, - шибко крутой что-то стал.  Но
выдрючиваться надо аккуратно, без лишнего понта. А то крылья пообломают.
   - Тебе виднее... - совсем не покорным тоном произнес Сэнсей,  намекая  на
птичью кликуху шефа.
   - Короче, ты с ментами рассчитаешься или на тебя должок повесить?
   - Все равно, как я понял, оплата через тебя пойдет. А насчет должка,  так
ты  сперва  вспомни,  когда  последнюю  проводку  оплатил.  И  взнос   мадам
Портновской на наш счет еще не поступил. Спиши с себя, я согласен.
   Ворон мрачно посмотрел на Сэнсея, у которого  были  красные  от  недосыпа
глаза и очень большое желание сделать  что-то  в  духе  Курбаши  или  Фрола.
Сегодня с ним не стоило разговаривать излишне резко  -  это  Ворон  печенкой
почувствовал.
   - Ладно, не будем рычать, братан, - примирительным тоном  заметил  он.  -
Все понимаю, устал ты,  не  выспался,  перенервничал.  Но  я  тебе  все-таки
напомню, что резкостей в нашем мире не любят.  И  бабки,  извиняюсь,  сейчас
решают больше,  чем  количество  стволов.  Если  хочешь  со  мной  ругаться,
ругайся.  Сам  берись  за  дело,  ворочайся  в  Лутохино,   крути   финансы,
контролируй, договаривайся с поставщиками.  О,  смотри-ка,  огонь  в  глазах
резко уменьшился! И правильно, что уменьшился. Потому что  жизнь  -  это  не
только "от бедра - и веером". Или какой-нибудь там уракэн  по  морде.  И  ты
через полтора месяца самостоятельной жизни останешься не только без  штанов,
но и без стволов, потому что бесплатно на тебя твои бойцы пахать не будут. А
без стволов ты - сявка, понял? Понял, понял, я по глазам вижу. Молодец.
   - Я-то  понял.  -  Сэнсей  действительно  приутих,  потому  что  в  общем
финансовом положении конторы ощущал себя глухим профаном. - Но и  ты  пойми,
что я маленько покруче "шестера". И если кто-то из твоих друзей заметит, что
мы не в ладах, то  может  быстренько  поменять  твое  финансовое  положение.
Стволы - они в переходный период очень даже нужная вещь.  "Винтовка  рождает
власть!" - это товарищ Мао сказал.
   - Ты еще идеи Чучхе процитируй, - усмехнулся Ворон, хотя  сердце  у  него
несколько екнуло. "Друзей", которые могли бы перекупить у  него  сэнсеевскую
команду, имелось предостаточно. Конечно, Сэнсей вполне мог и  блефовать,  но
черт его знает, какие ему могли сделать предложения? Зато его  сорок  бойцов
вовсе не были блефом. Конечно, у Ворона, если  посчитать  по  всей  области,
набралось бы человек двести, но это был совсем не тот товар, да и собрать их
в кучу он просто не сумел бы: эти  ребята  тихо  жили  по  своим  городам  и
поселкам, стригли местных торгашей и держались  за  штаны  Ворона  по  одной
простой причине - за Вороном была  "Куропатка".  Именно  ее  грозного  имени
боялись те, кто при всех других условиях послал бы Ворона в  дальние  страны
или просто на три буквы. Ехать на разборку с "Куропаткой" вызвались бы  лишь
неопытные юнцы, не понимающие, что жизнь дается человеку один раз...
   Прочно внедрились в областной блатной фольклор мифы и легенды о том,  как
курбашисты в 1995 году начисто  и  без  потерь  ликвидировали  контору  Вовы
Черного, как они якобы (на самом деле все  не  так  было)  положили  в  гроб
прокуроров Балыбина и Грекова, как Фрол с миллиардом долларов и  заложниками
(профессорами-атомщиками, конечно!) улетел в  Штаты,  перед  тем  расстреляв
вблизи "Куропатки" четыре джипа самого крутого областного  авторитета  Степы
(и это была лажа, но народу нужны герои!). Конечно, все эти  саги  и  былины
состояли из достоверных фактов не больше чем на четверть, и в  области  были
люди, которые знали, как все было на самом деле, но тем не  менее  авторитет
"Белой куропатки" был высоким.
   И если бы, упаси  Господь,  кто-то  в  области  узнал,  что  у  Ворона  с
"Куропаткой"  напряги,  то  коммерческим  интересам  его  был   бы   нанесен
непоправимый урон.
