авлял
дизелями с пульта. Локатор и эхолот, похоже,  были  самые  обычные.  Начисто
исчез пульт управления "Аквамарином".
   - Куда идти? - нервно спросил капитан, когда  яхта  миновала  створ  двух
молов  порта  Сан-Исидро  и  обогнула  волнолом.  Никакие  инспекторские   и
таможенные  катера  нами  не  интересовались.  Полицейский  катерок  с  нами
разминулся без проблем.
   - К Лос-Панчосу, - приказал я, не очень точно догадываясь, на  хрена  мне
это сдалось.
   - А дальше что? - спросила Хрюшка по-русски.
   - Будто я знаю... - Мне и вправду очень смутно представлялось, что делать
дальше. - Крутиться будем...
   - Отпуск называется, - проворчала Хавронья.
   - Да уж... - У меня на языке  было  столько  матюгов,  что  ни  в  сказке
сказать, ни  пером  описать.  Правда,  появилось  хоть  чуточку  времени  на
размышление.  Количество  неприятностей,  происшедших  в  течение  последних
суток, явно превышало все ожидания. Самое  обидное  -  практически  все  они
произошли по нашей  собственной  вине  и  разгильдяйству,  если  не  сказать
грубее. Полез спасать утопающего - засветился в свидетели по убийству.  Дуре
захотелось потрахаться в экзотическом  месте  -  чуть  сами  не  угробились,
замочили местного крутяка и приобрели столько "друзей" в  местном  уголовном
мире, что хоть сразу ложись и помирай. Наконец, пошли искать помощи к  бабе,
которую Чудо-юдо  объявил  вполне  надежным  кадром,  -  и  на  тебе,  опять
пролет... Нашуршали, нечего сказать!
   - Сиди здесь, контролируй, - повелел я Хавронье. - Не расслабляйся!
   - А ты?
   - Пойду торговаться с Эухенией. Остается только на нее и надеяться. А так
нам хана.
   - Смотри, осторожнее...
   В каюте все было нормально. Заложники  сидели  на  полу  спинами  друг  к
другу.
   - Куда вы нас везете? - спросила Эухения.
   - На Акулью отмель, - пошутил я, но меня не поняли.
   - Как? - У  гадалки  на  лице  появилось  выражение  самого  натурального
страха. - Зачем?
   - А вы не знаете? Договариваться будем...
   Дух милашки Соледад  витал  где-то  здесь.  В  каюте,  которая  выглядела
несколько  более  обшарпанной,  чем  десять  лет  назад,  почти  ничего   не
изменилось.  Кровать  была  та  самая,  несомненно.  Именно  здесь  королева
хайдийских пиратов рассказывала мне о своих каннибалических пристрастиях, об
Акульей отмели и трудной юности. Теперь ей,  наверно,  было  бы  не  намного
меньше,  чем  Эухении...  Но  представить  себе   эту   прекрасную   гадючку
постаревшей мне было трудно.
   - Сеньор, - неожиданно смиренным голосом произнес  Сесар  Мендес,  -  мне
надо в туалет.
   - Начинается! - вздохнул я. - Ладно.  Чуть-чуть  потерпи.  Сейчас  я  вас
рассажу по разным каютам.
   Я вышел, заперев за собой дверь, завинтил иллюминаторы еще в двух каютах,
а затем вернулся. Отстегнул Сесара от связки, не развязывая ему рук, вывел в
коридор и велел лечь на пол лицом вниз. Мне не  хотелось,  чтобы  он  двинул
меня ногой, пока я буду запирать дверь. Затем, подняв его на ноги,  я  отвел
его к подготовленной каюте и ослабил путы так, чтобы он мог развязаться сам,
но не сразу, а через пару-другую минут. После этого втолкнул его в  каюту  и
сказал:
   - Будь как дома.
   Операция с Лусией Рохас прошла более спокойно, поскольку от научной мышки
я  не  ждал  решительных  действий.  Впрочем,  она  и  впрямь  рыпаться   не
собиралась.
   После этого можно было  побеседовать  с  Эухенией  и  даже  снять  с  нее
наручники.
   - Насчет Акульей отмели  я  неудачно  пошутил.  У  нас  есть  возможность
подумать над соглашением в более комфортных условиях...
   Эухения разминала побагровевшие  запястья.  Похоже,  что  экстрасенсорная
дама что-то прикидывала.
   - Разговор пойдет только о "Зомби-7"? - спросила она.
