородками, видимо предназначенных для складов.
   Вытащив "таурус"  из  плавок  и  сняв  его  с  предохранителя,  я  сделал
несколько неуверенных шагов вперед и уперся в стену. Пошел вдоль стены, шаря
по ней свободной рукой, - и пришел в угол.  Из  угла  опять  двинулся  вдоль
стены. На сей раз протопал долго, не меньше пяти минут - и опять оказался  в
углу.
   Ориентиров не было никаких. Зато было впечатление, что мне  отсюда  вовек
не выбраться. Меня била дрожь от холода, пятки задубели от  холодного  пола,
жрать хотелось, а вымыться - тем более... В  общем,  держался  я  только  на
злости  и  природной  вредности.  Очень  надеялся   отловить   какого-нибудь
"джикейщика" и влепить ему в лобешник, если успею, конечно.
   Сверху послышался гулкий топот ног. Как видно, взрыв был  подготовлен,  и
теперь минеры удалялись на безопасное расстояние.  Как  только  топот  стих,
ухнуло. Пол дрогнул, где-то что-то брякнуло, лязгнуло, по коридору  пронесся
словно бы порыв сильного ветра, а потом наверху опять  протопотали  ноги.  И
тут же раскатилась одна очередь, другая... Грохнул взрывчик поменьше, должно
быть, гранатный. Это означало, что  милые  нашли  друг  друга:  Браун  начал
выяснять отношения с "G & К". Все  эти  звуки  долетали  до  меня  в  сильно
приглушенном виде, пройдя по извилистой  системе  лестниц  и  коридоров,  но
интенсивность пальбы впечатляла. Впечатление было такое,  что  у  каждой  из
сторон в тылу минимум по вагону патронов.
   Однако колебания воздуха,  вызванные  стрельбой  и  гранатными  взрывами,
стали неплохим маяком для путешествия по неосвещенному подземелью. Продолжая
двигаться вдоль стены, так сказать, навстречу ветру, я неизбежно должен  был
выйти к лестнице. Не знаю, что бы я там стал делать  в  одних  плавках  и  с
одним пистолетом, но, слава Богу, я туда не дошел.
   Впереди появился свет. Выйдя из-за  очередного  угла,  я  обнаружил,  что
метрах в тридцати-сорока от меня на стене коридора отпечаталось пятно света,
идущего откуда-то сбоку. Пришлось замереть и прислушаться.
   Да, кто-то приглушенно разговаривал, и довольно далеко  от  меня,  потому
что слов разобрать  я  не  мог.  Босые  пятки,  хоть  и  мерзли,  но  давали
возможность идти бесшумно. Я уже понял,  что  свет  идет  из  невидимой  мне
боковой двери. А на фоне светового пятна очень четко рисовалась некая темная
фигура, в силуэте которой явно угадывалось оружие. Меня этот тип  разглядеть
не мог, потому что я прятался за углом и видел не  человека,  а  только  его
тень. Зато я уже хорошо слышал, о чем идет речь.
   - ...Нет, им некуда деться. Они блокированы, - докладывал кто-то. -  Нет,
сэр, надо быть осторожнее. Среди них та девчонка. Ее видели.  Да,  правильно
поняли.  У  нас  двое  раненых,  сэр.  Один  очень  тяжелый,   надо   срочно
эвакуировать. Постараемся... Спасибо, сенатор. Ждем...
   Как я понял,  данные  товарищи  имели  в  виду  нас  и  людей  Брауна.  А
сенатором, как мне представилось, мог быть только  мистер  Дэрк.  То  ли  он
раздавал ЦУ из номера в "Каса бланке де Лос-Панчос", то ли из  зоны  "Зеро".
Меня немного заинтересовало, о какой девчонке идет речь. Под  эту  категорию
вполне подходила Лусия  Рохас,  со  скрипом  подходила  Ленка  и  вообще  не
подходила сеньора Эухения.  Кому  из  них  "джикейщики"  собирались  уделить
особое внимание, было неясно, а почему - тем более.
   Впрочем, долго над этим задумываться я не собирался. Надо  было  выбирать
более насущное. То есть  либо  убираться  отсюда  побыстрее,  пока  меня  не
заметили, либо найти способ разделаться с этими "джикеями", пока они со мной
не разделались.
