ранное
впечатление. Я еще не видел ребят такого возраста, которые могли бы спокойно
и в полном молчании сидеть хотя бы полчаса. Конечно, меня и моих сверстников
никогда не таскали на боевые десантирования, только на учебные, хотя  и  там
вообще-то немало шансов хорошо приложиться о землю-матушку.  Тем  не  менее,
народец все время ерзал, дергался, матюкался,  раздавал  друг  другу  легкие
тумаки, травил анекдотики и ржал. Начальники на нас,  конечно,  погавкивали,
но не сильно. Что же касается этих двоих  представителей  "племени  младого,
незнакомого", то они сидели как пришитые, не меняясь в лице,  равнодушные  и
молчаливые. То ли они были настолько уверены в себе, то  ли,  наоборот,  уже
давно поняли, что их на  убой  везут,  -  мне  и  то  и  другое  попеременно
чудилось. Болт показался мне наиболее подходящим  мужиком  для  того,  чтобы
навести справки.
   Я подсел к нему и спросил:
   - Вы друг с другом знакомы?
   - А на фига? - ответил он кратко. - Знаю, как тебя. Сегодня познакомился.
Сергея знаю, он меня не раз в разные места отправлял,  а  этих  -  нет.  Моя
задача вас на Латифа вывести - и все.
   - Но ведь по идее, надо знать, кто что может...
   - Тебе надо - ты и знай.
   - Нам там вместе не бутылку распивать придется, ты в курсе?
   - Жалко, что не бутылку. Чуток не помешало бы.
   - Но ведь я даже не знаю, прыгали они или нет...
   - Ну и наплевать. Ты сам-то прыгал?
   - Я-то да, а вот Вася...
   - Бог поможет, приземлится живой.
   - А пацаны?
   - Так само. Думай за себя, спокойнее будет. Тебя  поставили  командовать,
задачу дали, аванс выписали - работай. Хочешь - учи их  всех,  пока  еще  до
места не долетели, а хочешь - на ручках спускай на землю. Думай!
   Оставив в покое Болта, я пересел к Васе.
   - Ты с парашютом прыгал? - спросил я напрямик.
   - Нет, - ответил тот, - но это неважно. Не  беспокойтесь,  пожалуйста,  у
меня все получится.
   - Не боитесь? - Голос у Васи был очень интеллигентный, и  мне  показалось
неудобным называть его на "ты".
   - Нет-нет, - рассеянно сказал Вася, - абсолютно нет. С этим тоже, как мне
показалось, вести разговоры было бесполезно. Решил поспрошать пацанов.
   - Какой раз прыгать будете? - спросил я.
   - Тридцатый, - ответили они хором.
   - Срочную отслужили?
   - Нет, - снова дружно  ответили  бойцы.  -  Мы  дезертиры.  Запросто  так
сказали, хотя могли бы соврать и проверить я бы не смог.
   - А сюда, в Афган, летали?
   - Два раза. С другими командирами,  -  Они  отвечали  так,  будто  в  них
какой-то синхронизатор стоял.
   - Зачем на этот раз летим, знаете?
   - Нет. Нам это не говорят.
   "Ну и народ попался!" - подумал я и сел на мешки. Ну и задача! Мало того,
что народ друг друга не знает, не знает, зачем летит, так еще и сам командир
толком не знает, где произойдет выброска, как получить от  Ахмад-хана  Black
Box, сохранив свою шкуру, и как выбираться обратно. Но самое интересное, что
всех прочих  вообще  ничто  не  волнует.  Какого  Аллаха  спрашивать,  чтобы
вразумил?
   За этими раздумьями меня  и  застал  голос  вошедшего  в  грузовой  отсек
Фарида.
   - Прыгат будэмо, хлопцы? Точка.
   - Открывай, - сказал я,  хотя  он  и  без  меня  открыл  бы  аппарель.  -
Проверить снаряжение!
   Зазудели моторчики, дунуло холодочком.
