тив пистолет,  шарахнулся  за  холодильник.  Гребешок
тоже выдернул "Макаров", хотя не терял надежды, что  встреча  с  пришельцами
обойдется без стрельбы.
   Кто-то двинулся в гостиную, видимо, вместе с хозяйкой, но  к  кухне  тоже
кто-то направился. Очень тяжелыми быстрыми шагами.
   Дверь кухни, застекленная цветным  витражом,  резко  распахнулась,  и  на
пороге возник хорошо одетый, но плохо выбритый  Детина  с  пушкой  наготове.
Если бы не пушка, Гребешок мог  подумать,  что  Наташа  его  послала  чайник
поставить. Впрочем, Луза, который, в  отличие  от  Гребешка,  вообще  толком
думать не умел, с перепугу нажал спуск. Бах!
   Дуракам везет, хотя и не всегда. Точнее, если  одному  дураку  везет,  то
обычно не везет другому. Луза впаял свою пулю куда-то под левый глаз детины.
Она прошла наискось через  башку  и  вместе  с  кроваво-мозговыми  ошметками
впиявилась в филенку двери. Самого жлоба отшвырнуло вбок, ударило  башкой  о
дверь, и стекляшки из витража жалобно зазвенели, вываливаясь на  пол.  Струя
крови, выхлестнувшая из пробитой черепухи, плесканула и на дверь, и на  пол.
Туша глухо шмякнулась на линолеум, а в гостиной кто-то заорал:
   - Подстава! Ах ты, сука траханая!
   -  Ходу!  -  заорал  Гребешок,  вылетая  из-за  стола  и  поддавая  пинка
очумевшему от последствий собственного выстрела Лузе. - Ходу, биомать!
   Луза под действием пинка вылетел в прихожую, зацепившись носком  ноги  за
небольшой порожек у кухонной двери, а второй ногой -  за  подбородок  трупа.
Естественно,  что  дальнейшее  движение  вперед   он   осуществлял   уже   в
горизонтальном положении и крепко приложился брюхом о  прикрытый  ковролином
паркет прихожей. Но пистолет не выронил.
   Не произойди  этой  маленькой  случайности,  и  Лузе  угрожала  бы  более
серьезная травма: кто-то из соратников убиенного, решив, что терять  нечего,
гвозданул по прихожей солидную - патронов на десять - очередь из "стечкина".
Пули пробуравили воздух над лежащим плашмя Лузой. Самая нижняя - сантиметрах
в двадцати-тридцати над башкой. Все эти пули, по счастью,  не  отрикошетили,
так как угодили в  деревянные,  фанерованные  под  красное  дерево,  панели,
украшавшие прихожую.
   Стрелявший обладал большим Самомнением, поскольку решил, что завалил Лузу
с первого выстрела. Он  сунулся  в  проем  двери,  то  ли  добавить,  то  ли
удостовериться.
   Луза, у которого от удара брюхом об пол пропало дыхание, конечно,  особой
опасности для противника не представлял. Но  Гребешок,  сам  не  выставляясь
из-за угла, высунул ствол и трижды шмальнул по двери.  Это  оказалось  очень
полезным для здоровья  Лузы  и  изрядно  попортило  здоровье  самонадеянному
гражданину. Его тюкнуло в бедро и отбросило в гостиную.
   Оттуда в ответ пальнули еще раз пять, но совсем наугад.  Луза,  кряхтя  и
матерясь, перескочил в угол прихожей, в "мертвую" зону, а Гребешок  подобрал
"стечкин", выпавший из руки детины, валявшегося в коридорчике между кухней и
прихожей.
   - Дверь! - прошипел  Гребешок,  жестом  показывая  Лузе,  что  ему  нужно
подобраться к входной двери и отпереть замки.
   Но Луза явно на это не годился, тем более что  дверь  простреливалась  из
гостиной. Тогда Гребешок понял, что надо взять маленькую паузу. И, как  учит
военное искусство, поставить себя на место неприятеля. Поскольку этот  самый
неприятель, как  следовало  из  воплей  в  гостиной,  был  жутко  обеспокоен
подставой, то скорее всего, относился не к числу правоохранителей, а  совсем
наоборот. Из этого следовало, что устраивать длительную перестрелку в  стиле
голливудских  боевиков  им  нет  никакого  резона.  Пальба  может   привлечь
ближайшего постового, который сообщит по рации начальству. Сам он,  конечно,
не дурак, чтоб соваться туда, где  очередями  шмаляют.  Так  или  иначе,  но
примерно через полчасика сюда мог нагрянуть СОБР. Конечно,  ничего  хорошего
это не сулило и Гребешку с Лузой, но... Противник об этом  ничего  не  знал.