   - Нам не надо с тобой ссориться, - сказал Ворон совсем уж  миролюбиво.  -
Винтовку, то есть тебя, уважают только тогда, когда она с патронами и из нее
есть кому выстрелить. Да еще и прицелиться надо. Согласен?
   - А ты, стало быть, на роль стрелка претендуешь? - усмехнулся Сэнсей.
   - Нет. Я только указательный палец, который на крючок  нажимает.  А  есть
еще руки, которые винтовку держат и наводят, глаза, которые целятся, голова,
которая цель выбирает. В  этом  наше  взаимодействие.  В  системе  работаем,
понимаешь, корефан?
   - Догадываюсь. Хватит философией заниматься!  Возник  конкретный  вопрос:
как произвести отмаз  от  ментов  и  как  не  обостряться  с  Лавровкой?  Ты
говоришь: "С тебя десять тысяч". Я говорю: "Производим взаимозачет". Что еще
надо?
   - Согласен.
   - Тогда еще вопрос. Будем продолжать копать  по  тем  мальчикам,  которые
урыли Ростика, или это уже не надо?
   - Я тут тебе не указ. Конечно, если в коробке то, что надо, - проблем  не
будет. Москве за Ростика никаких компенсаций не надо. В принципе они даже по
поводу того полмиллиона баксов в кейсе не переживают.  У  них  свои  каналы,
вернут, если отстегнут немного. В конце концов, не испарились эти деньги,  у
ментов лежат. Еще раз скажу, что если в банке будет не  то,  что  нужно,  то
надо будет точно узнать, кто мог прибрать то, что там было. А это могли быть
только те, кто потрошил Ростика, или их заказчики. Вот на этот случай  я  бы
подготовился.
   - Спасибо за совет, - иронически произнес Сэнсей. - Только и  тебе  можно
было немножко активнее поработать. Мы ведь только снизу копать  можем.  А  у
тебя контакты наверху есть...
   - Не бойся, - успокоил Ворон, - задействуем.
   Загвоздка
   Проводив Ворона, Сэнсей еле дошел до  койки,  которая  стояла  у  него  в
комнатушке без окон, примыкавшей к кабинету,  и  трупом  повалился  спать  с
чувством исполненного долга и с горячим желанием вообще не  просыпаться.  По
крайней мере до полудня.
   А вот Ворон, который тоже недоспал в эту  ночь,  не  мог  себе  позволить
такую роскошь. Ему надо было срочно вылетать в столицу.
   "Шевроле-Блейзер" в сопровождении малиновой "девятки" еще только  выезжал
из-под указателя "Колхоз имени XXII партсъезда", а Ворон уже был  мыслями  в
столице  нашей  сокращенной  Родины,  где  ему  предстояло,  конечно,  много
волнительных минут, несколько жутких мгновений, но зато потом, возможно, все
его проблемы будут решены.
   Господину Гнездилову Борису Андреевичу, кем числился по  паспорту  Ворон,
срочно требовался билет на Москву. К  сожалению,  он  еще  не  имел  личного
самолета, и приходилось заказывать для себя и трех  сопровождающих  места  в
"Ту-134". Волнительные минуты он планировал испытать в предвкушении  встречи
с очень большим человеком, которому позарез  была  нужна  жестяная  коробка,
найденная Гребешком. Жуткие мгновения господин Гнездилов должен пережить - и
желательно без инфаркта! - тогда, когда большой  человек  прикажет  кому-то,
возможно, в отсутствие Бориса Андреевича, вскрыть  жестяную  коробку.  Ворон
действительно не знал, что в коробке и зачем она нужна. Впрочем, он,  как  и
Сэнсей, ничуть не страдал от своего неведения. Много знать опасно,  и  кроме
того, появляются разные соблазны. Например,  знай  Ворон  наверняка,  что  в
коробке, допустим, лежит килограмм бриллиантов размерами с  голубиное  яйцо,
то не раз испытал бы искушение исчезнуть вместе с ними. С килограммом золота
или платины была бы та же история.
   Дело было вовсе не в том, что Борис Андреевич страдал клептоманией  и  не
мог не воровать. Или, допустим, был таким вором-профессионалом, что  спереть
что-либо для него было  трудовым  подвигом,  делом  профессиональной  чести.
Вовсе нет. Ворон не был вором, если иметь в виду уголовную  специализацию  и
иерархию. Во всяком случае, он ни разу не сидел в тюрьме. А для того,  чтобы
стать вором, это - обязательное условие. А для того, чтобы сесть  в  тюрьму,
надо как минимум  попасться.  Именно  этого  господин  Гнездилов  делать  не
собирался. Тем более что одно дело - попасть в руки российского  правосудия,
у которого закон что дышло, а совсем другое -  в  руки  не  связанных  узами
законов  криминальных  структур.  У  последних  все  просто  и  быстро,  без
длительных разбирательств, прений сторон  и  последнего  слова  подсудимого.