   Внимательно приглядевшись к световому пятну,  на  фоне  которого,  как  в
теневом театре, двигалась тень часового, я определил, что этот орел вооружен
все той же милой сердцу "М-16А2", а кроме того, упакован в бронежилет и шлем
с забралом. Наверняка на нем  было  немало  и  иного  оборудования,  но  мне
показалось, что и этого хватит. Во всяком случае, для того,  чтобы  выкинуть
из головы идею напасть на эту команду. Здесь было минимум двое, а могло быть
и больше. Я еще не созрел для эпических подвигов  и  не  собирался  отдавать
концы ради торжества идей сеньоры Эухении или  мистера  Брауна.  В  общем  я
понял, что надо давать задний ход.
   Но вмешались гнусные обстоятельства. Прижимаясь к одной стене коридора  и
внимательно разглядывая световое пятно из-за угла, я  как-то  не  сообразил,
что у коридора две стены и что в этой самой второй, противоположной от  меня
стене может быть дверь, которую я не заметил. Спасло меня только то, что эта
дверь открылась не бесшумно, а с  металлическим  лязгом.  А  также  то,  что
вышедший оттуда человек с фонарем направил его не прямо на меня,  а  чуть  в
сторону. Если бы  он  высветил  меня  с  ходу,  то  скорее  всего  успел  бы
выстрелить раньше.
   А так повезло. Я успел обернуться и нажать на  спуск.  "Таурус"  грохнул,
как пушка, эхо пошло гулять по коридорам. Палил я навскид, но с расстояния в
пару метров промахнуться не сумел.
   Тот, в кого я попал, взвыл что-то нечленораздельное и, загремев  каким-то
железом, повалился на пол.
   Фонарь выпал у  него  из  рук,  и  в  полосе  света  я  увидел,  как  он,
скорчившись, держится за свое небронированное бедро,  из  которого  фонтаном
хлещет кровь. Падая, он придавил боком винтовку и  силился  повернуться,  но
сделать этого не успел. Шлем с забралом висел у  него  на  поясе  и  не  мог
прикрыть стриженой башки, в которую стукнула моя вторая пуля.
   Тот,  что  караулил  освещенную  дверь,  поступил  вполне  правильно:  он
подбежал к углу и, не высовываясь из-за него, швырнул гранату в мою сторону.
Четыре  секунды  -  это  очень  много,  когда  спасаешь  шкуру.  Я   услышал
характерный щелчок, происходящий после того, как  чека  выдернута,  а  рычаг
отпущен, и стремглав прыгнул в ту дверь, которую ныне покойный не  успел  за
собой закрыть. Даже успел плюхнуться на пол  и  отползти  немного  назад  от
двери. Бабахнуло, тряхнуло стену, пара осколков с лязгом ударилась в дверь и
с мяуканьем улетела в рикошет. Тот мужик, что бросил гранату, опять же,  как
по инструкции, не давая опомниться  вероятному  противнику,  выскочил  из-за
угла со своей "М-16А2" и замолотил длинными  очередями  вдоль  коридора,  не
обращая внимания на дверь. Трассеры промелькнули мимо нее,  а  я,  пользуясь
тем, что фонарь убитого светил не на меня, двумя руками  навел  "таурус"  на
автоматчика и дважды нажал спуск. Первый раз слишком дернул, и  потому  пуля
стукнула в бронежилет, отлетев от титановой пластинки, прикрывавшей  мужское
достоинство этого господина, а вот второй маслинкой угодил прямо в  коленную
чашечку - то, что доктор прописал.
   Этот взвыл покрепче первого, повалился набок, но  винтовку  не  уронил  и
саданул-таки по двери,  но  несколько  позже,  чем  следовало.  Поскольку  я
перекатился от двери в сторону, то  сумел  даже  понаблюдать,  как  трассеры
пропороли воздух точно в том месте, где была моя голова.
   Патронов было всего ничего. Могло быть пять, а могло быть меньше.  Только
потом я вспомнил, что во время перестрелки на лестнице стрелял не из  своего
"тауруса", а из того, что остался  от  охранника,  убитого  снайпером.  Этот
чужой "таурус" я потерял, когда удирал от грядущего взрыва по подсказке РНС,
а потом пользовался своим, в котором была полная обойма.
   Раненый перестал палить. Я услышал щелчок  -  на  сей  раз  он  собирался
менять магазин - и понял, что надо  успеть.  Прыжком  вылетел  в  коридор  и
гвозданул в упор, угодив точно в промежуток между забралом и бронежилетом  -
в шею.
   На какое-то мгновение я поднял глаза и увидел, как на фоне  все  того  же
светового пятна появилась еще одна тень - мужик выдергивал чеку из  гранаты.