Осененный великой идеей, Гребешок заорал, немного копируя Высоцкого  в  роли
капитана Жеглова:
   - Граждане бандиты!  Во  избежание  дальнейшего  кровопролития  предлагаю
сдаться! Дом окружен, через лестницу не прорваться! Бросай оружие, выходи по
одному!
   - А хрен с маслом не хочешь? - ответили из гостиной, и  следом  за  этими
невежливыми словами жахнуло несколько выстрелов. Кроме того, некий увесистый
предмет прошелестел по  воздуху  и  с  чугунным  стуком  ударился  в  стену,
отскочив под ноги Гребешку,  сидевшему  на  корточках.  "Ф-1"!  Цапнуть  эту
ребристую фигулину, крутившуюся, как  яйцо  на  тарелочке,  Гребешок  успел.
Фр-р! Пошла обратно, срань несчастная! Бу-бух! Дзынь-ля-ля!
   Граната  рванула  в  воздухе,  где-то  посередине  гостиной,  переколотив
осколками и воздушной волной все стеклянное и фарфоровое. А  кто  не  угодил
под "лимонные дольки", воевать пять-шесть секунд был все равно не способен.
   - Дверь, дверь открывай, падла! - заорал Гребешок, выскакивая из-за угла,
и на сей раз Луза, хоть и офигел немного от взрыва, сделал все как надо. Тем
более что Гребешок с трофейным "стечкиным" уже подскочил к двери гостиной  и
был  готов  прикрыть  неповоротливого  приятеля.  Из-за  косяка  двери,   не
высовывая даже полглаза, Гребешок лупанул одну очередь, другую, не  заботясь
особенно, чтобы в кого попасть.
   Луза, как ни  странно,  дрожащими  руками  довольно  быстро  справился  с
замками и тут же ринулся прочь из квартиры.
   Гребешок, не поворачиваясь спиной к гостиной, отскочил к  входной  двери,
дал напоследок одну длинную очередь  и,  расстреляв  все,  что  еще  было  в
"стечкине", дернул по лестнице следом за Лузой.
   - Куда ты несешься, коз-зел! - Гребешок настиг Лузу почти у самой  двери,
выходящей на улицу. - Спокойнее, блин! До  машины  двадцать  метров,  пешком
иди, не беги!
   Они вышли из подъезда и те двадцать  метров  до  своей  "девятки"  прошли
легким спортивным шагом, так что на них даже никто из прохожих не обернулся.
"Девятка" завелась быстро, Гребешок испустил облегченный вздох. Старательно,
не превышая скорости, он порулил за город, в  "Белую  куропатку".  Несколько
милицейских машин с мигалками, мчавшиеся к  месту  происшествия,  пронеслись
мимо "девятки", не удостоив ее внимания.
   Разбор полетов
   В "Куропатку" Гребешок с Лузой добрались без приключений. Никто  за  ними
не гонялся, не объявлял на них розыск. Подкатив к офису, где заседал Сэнсей,
они вполне отдышались и ощущали явное облегчение.
   Рядом с офисом уже стояла "восьмерка" Агафона. Они с  Налимом  ездили  по
своему  маршруту,  в  который  входили  вокзал,  дома  по  улице  Александра
Матросова и бульвар  Декабристов.  Кроме  того,  Агафон  посетил  нескольких
старых друзей по  службе  в  милиции.  У  них  с  Налимом  все  прошло  куда
спокойнее.
   Правда, и информация у  них  была  не  столь  ясная  и  понятная,  как  у
Гребешка.
   Для начала Агафон решил отработать голубую "шестерку".  Хотя  в  общем  и
целом, по прежним данным, было ясно, что с вокзала Ростик ехал на  случайной
машине, что-то подзуживало бывшего старшину познакомиться с водилой поближе.
На вокзале ждать пришлось недолго. "Куратор" Миша подвел Агафона и Налима  к
владельцу "ВАЗ-2106" голубого цвета и внушительно посоветовал тому  говорить
братанам все как на духу. "Пожалуются, - предупредил он "бомбилу", - выпишем
с вокзала на хрен!"
   "Бомбила" был довольно невзрачным мужичком, к тому же сильно  запуганным.
Когда к нему в машину влезли такие гости, он струхнул капитально,  опасаясь,
что влетел в крутую разборку между блатными, где и врать, и говорить  правду
одинаково опасно. Сначала он пошел по тому же пути,  что  и  вождь  "барсов"
Жора, - стал говорить, что толком не помнит, видел  или  не  видел  Ростика.