   - Думаю, что  как  стержень  беседы  эта  тема  подойдет.  Мне  ведь  вас
рекомендовали как дружественную даму. Я и не предполагал, что  мне  придется
устраивать шум у вас в доме. А тем более убивать охранника.
   - Я сразу предупреждаю, сеньор Баринов, у меня  нет  ни  грамма  готового
препарата.
   - А что у вас есть?
   - У меня есть сырье.
   - Расскажите хотя бы о нем... Пока.
   - Это не так интересно, как кажется. Лет  двадцать  назад  я  работала  в
одном    из    американских    госпиталей    во     Вьетнаме     медицинской
сестрой-лаборанткой. У меня тогда был паспорт  США  и  двойное  гражданство.
Некоторые солдаты очень мучились болями, выпрашивали наркотики... Конечно, я
не была фармацевтом, но иногда  я  кое-что  могла  достать.  Постепенно  мне
удалось сработаться с одним вьетнамцем, который где-то в джунглях  выращивал
одну травку, она очень хорошо утоляла боль, но не давала заметных  изменений
в анализах крови. Ее можно было либо сушить и  подмешивать  в  табак,  чтобы
курить вместо марихуаны, либо делать из нее экстракты и вводить внутривенно.
Но самое главное - наркотическое действие этой травы было скрытым.  Сознание
как бы делилось надвое, на "внешнего" и  "внутреннего"  человека.  "Внешний"
человек выглядел вполне  обыкновенно,  разве  что  прослеживалась  кое-какая
заторможенность. Он был послушен  и  исполнителен,  спокоен,  молчалив,  но,
когда требовали, отвечал четко и без запинки. Вместе  с  тем  существовал  и
"внутренний"   человек,   который   наличествовал   только   в   иллюзорном,
фантастическом мире, не выходившем за пределы его черепной коробки. При этом
"внешнее" и "внутреннее" сознания были как  бы  независимы  друг  от  друга.
"Внутренний" человек до определенного момента не знал о том, что  существует
"внешний",  и  наоборот.  Если  человек  постоянно  употреблял  эту  травку,
допустим, имел привычку выкуривать одну сигарету перед  сном,  он  полностью
отключал "внешнего" человека. Заснув, солдат полностью переходил  во  власть
"внутреннего" человека. Он мог при этом сознавать  себя  и  самим  собой,  и
совершенно другой личностью.
   - Во сне? - уточнил я.
   - Понимаете, Деметрио, - Эухения назвала меня по-испански, - это не  были
сны в обычном понимании слова. Во-первых, обычные сновидения человек  видит,
как правило, либо при погружении в сон, либо  незадолго  до  пробуждения.  И
длятся они недолго. Бывают,  конечно,  патологические,  бредовые  состояния,
бывают галлюцинации и тому подобное. Но  травка  -  именно  я  ей  придумала
название "зомби" - не  давала  галлюцинаций,  подобных  тем,  что  вызывает,
допустим, наркотик ЛСД-25. То, что видел "внутренний" человек, вовсе не было
сном  "внешнего".  "Внешний"  спал  без  сновидений.  А   "внутренний"   жил
совершенно особой жизнью: ел, пил, спал - и видел при этом  сны!  -  воевал,
мечтал, любил, одним  словом,  полностью  ощущал  физическую  материальность
своего существования.
   - А "внешний" об этом и не догадывался?
   - Я же сказала:  до  определенного  момента.  Если  "внешний"  переставал
употреблять   травку,   то   начинал   видеть   кошмарные    сны,    обретал
неуравновешенность,  повышенную  агрессивность,  его  начинало   ломать.   И
успокаивался он  лишь  после  того,  как  начинал  выкуривать  уже  не  одну
сигарету, а две или всаживать в вену не два кубика с раствором экстракта,  а
четыре. Впрочем, то же  самое  получалось  и  в  том  случае,  если  человек
постоянно употреблял "зомби"  месяца  два-три.  Где-то  на  третий-четвертый
месяц ему уже не хватало прежней дозы,  и  он  начинал  ее  повышать.  А  от
увеличения дозы  "внутренняя"  и  "внешняя"  личности  начинали  сближаться.
"Перегородка", отделявшая их друг от друга, становилась все тоньше и тоньше.
Наконец она прорывалась, личности взаимопроникали  друг  в  друга,  и  тогда
могло произойти все что угодно...
   - А именно? - Многое из того, о чем говорила Эухения, я представлял  себе
очень хорошо... Но все-таки хотелось знать больше.
   - Иногда это приводило к буйному помешательству. Примерно к  такому,  как
то, о котором вам рассказывала Лусия, вспоминая день, когда погибла ее мать.
