на
такой штуке! Самому сидеть сзади, перед баром и цветным  телевизором,  а  за
руль  посадить  какого-нибудь  здоровенного  детину  в  фуражке.  Чтоб   он,
остановившись, открыл правую заднюю дверь и сказал: "Прошу вас, сэр!"
   Хорошо, что к этому времени я уже не держался за кольцо. Мне все так живо
представилось, что наверняка черный ящик реализовал бы мои фантазии.
   Тина тем временем  открыла  переднюю  дверцу,  осторожно  села  за  руль,
дотронулась до баранки - почти, как до змеи, ей-Богу! -  и  нажала  клаксон.
Бибикнуло.
   - Он с полными баками, - сообщила она. - Хоть сейчас можно ехать.  Только
куда?
   До нее тоже дошло, что выехать с этой  полянки  невозможно.  Но  я  сразу
подумал, что если эта черная штука - почему-то мне захотелось  придумать  ей
какое-нибудь название - вытащила нас  из  затопленной  пещеры,  то  она  же,
наверное, сможет нас и домой доставить вместе с "Кадиллаком". Я втащил  ящик
на сиденье, уселся рядом с мисс Уильяме и продел палец в кольцо... Вспышка!
   Самое интересное, что я  не  очень  точно  представлял  себе,  куда  надо
перемещаться. Сначала захотелось прямо к нашему дому, потом  к  школе,  чтоб
похвастать "Кадиллаком", затем на площадку салона. Видимо, эта чертова сила,
которая сидела в ящике, все-таки выполнила последнее желание.
   Конечно, днем тут никого не было. Ни машин, ни людей. Тина посмотрела  на
меня и на ящик, а затем пробормотала:
   - Это страшная штука! Она может... ВСЕ!
   - Ну и что, разве это плохо? - удивился я.
   - Понимаешь, этот черный ящик может принести и пользу, и вред.  Представь
себе, что кто-то, обидевшись на весь мир, пожелает Конца Света?
   - На кой черт человеку, у которого в руках этот ящик, желать Конца Света?
- удивился я. - Это же  как  джинн  из  арабской  сказки.  Хочешь  -  дворец
выстроит, хочешь - автомобиль подарит.
   - Ты лучше убери руку от кольца!  -  строго  сказала  Тина.  -  У  людей,
пресыщенных  богатством  и  властью,  появляются  самые  идиотские  желания.
Неожиданные, непонятные, нелогичные.  Император  Нерон  Рим  сжег.  Калигула
своего коня провозгласил сенатором. А в нашем сумасшедшем  мире  кому-нибудь
захочется атомную войну устроить.
   Я отдернул руку  от  ящика.  Действительно,  иногда  мне  хотелось,  чтоб
началась атомная война. Например, в те дни, когда я шел в школу,  не  выучив
уроков. Правда, теперь, наверно, ничего такого не надо. Можно за  один  день
сделаться профессором всех наук.
   - Но почему вы думаете, мисс Уильямс, - обиженно  сказал  я,  -  что  мне
захочется устроить атомную войну или там Конец Света? Я же не идиот.
   -  А  ты  уверен,  что  этот  ящик  непременно  останется  у   тебя?   Ты
представляешь себе, что будет, если хоть кто-то узнает, что  черный  ящик  у
нас? На нас начнут охотиться.
   Мне стало страшно.
   - Но ведь если мы  его  выбросим,  -  произнес  я,  -  кто-то  может  его
подобрать? И сдуру наделает таких дел, от которых с ума сойдешь!
   Тина задумалась. Как видно, ей это тоже не понравилось бы.
   - Вот что, - сказала мисс Уильямс.  -  Давай  сюда  ящик.  Мы  еще  разок
воспользуемся им. Попробуем перебраться  в  Хьюстон.  У  меня  там  работает
однокурсник,  Милтон  Роджерс,  очень  серьезный  физик,  который,  наверно,
подскажет, что делать.