   - Болт - первый, Вася - второй, Ваня - третий, Валет  -  четвертый,  я  -
пятый. Первый, пошел!
   - Как скажешь, начальник! - Болт с ледяным спокойствием шагнул в черноту,
где никаких ориентиров не проглядывало. Может, тут какой горный пик всего  в
сотне метров под самолетом? Хрен разглядишь!
   - Второй, пошел!
   Вася явно неуклюже, но совершенно спокойно свалился в люк.
   - Третий, пошел! Четвертый, пошел!
   Юные дезертиры попрыгали друг за дружкой.
   - Рисковые хлопцы! - сказал Фарид с легким уважением, когда я сделал  шаг
к люку.
   Отделился я нормально, громада "С-130" уплыла куда-то вверх и  за  спину.
Воздух в морду, палец на кольце... Раз, два,  три,  четыре,  пять!  Колечко!
Вытяжной выскочил, купол потянуло... Чпок! Открылся. Полдела сделано,  чтобы
не убиться. Ветер куда-то ведет. Лишь бы не на скалу какую-нибудь. А как  ее
увидишь, блин? Темнотища! Ни луны, ни звезд, облака, должно быть, выше  нас,
но один хрен - земли-то не видно. Так и жди, что сейчас наискось приложит  о
какой-нибудь бульничек весом в десять тонн...
   И тут, когда количество внутренних матюков  явно  подошло  к  предельному
значению и мат неизбежно должен был вырваться наружу, в голове моей зазвучал
спокойный и уверенный голос Чудо-юда:
   - Нормально идете, не дрейфь! Включаю инфракрасный спектр!
   В  глазах  у  меня  мигнула  неяркая  вспышка.  Само  собой,   не   такая
ослепительная, какие сверкали у Майка Атвуда, когда срабатывал Black Box. Но
зато вместо непроглядной тьмы я видел довольно четкие, хотя  и  зеленоватые,
контуры ближних  и  дальних  гор,  реки,  над  которой  в  данный  момент  я
проплывал, вися на стропах, а также четыре пузырька разного размера - купола
парашютов, один за  другим  движущихся  к  земле,  словно  бы  по  невидимой
наклонной плоскости.  Головной,  тот,  что  казался  самым  маленьким,  чуть
накренился и  стал  сворачивать  влево.  Болт,  видимо,  подтянул  стропы  и
собрался входить в спираль. Следом за ним - будто всю жизнь прыгал! - плавно
отвернул в спираль Вася.
   - Ну что, нормально видишь? - спросил  Чудо-юдо.  -  Отвечай  голосом,  я
услышу.
   - Да, вижу все нормально, прямо как в ПНВ, даже лучше немного. А вот  как
ты меня слышишь - не понимаю.
   - Микросхему мы тебе подновили. Чувствуешь разницу?
   - А Болт, Вася, пацаны? Они-то как видят? У них тоже схемы?
   - Тоже. Только полностью мои. А у тебя - сорокинская,  с  капелькой  моей
добавки. Сережа теперь тобой управлять никогда не сможет,  а  я  -  в  любое
время и в любом месте. Подтяни левую группу строп, заходи в спираль...
   Я повиновался. Парашют плавно поплыл влево, точно следуя за ближайшим  ко
мне парашютом Валета.
   - Вас отлично сбросили, - сообщил Чудо-юдо. - Сядете примерно в  двухстах
метрах на север от заброшенного кишлака. Болт уже на глиссаде, видишь?
   - Вижу, он второй виток  спирали  дописывает.  Точно,  третьего  не  надо
будет.
   Пузырек смялся. Болт, пробежавшись по земле, погасил  купол.  Следом  уже
накатывал Вася. Я думал, что его завалит, но он тоже сел четко. Ваня и Валет
приземлились  с  интервалом  в  сорок  секунд,  как  выражаются  космонавты,
"штатно". Оставалось только мне в грязь лицом не ударить.  Нет,  не  ударил.