Тогда в толпе, вырвавшейся из  научного  центра  после  взрыва  лабораторной
установки, люди вели себя очень похоже...
   - Это была установка  для  производства  "Зомби-7"?  -  спросил  я,  хотя
прекрасно знал ответ.
   - О том, что там производилось, - ответила супергадалка, - не знал никто,
кроме Рейнальдо Мендеса и его сотрудников,  а  также  Хорхе  дель  Браво.  Я
вообще очень долго слыхом не слыхивала такого названия. Моя  травка,  семена
которой я  вывезла  из  Вьетнама,  называлась  просто  "зомби",  без  всяких
номеров.
   - Но вы ведь близко знали Мендеса... - прищурился я.
   Эухения глазом не моргнула.
   - Далеко не каждый мужчина способен  сразу  же  выдавать  государственные
тайны любовницам.
   -  Допустим.  Я  вас  перебил,  по-моему?  Вы  говорили  о   последствиях
взаимопроникновения "внутренней" и "внешней" личностей...
   - Должна вам сказать, что во Вьетнаме я еще многого не знала. Я  ведь  не
могла серьезно изучать тех, кто употреблял "зомби". Только потом  я  собрала
кое-какой материал и проанализировала его. Вряд ли это  можно  было  назвать
серьезным научным анализом. Я продала нескольким раненым по сто-двести унций
сухой травы, записала их  адреса  и  потом,  уже  после  Вьетнама,  съездила
туда... Для меня это было большим шоком... Даже трагедией, если хотите.  Мне
казалось, что я  облегчаю  страдания  людей,  а  я  их  погубила.  Поверьте,
Деметрио, что вполне искренне каюсь в этом грехе, но у меня не было  слишком
уж корыстных мыслей.
   - Господь милостив,  я  думаю,  что  он  разберется,  какие  у  вас  были
побуждения.  -  Сказать  это  на  полном  серьезе  мне  было  трудно,  но  я
постарался, чтобы ирония не совсем уж била в глаза. -  Но  давайте  ближе  к
делу, сеньора. Значит, одним  из  последствий  было  буйное  помешательство,
так?
   - О случаях буйного помешательства среди тех, кто употреблял  "зомби",  я
знала сама. Они произошли на моих глазах, в том же госпитале. Но ни один  из
них не сочли следствием  употребления  наркотиков  -  я  ведь  уже  сказала,
кажется, что в составе крови не было заметных изменений. Точно так же  вышло
и в двух других случаях, когда выздоравливающие впадали в  кому.  Медики  не
могли отыскать реальных причин, тем более что в  обоих  случаях  больные  из
комы не вышли... Да и я еще не  была  уверена,  что  это  следствие  курения
"зомби" или внутривенной инъекции экстракта.
   - А сколько вы заработали на этом? - с моей  стороны  это  был  не  очень
скромный вопрос, но для человека, который уже побывал в коме и, возможно, не
без посредства препаратов Эухении, вполне простительный.
   - Заработать деньги я не смогла - не дали. Вьетнамца убили  партизаны,  а
плантацию,  где  он  выращивал  траву,  сожгли  напалмом,  когда   атаковали
вьетконговцев. У меня лишь случайно сохранился мешочек  семян,  которые  мне
удалось вывезти в Штаты. Но и в США мне не удалось начать  дело.  Тем  более
что у меня кончился срок  контракта  с  армией,  и  я  потеряла  возможность
работать   в   лаборатории.   Мне   подвернулась   возможность    продолжить
университетское образование, вот  тут  я  и  собрала  статистику  по  десяти
ветеранам Вьетнама... Тут тоже были случаи буйного помешательства и комы, но
обнаружилось и нечто иное. У четырех проявился синдром раздвоения  личности.
Именно тогда я подумала о "внешнем" и "внутреннем" "я" этих парней.
   - И вам захотелось продолжить исследования?
   - Это оказалось не так-то просто сделать. Во-первых, я уже знала,  что  у
меня просматривается криминал по многим позициям, а  во-вторых,  работать  в
такой области, как препараты, влияющие на психику - это  означает  оказаться
по крайней мере под негласным  наблюдением  спецслужб.  Но  тут  подвернулся
случай. На Хайди умер мой отец,  и  я  вернулась,  чтобы  вступить  в  права
наследницы.
   - А много вам досталось?
   - Ну, по тем временам довольно много. Примерно семь с половиной миллионов
песо. В основном в недвижимости. Но дело не в наследстве. Едва я приехала на
Хайди, как мной заинтересовался Хорхе дель Браво.