Это означало, что в течение нескольких секунд он будет не готов к  стрельбе,
и давало шанс. Вылетев  из-за  угла,  я  выпалил  из  "тауруса"  и  отскочил
обратно. На сей раз я угодил  бойцу  в  руку,  державшую  гранату.  Струмент
выпал, щелкнул отпущенный рычаг, а затем шандарахнуло, провизжали осколки, и
все утихло. Даже сверху,  где  орудовали  основные  силы  "джикейщиков",  не
долетало ни звука.
   Прислушавшись, я выдернул из-под  самого  первого  жмурика  его  винтарь,
сунул "таурус" обратно в плавки, и с "М-16А2" на изготовку рискнул заглянуть
за угол. Около двери, хорошо мне заметный,  лежал  тот,  что  подорвался  на
своей гранате. Лужа с него натекла здоровенная, и он мало на что годился.
   На всякий случай держа его на прицеле - в тех двоих, что остались у  меня
за спиной, уже не сомневался - я подошел к двери.
   - Мамба, Мамба, Питон вызывает Мамбу! - В комнате бубнила рация.
   Подобравшись к двери по стеночке, чтоб не  шибко  светиться,  я  еще  раз
прислушался. Заклинатель змей продолжал бубнить, но ему никто не отвечал. Из
этого можно было сделать неправильный вывод, будто в комнате никого нет,  но
я не поверил и был прав. Послышался стон. Там мог быть кто-то раненый, а мог
быть и прикольщик, заманивающий под выстрел...
   Поступил я просто. Поскольку испачкаться я давно уже не боялся, то поднял
с пола того гражданина,  который  угробился  на  гранате,  и  прикрылся  им,
просунув ему под мышку ствол винтовки. Туша была тяжелая, вся искупавшаяся в
кровище, особенно со спины, к  которой  я  прижался,  но  защита  получилась
довольно надежная. Свою левую руку я просунул под наплечник  бронежилета,  а
ладонью ухватился за плечевой вырез  с  другой  стороны.  Противно,  но  что
поделаешь.
   В комнате мне сопротивления не оказывали. Едва увидев того, кто стонал, я
сразу бросил свой "щит" на пол. Это был тот парень, которого Ромеро ранил из
"помпы" во время первой попытки пропилить решетку  дисковой  пилой.  "Помпа"
только зацепила плечо, а вот пила,  упав  "джикейщику"  на  ногу,  ровненько
отфигачила ему ногу по колено. Как видно, его оттащили сюда, в эту  комнату,
где посланцы сенатора Дэрка устроили свой штаб и  временную  базу.  Валялась
вскрытая полевая аптечка, одноразовые шприцы,  обрывки  бинтов.  Парень  был
бледный как смерть и, похоже, уже ничего не соображал. Судя по всему, именно
он был тем тяжелораненым, о котором его командир, валявшийся сейчас на полу,
докладывал сенатору Дэрку.
   Тут же, в этой  комнатке,  на  столике  обнаружилась  рация  -  небольшая
"уоки-токи", но, как видно, вполне применимая в  подземных  условиях.  Питон
все еще хотел Мамбу, но уже менее интенсивно.
   "Джикейщики" собирались в поход основательно. У них  тут  валялось  полно
всякого инструмента, даже  отбойные  молотки  и  перфораторы.  Взрывчатки  и
патронов натащили немало, ящиками.  Но  лично  я  больше  всего  обрадовался
пулемету. Это был хорошо знакомый мне еще по армии "ПКС",  то  есть  пулемет
Калашникова со складывающимся прикладом. Его, должно быть, взяли как  трофей
после вчерашней атаки Брауна на зону "Зеро".
   Пригодился он мне уже пять минут спустя после того, как я его  увидел.  Я
услышал, как наверху, там, где шла осада лестницы, вдруг  задолбили  мелкие,
но многочисленные взрывы. Больше всего это было похоже на  работу  "АГС-17".
Как видно, Браун знал ему цену. Не знаю, кто уж мне подсказал, но  только  я
тут же изготовился, открыв  крышку  коробки  с  лентой  на  150  патронов  и
заправив ленту в приемник "ПКСа". Передернул затвор и почуял себя человеком,
по-настоящему вооруженным.
   Выбежав в коридор, я пристроился за бруствером из двух трупов, с  которых
снял пояса с гранатами, боеприпасами и  вообще  всем,  что  на  этих  поясах
висело.
   "Джикейщики" не просто меняли позицию - они драпали. Я  издалека  услышал
их вопли и ругань:
   - Патроны! Эти чертовы ослы! Motherfuckers!