   Она продела палец в кольцо... Вспышка!
   Старый друг лучше новых двух
   Я-Баринов  открыл  глаза  с  явным  сожалением.  У  Майка  Атвуда  и  его
учительницы дела пошли на лад, хотя и самым фантастическим образом. Конечно,
чего во сне не привидится, тем более если этот сон достался в наследство  от
товарища, заполучившего тяжелую контузию на вьетнамской войне.  Черный  ящик
был похлеще, чем перстеньки  Аль-Мохадов,  с  которыми  у  меня  лично  тоже
связано много всяких фантастических воспоминаний. Но точно  так  же,  как  и
перстеньки, этот ящик не существовал лишь  как  плод  больного  воображения.
Особенно четко я понял это, когда прозвучала фамилия Милтона Роджерса.
   Впервые я эту фамилию узнал от... Майкла Атвуда, в  которого  переселился
Ричард Браун. Это он встретился с  профессором  в  Хьюстоне.  Именно  Милтон
Роджерс   поведал   ему   свою   полуфантастическую   версию    исчезновения
"Боинга-737", на котором летели Киска и прочие. И этот самый Роджерс погиб в
автомобильной катастрофе через два  дня  после  встречи  с  Брауном-Атвудом.
Странное совпадение?
   Интересно, что же  было  дальше?  Осталось  легкое  чувство  досады,  что
сериал, который мне показывали во сне все последние дни, оборвался на  самом
интересном месте. К тому же в прошлых сериях Майку и Тине приходилось  много
хуже, чем мне наяву. Теперь ситуация  поменялась.  Они-то  выкарабкались  из
своей Преисподней, а я, очень может быть, только-только подошел к ее порогу.
Сейчас я, пожалуй, с удовольствием очутился бы  на  месте  малыша  Атвуда  в
затопленной пещере, имея под рукой чудесный ящик, исполняющий  все  желания.
Реальность, в которую я вернулся, была похуже, хотя внешне и не  была  такой
жуткой.
   Разбудил меня собачник Игнасио. Он без особых церемоний тряхнул  меня  за
плечо.
   - Просыпайся! У тебя деловая встреча, сеньор Беспорточник! Тебе  принесли
выходной костюм.
   Два здоровых мулата в  черных  очках,  подпиравшие  филенки  узкой  двери
квадратными спинами, гнусно загоготали.
   Одежду мне выдали, это  точно.  Майку,  шорты  и  кроссовки  на  липучке.
Шнурков, конечно, не доверили. Умелый человек ими и сам удавиться сумеет,  и
кого другого придавит. Майку отпустили драную, мечту московского  панка.  На
ней когда-то была картинка, но сейчас - надо думать, лет двадцать спустя!  -
все вылиняло до неразличимости. И шорты  выглядели,  как  после  пулеметного
обстрела. Ну, да что там! Дареному коню в зубы не смотрят.
   Когда я оделся, мулат, тот, что повыше, приказал:
   - Выходи. С тобой хочет поговорить босс.  На  всякий  случай  помолись  о
спасении души!
   Молиться я, конечно, не стал. Во-первых, не умел, а  во-вторых,  не  чуял
надобности. Все-таки с Доминго  Косым  у  меня  в  прошлом  не  было  особых
неприятностей.
   Мулаты, должно быть, не очень надеясь на свои мышцы,  пристроили  мне  на
запястья браслетки. Чудаки, ей-Богу! Бежать от них мне было некуда -  мы  же
на острове находились, и охранников с оружием тут было до фига.
   Они повели меня не в замок, а в другую сторону. Мне это  не  понравилось.
Черт его знает, не переборщил ли я  сегодня  ночью  со  своими  россказнями?
Напугал дуралея Фьерро своими мифическими "чеченскими родственниками", а  он
в свою очередь - Косого. Кто его знает, может, он уже набрал по  спутниковой
связи номерок и орет сейчас в  трубку:  "Это  Джохар  Мусаевич?  Здравствуй,
дорогой! Как не узнал, слушай?! Доминго Косой говорит..."
