которые при недостатке понимания могли закончиться стрельбой. Очень хотелось
этого избежать, и способ был один - переместиться за груду  хлама,  лежавшую
неподалеку от окна, через которое я сюда влез. Оставив  тюфяк  на  месте,  я
прихватил телогрейки, наволочку с детским  бельем  и  собственные  штиблеты,
после чего бесшумно перебазировался туда, куда хотел. Телогрейки и наволочки
я навалил поверх остального хлама, потихоньку надел  ботинки  и,  на  всякий
пожарный, достал пистолет.
   Однако Родиону нужен был лишь его чемодан. И он сразу потянулся  к  тому,
что стоял в ногах  у  тюфяка,  на  котором  я  переночевал.  Я  наблюдал  за
действиями Соколова только через маленькую щелку,  оставленную  под  рукавом
одной из телогреек, но смог проконтролировать все, что он делал на  чердаке,
вплоть до того момента, когда он, придерживая чемодан, спустился  обратно  в
комнату.
   - Пылюки-то! Апчхи! - сказал Федот,  видимо,  в  тот  момент,  когда  они
открывали чемодан. - Пыль веков!
   -  Вот  видишь,  папки:  "НКВД  СССР.  Главное  управление   геодезии   и
картографии. Сов. секретно".
   - Не слабо... Не боишься за эти папки в тюрьму сесть? - полушутя произнес
Федот. - Разглашение государственной тайны и все такое прочее?
   - Да там дата стоит,  "1936".  Во  всем  мире  через  пятьдесят  лет  все
рассекречивают... А тут уже целых шестьдесят прошло.
   - О-о, не скажи. Есть  такие  материалы,  которые  и  через  сто  лет  не
рассекречивают.
   - Да я что, расписывался за них,  принимал  на  хранение?  Их  даже  сами
хозяева забыли и бросили. Они вообще как бы и не существуют...
   - То-то и непонятно, что они существуют. Может быть, они должны были  еще
шестьдесят лет назад сгореть дотла, а почему-то не сгорели. Ну ладно,  давай
глянем...
   Некоторое время из дыры люка до меня  долетали  только  неровное  дыхание
приятелей  да  шорох  переворачиваемых  листов,  перемежавшиеся   отдельными
возгласами.
   - Смотри, доклад на имя самого Ежова написан...
   - Будто он в этом понимал...
   - Ага, вот фотопластинки.
   - Ух ты, их три десятка, не меньше!
   - А вот отпечатки, ты видишь?
   - Да-а... - этот вздох явного восторга вылетел из глотки Федота.
   - Видишь, это не монтаж? Ты ведь журналист, больше моего в этих тонкостях
понимаешь.
   - Похоже, точно. Это вот с этой пластинки отпечаток. Явно один кадр,  без
впечатков.
   - Интересно, откуда была эта штука?
   - Это мы потом узнаем. Сейчас вот что. Давай мне этот клад. Мне уже  надо
на работу ехать, я его завезу в свой офис, поставлю в  хороший  сейф,  будет
цел и невредим. А у тебя тут на чердаке ему не место. Бомжи  на  раскурку  и
подтирку растащат, а пленкой сдуру дачу сожгут.
   - Ладно, - видимо, что-то соображая, произнес Родя, - но мне,  понимаешь,
деньги нужны... Сейчас. У меня одних долгов -  на  два  "лимона".  Чисто  на
жратву, квартиру - без излишеств. Я у своих ребят брал,  без  процентов.  Но
если не отдам - закроют кредит, как говорится.
   - Когда отдавать?
   - Считай, что сегодня. Очень нужно, Федот. Ты ж богатый.
   - Я? Чуть-чуть богаче церковной крысы. Двух миллионов у меня  на  сегодня
нет, понимаешь? Кое-что крутится, но в нале - тысяч пятьсот на руках. И  мне
еще на них жить да жить. Улавливаешь?
   - Улавливаю! - глухо произнес Родион. - Дай хоть полтинник!
   - Зачем? Нажраться?! Не дам. Пропьешь быстро,  а  на  отходняке  помереть
можешь. Подожди немного.
   - Тогда я на хрен сожгу  все  это!  -  с  неожиданной  яростью  выкрикнул
Родион. - Начисто! Вместе с дачей! И сам сгорю!
   - Не дури!
   Послышалась возня, мат, потом хряские звуки ударов. Было  непонятно,  чья
берет, но мне показалось, что старые друзья дрались вовсе не  в  шутку.  Мне
было как-то все равно, чем дело  закончится,  лишь  бы  не  слишком  большим
шумом. Могла появиться милиция. Задержав драчунов, она  заодно  обшарила  бы
дачу и забрала меня вместе с пистолетом. Это создало бы  кучу  неприятностей
для Чуда-юда, поскольку мне пришлось бы давать объяснения по факту  стрельбы
на другом конце поселка.