Мол, за день не один десяток  туда-сюда  перевозишь,  хрен  упомнишь,  кого,
когда и куда. Но у Агафона на этот счет были вполне четкие аргументы.
   Он строгим, железным голосом попросил товарища не пудрить мозги,  объявил
ему,  что  знает  совершенно  точно,  когда  и  куда  он  возил   господина,
изображенного на предъявленной фотографии. Агафон подробненько изложил  Сане
- так звали "бомбилу" - весь  ход  их  с  Ростиком  поездки  от  вокзала  до
"Береговии", а потом Саниного возвращения на вокзал. Саня после этого вконец
напугался и стал рассказывать все, что просили, и даже то, что не просили. В
результате  оказалось,  что  Ростик  представился  самодеятельному  таксисту
Валерой, фамилию Лушин не назвал,  но,  видимо,  поддерживал  свою  легенду.
Кроме того, судя по рассказу Сани,  Ростик-Валера  утверждал,  что  коренной
москвич, в этом городе никогда прежде  не  бывал.  Однако  с  самого  начала
потребовал везти себя в "Береговию",  дескать,  эту  гостиницу  и  в  Москве
знают. Но самое главное: Саня рассказал, что ближе  к  вечеру,  часов  около
восьми, еще раз подвозил Валеру с Артемьевской  улицы.  При  этом  вместе  с
Валерой в машину сели две девчонки, которых он,  судя  по  всему,  не  знал.
Просто был в хорошем расположении духа и, проявив  широту  характера,  решил
помочь малолеткам доехать до дому. Вначале он  хотел  довезти  их  до  улицы
Матросова, а потом ехать в гостиницу. Однако по ходу поездки обе девчонки  -
на вид лет по двадцати, не  больше  -  очень  его  заинтересовали.  И  когда
выяснилось, что девчонки работают малярами-штукатурами, живут в  общаге  без
мам и пап, Валера свое решение ехать в гостиницу неожиданно изменил.
   Он  вылез  из  машины  возле  общежития  строителей   (улица   Александра
Матросова, дом 12), но заплатил - этого Саня не утаил - и за  несостоявшуюся
ходку к "Береговии".
   Саня точно помнил и то, что в руках у Валеры был пакет с голой бабой, а в
пакете лежала какая-то штуковина, похожая на  большой  кубик.  Саму  коробку
Саня не видел, на вес не пробовал.
   Пообещав Сане, что проверят все "от и до", Агафон и Налим  отправились  в
общагу. Им повезло - вахтер, сидевший в стеклянной будке у вертушки, дежурил
в тот день,  когда  Ростик-Валера  посетил  общагу.  Конечно,  среди  прочей
мужской публики, которая наведывалась в гости  к  юным  строительницам,  его
нельзя  было  не  заметить.  Дед-вахтер,  как  выяснилось,  из  отставников,
встретил Агафона и Налима весьма прохладно и подозрительно. Но когда  Агафон
профессиональным жестом достал удостоверение сотрудника МВД  (не  настоящее,
но очень похожее) и очень  профессиональным  тоном  стал  задавать  вопросы,
вахтер подтянулся и бодро взялся излагать все, что знал. Правда,  в  отличие
от перетрусившего Сани он решил, что имеет дело с представителями закона.  А
потому беспокоился, как бы не просказаться о том, что использовал  служебное
положение в личных целях. В том, что это было именно так, а никак не  иначе,
у Агафона сомнений не было.
   Согласно показаниям вахтера Степана Ивановича, в 20.30 - время он  назвал
точно, Агафон  в  этом  не  сомневался  -  в  общагу  пришли  две  постоянно
проживающие: Лида Терехина и Лариса Зуева. С ними был тот  самый  гражданин,
который изображен на фото. Он был в легкой степени опьянения, с  собой  имел
пластиковый пакет, в котором лежали две бутылки красного вина.  Кроме  того,
был другой пакет с изображением обнаженной натуры, там  находилась  закуска.
Ровно в 23.00 данный товарищ покинул территорию  общежития  в  сопровождении
тех  же  девушек,  которые  вернулись  через  полчаса.   Больше   гражданин,
изображенный на снимке, в общежитие не приходил.
   Агафон очень сомневался в том, что Валера-Ростик покинул общагу в  23.00.