Поскольку гипотетические ценности в жестяной коробке были явно  нелегального
происхождения, то шансов угодить под "криминальное следствие"  было  намного
больше.
   Оттого, что Борис Андреевич не знал, каково содержимое  коробки,  соблазн
заметно  уменьшался.  Там  ведь  мог   оказаться   свинцовый   контейнер   с
радиоактивным  веществом,  ампула  с  каким-нибудь   супервирусом,   образец
наркотического вещества нового  типа,  пузырек  самого  новейшего  яда  или,
допустим, какой-либо человеческий орган, предназначенный для трансплантации.
Сбагрить такое можно только тем, кто это заказывал, поскольку большая  часть
человечества от всех этих предметов шарахается. Тем не менее  те,  кому  это
нужно, больно, скорее всего до смерти,  ушибут  того,  кто  посягнет  на  их
жестянку.
   История с Ростиком началась для Ворона примерно на два  дня  раньше,  чем
для Сэнсея. Из Москвы  прибыл  гость  -  неофициальный  курьер  того  самого
"большого человека". Он передал фотографию еще  живого  и  прилично  одетого
Ростика, которую позже использовали в своих поисках  Гребешок  и  Агафон,  а
также небольшое досье на Лушина Валерия Михайловича. А устно курьер передал,
что господин Соловьев - так звали "большого человека" - очень  заинтересован
в том, чтобы за Лушиным В.М. установили негласный контроль и он не ощущал  в
областном центре полной безнаказанности. Иными словами, нужно было ходить за
ним по пятам, а самое главное - не просмотреть, когда Ростик (о том, что  В.
М. Лушин еще и Ростислав Воинов, в досье упоминалось)  обзаведется  жестяной
коробкой в белой картонной упаковке. Желательно было также узнать, от кого и
как он получит эту коробку. Сцапать  Ростика  разрешалось  только  в  момент
выезда из города. Картонную упаковку вскрыть дозволялось, жестяную - ни  под
каким видом. На одной из  граней  жестянки  должна  быть  выцарапана  метка:
треугольник, вписанный в круг, а в треугольнике - буква В. Именно эту  метку
высматривал Ворон, когда "принимал" жестянку от Сэнсея.
   После  задержания,  точнее,  после  похищения,  Ростика  необходимо  было
доставить в надежное место (Ворон  избрал  для  этого  оптовую  базу),  куда
должны были приехать посланцы господина Соловьева  и  определить  дальнейшую
судьбу пленника. Скорее всего весьма незавидную.
   Надо заметить, что о кейсе  с  пятьюстами  тысячами  долларов  Ворон  был
осведомлен.  Более  того,  господин  Соловьев  пообещал  ему,  что  двадцать
процентов от  этой  суммы  Борис  Андреевич  может  взять  себе  в  качестве
компенсации расходов по отлову Ростика.
   Конечно, все вышло не совсем так, то есть, если уж быть точным, совсем не
так. И то, что прозевали момент получения Ростиком  злополучной  коробки,  и
то, что Воинова потеряли из виду в кинотеатре, и то,  что  Ростик  вместе  с
коробкой угодил в чужие руки,  -  все  это  можно  было  бы  назвать  полным
провалом. Людей служивых за такую работу  снижают  в  должности,  в  звании,
предупреждают  о  неполном   служебном   соответствии   или   увольняют   по
профнепригодности. Господин Гнездилов  хорошо  знал  это,  поскольку  и  сам
довольно долго был таким служивым человеком. До осени прошлого года.
   В криминальных кругах персональная ответственность намного серьезнее, а в
деле, подобном этому, она предоставляет суровую  коммерческую  альтернативу:
или продавай последние штаны, дабы  выплатить  компенсацию  за  моральный  и
материальный ущерб, или покупай  белые  тапочки.  Конечно,  Ворон  сразу  же
доложил насчет того, что во всем виноваты обормоты  Сэнсея,  но  ему  строго
заметили: это его проблемы. Если в течение недели коробка не будет  найдена,
то на Ворона будет начислен долг в  один  миллион  баксов.  Естественно,  со
счетчиком,  добавляющим  к  основной  сумме  по  тысяче  долларов  за   день
просрочки. Счетчик  начинал  работать  на  восьмой  день  с  момента  гибели
Ростика. Если в течение месяца со дня включения счетчика требуемая сумма  не
будет передана Соловьеву, то Ворон автоматически исключался из списков живых
людей. Борис Андреевич не имел оснований сомневаться,  что  свои  договорные
обязательства господин Соловьев выполнит. Более того, он прекрасно знал, что
если сказали "автоматически", значит, действительно пришьют из автомата.