   Минуты через две схватка завершилась. Судя по всему, одолел Федот.
   - Ты понял? - рычал он.
   - Н-нет! - хрипел Родя и тут же мощно шмякал удар.
   - Понял, падла?
   - Н-нет! - и снова удар.
   Не знаю, с каких рыжиков я решил  вмешаться.  Вполне  мог  удалиться,  не
привлекая внимания. Выставить чердачное окошко, перелезть на сараюшку и тихо
спрыгнуть на грядки. Найти дорогу до электрички  поутру,  наверно,  было  бы
попроще, чем ночью.
   Тем не менее, держа "глок" в правой руке и опершись локтями на края люка,
я опустил ноги  на  одну  из  ступенек  лестницы,  а  затем,  оттолкнувшись,
спрыгнул на пол.
   Картинка была примерно та, что можно было себе представить  по  звуку.  В
углу почти пустой комнаты - кроме самодельной, грубо  сколоченной  лавки  да
злополучного  чемодана,  лежавшего  на  полу  в  раскрытом   виде,   никакой
обстановки не было - на полу лежал Родион, закрыв  лицо  руками  и  подогнув
ноги к животу. Из разбитого носа на пол натекла кровяная лужица, кровь  была
и на обоях, и на потертой синтетической куртке, и на джинсах. Федот - я  еще
не знал, имя это или кличка - здоровый,  быковатый,  в  мягкой,  по  первому
прикиду, натуральной кожанке, черных широких  брюках  и  крепких  ботиночках
44-го размера,  как  раз  в  очередной  раз  пнул  друга  детства.  На  шум,
происшедший от моего прыжка, он, конечно, обернулся.
   - Стоять! - скомандовал я, наводя "глок". Федот изменился в лице.  Вид  у
меня был не милицейский, и потому шансы получить пулю за резкое движение  он
оценивал как весьма высокие. Бледность медленно наползла  на  его  упитанную
рожу, украшенную бородкой а-ля купец. Глазки испуганно бегали, он глядел  то
на меня, то на угол, из которого, охая, кряхтя и даже, кажется,  всхлипывая,
выползал побитый Родя. Похоже, Федот пытался сообразить,  что  означает  мое
появление. То ли я сам по себе, то ли являюсь домашней  заготовкой  Родиона.
Последнее мог предположить только человек сильно  подозрительный,  но  перед
дулом такой мощной  волынки,  как  "глок",  пожалуй,  кто  хошь  потерял  бы
сообразительность. Впрочем, кое-какая логика просматривалась: Родя лазил  на
чердак за чемоданом, а я тоже спрыгнул с чердака - стало быть, заговор. Родя
спровоцировал на драку - специально.
   Руки у Федота тряслись. Он их поднял вверх без команды.
   - Правую руку держи наверху, левой медленно расстегни куртку. - Голосок у
меня звучал несколько хрипловато и даже мне самому на нервы  действовал.  Он
повиновался, причем  повел  "молнию"  вниз  так  медленно,  как  это  делают
кокетливые шлюхи. Но, конечно, не потому, что намеревался меня соблазнить, а
потому, что всерьез боялся, как бы за превышение скорости я его не грохнул.
   - Молодец, - похвалил я без особой теплоты в голосе.  -  Родя,  снимай  с
него куртку. Заходи сзади и дергай вниз за рукава.
   Тезка Раскольникова, кое-как поднявшийся на ноги, но  все-таки,  кажется,
врубившийся  в  изменившуюся  обстановку,  довольно   точно   выполнил   мое
распоряжение.
   Под курткой у Федота ничего стреляющего не висело.
   - Руки на стену! Упрись и стой! - сказал я. -  Родион,  выгружай  все  из
куртки на подоконник.
   - Там один бумажник. - Родя выложил представительное портмоне с  записной
книжкой, микрокалькулятором и шариковой авторучкой. - И еще ключи от  машины
в боковом кармане.
   - Деньги, паспорт, права  -  вынимай.  Калькулятор,  ручку  и  корочки  -
оставь. Ключи забери. Сделал? Молодец. Теперь пересчитывай деньги.
   Федот стоял у стены, уперев лапы в серые, давно выгоревшие обои. Его била
хорошо заметная дрожь. Перспектива получить промеж лопаток его пугала, как и
любого другого нормального человека.