Во-первых, грязи не было - земля  оказалась  сухой  и  хрустящей  от  мелких
камешков, а во-вторых, садился я не вслепую, подобрал место поровнее.
   Собирать народ пришлось недолго, потому  что  все  приземлились  в  круге
радиусом не больше полусотни метров. Отрадно было видеть, что  никто  ничего
не потерял и не поломал.
   - Парашюты понесем с собой, - сообщил  Болт.  -  Закапывать  нет  смысла,
лучше в кишлаке спрячем. Вон он, на холме торчит.
   Бесформенные очертания, в которых можно было признать что  угодно,  кроме
населенного  пункта,  обрисованные  инфракрасным  зрением  не  очень  четко,
действительно маячили на пологом холме.
   - Дистанция - десять метров, - сказал Болт. - И строго за мной.  Тут  еще
до хрена "итальянок" наставлено, а кто ставил - давно у Аллаха. У них корпус
из пластмассы, металлоискатель не чует. Собаку надо, а где ж ее взять?  Один
загремит - нас через десять минут покосят. Вон на тех сопках, -  он  пальцем
указал три точки, - у Ахмада сидят дежурные пулеметчики. Ночных  прицелов  у
них нет, но  могут  ракетами  осветить.  Каждый  метр  пристрелян.  Так  что
аккуратнее.
   Пошли. Дорожка вообще-то нервировала, особенно после россказней Болта.  К
тому же на склоне, метрах в пятидесяти левее нас, обозначилась "бээмпэшка" с
бестолково задранным стволом пушки, распахнутыми уже несколько лет люками  -
кто-то все же успел выскочить! - и размотанной гусеницей. А  совсем  близко,
по другую сторону от нашей тропки виднелась неглубокая осыпавшаяся  воронка,
рядом с которой валялась советская каска.
   Тем не менее двести метров до первого дувала мы дошли, "не  загремев",  и
следом за Болтом  влезли  в  пролом,  который  проделал  в  дувале  какой-то
солидный снаряд.
   - Значит, так, - прошептал Болт,  когда  мы  подошли  к  нему.  -  Сейчас
заходим в домишку, кладем парашюты под задницы и ждем меня. Кладов тут  нет,
все, что было приличного, еще наши потырили. Так что не ползайте зря,  а  то
налетите на что-нибудь. Здесь, в общем, мин  не  ставили.  Но  есть  снаряды
неразорвавшиеся. Их хрен поймешь: одним можно в футбол играть - и ни фига не
будет, на другой чихнешь погромче - звезданет. Так  что  лучше  пока  сидите
здесь и глядите по сторонам. Опять же можете  на  змеюку  наступить.  Насчет
кобры и гюрзы небось наслышаны. Все, мне пора в мечеть.
   Домишко был сварганен из камней и глины, крепко  спекшихся  на  солнце  в
прочный агломерат, но, как известно, нет таких крепостей, которые не  смогли
бы поломать большевики.  Крышу  снесли  начисто,  проломали  дыры  в  стенах
снарядами и кумулятивными гранатами. Но  не  зазря,  не  из  одной  любви  к
искусству. Похоже, что кто-то отсюда шарашил из "ПК", и на заметенном песком
полу еще  лежали  поеденные  зеленью  гильзы,  валялась  большая  переносная
коробка, в десяти  местах  продырявленная  пулями.  Из  песка  торчал  хвост
поржавелой и покореженной пулеметной ленты, похожий на  обглоданный  спинной
хребет большущей змеи. Настоящих змей не заметили - небось уползли от  греха
подальше.
   Свалив растрепанные парашюты в кучу, мы уселись  на  них  и  стали  ждать
Болта, прислушиваясь к тому, что доносилось снаружи.  Вроде  было  тихо,  но
очень тревожно. Расслабухи такая тишина не вызывала. То и дело что-то где-то
шуршало, шелестело, тихонько поскрипывало. Один раз отчетливо  грюкнуло.  Мы
повскакали с мест, глянули в окна  и  дыры  -  никого.  Может,  ящерица  или
какой-нибудь грызун вывалил из дувала расшатавшийся камешек.