   Нет, вроде бы Фьерро  обмолвился,  будто  Дудаева  убили.  Ну  и  вообще,
шуточки пора кончать, дело серьезное. Шлепнуть ведь могут. Просто со страху,
чтоб не ввязываться в крупную разборку. Эх, отстал я от жизни за  два  года!
Черт его знает, что теперь и как?
   После пятиминутной прогулки по аллеям меня привели на теннисный корт. Там
происходил занятный по форме матч между двумя приятно  смуглявыми  девицами,
которые орудовали ракетками, будучи одетыми намного легче,  чем  положено  в
этом виде спорта. На них вообще ничего не было. Дядюшка Доминго в  окружении
группы товарищей наблюдал за состязанием из инвалидной коляски. Правый  глаз
у него аж из орбиты выпрыгивал. Был бы левый, тот тоже не удержался бы.
   Мои конвоиры остановились перед калиткой,  ведущей  на  корт,  и  ожидали
команды. Должно быть, не решались о  себе  напомнить.  Их  узрел  кто-то  из
окружения  Косого,  шепнул  на  ухо  боссу,  и  тот   объявил   соревнования
завершенными. Теннисистки подошли к Доминго,  тот  ласково  пошлепал  их  по
влажным попкам и прилепил  на  животики  по  зеленой  бумажке.  После  этого
девочки убежали в направлении  бассейна,  просматривавшегося  за  ближайшими
кустами, а меня повели на аудиенцию к боссу.
   - Сеньор Родригес! - Косой изобразил радушнейшую улыбку. - Боже мой,  вот
уж не чаял увидеться! Никак не думал, что вы окажетесь здесь, так близко.
   - Что делать, дон Доминго, - сказал я, - такой вот поворот судьбы.
   - Усадите его, ребятки! - велел Доминго.  -  Невежливо  заставлять  гостя
стоять.
   Мулаты подставили мне стульчик на металлических ножках, я  уселся  и  мог
продолжать беседу в более комфортных  условиях,  хотя  и  со  скованными  за
спиной руками.
   - Нет, я скажу тебе серьезно, парень, - ухмыльнулся сеньор Ибаньес, - мне
и вправду очень приятно тебя видеть. После того  как  эти  кретины-коммандос
продырявили мне ходули и отволокли меня в тюремную  больницу,  где  сдохнуть
проще, чем поправиться, я думал: "Пресвятая Дева, спаси и помилуй того,  кто
вытащит меня оттуда!" Они - он обвел рукой почтительно склонившихся над  ним
помощников - уже сидели по камерам, ожидая как минимум по пять-десять лет за
уклонение от уплаты  налогов,  а  некоторые  виселицы  или  пожизненного  за
пять-шесть убийств. История такого не знала, клянусь Христом!  Мы,  "морские
койоты", после десяти лет благоденствия сели  на  нары!  Президент  Соррилья
явно сходил с ума. И вдруг свобода, безопасность,  извинения  за  незаконный
арест! Еще более невероятное событие. До этого у нас на Хайди либо вообще не
сажали, либо сажали так крепко, что уже не выпускали. А  тут  фантастика!  И
кому же, ребята, мы должны быть благодарны за все это?
   Косой сделал небольшую,  но  очень  эффектную  паузу.  Прав  был,  „-мое,
товарищ Шекспир: "Весь мир - театр, а люди в нем актеры!"
   - А должны мы благодарить, - громогласно объявил Косой, - нашего дорогого
Анхеля Родригеса Рамоса, то бишь Деметрио Баринова, который крепко  тряханул
за мошонку старого вонючку дона Хосе Соррилью.
   "Койоты" изобразили бурные, но  непродолжительные  аплодисменты.  Доминго
поднял вверх волосатую пятерню и прекратил овацию.