   - Так. Федот, слушай и запоминай. Поскольку ты со своим друганом обошелся
по-скотски, придется тебя наказать. Считай, что эту дачу ты у Роди купил. Он
тебе ключик оставит, будешь ее облагораживать. Если заявишь об угоне машины,
ограблении или  вымогательстве  -  жив  не  будешь.  Деньги  ты  по-дружески
пожертвовал Роде. А за машиной, паспортом, правами и ключами зайдешь  позже.
Когда и куда - узнаешь, если напишешь телефон  и  адрес,  по  которому  тебя
можно найти...
   - А тут визитка есть, - сообщил Родя, мусоля бумажки. Там было не пятьсот
тысяч, а побольше. Я лично пять бумажек с Франклином  рассмотрел  и  десяток
стотысячных, а еще стопочку купюр помельче.
   - Отлично. Забирай чемодан, Родион. Будем грузиться.
   У МОРФЛОТА
   Все-таки ехать на "девятке", пусть и не очень новой, это не идти пешком и
даже не на электричке ехать. Пусть и со спутником, у которого разбита рожа и
которого толком не знаешь.
   Впрочем, разбитая морда Родиона особо  не  светилась.  Я  усадил  его  на
заднее сиденье вместе с чемоданом, а стекла у "девятки" были тонированные.
   То, как поведет себя Федот, меня особо не волновало. Сотового телефона  у
него не было, видимо, еще не заработал на такой атрибут  капитализма.  Стало
быть, даже если я его напугал не  слишком  сильно  и  он  все-таки  надумает
заявить в милицию, то сразу этого сделать не  сможет.  Либо  побежит  искать
телефоны по дачам и вряд ли в этом поселке найдет,  либо  будет  разыскивать
поселковое отделение милиции или участкового, что тоже потребует  не  меньше
получаса. Даже если ему жутко повезет и он случайно выскочит на каких-нибудь
ментов. Во всех остальных случаях время, потребное на то, чтобы связаться  с
городом, дать описание злодея и объяснить, в чем суть  преступления,  сильно
увеличится.
   Главное было соблюдать правила уличного движения и не попасться случайным
гаишникам. Правда, можно было пожертвовать одну из стодолларовых бумажек или
даже две, поскольку у меня имелись только  чужие  документы,  а  собственных
водительских прав не было. Но кто его знает, вдруг нарвешься  на  честных  и
неподкупных? Говорят, и такие встречаются.
   Родион довольно толково объяснил мне, как выехать на  московскую  трассу,
поскольку в прошлом был обладателем "Запорожца". Никаких вопросов он мне  не
задавал, как будто уже был в курсе всех моих задумок. Он понимал, что даже с
робин  гудами  надо  держать  ухо  востро,  а   потому,   наверно,   немного
беспокоился, не шлепну ли я его где-нибудь на дороге. Я и сам уже жалел, что
усадил его сзади. Бывают, знаете ли, такие неврастеники, которые  от  общего
смятения чувств набрасывают доброму дяде ремень  на  шею.  В  конце  концов,
Федот был ему другом, и если на даче их отношения несколько обострились,  то
по мере удаления от поселка Родя  мог  испытать  свойственные  интеллигенции
угрызения совести. На драку он нарвался  сам,  повел  себя,  как  выражаются
психологи,  неадекватно  ситуации,  принял  сгоряча  неожиданную  помощь  от
какого-то таинственного бандюги, неизвестно почему оказавшегося  на  чердаке
его дома, но сейчас,  возможно,  ужаснулся  и  раскаялся.  Тезка-то  его  из
"Преступления  и  наказания",  почикав  топориком  бабку-процентщицу  и   ее
приживалку, в течение всего романа только и знал, что терзался да угрызался.
   Я, конечно, выработал порядок  действий  на  случай,  если  Родион  опять
поведет себя неадекватно, - поглядывал за  ним  в  зеркальце  заднего  вида,
висевшее над лобовым стеклом, и держал "глок" близко к руке, за поясом брюк,
прикрыв полой пиджака. Но самое  главное,  я  постарался  предотвратить  это
самое неадекватное поведение несколькими успокаивающими фразами.
   - У Речного вокзала я тебя высажу. Устроит?
   - Да, - пробормотал Родя.
   - Оставишь мне свой телефон и адрес. Не возражаешь?
   - Зачем? - спросил он, немного испугавшись.
   - Можешь не давать, если не хочешь, - сказал я. - Попросим твоего  друга,
чтоб он сам организовал тебе всю оплату. За дачу, за  машину  и  прочее.  Но
тогда получишь меньше.
   - Мне ничего не надо, - Родя был явно не рад, что влип в такую историю. -
Высадите меня и все.