   Миллион, конечно. Ворон найти сумел бы, но он у него был никак не лишний.
Такие непредвиденные расходы до основания потрясли бы его  контору,  вызвали
бы  целую  цепь  займов-перезаймов,  задержек-отсрочек,   продаж-перепродаж,
отчего вероятность финансового краха  и  получения  в  счет  долга  пули  от
кредиторов  или  должников  резко  повышалась.  Повышалась   и   вероятность
внутриобластного передела имущества. С той  же  Лавровкой,  наконец.  Против
Лавровки у Ворона имелась одна реальная сила - Сэнсей.  В  принципе  он  был
мужик податливый и неупрямый,  но  мог  очень  больно  огрызнуться.  А  если
почует, что Ворон собирается сделать из него козла отпущения,  мог  наделать
много неприятностей.
   В общем. Ворон уже прикидывал возможности своего срочного исчезновения из
области, а затем из российских пределов вообще. Конечно, стартового капитала
в пятьдесят тысяч баксов, уже  лежащего  в  одном  из  банков  на  Кипре,  и
киргизского паспорта для приличной жизни за рубежом было маловато. Тем более
что для серьезных людей вроде Соловьева достать Ворона и в  Киргизии,  и  на
Кипре было не так уж трудно. Но  кое-какой  шанс  пожить  подольше  все-таки
предоставлялся.
   Так что сверхранний звонок Сэнсея его обрадовал. Надо же! Давал три  дня,
а он за сутки успел. Конечно, еще волнует вопрос, не подменили ли содержимое
коробки, но непохоже, чтоб ее распаивали и запаивали вновь. В конце  концов,
за содержимое он. Ворон, не отвечает. Что там было, ему не говорили. Просили
коробку - нате и  отвяжитесь.  А  если  в  коробке  окажется  нужный  товар,
господин Соловьев обещал сто тысяч баксов. Это уже кое-что.  Можно  тихонько
распродать все в здешних местах и отвалить на Кипр с киргизским паспортом, к
тому ж с гораздо большими бабками.
   С билетами все решилось быстро. Свободных  мест  было  завались,  правда,
погода пока оставляла желать лучшего.
   -  В  аэропорт  едем,  Борис  Андреевич?  -   поинтересовался   водитель,
слушавший, как Ворон заказывал билеты на московский рейс.
   - Сейчас 6.27, - Ворон посмотрел на часы, - а первый  рейс  на  Москву  в
9.30. Да еще наверняка  задержат,  видишь,  погода  какая.  Можно  на  часик
заехать позавтракать. А то встали ни свет ни заря, протряслись  на  голодный
желудок. В аэропорту ресторан поганый,  крысами  еще  накормят.  Давай-ка  в
"Филумену" заскочим.
   - Бу сделано! - бодро отозвался шофер.
   Ворон вытащил мобильный и нажал шесть кнопок.
   - Коля? Привет,  дорогой,  Гнездилов  говорит.  Нужен  завтрак  на  шесть
персон. Плотный. Отбивные с картошечкой, салатик, бутерброды. Вина не нужно.
Лучше кофе. Действуй, родной, действуй. Через четверть часа подъедем.
   Действительно,  через  четверть  часа   "Шевроле-Блейзер"   и   "девятка"
притормозили  на  углу   улицы   Новаторов   и   возрожденной   из   забытья
Крестовоздвиженской (бывшей Урицкого). Здесь, в бывшем хозмаге, где когда-то
был потрясающий выбор гвоздей и шурупов, вот уже несколько лет  располагался
ресторан "Филумена", который старожилы упрямо именовали "Шурупом".
   Швейцар с бородищей, расчесанной на две  стороны  в  подражание  адмиралу
Макарову, почтительно  поклонился  господину  Гнездилову,  сунувшему  ему  в
ладонь полтинник. Вышибалы, у одного  из  которых  на  щеке  просматривалась
свежая ссадина, тоже изобразили приветливые улыбки, хотя  получилось  у  них
это неважно. Должно быть, сказывалась бессонная ночь.
   Распорядитель Коля,  в  алом  пиджаке,  при  бабочке  на  слегка  помятой
рубашке, с выражением совершеннейшего почтения и  преданности  на  упитанном
личике, залепетал:
   - Борис Андреевич, милости просим! Прошу, господа, прошу проходить...