   - Однако все было бы совсем хорошо, - резко сменил тон Косой,  -  если  б
тот же самый Анхель вкупе со своим папашей и колумбийским воротилой Даниэлем
Перальтой не запродали нас с потрохами  этому  чертову  шейху  Абу  Рустему.
Теперь все, что мы тут ворочаем, приходится делить с этим  арабом.  Все  так
хитро  построено,  что  мы  не  можем  ни  перерегистрировать  свой   филиал
"Rodriguez AnSo incorporated", ни продать его. Перальта остался  генеральным
менеджером и ворочает всеми делами  из  Барранкильи.  Туда,  конечно,  таким
скромным, а главное, очень доверчивым и простодушным ребятам,  как  нам,  не
добраться. А его Новый босс Абу Рустем вообще сюда носа не  кажет  из  своих
Эмиратов. Доверенность на ведение дел, которую я от него получил,  составлял
какой-то садист.  Это  я  вам  точно  говорю,  компаньерос,  садист!  Только
извращенец мог так ограничить права управляющего филиалом, я не могу лишнего
сентаво заработать. Это рабство, сеньоры, клянусь Христом!
   "Койоты" мрачно насупились и посмотрели на меня  устрашающими  взглядами.
Другой бы на моем месте подумал, что его сейчас резать будут, пасть  порвут,
моргалы выколют, а мне даже смешно стало. В Косом  великий  комик  умер,  на
хрена его только в бандиты занесло? Это все  проклятый  тоталитарный  строй,
гадский лопесизм виноват. Искалечил, понимаешь, судьбу  молодого  дарования.
Все-таки жалко, что у нас с Киской революция не получилась. Мы  б  Косого  в
лагерь посадили, он  бы  там  среди  зеков  художественную  самодеятельность
организовал, может, даже народный театр. А потом, после  перековки,  получил
бы звание народного артиста республики, как Георгий Жженов.
   От этих дурацких размышлений - а чего еще делать, когда руки скованы? - я
улыбнулся. По-моему,  Косому  это  не  очень  понравилось.  Он-то,  наверно,
припугнуть меня хотел, а я зубы скалю.
   - Пока ходили слухи, что сеньор  Родригес  и  его  жена  покончили  жизнь
самоубийством (роли опереточных злодеев Доминго играл бы  просто  классно!),
все мы, "койоты", скорбели об этой  тяжелой  утрате.  Многие  полагали,  что
Анхеля замучила совесть. На этой совести много  нехороших  дел,  за  которые
любого другого надо было бы нижней частью тела  окунуть  в  серную  кислоту,
верхней - в негашеную известь, а то, что после этого останется, - смешать  с
дерьмом. Вспомним, ребята, кто изрешетил, как дуршлаг, несчастного  больного
старика Бернардо Вальекаса? Кто продолбил в упор башку Алонсо Чинчилье, а за
много лет до этого -  его  брату  Арнальдо?  Кто  провернул  дырки  в  таких
шикарных парнях, как Лучо Пеньяфьель, Бартоло Кинтана, Тимо  Дьегес,  Эрмило
Тойа? Кто угробил в подземельях нашу восходящую звезду - юного Эктора  Амадо
и похитил его престарелую тетушку Эухению?
   Тут я возмутился. Ну и паскудник же ты, дядя Доминго! Ладно, первые  семь
трупов могу взять на себя,  хотя  я  лично  предлагал  Сифилитику  разойтись
по-хорошему и "замочил" всю кодлу только в пределах необходимой обороны, так
же, как когда-то Арнальдо Чинчилью, которого давно крабы съели.  Но  Эктором
Амадо меня попрекать? Или похищением Эухении Дорадо?