   - Говорят, это был весьма любвеобильный кабальеро?
   Эухения смущенно потупилась.  Можно  было  не  объяснять,  каким  образом
складывались их отношения. Хотя претендовать на титул вице-мисс  Хайди,  как
Марсела или Соледад, нынешняя супергадалка, наверное, не  могла  бы  даже  в
молодости, привлекательного в ней и сейчас было больше чем достаточно.
   - Оставим эту тему... - поскромничала сеньора Дорадо. - Будет достаточно,
если я скажу, что нашла с ним общий язык. Он как раз  в  то  время  создавал
этот засекреченный научный центр и  предложил  мне  прекрасные  условия  для
работы.
   - А за что вас арестовали в Штатах? - спросил я.
   - Ну, это было уже два года спустя. Хорхе поручил мне встретиться с одним
из специалистов, работавших в аналогичной области,  на  которого  вышли  его
агенты. Формально я приехала как представитель сельскохозяйственной компании
на переговоры о продаже тонизирующих добавок для прохладительных напитков...
   - Вашим контрагентом была компания  "G  &  К"?  -  Этот  вопрос  заставил
Эухению испуганно поежиться.
   - Да, но на самом деле я почти не общалась с представителями этой  фирмы.
Они просто свели меня с...
   - Доктором Джоном Брайтом? - И этот вопрос  тоже  был  в  точку.  Все  же
приятно, когда хорошо помнишь имена и фамилии - производит впечатление.
   Эухения вновь испытала дискомфорт от моих  познаний  в  ее  биографии,  а
затем нехотя подтвердила:
   - По-моему, его именно так и звали. Но мне кажется, что эта встреча  была
специально организована ФБР. Меня  арестовали  через  полторы  минуты  после
того, как беседа с Брайтом завершилась. Правда, потом после  двух  или  трех
допросов, как мне кажется, очень формальных, где  меня  пытались  уличить  в
торговле наркотиками, но  так  и  не  нашли  веских  улик,  все  закончилось
благополучно...
   - Как и в Бразилии?
   - В Бразилии я вообще поволновалась не больше  часа.  -  Похоже,  Эухения
решила, будто я и впрямь знаю о ней всю подноготную.
   - Хотя у вас с собой была травка "зомби"?
   - Конечно. Но она не числилась в списке запрещенных к вывозу,  тем  более
что я везла только семена.
   - А что, вьетнамская трава трудно приживалась на Хайди?
   - Почему? Нормально приживалась. Но  в  Бразилии  у  нее  оказался  более
мощный родич. Мы привезли семена этого растения на  остров,  а  наши  генные
инженеры скрестили его с вьетнамским.
   - Зачем?
   - Понятия не имею. Свойства, которые  должно  было  приобрести  гибридное
растение, были заданы генетикам профессором Мендесом. Я отвечала  только  за
подготовку таких же препаратов, какие делала во Вьетнаме, а Мендес  делал  с
ними что-то еще, но туда, где он работал, я доступа не имела.
   - Но любви вашей это не мешало? - прищурился  я.  Эухения  посмотрела  на
меня очень зло. Видимо, я все время сыпал ей соль на рану.
   - Нет, не мешало. К сожалению, вся эта история получила широкую огласку.
   - Смерть Мендеса не была следствием ревности дель Браво?
   Эухения аж передернулась и хотела возмутиться, но тут дверь  распахнулась
и появилась Хрюшка Чебакова.
   - Любезничаете? - прищурилась она. - А нас два катера догоняют!
   - Придется вам пойти со мной на палубу, - сказал я сеньоре Дорадо. -  Мне
кажется, что это необходимо.
   Выбравшись наверх, я обнаружил, что  катера  действительно  имеют  место.
Догнать нас им ничего не стоило, что они и сделали не больше чем через  пару
минут после нашего появления в носовом салоне "Дороти". Вылезать  на  палубу
не следовало, потому что с катеров могли запросто открыть пальбу, а отвечать
из пистолетов было несерьезно.
   - Остановиться! - орали с правого катера. - Застопорить ход!
   - Это Ромеро, - с легкой досадой пояснила сеньора Дорадо.  -  Удивительно
упрямый тип. У вас есть мегафон?
   - По-моему, мы у вас на яхте, сеньора Эухения, - заметил я. -  Вам  лучше
знать, что тут имеется...
   - Можно подумать, что я только и делаю,  что  катаюсь  на  этой  яхте,  -
усмехнулась супергадалка. - Дай Бог, чтоб  я  позволяла  себе  раз  в  месяц
немного отдохнуть.
