орый никогда не звонил, и я даже  думала,  что  он  отключен.  Невзрачный
такой, серый и всегда пыльный. Теперь я знаю, почему он всегда был  пыльный.
Хорхе хотел знать, не трогал ли его кто-нибудь. Вообще,  ему  часто  звонили
ночью. Он очень злился, ворчал и даже с  Лопесом  разговаривал  без  особого
почтения. Они были на "ты", могли даже  спорить  и  ругаться,  хотя  один  -
президент, а другой - всего лишь член кабинета.  Лопес  знал,  что  у  Хорхе
много ниток в руках, и он боялся с ним ссориться. А уж если звонил кто-то из
безопасности, Хорхе в выражениях не стеснялся. Хотя ему, конечно, звонили не
просто так,  а  по  очень  важным  делам.  Наверное,  он  мог  бы  запретить
подчиненным беспокоить себя по ночам, но не хотел этого делать. Его  офицеры
должны были позвонить, выслушать его ругань, а  потом  получить  указания  -
такой порядок. Ну вот, а тогда вдруг зазвонил тот, пыльный. У него звук  был
особый, музыкальный: тю-лю-лю-лю! Тут я  хотела  ругаться,  потому  что  мне
нужен был Хорхе. А он вскочил так, будто ему самому воткнули что-то  в  зад.
Схватил трубку и произнес уважительным таким тоном. "Я вас  слушаю".  Обычно
он говорил: "Что тебе не спится, Педро?" - или вообще  "Какого  черта  среди
ночи? Это вы, Мартинес? Не заикайтесь, а докладывайте, боров! Так.  Понятно.
Вы старый осел, генерал, маму вашу в задницу!" Ну, и так  далее.  А  тут  он
чуть ли не кланялся этому телефону  и  говорил  только  "Да,  сеньор!  Будет
исполнено, сеньор! Нет-нет, не стоит беспокоиться, сеньор!" Мне  даже  стало
удивительно и немного страшно, с кем он может  так  разговаривать?  Ведь  на
Хайди выше его по должности только  сам  Лопес,  но  с  ним  он  никогда  не
угодничал.
   - Может быть, сам Господь Бог или дьявол? - пошутил я не очень удачно.
   - Ты знаешь, - вполне серьезно произнесла Марсела, - я сразу  подумала  о
дьяволе. Ведь Хорхе, вне всякого сомнения, слуга нечистого. О,  если  бы  ты
видел, как он смотрит на  пытки!  Он  специально  по  пять  раз  прокручивал
видеозаписи допросов, чтобы посмотреть, как мучаются.
   - А тебя он не садировал? - поинтересовался я.
   - Как ни странно, нет. Наверно,  он  весь  садизм  расходовал  у  себя  в
управлении, а потом - на этих просмотрах.
   Разговор опять устремлялся в сексуальное русло, а  мне  хотелось  все  же
узнать, что еще Марсела смогла услышать.
   - Так, - сказал я, - значит, ты слышала, что Хорхе дель  Браво  заискивал
перед тем неизвестным абонентом, который, как я понял, помешал ему совершить
с тобой сношение?
   - Не знаю, помешал ли он ему, но мне он помешал точно. После этой  беседы
Хорхе всю ночь проворочался, но так ничего и не смог. А еще через  несколько
дней  он  меня  выставил.  Мне  даже  казалось,  будто  он  меня  в   чем-то
подозревает. И когда он расплачивался,  а  потом  выдавал  мне  справку  для
обслуживания высшего генералитета, то был очень зол. Я  очень  боялась,  что
меня убьют.
   - Что же он там услышал по этому телефону? - спросил  я,  как  говорится,
риторически.
   - Не знаю. Кроме, "да, сеньор", "слушаюсь, сеньор", я  больше  ничего  не
слышала. А спрашивать боялась. И правильно делала, наверно, потому  что  мне
вообще-то  нельзя  было  знать  об  этом  телефоне.   Если   б   я   еще   и
полюбопытствовала, то меня бы точно убрали. У нас ведь люди легко  исчезают.