   Прождали  минут  двадцать.  Наконец  учуяли  шаги.   На   всякий   случай
изготовились, но зря - вернулся Болт. И  не  один.  С  ним  был  низкорослый
бородатый мужичок в блинообразной душманской шапочке, латаной поддевке не то
из плохо выделанной кожи, не то из ощипанной овчины, надетой поверх  грязной
полотняной рубахи навыпуск. Драные камуфляжные штаны, заправленные в  теплые
китайские кроссовки, украшала здоровенная заплата из мешковины  с  надписью:
"USSR. V/O Exportkhleb".  За  спиной  у  моджахеда  торчал  приклад  старого
"АК-47", на котором была прилеплена переводная картинка - красный  кружок  с
вензелем "Coca-cola". Поверх поддевки висел "лифчик", набитый магазинами, на
поясе кривой кинжал. Хороший мальчик, нечего сказать.
   - Это Латиф, - представил Болт, и боец  за  ислам  приятно  ощерился.  Из
тридцати двух зубов, полагавшихся по штату, добрых двадцать пять уже вышли в
расход. Окромя того, воин Аллаха, пожрав жирной  баранинки,  обычно  вытирал
руки о штаны и весь продуханился курдючным салом. Аромат - специфический!
   - Привет, как дела, командор? - очень уверенно произнес Латиф.
   - Нормально, - ответил я. - Салам алейкум, гражданин начальник!
   - Зря стараешься, - хмыкнул  Болт,  -  он  окромя  этой  фразы  ни  хрена
по-русски не знает и юмора не поймет. Говори, что надо, я ему переведу.
   И тут опять началась непонятная моему разумению хренотень. То есть  нечто
похожее я уже испытывал два года назад на Хайди, когда  в  ранге  президента
"Rodriguez AnSo incorporated" встречался с президентом Хосе Соррильей. Тогда
Чудо-юдо произнес моими устами убойную речь, заставившую дона  Хосе  поднять
лапки кверху и не тянуть резину. Но тогда  я  четко  осознавал,  что  говорю
по-испански. Сейчас же я вроде бы говорил на  родном  русском  языке,  но  с
физического языка у меня одна за другой слетали пуштунские словеса,  которых
я никогда не знал и даже знать не хотел. В то же время у  меня  было  полное
впечатление, что Латиф говорит на чистом русском языке, по крайней  мере  на
таком, какой я привык слышать в Москве. Хотя, судя по губам,  Латиф  говорил
на пушту, и по идее я  ни  хрена  не  должен  был  бы  понять.  Офигительное
впечатление! Болт, который думал, что,  кроме  него,  никто  по-здешнему  не
шпрехает, сидел с такой рожей, будто ему в задницу заползла гюрза и медленно
двигалась по желудочно-кишечному тракту в направлении пищевода.
   - Уважаемый Латиф, - сказал Чудо-юдо моими устами, -  меня  прислал  сюда
светлейший шейх  Абу  Рустем,  который  хотел  бы  передать  свой  привет  и
наилучшие  пожелания  достойному  правоверному,  истинному   воину   ислама,
многоуважаемому Ахмад-хану. Мой господин Абу Рустем просил  также  передать,
что если  многоуважаемый  Ахмад-хан  не  найдет  времени,  чтобы  принять  и
выслушать меня, скромного посланника, то многие договоренности,  достигнутые
между ними, могут, к глубочайшему прискорбию, потерять всякую силу.
   - Могу ли я, простой воин,  узнать  имя  посланца  светлейшего  шейха?  -
поинтересовался Латиф.
   Я даже не успел подумать, что соврать,  как  Чудо-юдо  уже  выговорил  за
меня:
   - Много ли значит имя простого слуги? Называйте меня Рахмон.