В  принципе,  несмотря  на  то,  что  дед  старался  выглядеть   неподкупным
службистом, Агафон на сто процентов был убежден, что  за  сотню  баксов  или
соответствующую сумму в рублях вахтер оставил  бы  в  общаге  до  утра  даже
Салмана Радуева. Впрочем, для пользы дела Агафон сделал вид, что во все  это
поверил, и поинтересовался, где сейчас находятся  девушки.  Степан  Иванович
доложил, что должны быть на работе, но в каком стройуправлении они работают,
он не в курсе. Агафон и Налим, поблагодарив деда, отправились к комендантше.
   Анна Владимировна, пухлая, но строгая дама, перевалившая  за  полувековой
юбилей, охотно проинформировала "милиционеров",  что  обе  девушки  работают
малярами   в   муниципальной   фирме   "Возрождение",   которая   занимается
благоустройством  улиц,  отделкой,  ремонтом  и  покраской  фасадов  зданий,
находящихся в собственности города, и тому подобными  работами.  И  Лида,  и
Лариса в городе недавно, но  довольно  бойкие,  хотя  по  нынешним  временам
особой распущенностью не отличались. Конечно, юноши к ним заходят, в комнате
довольно часто выпивают, но скандалов или крупных драк у них не отмечалось.
   Агафон не преминул подняться на четвертый  этаж,  в  451-ю  комнату,  где
проживали Терехина и  Зуева.  Комендантша  отперла  комнату.  Кроме  Лиды  и
Ларисы, там жили еще две девицы, работавшие в СМУ-7  штукатурами.  Они  тоже
были на работе. В комнате было относительно  прибрано  и  даже  уютно,  хотя
бедновато.
   В соседней комнате оказалась какая-то растрепанная  дама  неопределенного
возраста, которая обматерила всех и вся, назвала  Агафона  ментом  драным  и
поганым, но зато внесла важное  уточнение.  Оказывается,  она  помнила  того
"понтового", кого приводили Лида с Ларисой,  и  сказала,  что  вышел  он  из
общаги не раньше чем в два часа ночи, потому что как раз в это время местная
студия  кабельного  телевидения  (в  народе  -  "Кобель-ТВ")  начала   показ
немецкого фильма "только для взрослых". Дама курила на балконе с "другом"  и
видела, как Лида и Лариса вышли из общаги со своим кавалером. Пошли  они  от
выхода налево, то есть в направлении Матросова, 8. Вернулись  они  не  через
двадцать минут, а через полтора часа. Этому тоже можно было  верить,  потому
что лахудра  со  своим  хахалем  совмещали  просмотр  порнухи  с  пьянкой  и
траханьем, причем специально растягивали удовольствие до конца фильма.  Лиду
и Ларису соседка на сей раз не наблюдала с балкона, а  просто  слышала,  как
они шли по коридору к своей  комнате  и  открывали  дверь.  Поэтому  сказать
точно, провожал их кто до общаги или нет, не могла. В  комнату  девки  точно
вошли вдвоем, без мужика. Притом вернулись они злые, а пока не зашли в  свою
комнату, постоянно переругивались. Из-за чего и почему, лахудра  не  поняла,
поскольку была в глухом кайфе и отрубилась до утра.
   После такого ценного  признания  Агафон  и  Налим  покинули  общежитие  и
отправились  к  участковому  Наливайко,  с  которым  Агафон   начинал   свою
ментовскую службу. В отличие от бывшего старшины тому повезло в карьере куда
больше. Наливайко уже дослужился до капитана, держал контакт с  начальниками
и не обижал подведомственную территорию.
   Агафон с ним тоже контактов не терял. Капитан за двести баксов,  принятых
им без особой застенчивости, рассказал все,  что  знал  о  "расчлененке"  на
своем участке, в том числе и то, что до него дошло от сыскарей.
   По результатам экспертиз и следственных действий получалось,  что  смерть
Воинова-Лушина наступила в 2.30 - 3.00, то есть  максимум  через  час  после
того, как он вышел из общаги вместе с девицами. Содержание алкоголя в  крови
было на уровне бредней степени опьянения. Что конкретно  послужило  причиной
смерти, медики сказать затруднялись, потому что покойному  было  нанесено  в
общей сумме тридцать четыре колотые,  резаные  и  рубленые  раны.  Причем  в
течение очень короткого промежутка времени и не менее чем  четырьмя  острыми
металлическими предметами. Причиной смерти могли  послужить  минимум  восемь
ранений. Височная кость и левое полушарие мозга были Пробиты  двумя  ударами
колющего  предмета  круглого  сечения  с   максимальным   диаметром   четыре
миллиметра, то есть  шилом  или  заточкой,  на  глубину  семь  и  двенадцать
сантиметров. Правый глаз был выжжен  накаленным  металлическим  предметом  с
температурой до 800 градусов, опять  же  с  проникновением  в  мозг  на  два
сантиметра. Левый был выколот ножом с шириной лезвия  полтора  сантиметра  с
проникновением в мозг на десять сантиметров. В сердце было  нанесено  четыре
раны: одна все тем же шилом или  заточкой,  другая  тем  же  ножом,  который
воткнули в левый глаз,  третья  -  ножом  с  шириной  лезвия  более  четырех
сантиметров, а четвертая - трехгранным клинком.  Практически  все  эти  раны
были нанесены на  протяжении  одной  минуты,  каждая  могла  стать  причиной
смерти. Но в принципе Воинов мог умереть и от болевого  шока.  Резаная  рана
живота длиной в сорок пять  сантиметров  или  начисто  откромсанные  половые
органы к  тому  располагали.  Обнаружились  и  более  интимные  подробности.