   На втором этаже в отдельном кабинете уже был накрыт стол на шесть персон,
а также стояли в ожидании распоряжений две стройненькие официанточки.
   Пока Ворон с пятью сопровождавшими  завтракал,  у  машин  оставалось  еще
трое. Их должны  были  сменить  те,  кому  Ворон  велел  побыстрее  ворочать
челюстями. Одному  из  сторожей  было  поручено  приглядывать  за  коробкой,
упакованной в толстый, металлической расцветки кейс типа "президент".
   Вот он-то и обратил  внимание  на  то,  что  на  противоположной  стороне
Крестовоздвиженской,  у  ларька,  остановилась  "девятка"  с   тонированными
стеклами. Ларек работал, и в том, что водитель, выйдя из машины,  сходил  за
сигаретами, ничего особенного не было. Так же, как и в том, что после  этого
машина отъехала от  тротуара,  проехала  несколько  метров  до  перекрестка,
развернулась и, промчавшись  мимо  "Филумены"  и  припаркованных  около  нее
машин, свернула за угол, на улицу Новаторов. Охранник  Ворона  автоматически
отметил, что номер "девятки" был нездешний, а из соседней области.
   - Приперся за семь верст киселя хлебать...  -  заметил  он,  обращаясь  к
дремлющему на сиденье водителю "Шевроле".
   - Кто? - зевнув, произнес тот.
   - Да так, думаю про себя. Народ из области  в  область  мотается,  бензин
жжет. Все ищет, где чего дешевле взять, а потом дороже продать...
   - Жить-то надо, - зевнул водитель. - Это нам зарплату вовремя  платят.  А
работяги лапу сосут. Вот и крутятся помаленьку. Тем, у кого машины есть, еще
ничего. Хоть покалымить можно.
   - Ну, этот, на  "девятке",  не  бедненький.  Торгаш  наверняка.  Судя  по
прикиду.
   - Вон, ребята идут. Сейчас жрать пойдем.
   Действительно, на  ходу  дожевывая  пищу,  к  машинам  возвращались  трое
охранников. Проголодавшиеся поспешили в ресторан, поднялись на второй  этаж,
где трапезничал Ворон.
   - Ну как? - спросил  он  у  того,  кто  отвечал  за  коробку,  -  Передал
чемоданчик?
   - С рук на руки, как положено.
   - Тогда жуй, подкрепляйся.
   Позавтракав, Ворон оделил полтинничными бумажками официанток, погладив их
по спинкам и ниже. Затем в сопровождении спутников спустился к машинам.
   - Так,  -  сказал  он,  занимая  место  на  заднем  сиденье  "Шевроле"  и
поглядывая на часы, - всего-то без пяти восемь. Быстро управились. Не  спеша
поедем. Не гони зря, Васек.
   - Как скажете, Борис Андреевич.
   Город  уже  помаленьку  просыпался,  оживал.  Пошли  автобусы,   покатили
грузовики. Шлюхи в одиночку и парами, позевывая, шли по домам. Бабки с пивом
и воблой занимали  позиции  на  бойких  местах.  Алкаши  спешили  к  ним  на
"похметологические" сеансы. Бомжи выползали из своих нор и рассасывались  по
рынкам и толкучкам, постепенно наполнявшимся народом.  Работяги  и  служащие
впихивались в городской транспорт, не заботясь об  оплате  проезда.  Кое-где
еще  виднелись  на  стенах  мокрые  и  расползшиеся  плакаты  с  физиономией
седовласого президента: "Голосуй или проиграешь!". Проголосовали...
   Справа вывернула "девятка", та самая, с затемненными стеклами  и  номером
из соседней области. Охранник, приметивший ее в первый раз, и теперь обратил
на нее внимание. Она ушла было вперед, но потом остановилась  у  тротуара  и
оказалась сзади. Через пару минут она снова оказалась метрах в пятидесяти от
"Шевроле".
   - Борис Андреевич, - доложил хранитель коробки, -  эта  "девятка"  второй
раз появляется. Первый раз у  ресторана  проезжала,  теперь  здесь  за  нами
тянется.
   - Думаешь, "хвост"? - довольно благодушно произнес Ворон.
   - Всяко может быть.
   - Приглядывай за  коробкой,  -  Ворон  глянул  в  зеркало  заднего  вида.
"Девятка" как раз в это время повернула влево и исчезла из поля зрения.
   - Нет, это не за нами. Номер н