Но я уверена - звонил хозяин, которому и Хорхе, и даже Лопес - просто слуги.
Даже не слуги, а рабы, которых можно отодрать  бичом  из  акульей  кожи  или
заковать в цепи.
   - Занятно, - сказал я, привлекая к себе Марселу. Креолочка прикорнула  ко
мне на плечо, ее влажные непросохшие волосы источали пряный запах моря, а  в
полуприкрытых черных глазенках светились преданность и доверие.
   - Ты еще кому-нибудь рассказывала свои наблюдения? - спросил я, задумчиво
поглаживая ее по бедру.
   - Неужели я похожа на идиотку? - хмыкнула Марсела.
   - Неужели там не проскользнула хотя бы одна фамилия, имя?
   - Не помню. По-моему, ни одной.  Хотя  кажется,  один  раз  что-то  такое
говорилось. Какая-то дурацкая фамилия, что-то связанное с лошадьми.
   - Кабальерос? - предположил я.
   - Нет, фамилия была  английская  или  американская.  Лошадь  по-английски
"хорс", верно?
   - Ну, да Хорсмэн? Вообще-то фамилия редкая Хорсмит?
   - Нет, не то. Вспомнила! Хорхе сказал "Сеньор Хорсфилд, будьте здоровы!"
   - Что ж ты говорила, что не знаешь, с кем он говорил? - вскричал я. -  Он
говорил с Хорсфилдом, вот кто его патрон!
   - А кто это - Хорсфилд?
   - Ну, этого я тоже не знаю.
   - По-моему, здесь говорили о Хорсфилде? - послышался хрипло-сиплый  голос
Джерри, выбиравшегося из-под койки, куда его задвинули, чтобы не спотыкаться
об него во время ночного кутежа.
   Он, пошатываясь, встал, поправил очки, висевшие у него на одном из  ушей,
нетвердо прошел в туалет, а когда вернулся, то спросил еще раз.
   - Вы беседовали о Хорсфилде?
   - Да, - ответил я, удивляясь тому,  что  Джерри  не  замечает  совершенно
голой Синди, лежащей в обнимку с Соледад на кровати.  -  А  вы  его  знаете,
Джерри?
   - Он приятель моего отца, - ответил Купер-младший, - они часто  играют  в
гольф. Он человек из правительства. По-моему, что-то близко от военных...
   - Вы его плохо знаете?
   - Нет, не очень плохо, - сказал Джерри, - я тоже играл с ним в гольф.  Он
очень  эрудированный,   высокообразованный   человек.   Отец   считал,   что
когда-нибудь он станет президентом США.
   - Вот как! - прикинул я. - А как его имя?
   - Джонатан Уильям. У него очень симпатичная молодая жена, лет на двадцать
его моложе. Руководит благотворительным фондом для Латинской Америки. Отец -
один из учредителей фонда. Самому Хорсфилду  лет  шестьдесят,  но  он  браво
смотрится рядом со своей Риджин. Она зовет его  "Джю",  утверждая,  что  это
сразу заменяет оба имени и фамилию  "Джей-дабл  ю-эйч"  -  "Джонатан  Уильям
Хорсфилд". У него есть слабости, он очень любит дарить всем  вещи  со  своей
монограммой. Конечно, друзьям или близким знакомым.  Мне  он  в  свое  время
подарил записную книжку с такой монограммой...
   Тут Джерри подошел к запотевшему иллюминатору и пальцем нарисовал на  нем
сложное переплетение из джей, дабл ю и эйч.
   - Ой! - вскричала Марсела.  -  Я  видела  такую  закорючку!  У  Хорхе  на
письменном столе несколько раз лежала  папка  с  таким  тиснением...  Иногда
утром, когда он поднимался раньше меня, то  сразу  шел  работать  к  себе  в
кабинет. Когда я приходила  туда,  он  прятал  эту  папку  под  какую-нибудь
бумагу, а меня обычно выпроваживал.