   И, приложив руку к груди, я скромно наклонил голову.
   - Великий воин Ахмад-хан предупреждал меня, что так будут звать  посланца
Абу Рустема, - улыбнулся Латиф. - И я готов проводить уважаемого  Рахмона  к
моему начальнику. Но только одного и без оружия. Остальные  должны  остаться
здесь и уповать на милость  Аллаха,  моля  его  о  том,  чтоб  и  переговоры
завершились, к обоюдному удовольствию.
   У меня, честно скажем, не было  ровно  никакой  уверенности  в  том,  что
переговоры с Ахмад-ханом завершатся обоюдным  удовольствием.  Конечно,  будь
моя воля, я бы туда и не сунулся, не только "один и без  оружия",  но  и  со
всеми  вооруженными  спутниками.  Что  такое  пять  человек  против  двухсот
пятидесяти? Но я был себе не хозяин.
   - Воля повелителя здешних мест священна для гостя, пришедшего с  миром  и
добрыми намерениями. -  Пришлось  мне  опять  склонить  голову.  -  Я  готов
следовать за вами, почтенный Латиф.
   Разоружившись  -  только  "ПСМ",  припрятанный  под  мышкой  за  боковину
броника, оставил, - я встал и показал, что  готов  идти  в  любом  указанном
Латифом направлении.
   Латиф с повышенной учтивостью указал мне на выход: дескать, только  после
вас, уважаемый...
   - Выходите вот через этот пролом в дувале, - сказал он, - а  затем  идите
по улице между дувалами до поворота. К сожалению,  я  должен  убедиться,  не
следуют ли ваши люди за нами. Я не сомневаюсь в вашей  честности,  уважаемый
Рахмон, а лишь исполняю волю хана.
   В то время как я шел по узенькой улочке, а вернее, тропочке  между  двумя
трехметровыми дувалами, у меня не  раз  возникало  нехорошее  ощущение,  что
учтивый Латиф - явно не дехканин, хоть и шибко щербатый, - в  конце  концов,
просто пристукнет меня, заведя в какой-нибудь тихий  уголок  этого  мертвого
глиняно-каменного лабиринта.  Но  до  перекрестка  одной  улочки  с  другой,
чуточку пошире, я дошел живым и невредимым. Здесь я остановился  и  дождался
Латифа.
   Один на один он перестал накручивать восточные витиеватости  и  заговорил
попроще:
   - У хана большие сложности, Рахмон. Талибы хотят,  чтобы  он  признал  их
правительство и отрекся от присяги Раббани. Ему дали неделю на  размышление.
Только потому, что его  дядя  уже  присягнул  Омару.  Ахмад  должен  сделать
правильный выбор, верно?
   - На все воля Аллаха! - сказал я так уверенно, будто с детства из  мечети
не вылезал. - Иногда маленькие люди помогают большим развеять их сомнения  и
выбрать правильный путь. Абу Рустем обещал Ахмаду свою  помощь  в  обмен  на
небольшую услугу. Если Ахмад сомневается в честности  Абу  Рустема  -  пусть
примет условия Талибана. Но боюсь, что очень  скоро  ему  придется  об  этом
пожалеть. Ахмад привык быть вольным человеком, признавая власть одного  лишь
Аллаха, а талибы либо заставят  его  стать  послушным,  либо  убьют.  Второе
вернее, ибо Ахмад воин, а не льстец. И он понимает это лучше нас.