   - Завязывай, Доминго, - сказал я на языке Мануэль-Костелло, - не пробивай
народ на слезу. А то ты сейчас скажешь, что я тебе  ноги  прострелил  и  два
года не даю им  срастись  как  следует.  Дедушка  Сифилитик,  между  прочим,
получил пули от Алонсо Чинчильи, и ты знаешь это  не  хуже  меня.  Я  только
чуть-чуть ему помог,  направив  дуло  в  нужную  сторону.  Что  же  касается
братишек Арнальдо и  Алонсо,  то  во  всем  виновата  их  дурацкая  привычка
попадаться под  горячую  руку.  Предупредите  об  этом  Адриана,  он  небось
последний мужчина в доме остался. И вообще,  пора  прекращать  эту  комедию.
Если охота была устраивать судилища, так шел бы учиться на юриста, а  не  на
бандита. Не изображай, что ты обожал Эктора, как родного сына. Уж я-то знаю,
как цапались "койотас сениорес" с  "койотас  хуниорес".  Небось  ты  полчаса
плясал ча-ча-ча, когда узнал о том, что его пристрелили  ребята  Сарториуса.
Ну  и,  наконец,  очень  хорошо,  что  здесь   нет   Эухении   Дорадо.   Она
темпераментная женщина и выцарапала бы тебе последний глаз, если б услышала,
как ты обозвал ее "престарелой".
   Получилось неплохо. Доминго хмыкнул:
   - Да, тут я должен извиниться. Бабулька еще сексуальна. Но тем  не  менее
невозможно отрицать, что насвинячил ты нам  немало.  Ненамного  меньше,  чем
принес пользы. Если б ты уже был трупом, я бы,  наверно,  все  простил,  как
завещал Христос, но ты живой и ведешь себя с обычной наглостью. Это понятно.
Нам ничего не стоило бы "замочить" тебя на  больничной  койке.  Передали  бы
Сусане нужную дозу лекарства, она бы запустила тебе его в вену,  и  проблема
решилась бы без кровопролития. Но я потратил время и деньги для  того,  чтоб
доставить тебя сюда живым. Поскольку ты  не  дурак,  то  догадываешься,  что
нужен мне живым. И ты прав.
   - Тогда на кой черт ты канителишься? - проворчал я. - Деловой человек  не
стал бы устраивать шоу, а сразу перешел к делу.  Мог  бы  тут  же  объяснить
ситуацию: мол, Анхелито, напиши письмишко папочке, чтоб поговорил с этим Абу
Рустемом или нажал на позвонок Перальте. А то, мол,  совсем  озверел  Черный
Абдулла (несмотря на то, что  Ибаньес,  конечно,  никогда  не  видел  "Белое
солнце пустыни", я не удержался от соблазна  помянуть  Abdullah-Negro),  без
штанов оставил. Ну и, конечно, ежели вы, дон Серхио, не войдете в  понимание
нашего бедственного положения, то такого-то числа вышлем  вам  башку  вашего
сыночка ценной бандеролью. Само собой, что я такое письмишко  напишу,  и  ты
сможешь откатать его по факсу. Номер дам, по крайней мере тот, что  был  два
года назад.
   - Справедливо, - согласился Косой, - учтем твой  мудрый  совет.  Мне  бы,
старому дураку, ни за что не догадаться...
   Вот сукин сын! Еще издевается! После этой фразы Доминго я погрустнел.
   Нет, пожалуй,  у  него  не  только  на  это  наметки  есть.  Еще  чего-то
выторговывать будет. Что именно? Долю  в  фонде  О'Брайенов?  Может,  секрет
"Зомби-7"? Ну неужели этот дурак до такой наглости дойдет?
   Я решил его припугнуть.
   - Конечно, я попросить не откажусь. Мне жить  хочется,  и  насчет  серной
кислоты для нижней части тела верно подмечено, и  насчет  негашеной  извести
для верхней неплохая задумка. Но это я. Отец - это другое дело. С  ним  надо
очень аккуратно торговаться. Был, знаешь ли, случай, когда я сомневался,  не
подложил ли мне отец мину в багажник. Он меня так любит,  что  регулярно  на
смерть посылает. И ежели вдруг окажется, что ты за мою шкуру слишком большие
суммы начнешь требовать, то он и отказать может. Конечно, наверно, всплакнет
украдкой, если что, но и вас без поощрения не оставит. Говорят,  что  у  нас
сейчас сокращение ядерного арсенала идет. Так что если к вам  сюда  случайно
залетит что-нибудь такое на сто килотонн - не обижайся! Шутка, конечно.