   - Что она сказала? - поинтересовался Джерри.
   - Она сказала, что видела эту монограмму в кабинете Хорхе дель  Браво,  -
донесся сонный голос Соледад, которая, по-детски протирая глаза, поднялась с
ложа,  бережно  отодвинув  к  стене  Синди,  и  с  неожиданной  стыдливостью
попросила Джерри отвернуться. Только тут бедняга, кажется,  сообразил,  что,
пока он валялся пьяным в полной отключке, его нареченная невеста предавалась
самому разнузданному блуду. Соледад накинула халат, глотнула пива из банки и
сказала:
   - Я тоже не знала, кто этот "Джей-дабл ю-эйч" и вообще не знала, что  это
значит, пока Хорхе не сделал мне  предложение.  Соблазн  был  дьявольский  -
взять за рога такого быка! Другая согласилась бы сразу, на  первой  секунде.
Но я была достаточно нахальна, чтобы начать торговаться. А Хорхе  -  Марсела
может это подтвердить - легко заводится, когда ему перечат. Я начала с того,
что он не разведен со своей старухой. Зачем ему жениться на  шлюхе,  которой
только свистни - и она ляжет? Вот тут Хорхе и начал рассуждать  о  любви,  о
том, что он меня боготворит и так далее  -  цена  всему  этому  была  меньше
одного сентаво. Я заметила, что любить меня  он  может  сколько  угодно,  но
этого вполне достаточно, потому что женитьба лишит  меня  заработка.  И  вот
тогда он заорал: "Да что ты понимаешь в деньгах? Ты знаешь, сколько их может
быть у тебя?" И вот тут он рассказал мне  очень  многое,  наверно,  столько,
сколько не следовало говорить. В частности,  о  том,  что  такое  "джей-дабл
ю-эйч". Точнее, кто такой Джонатан Уильям Хорсфилд. Но дальше я рассказывать
не буду, потому что иначе все вы станете  людьми,  которых  придется  убрать
немедленно. Не так ли, милый?
   - Да, да, - подтвердил я.
   Прогулка по Сан-Фернандо
   Хотя я был убежден, что буду первым человеком, кого Соледад  отправит  на
съедение акулам, тем не менее иного выбора, как играть роль супруга, мне  не
оставалось. Джерри после перепоя соображал очень медленно. Ему явно хотелось
разобраться  с  Синди,  но  хитрая  малышка  старательно  изображала  полное
беспамятство. Открыв глаза и увидев себя -  якобы  неожиданно!  -  в  полной
близости к природе, мисс Уайт сжалась в комочек и, завернувшись в  простыню,
завизжала:
   - О Боже, они изнасиловали меня! Напоили и изнасиловали! Джерри, я  ни  в
чем не виновата!
   - Ты сама кого хочешь изнасилуешь... - с добродушием произнесла  Соледад.
- Не ломай комедию, а иди подмывайся.
   Синди сорвалась с места и исчезла в душе.  Джерри  подпер  щеку  рукой  и
напряженно молчал.
   - По-моему, мистер Купер, вы собираетесь повеситься?  -  поинтересовалась
Соледад. - У вас нет никаких других альтернатив?
   - Я так любил ее... - пробормотал Джерри, вытаскивая из-под стола бутылку
бренди.  -  Она  -  средоточие  ума,  она,  которая  так   хорошо   понимает
компьютеры... И тут - такой бордель.