   Катера между тем, сравняв скорость, шли параллельно "Дороти", примерно  в
пятидесяти метрах от правого и левого бортов яхты. Без всякого бинокля  было
видно, что там сидят крепкие мальчики с  помповыми  ружьями  и  снайперскими
винтовками. Здесь, в носовом салоне, за  бронированными  стеклами,  мы  были
гарантированы от случайных и неслучайных выстрелов, а вот на палубе...
   Впрочем,  инициативу  взяла  на  себя  сеньора  Эухения.  Она  решительно
взбежала по трапу на  верхнюю  палубу  и,  найдя,  видимо,  мегафон,  громко
объявила:
   - Ромеро, не будь большим католиком, чем римский папа!  Я  сказала  тебе,
чтобы ты не устраивал шоу?
   После некоторого  замешательства  с  правого  катера  извиняющимся  тоном
пробасили:
   - Сеньора, мы думали, что вы говорите по приказу этих бандитов...
   - Ты болван, Ромеро, если способен подумать, будто меня  можно  запугать.
Здесь  нет  никаких  бандитов,  понял?  Здесь  только  мои  друзья.  Бензин,
израсходованный катерами, ты оплатишь  из  своего  кармана.  Но  раз  уж  ты
отправился нас сопровождать, то продолжай. Держись на том же расстоянии и не
приближайся слишком близко...
   Вся эта тирада, рассчитанная скорее не на излишне преданную охрану, а  на
нас с Хрюшкой, меня не слишком успокоила. Если бы Эухения предложила  Ромеро
убраться восвояси, это тоже ничего не  гарантировало  бы,  но  то,  что  она
предложила   катерам   находиться   поблизости,   настраивало   на    весьма
пессимистический лад.
   Тем не менее надо было как-то договариваться. Эухения, как мне  казалось,
не была особенно заинтересована нас уничтожать, тем более что сотрудничество
могло принести немалую выгоду.
   - Давайте продолжим нашу беседу, - сказала она, вернувшись в салон.
   - С удовольствием, - согласился я. - Мы остановились на ваших  отношениях
с Хорхе дель Браво и Рейнальдо Мендесом...
   - Рейнальдо Мендес, - сеньора Дорадо на сей раз говорила вполне спокойно,
- был казнен  вовсе  не  из-за  ревности  Хорхе,  а  потому,  что  по  своей
инициативе занялся исследованиями контрпрепаратов,  нейтрализующих  действие
"Зомби-7". И донос на него, увы, написал не кто иной,  как  профессор  Хайме
Рохас, отец Лусии. Я тут совершенно неповинна.  Вообще  Рохас,  как  это  ни
печально, будучи чрезвычайно  предан  Лопесу,  погубил  не  одного  Мендеса.
Впрочем, он и сам себя погубил, написав донос Лопесу на дель Браво.
   Об этом я помнил. Киска в свое время прочла  этот  донос  и  узнала,  что
Рохас вживил микросхемы в головы Сан, Мун и Стар.
   - А откуда вы об этом узнали? - спросила Ленка.
   - От Хорхе... - нехотя произнесла Эухения. - Он тогда  пребывал  в  очень
странном настроении, видимо, ощущал скорый крах и свою неизбежную гибель.  С
одной стороны, у него просматривалась какая-то безнадежность и обреченность,
с другой - желание сделать что-нибудь ужасное. Вот тогда-то я, собственно, и
узнала о том, что Мендес  разработал  препараты  "Зомби-6"  и  "Зомби-7",  о
свойствах  газа,  который  получается  в  качестве  побочного  продукта,  но
разумеется, только в общих чертах. Если бы он сообщил мне обо всем  этом  на
день раньше, то и меня бы, наверное, расстреляли. Но в ту ночь, когда  Хорхе
мне  исповедался,  аэромобильный  батальон  "тигров"  перешел   на   сторону
повстанцев. Это означало, что сил,  преграждавших  войскам  Киски  дорогу  в
столицу, больше не было. Лопес позвонил ему в третьем  часу  утра,  и  Хорхе
уехал со своей виллы, куда меня привезли накануне. Не больше чем  через  час
после его отъезда все агенты, охранявшие дель Браво, разбежались оттуда, и я
осталась одна. Мне было  страшно,  потому  что  повстанцев  я  боялась  куда
больше, чем Хорхе, но они тогда даже не заглянули на виллу  -  торопились  в
Сан-Исидро. Я потихоньку вылезла и тоже сбежала...
   - Каким образом спасся Сесар