   - Как хочешь. Между прочим, ты вообще-то кто по специальности?
   - Инженер-технолог. Кандидат технических наук.
   - Двенадцать авторских свидетельств... Это  я  слышал.  В  какой  области
знания, вот что интересно?
   - В закрытой, - по-моему, мужик подумал в этот момент, что я еще и на ЦРУ
подрабатываю.
   - В закрытой - это в смысле секретной или  в  смысле  того,  что  за  нее
больше не платят?
   - В обоих, - проворчал Родя.
   - Ладно, - сказал я, решив перейти на "вы", - можете не сообщать  о  себе
ничего, если страдаете от скромности  и  нежелания  зарабатывать  деньги.  В
принципе  работу,  соответствующую  вашей  квалификации,  вам   помогли   бы
подобрать. Или здесь, или за рубежом.
   - Спасибо, я не нуждаюсь. Нам обещают скоро выплатить за июль... И деньги
Федоту обязательно верну.
   - Это ваше право, - сказал я. - Но вот с вашим  сундучком  как  быть?  Он
дорого стоит, по-моему. И вы его продать хотели.
   - Забирайте себе. Все равно это никому не нужно.
   - Нет, я все хорошо понял. Федот ваш, точнее, Федотов  Кирилл  Матвеевич,
исходя из паспортных данных, ценность его сразу уяснил, раз собирался у  вас
его тихо заиграть. Нет, может, он вас и не хотел совсем кинуть,  но  по  его
поведению что-то не видно, чтоб он намерен был с вами честно делиться.  Даже
пополам, из расчета "фифти-фифти", хотя, если по совести,  ему  и  трети  за
комиссию хватило бы с избытком. Скорее всего он бы вам  отстегнул  немножко,
чтоб успокоить, а львиную долю прикарманил. Неважный  у  вас  друг  детства.
Когда он вас лупил, мне это стало ясно  как  дважды  два.  Он,  кстати,  вас
здорово изукрасил. Сходите в травмпункт, проверьте, все ли кости целы.
   Нет, и это не проняло. В голове Соколова,  видимо,  еще  сидели  какие-то
нравственные сдерживающие, которые диктовали ему линию поведения.  Меня  она
не устраивала, но и не  вынуждала  к  каким-то  радикальным  действиям,  тем
более, что мы уже переехали через  мост,  соединявший  берега  Канала  имени
Москвы, и по правому  борту  показался  помпезный  шпиль  Северного  речного
вокзала.
   Я притормозил, и Родя,  не  дожидаясь  команды,  выскочил  из  "девятки".
Прежде чем тронуться  с  места,  я  поглядел  ему  вслед.  Кутая  украшенное
синяками лицо в воротник куртки, он заспешил в подземный  переход.  Бог  его
знает, странными людьми Русь была всегда богата.
   Надо было решать, куда ехать. Вертеться по  городу  на  угнанной  машине,
отпустив  двух   живых   граждан,   которые   могут   сдуру   обратиться   к
правоохранителям, - это нездорово. Вообще-то замочить их там, на даче,  было
бы проще - прежде чем соседи (если таковые  имелись  в  наличии),  преодолев
страх, поинтересовались бы причинами столь ранней  утренней  стрельбы,  я  б
уехал из поселка и спокойно добрался до "дворца" Чуда-юда еще до  того,  как
милиция стала бы интересоваться "девяткой". Если б это был "мере" или "БМВ",
то автомобиль  запомнить  было  бы  легче,  но  "девятка"  так  в  глаза  не
бросалась.
   Поскольку исключить  возможность  того,  что  Федот  или  Родя  заявят  в
милицию, я не мог (Родион, как ни странно, после разговора в машине  вызывал
у меня наибольшие  сомнения),  ехать  прямо  домой  показалось  рискованным.
Просто так бросать "девятку" не хотелось. Во-первых, лишний след -  перчаток
я не имел и оставил в машине  немало  "пальчиков",  -  а  во-вторых,  топать
пешком с тяжеленным чемоданом-вьюком, мне показалось утомительным. Поэтому я
решил, что благоразумнее всего будет поехать на "точку" Джека.
   Тут тоже был некоторый риск. За два года, прошедшие с тех пор, как я  тут
был последний раз, в Москве могли произойти разные  изменения  в  дислокации
подразделений фирмы Чуда-юда. К тому же буквально за пару  недель  до  моего
отъезда из России та самая  милая  Танечка  Кармелюк,  в  чьем  теле  теперь
проживала Ленка, перестреляла Джека, Кота и еще нескольких человек  из  этой
бригады вместе с девочками, которых они пригласили скрасить свой досуг. Я не
нес за это ответственности, но  некоторое  неудобство  чувствовал.  Наконец,
перед отъездом я знал, что в бригаде оставалось еще восемь  человек,  но  за
два года ее состав мог смениться полностью. Вон, Кубик-Рубик - уже до  шейха
дорасти успел. Молодежь вообще может сказать: "Мы тебя не знаем и  знать  не
хотим..."