   - Проституция - древнейшая профессия, надо это  не  забывать,  Дружок!  -
наставительно сказала Соледад. - Более того, женщина, которая посвятила себя
служению сексу, в десять раз более естественна, чем та,  которая  занимается
компьютерами. Ручаюсь, что компьютерами она занялась исключительно для того,
чтобы поймать вас на крючок. Женщины лезут в мужские  занятия  прежде  всего
потому, что там легче охмурить  какого-нибудь  мужика,  уставшего  созерцать
экраны дисплеев или дубовые рожи  морских  пехотинцев,  слушать  бесконечные
доклады о финансовых операциях  или  политической  конъюнктуре.  Именно  так
рождаются    женщины-ученые,    женщины-военные,    женщины-бизнесмены     и
женщины-политики. Там, где масса мужчин, легче высветить свои  преимущества.
Среди толпы кинозвезд и старлеток каждая имеет шанс потеряться. Но вот когда
среди сотни офицеров или чиновников появляется одна - пусть  даже  не  самая
очаровательная, то тут у нее есть реальный шанс.  А  вот  выдвинуться  среди
тысяч проституток - это подвиг. Верно, Марсела?
   - Отвяжись ты, - сказала  лениво  ее  коллега,  -  зачем  ты  так  любишь
подчеркивать наше дело... Работа как работа, не хуже других. Но почему, если
кому-то хочется, не заниматься компьютерами?
   - Потому, дорогая подружка, что все  эти,  -  Соледад  ткнула  пальцем  в
Синди, - думают, что хоть чем-то лучше нас, раз зарабатывают себе  на  жизнь
математикой и электроникой. И при этом забывают,  что  Господь  наградил  их
теми же органами, что и нас. А эти  органы,  как  известно,  требуют  своего
постоянно, и подавить их никакая технократия не в состоянии. Поэтому,  когда
этим интеллектуалкам приспичивает, они развратничают хуже последней шлюхи.
   - Джерри! - завопила оскорбленная  Синди.  -  Ты  так  спокойно  все  это
слушаешь?!
   - А что я могу  изменить?  -  пожал  плечами  Джерри,  обретая  понемногу
здравый смысл. - К тому же миссис Родригес, видимо, права.  Посмотри  на  ее
мужа,  он  тоже  спокоен,  хотя  его  супруга  бравирует   тем,   что   была
проституткой. Наверно, в этом и состоит грубая правда жизни: все  женщины  -
шлюхи!
   -  Так!  -  вскричала  Соледад.  -  Юноша  прав!  Если  подсчитать  общее
количество членов, которые побывали здесь за деньги,  -  она  хлопнула  себя
ладошкой по низу живота, - и  тех,  которые  крошка  Синди  пускала  к  себе
бесплатно, то еще неизвестно, где окажется больше!
   Синди отважно ринулась вперед, но я заслонил собой  Соледад,  потому  что
очень боялся за жизнь и здоровье маленькой блондиночки.  Я  сцапал  Синди  в
объятия - напомню, что она только что выскочила из душа,  была  голенькая  и
свеженькая, - и попытался ее успокоить.
   - Не надо, крошка! Тебе с  ней  не  справиться!  Она  отпихивала  меня  и
пыталась вырваться, но в результате мы упали на кровать. Синди,  барахтаясь,
вопила:
   - Джерри! Он меня насилует!
   На самом деле у меня  после  бурной  ночи  и  в  мыслях  не  было  ничего
подобного. Однако, поскольку Синди - еще раз напомню!  -  была  голенькая  и
ароматная, во мне опять пробудилось чувство. К тому же  Синди,  по  какой-то
непонятной причине, вместо того, чтобы сомкнуть ляжки, их раздвинула...
   - Смотрите, Джерри, - ласково проворковала Соледад, любуясь, видимо, тем,
как начала колыхаться моя задница, - разве вас не  возбуждает  это?  Видите,
они соединились, они сгорают от страсти!
   При этом она сопела так страстно и жадно, что если бы я уже не  занимался
с Синди, то наверняка залез бы на нее.
   - А я без пары осталась... - огорченно произнесла Марсела.
   - Найди Варгаса, он будет очень рад, - просопела Соледад.