   Теперь  мне  было  ясно,  почему  стрельба  на  какое-то  время   стихла.
"Джикейщики"  ждали  своих  снабженцев,  которые,  естественно,  подойти  не
смогли. А носимый запасец уже был расстрелян. Браун это просек и  перешел  в
контратаку.
   Правда, по-видимому, бегунов  кто-то  прикрывал  сзади.  Те,  что  бежали
впереди, мечтали добраться  до  патронов,  а  может  быть,  до  того  самого
пулемета, который сейчас был у меня в руках. И добрались!
   Едва первые пятеро вылетели из-за угла метрах в пятидесяти от  меня,  как
угодили под длинную - патронов на двадцать  -  очередищу...  Я  выпустил  ее
единым духом. Недаром Русь-матушка этими патронами с 1908  года  пользуется.
Запросто провернули и титан, и кевлар, и бронестекла.
   Эти пятеро так и легли  тут,  передо  мной,  а  те,  кто  видел,  как  их
прищучило, шарахнулись назад, за угол. Но оттуда вновь  забабахал  "АГС",  и
тридцатимиллиметровые гранатки пошли  лопаться  и  грохать  одна  за  одной.
Какой-то ошалелый вылетел - и нарвался на короткую. Он шлепнулся поверх  тех
пяти, немного подрыгался и затих.
   В  коридоре,  откуда  пытались  выбежать  "джикейщики"  после  того,  как
прекратилась канонада  гранатных  разрывов,  простучало  несколько  коротких
очередей. Потом послышались осторожные шаги, и неплохо  знакомый  уже  голос
Брауна спел по-русски:
   - Где же вы теперь, друзья-однополчане, боевые спутники мои?
   Хрен его знает, когда он ее выучил? Или, может быть, он эту песню, как  и
я, с детства знал?
   - Здесь, компаньеро, - ответил я, но покамест не вставая в рост.
   - У тебя тут нет посторонних? - спросил Дик.
   - Нет, только я. Заходи, генацвале, гостем будешь... Они вышли,  один  за
одним, вдесятером. Браун, Андрюха, охранник Рауль, оба немца, еще  какие-то,
а последним - небольшого роста  человек  с  измазанной  камуфляжной  краской
мордой. Он держал в руках  снайперский  "винторез".  Я  встал  и  подошел  к
брауновцам.
   - Ну, ты орел! - поглядев  на  меня,  сказал  Браун.  -  Опять  в  дерьме
купался?
   - Служба такая... - вздохнул я.
   - Надо тебя отмыть где-нибудь, - сказал Андрюха. - И одеть во что-нибудь.
А то перед женщиной неудобно...
   - Да где ты тут женщин видишь? - хмыкнул я.
   Как назло, именно  в  это  время  из  моих  плавок  по  какой-то  причине
вывалился "таурус", слава  Богу  поставленный  на  предохранитель  и  потому
никого не убивший. Может быть, именно поэтому вся публика гнусно заржала,  а
пуще всех снайпер с "винторезом". Все почему-то стали на него поглядывать, а
кто-то даже посветил фонарем.
   Нет, я бы не узнал, если б не подсказка "РНС". Ни в жисть не узнал бы! Но
тем не менее черт знает откуда явившийся внутренний голос не оставил никаких
сомнений.
   Это была Таня Кармелюк, Кармела О'Брайен, Вик Мэллори... или  все  три  в
одном лице.
   ПРОРЫВ
   Сказать, что это меня ошарашило, - значит не сказать ничего.  Нет  еще  в
русском языке глагола, способного выразить, в  какой  степени  меня  удивило
появление этой загадочной дамы. Я-то был уверен, что Чудо-юдо ее  никуда  не
отпустит... Впрочем, если предположить, будто  полет  в  Нижнелыжье  не  был
искусственной реальностью, а происходил  на  самом  деле,  тогда  удивляться
нечего. Ведь тогда Сорокин и  его  ультракоммунисты  должны  были  в  натуре
захватить контейнер, где мы перевозили усыпленную Кармелу.
   Но выяснять все это сейчас я, конечно,  не  стал.  Даже  показывать,  что
узнал Таню, -  и  то  не  стал.  Мне  это  показалось  небезопасным.  Она-то
наверняка меня узнала, может быть, еще вчера, когда меня привели к Брауну на
командный пункт. А отношения у нас с  ней  самые  непростые.  Как-никак  она
перестреляла всех ребят Джека и его самого включительно. А я  у  нее  Толяна
завалил, о чем сейчас очень сожалею... Да еще и Андрюха  тут,  кстати.  Если
Танечка сама мне мозги не вышибет, то  Чижов  мне  своего  корешка-"афганца"
вовсе не простит. Что там говорить, в веселую компашку меня занесло.