   - Да, он сам так говорил. Для него подчиниться талибам -  все  равно  что
надеть ярмо и впрячься в плуг. Никогда, ни при Мохаммад-Закир-шахе,  ни  при
Мохаммад Дауде, ни при Тараки, ни при Хафизулло Амине, ни  при  Бабраке,  ни
при Наджибе, ни при Раббани  никто  не  устанавливал  в  наших  местах  иных
законов, чем  те,  по  которым  жили  наши  предки.  Инглизи  принесли  сюда
машинган, но ушли, потеряв много людей.  Шоурави  привели  танки,  "град"  и
вертолеты, - много убили людей, много потеряли сами, но тоже ушли. Талибы не
уйдут. Они убьют всех, пусть даже за  одного  нашего  человека  их  погибнет
сотня. Их много. Ахмад знает это и хочет  спасти  свой  народ.  Поэтому  ему
хочется подумать над тем, что предложил Омар.
   - Ахмад-хан устал от битв, - сказал я так, будто  вчерась  перекуривал  с
Ахмадом на завалинке, и он мне лично душу открывал. - Ему  пятьдесят  восемь
лет, он был шесть раз ранен, шурави убили двух его  братьев,  трех  сыновей,
его младшая жена умерла от раны  после  бомбежки.  И  это  только  ближайшие
родственники, которых он потерял за последние годы...
   Шайтан меня побери, если я знал хоть какие-нибудь  подробности  из  жизни
Ахмад-хана всего за пару секунд до того, как о них заговорил!
   - И это правда, уважаемый, - закивал Латиф. - Ахмад-хан стареет. Он всего
лишь человек, а Аллах не дарует вечную молодость в земной жизни.
   - А потому его младший брат Хамид - последний оставшийся в живых из  трех
братьев Ахмад-хана - уверен, что его брату пора на покой. Ему  только  сорок
два, он любим воинами, и если воины узнают, что Ахмад собирается  покориться
воле талибов, нарушив заветы предков... - мне  не  хотелось  бы  произносить
печальных слов.
   - Вы сказали, уважаемый, - задумчиво произнес Латиф, - что маленькие люди
часто помогают большим развеять сомнения и выбрать правильный путь?
   - Да, я сказал это.
   - Но часто ли бывает так, что, помогая  большим  людям  найти  правильный
путь, маленькие люди не ищут для себя своих маленьких выгод?
   - Это справедливо, уважаемый Латиф, - степенно кивнул я, - большим  людям
свойственно искать больших выгод, а маленьким - маленьких.  Большой  человек
может поступиться маленькой выгодой  ради  большой,  а  маленькому  человеку
поступиться нечем.
   - Если бы маленькие люди знали,  что  большая  выгода  большого  человека
принесет им их маленькую выгоду, то с большим старанием помогали бы большому
человеку найти правильный путь к его большой выгоде...
   Теперь мне, Дмитрию Баринову,  маленькому  человеку-ретранслятору,  стало
ясно многое. Латифчик явно размышлял над тем, а что он лично будет  иметь  с
успешной  сделки  между  Абу  Рустемом  и  Ахмад-ханом.   Интересовался   за
комиссионные, как говорили когда-то в Одессе. Я,  конечно,  не  знал,  какие
материальные интересы может иметь товарищ Латиф, но Чудо-юдо,  видать,  знал
их как дважды два.
   - Светлейший шейх Абу Рустем, - сказал я, вовремя посмотрев  под  ноги  и
аккуратно обойдя торчащий из почвы  стабилизатор  82-миллиметровой  мины,  -
как-то раз вспоминал об одном маленьком  человеке,  которому  было  поручено
ходить в  Иран  с  караванами,  доставшими  оружие  Ахмад-хану,  а  в  обмен
привозившими  туда  чаре  и  героин.  Этот  маленький  человек  искал  своих
маленьких выгод и регулярно утаивал небольшие суммы от  продажи  наркотиков.
Дела ведь шли неофициально, без строгой бухгалтерии. В Иране  с  наркотиками
боролись очень строго, цены были высокие - за риск, - и  маленький  человек,
покупая ровно столько оружия, сколько требовалось  Ахмад-хану,  мог  кое-что
оставить себе на  черный  день.  Но  поскольку  хранить  эти  денежки  ни  в
Афганистане, где шла война,  ни  в  Иране,  где  их  в  любой  моме