   Некоторое время я не смотрел в ту сторону, где Соледад пыталась пробудить
Джерри к жизни. Оттуда доносились шелест рук по коже, поцелуи, потом сладкое
чмоканье Соледад и легкие стоны Джерри. потом на свободный  участок  кровати
рядом  с  нами  упал  мистер  Купер-младший,  а  сверху,  словно  орлица  на
пойманного зайчика, уселась хищная Соледад.
   - Как славно мы все устроились! - воскликнула она.
   Некоторое время все только тяжело дышали и постанывали.  Синди  и  Джерри
лежали рядышком, закрыв глаза и отвернувшись друг от друга. Напротив,  мы  с
Соледад, находясь  на  втором  этаже  и  будучи  активными  элементами  этой
постройки,  постоянно  переглядывались.  Потом  мы,  совершенно   неожиданно
испытав друг к другу нежное чувство, обнялись за плечи и как бы  одно  целое
обняли наших партнеров. Те тоже лежали теперь рядышком, обнявшись.
   - Знаете, - совершенно здравым голосом произнес Джерри,  -  атак  намного
интереснее!
   Спустя полминуты после этих слов, тоненько взвизгнула  Синди,  а  за  ней
намного  ниже  тоном  простонала  Соледад.   Сразу   после   этого   Соледад
приподнялась и села на Джерри верхом, а затем,  словно  курица  на  вертеле,
повернулась ко мне лицом. Я тоже поднялся, обняв ляжками бедра Синди  и  был
схвачен жадными руками своей безумной "супруги".
   - До пояса - я твоя,  а  ниже  -  Джерри!  -  хитренько  прищурилась  эта
фантастическая женщина, для которой никаких условностей и приличий,  видимо,
не существовало. Позабыв о том, какое чмоканье слышал несколько минут назад,
я обвил потный торс Соледад обеими руками и по-вампирски впился ей в губы...
Да, в этом что-то было: сидя верхом на одной женщине, целоваться  с  другой,
которая, в свою очередь,  сидит  верхом  на  другом  мужчине.  Странно,  но,
целуясь с Соледад, я ощущал, будто соединен не е Синди, а с нею. Даже тогда,
когда мой взгляд опускался вниз и наблюдал, как ритмично вздрагивают  у  нее
под животом тощенькие и бледные ляжки Джерри,  а  из  пышного  куста  черных
волос, буйно росших на лоне Соледад, высовывается корень  всаженного  в  нее
пениса, я не переставал испытывать удовольствие.
   Синди и Джерри на своем первом этаже тоже целовались, не  замечая  ничего
противоестественного в той фигуре, которую мы  выстроили  из  четырех  наших
тел.
   Целовались мы очень долго, а когда это  надоело,  занялись  каждый  своим
партнером. Теперь, правда, Соледад взгромоздила Джерри себе на спину, и он с
великим усердием зашлепал животом по ее заднице. Очень скоро  обе  красавицы
начали  постанывать,  потом  завизжали...  Наша  очередь  праздновать   тоже
наступила скоро, и все четверо остались довольны.
   Под душ все пошли вместе, набившись в  тесную  кабину.  Затем  захотелось
пива, и ледяной "Карлсберг" полился в наши глотки.
   - Жизнь великолепна, - заметила Соледад, - если уметь выжать все  из  нее
до последней капелечки!
   - По-моему, нас меньше качает, - заявил Джерри.
   - Да, - согласился я, - похоже, ураган стихает.
   - Более того, - он протер запотевшее стекло, - ветер совсем стих. И дождь
не идет.
   - Тогда, может быть, выйдем на палубу? Мы  кое-как  оделись  и  вышли  на
воздух. После спертого духа каюты, где  мы  просидели  почти  сутки,  свежий
воздух, еще довольно прохладный, был очень кстати. На палубе пришвартованной
к "Ориону" "Дороти" в гордом одиночестве стояла Мэри.
   - Ты там чувствуешь себя королевой, душенька? - съехидничала  Соледад.  -
На десять кают  -  одна.  А  мы,  бедненькие,  вчетвером  на  одной  кровати
ютимся...