   А ребята все еще ржали - снимали нервный стресс опосля пальбы. То, что их
было маловато по сравнению с прежним  числом,  заставляло  догадываться:  им
досталось.
   - Все, - сказал Браун, обрывая смех. - Пора  делом  заняться.  Здесь  нам
делать нечего, надо возвращаться на "Лопес-23", пока есть время.  По  прямой
трассе не пройдем. Оттуда уже идет вагончик. За хозяйкой пошел кто-нибудь?
   - А ты приказывал? - огрызнулся Андрюха.
   - Бардак! - гавкнул Браун  по-русски.  -  Коля,  Рауль,  сбегайте,  не  в
службу, а в дружбу!
   Рауль, конечно, ни черта не понял, но я, срочно сняв с какого-то мертвяка
достаточно чистые штаны и нацепив его же ботинки - в самый раз оказались!  -
побежал наверх. Рауль последовал за мной.
   В  коридорах  и  на  лестницах  можно  было  снимать  фильмы  ужасов.  На
"джикейщиков",  попавших  под  АГС  и   перекромсанных   осколками,   смятых
динамическими ударами, любоваться не стоило, особенно  при  свете.  Впрочем,
обугленный Ромеро и его помощник,  оставшийся  для  меня  неизвестным,  тоже
впечатляли. На тюремном этаже обнаружились четверо недостающих брауновцев, а
выше на лестнице с рассроченными дверьми и решетками - еще восемь человек.
   Перебравшись через все  трупы  и  отшвыривая  из-под  ног  многочисленные
гильзы, мы с Раулем оказались на том горизонте, где оставались дамы, адвокат
Ховельянос и Сесар Мендес. Здесь же обнаружилась и еще пара ребят Брауна, на
сей раз в живом виде. Они нас взяли было на  прицел,  но  потом  опознали  и
пропустили.
   - Живо! Собираемся и уходим! - выпалил я, вбегая на "центральный" пост.
   - Волчара! - взвыла Ленка, собираясь повиснуть у меня на шее, но  вонища,
которая от меня исходила, остановила ее, и очень кстати.
   - Быстрее, быстрее! - поторапливал я. - А то влипнем все...
   Провести трех дам через поле битвы было делом очень непростым.  Несколько
раз у Лусии и Эухении просматривались позывы к рвоте, а Ленка  подозрительно
икала, зажимала нос и хваталась за меня обеими руками. К тому же  каждая  из
дам пару раз споткнулась о мертвецов, испустив при этом сумасшедший визг,  а
сеньора Дорадо, кроме того, едва не шлепнулась в лужу крови, поскользнувшись
на стреляных гильзах. Впрочем, что говорить о бабах, когда некоторые мужики,
то есть Мендес с  Ховельяносом,  тоже  чувствовали  себя  неважно.  Адвокат,
правда, держался получше, но лишь потому, что из-за  близорукости  и  потери
очков не видел многих неаппетитных деталей. Тем не менее мы все-таки  сумели
стащить их на нижний уровень, где ребята Брауна грузили в вагончик все,  что
могло пригодиться.
   Последний остававшийся живым "джикейщик", то есть  тот  парень,  которому
отпилило ногу, лежал уже совсем спокойно. Похоже, что Браун  напоследок  дал
ему чего-то обезболивающего и даже кое о чем поспрашивал.
   - Куда вы хотите нас везти? - спросила Эухения, чуть-чуть  придя  в  себя
после пробега по лестницам и коридорам.
   - Подальше от смерти, - саркастически ответил Браун. - Могу и  не  брать.
Сидите здесь, ждите, пока придут люди Дэрка и свернут вам шею. То,  что  они
рано или поздно об этом позаботятся, вам должно быть ясно.
   - А вы? Вы-то не свернете нам шею? - спросила Лусия.
   - Пока я это не планирую, хотя иной раз и хотелось  бы.  А  то  вы  много
глупых вопросов задаете.
   Пожалуй, и я на месте Брауна ответил бы так же.
   Лучше всех вела себя Елена. Она  подобрала  с  пола  бесхозный  "М-16А2",
очень сноровисто и, никого  не  застрелив,  разобралась  в  его  устройстве,
раздобыла  штук  пять  снаряженных  магазинов  и,  судя  по  всему,  всерьез
готовилась