   Доминго весело засмеялся.
   - Всегда говорил, что  ты  славный  парнишка!  Я  думаю,  что  ты  будешь
хихикать даже тогда, когда тебе проденут акулий крючок через нижнюю  челюсть
и провезут на буксире за катером.
   Это была вполне реальная угроза, хотя  и  прошедшая  со  смешком.  Сеньор
Ибаньес запросто мог  устроить  мне  такой  аттракциончик.  Акулу  на  живца
половить, конечно, интересно. Несмотря на тропическое солнышко,  у  меня  по
спинке пробежал морозец. Но я улыбнулся,  хотя  Косой  явно  усек  небольшое
замешательство, отразившееся у меня на морде.
   - Доминго, ты когда-нибудь спал с Соледад? -  спросил  я.  Косой  немного
прибалдел, потому что не ожидал такого вопроса.
   - Нет, - сказал он с неожиданной откровенностью, - тогда  я  был  слишком
непрезентабельным для такой сеньориты. У меня не было ни одной целой рубашки
и не хватало денег даже на пуговицы для ширинки.
   - Жаль, что тебе не привелось этого испытать, - заметил я. - Тогда бы  ты
знал, что такое "страшно", и не пытался бы меня испугать всякой ерундой.
   Теперь заржал не только Косой, но и все прочие "койоты". Такой юморок тут
любили. Если  б,  паче  чаяния,  сеньор  Ибаньес  сказал  что-нибудь  вроде:
"Конечно, спал. Кто у нас не спал с этой сучкой?",  то  я  придумал  бы  еще
какой-нибудь прикол.
   - А вообще-то, - сделав серьезное лицо, посоветовал я, - ты  бы  все-таки
хорошенько подумал, как вести диалог с моим папашей. Если б ты  сделал  жест
доброй воли и не стал ему угрожать, у тебя было бы больше шансов на успех.
   - Понимаешь, чикито, - ухмыльнулся Косой, - кроме твоего папаши, есть еще
кое-какие ребята, которым ты зачем-то очень нужен. Все они,  конечно,  могут
предложить немалые деньги, а также целый пакет неплохих услуг. Могу  сказать
пока, что, не считая твоего  папочки,  существует  четыре  конторы,  которые
проявляют интерес к такому приобретению.
   - Мне уже говорили, что ты решил провести нечто вроде аукциона.
   - Правильно говорили. Товар, который пользуется спросом, растет  в  цене.
Поэтому все, что ты  слышал  насчет  серной  кислоты,  негашеной  извести  и
морской прогулки на крючке, - просто дружеские шутки. Пока идет торговля, ни
один волосок не упадет с твоей головы, благо у тебя она еще  и  не  начинала
лысеть. А если это случится, то с того,  по  чьей  вине  это  произойдет,  я
просто сниму скальп и заставлю сожрать под соусом из собственного дерьма.
   - Оригинально! - ухмыльнулся я.
   - Конечно, конкурентам, которым мы предложим поучаствовать в  "аукционе",
- сказал Доминго, -  придется  играть  вслепую.  Более  того,  некоторые,  -
например, Марсела Браун, - даже не подозревают, что у них куча соперников.
   И ты дурачишь бедную девочку?
   - Я? Дурачу? Обижаешь, ей-Богу! - состроил гримасу Ибаньес. - Эта бабенка
сама кого хочешь одурачит. Она почти убедила меня, что ищет своего  муженька
Ричарда Брауна. Того самого парня, с которым мы последний  раз  виделись  на
бывшей асиенде "Лопес-23". Тот Браун уже два  года  как  труп.  Это  я  зна