Оказалось, что господина Воинова, как и предполагал Сэнсей, перед  тем,  как
разделать, использовали в мирных целях. Правда, с  применением  презерватива
(обнаружилась смазка), не оставив такой важной улики, как сперма,  но  очень
крупным  калибром,  вызвав  разрывы  тканей  в  соответствующем  месте.   На
запястьях рук и лодыжках ног обнаружились следы от веревок.
   У ментов, само собой, были подняты все материалы на Воинова. Ростик и его
друг Серега Коваленко  еще  десять  лет  назад  были  знакомы  с  Владимиром
Черновым по кличке "Черный". В 1992 году Коваленко был зверски убит, и  труп
его был найден в реке  только  спустя  несколько  недель  после  смерти.  По
агентурным данным, Коваленко был убит по приказу Чернова за утрату  какой-то
весьма ценной вещи, но оснований  для  возбуждения  уголовного  дела  против
Чернова как организатора прокуратура  области  не  нашла.  Что  же  касается
Ростика, то он незадолго  до  этого  был  задержан  за  незаконное  хранение
оружия, а потом раскрутился еще и на разбой. Дали ему за все про  все  шесть
лет, но через три года пересмотрели дело и выпустили. Судя по всему.  Черный
какие-то фишки переставил. По идее Ростик  должен  был  вернуться  в  родной
город, но как раз в это время Курбаши перестрелял почти всю команду во главе
с Вовой, а правоохранители жесточайшим образом и очень быстро прибрали всех,
кто уцелел.  Ростик  мог  узнать  об  этом  только  в  Москве,  куда  заехал
отдохнуть, возвращаясь из мест заключения. Так или иначе, но в родной  город
он не вернулся. Период его жизни с августа 1995-го по июль  1996-го  начисто
выпал из поля зрения органов. Откуда взялся паспорт на имя Лушина,  а  также
где находился все эти одиннадцать месяцев  его  носитель,  было  неясно.  Во
всяком случае, официально,  через  пограничные  КПП,  ни  Лушин,  ни  Воинов
территорию РФ не покидали и соответственно обратно  не  приезжали.  И  морду
лица,  изображенную  на  общегражданском   паспорте   Лушина,   погранцы   с
таможенниками отродясь не видали. Между тем в вещах Воинова-Лушина,  которые
остались в номере, нашлось несколько предметов, свидетельствовавших  о  том,
что Ростик максимум за два-три дня до  появления  в  облцентре  пребывал  за
границей и не в ближнем, а  в  дальнем  зарубежье.  Во  внутреннем  кармашке
"дипломата"  с  баксами,  например,  сохранилась   таксофонная   пластиковая
карточка из Парижа. В спортивной сумке, где лежали носильные вещи, в кармане
джинсовой куртки обнаружился авиабилет до аэропорта "Бонн-Кельн",  опять  же
из того же Парижа, причем всего лишь двухнедельной давности, правда, на  имя
какого-то Гюнтера Гржибовски. Носки в нераспечатанной упаковке были  куплены
в Женеве неделю назад. Наконец, в кармашке  той  же  сумки  лежала  багажная
квитанция с Кипра, где Ростик, оказывается, пребывал всего за четыре дня  до
того, как его нашли изуродованным  на  задах  дома  8  по  улице  Александра
Матросова.
   Конечно, простой участковый, даже старший, так много  подробностей  знать
бы не мог. Но капитан Наливайко - а Агафон был в курсе этого - имел контакты
и с РУОПом, и с ФСБ. Он их  просвещал  кое  о  чем,  они  его,  и  все  были
довольны.
   То, что Ростик был убит где-то в парке, врод