   Тем не менее до "точки" Джека было ближе всего. Уже через десять минут  я
вкатил в подворотню с надписью "Ремонт и  покраска  кузовов.  Шиномонтаж"  и
очутился в узком дворике, перед воротами приземистого здания, похожего не то
на склад, не то на ангар. До сего времени мне почти не приходилось  заезжать
сюда днем. Да и вообще, сюда я, как правило, приезжал на машинах, которые за
мной высылал Джек.
   Ворота в торцевой части  ангара  были  открыты,  и  можно  было  спокойно
съехать по наклонной вниз. Там располагался весь автосервис, а также гаражи,
где Джек когда-то держал  угнанные  машины,  после  перекраски  и  перебивки
номеров  отправлявшиеся  к  новым  владельцам.  Сейчас  тут  кипела   вполне
легальная работа. Где-то грохали киянками, выправляя вмятины, из покрасочной
доносились шипение краскопультов и шум вентиляторов,  отсасывающих  ядовитые
пары. Но краской все равно пованивало.
   - Какие  проблемы,  командир?  -  спросил  незнакомый  парнишка  в  синем
комбинезоне,   клетчатой   рубахе   и   кепке   -   ни   дать    ни    взять
передовик-стахановец из старых советских фильмов.
   - Мне бы с вашим хозяином встретиться, -  сказал  я,  -  или  хотя  бы  с
кем-нибудь, кто помнит Джека.
   - Хозяина сейчас нет, - бойко ответил парнишка. - За старшего - я. А  кто
такой Джек, простите?
   - Дело в том, что я два года назад ремонтировал у него  машину...  -  Мне
даже на секунду показалось, что я не туда попал и  надо  будет  выходить  из
неловкого положения. Но тут откуда-то сбоку  выдвинулся  парень  посолидней,
который сказал веско:
   - Здравствуйте, я вас помню. Можем пройти в офис, там не так шумно.
   Если я и видел его, то не больше одного раза. Поэтому мне было  не  очень
комфортно. А вдруг эта "точечка"  выбилась  из-под  могучей  руки  Чуда-юда?
Можно  ведь  такое  допустить?  Или,  что  еще  хуже,  попала  под  контроль
враждебных ему сил? Сделают сейчас  мне  "не  шумно",  и  придется  Чуду-юду
поторговаться за мою шкуру. Но это - на сто процентов уверен - будут уже  не
иногородние чмошники, от которых я вчера вечером довольно легко отделался.
   Однако все сомнения остались позади, когда парень, предложивший пройти  в
офис, сопроводил меня в комнатку, где меня встретило действительно  знакомое
лицо. Это был Морфлот, который состоял при Джеке  на  каких-то  ефрейторских
должностях. Как он вырос за эти два года, я, конечно, не знал,  но  понимал,
что без одобрения  Чуда-юда  его  рост  был  бы  невозможен.  Морфлотом  его
прозвали за то, что  он,  отслужив  срочную  в  морской  пехоте,  подался  в
торговый флот, где через пару лет спалился и сел за контрабанду.
   Морфлот сидел за старым столом, заляпанным фиолетовыми чернилами  еще  во
времена "культа личности". Этот стол и при  Джеке  стоял.  Здесь  канцелярию
держали для отвода глаз. Всякий налоговый инспектор, угодив в это заведение,
подумал бы, что оно доживает последние дни и едва сводит  концы  с  концами.
Облупившийся железный сейф старосоветского производства не  содержал  ничего
интересного.
   При моем появлении Морфлот встал и радушно улыбнулся:
   - С приездом, Барин. Загорелый, смотрю, небось отдохнул  в  загранке  как
следует. А то ходили слухи, будто ты и не вернешься вовсе.
   - Это все преувеличения. Домой потянуло, вот и приехал.
   - На попутных самолетах добирался? Что-то мятый больно....
   - Всяко приходилось. Важно, что до тебя долетел.
   - Понятно. Чем можем служить?
   - Мне позвонить надо, напрямую.
   - Главному? Он прилетел утром, нам сообщили, что ты можешь появиться.
   - Да? Это славно. Давай связь! А  потом  еще  кой-какие  дела  обговорим.
Менее значительные.