   - Почему? - с притворным удивлением воскликнула Мэри.
   - А так удобнее... - ответила Синди.
   - Давайте прогуляемся по острову, - предложила Соледад. - Сейчас там  еще
свежо и будет так до завтрашнего дня. Варгас!
   - Да, сеньора! - Негр появился на палубе в одних плавках, а следом за ним
- Марсела, спешно подтягивая зеленые трусики.
   Я был очень рад и за него, и за нее. Я ужасно  любил,  когда  часть  моей
работы кто-то добровольно выполнял за меня.
   - Варгас, шлюпку и трех сопровождающих. И вы"  дайте  всем  моим  друзьям
ботинки для ходьбы по джунглям. Там не стоит шлепать босиком.
   Через полчаса мы погрузились в моторную шлюпку, а затем  в  сопровождении
охранников поплыли на берег. Один сидел за рулем  и  по  прибытии  на  место
остался у лодки. Остальные двое,  вооруженные  мачете  и  автоматами,  пошли
впереди нашей компании, обрубая переплетенные лианами сучья, ветви кустов  -
расчищая нам дорогу. На острове была только одна тропа - от восточной лагуны
до западной.
   - Неужели до нас никто не ходил туда? - спросил я.
   - Наверно, ходили,  но  еще  до  изобретения  самолетов,  -  предположила
Соледад. Она шла под руку со мной, следом в одиночестве топала  Мэри,  потом
Синди с Джерри, и замыкали шествие Марсела с Варгасом.
   - Мы, случайно, не за сокровищами? - спросил я, когда тропу повели  вверх
по склону. - Между прочим, мы туда довольно  долго  проходим  -  до  темноты
минимум. Я видел эту горку с вертолета - она очень крутая.
   - Я думаю, что ночная прогулка не будет  неприятной...  -  Соледад  опять
очаровательно улыбнулась, а я сказал:
   - Если не считать змей и москитов.
   - После урагана они не сразу очухаются, - возразила Соледад. - И  вообще,
единственные животные, которых я всерьез боюсь, - это люди.
   Подъем делался все круче, и наши мачетерос стали  рубить  тропу  по  типу
серпантина. Москиты действительно пока еще не беспокоили, а вот  под  ногами
уже шуршала какая-то гадость. Тем не менее до вершины,  точнее,  до  хребта,
разделявшего остров пополам, мы добрались еще засветло.
   - Какой прекрасный вид! - восхищенно сказала  Соледад.  Солнце,  висевшее
уже  совсем  низко,  вытянуло  тени  скал,  окружавших  западную  лагуну,  а
восточная уже окуталась сумеречной мглой. Белели постройки ооновского поста,
вертолет, наши яхты.
   - В ближайшее время ООН заинтересуется, куда делись бразильцы, -  заметил
я. - Ураган кончился. Сутки они подождут, а затем  потребуют  инспекции.  То
есть они могут ее и просто выслать сюда.
   - Какой ты все-таки прагматичный!  -  вздохнула  Соледад.  -  Стоишь  над
сверкающей красотой, любуешься закатом, а  думаешь  о  таких  мелких  земных
вещах!
   - Можно подумать, что ты притащила меня сюда, чтобы полюбоваться закатом,
- проворчал я.
   - Вовсе нет! - возразила Соледад. - Я привела вас сюда  для  того,  чтобы
расстрелять.
   - Это, конечно, неудачная шутка? - спросил я, печенкой чувствуя, что  она
вовсе не шутит.
   - Да нет, муженек, все именно так и обстоит. Больше вы мне  не  нужны,  а
знаете вы очень много.  Ты  прав,  сюда  завтра  к  вечеру  могут  нагрянуть
ооновцы, гран-кальмарцы или хайдийцы, а скорее всего, все вместе. Мне  нужно
как можно скорее начать поиски клада Эванса и успеть погрузить его на  яхты.
Мы отведе