поверил, но сил у меня от этого  прибыло.  Удары  мои  стали
настойчивее и сильнее. Вскоре от одного  из  них  гранитный  кусок  весом  в
добрых десять фунтов упал не к моим  ногам,  а  куда-то  наружу.  Еще  тремя
ударами, нанесенными  с  такой  яростью,  будто  я  был  рыцарем,  убивающим
дракона, в перемычке появилась дыра, в какую я мог просунуть голову.
   Свет шел из отдушин какого-то мирного подвала, где стояли  ведра,  щетки,
ящики с гвоздями и пластиковые бочки с цементом и краской. Прямо перед моими
глазами была лестница и небольшая дверь. Не думаю, что воздух в этом подвале
был свежим, но лично мне он показался пьянящим и насыщенным кислородом.
   С удвоенной силой я принялся крушить гранит,  расширяя  пролом,  и  через
какие-нибудь двадцать минут смог протиснуться в подвал, взбежать по лестнице
и одним ударом плеча высадить хлипкую деревянную  дверь  вместе  с  петлями,
замком и частью филенки.
   Яркий дневной свет меня чуть не  ослепил,  а  свежий,  пахнущий  морем  и
джунглями воздух замутил сознание.  Я  даже  вынужден  был  сесть,  до  того
кружилась голова. Когда свет  перестал  резать  мне  глаза,  я  огляделся  и
обнаружил, что нахожусь в лагере ооновских бразильцев. Подвал, в  который  я
прорубился, находился под приземистой  постройкой,  ярдах  в  пятидесяти  от
флагштока, где реял  голубой  флаг  Мирового  Сообщества.  Чуть  дальше  был
вертолетный круг, где маячил вертолет с буквами  "Ю  Эн",  а  еще  дальше  -
ангар, в  котором,  как  я  помнил,  ребята  Соледад  заперли  бразильцев  и
индийца-инспектора.
   Направляясь к ангару, я вдруг еще раз вспомнил  гауптштурмфюрера  Эрлиха.
Бедный немец! Он даже не знал, что застрелился, всего на  десять  дюймов  не
дорубившись до спасения. Впрочем, скорее всего это было  не  так.  Вероятно,
это ооновцы, сооружая свой лагерь, лишь  чудом  не  докопались  до  входа  в
пещеру, а это могло  быть  уже  много  лет  спустя  после  того,  как  Эрлих
застрелился.
   На двери ангара висел замок с всунутым в него ключом, эту услугу  пираты,
уходя по моему приказу, переданному Соледад, оказали тем, кто захочет спасти
бразильцев.
   Я отпер дверь ангара и крикнул по-английски:
   - Выходите, вы свободны!
   Первым, щурясь, вышел индиец-инспектор, следом шестеро небритых и помятых
солдат с нашивками "Бразил".
   - Это вы, сэр? - спросил индиец, озабоченно поглаживая курчавую щетину на
лице. - Где эти, в черном?
   - Они уплыли на Хайди, - сказал я, -  но  сейчас  дело  намного  сложнее.
Здесь, на острове, высадился диктатор Лопес с Хайди...
   - Это нарушение международных соглашений, - очень строго сказал индус,  -
согласно конвенции 1967 года президенты Хайди и Гран-Кальмаро не имеют права
прибывать на остров в качестве официальных лиц. Я обязан  его  выдворить  от
имени Мирового Сообщества.
   - Для начала, сэр, - заметил я, - вам  следует  связаться  с  Нью-Йорком,
выяснить обстановку. Я знаю, что вам приходило несколько шифрограмм, которые
перехватывали пираты. Кроме того, мне нужно как можно  скорее  на  во-он  ту
горку, там стоит мой вертолет! У вас есть пилот,  который  мог  бы  высадить
меня туда?
   - Пилот есть, - кивнул индиец, - сеньор Перейра!
   Один из бразильцев подошел к нам.
   - Осмотрите вертолет, - сказал инспектор, - его могло повредить ураганом,
заправьте и постарайтесь зависнуть вон там, где стоит маленький вертолет.
   - Есть, сэр!
   Пока Перейра осматривал вертолет, а затем заправлял его  с  помощью  двух
солдат, мы с инспектором, которого звали Шанкар Шарма,  пошли  в  радиорубку
поста, где нас, а также радиста ожидал весьма неприятный сюрприз -  рация  и
практически все оборудование были разбиты. По пути я  постарался  рассказать
мистеру Шанкару Шарме все, что мне удалось выяснить  о  подземной  гавани  и
сокровищах. Не знаю, насколько понял все из моего предельно сжатого рассказа
индиец, но лицо его посерьезнело.
   - Надо попробовать спуститься туда, - заявил он, - и  предложить  мистеру
Лопесу немедленно покинуть территорию Сан-Фернандо.
   - Вы знаете, господин инспектор, - заметил я, - диктаторы,  изгнанные  из
собственной страны, могут быть весьма опасны. У него  может  быть  не  менее
сотни вооруженных людей и подводная лодка. Лопес и его подручный Хорхе  дель
Браво повинны в массовых убийствах. Лишние семь-восемь человек  для  него  -
сущие пустяки.
   - Но мы представляем ООН, - с сознанием собственной  значимости  произнес
Шанкар, словно era пятнадцать минут назад не выпустили  из  ангара,  где  он
просидел более двух суток.
   - Ведь хайдийские пираты тоже знали это, - позволил себе  не  согласиться
я, но в это время подошел  Перейра  и  заявил,  что  можно  лететь.  Третьим
полетел с нами бразилец-бортмеханик.
   Перейра очень недурно вывел свой "Си Кинг" на цель и подошел  к  верхушке
горы, где переночевала наша маленькая стрекоза. Она стояла там же, где я  ее
посадил, трап был привязан к тому же месту, но Марселу я не заметил. Тем  не
менее, когда Перейра завесил вертолет примерно в сорока футах над площадкой,
а бортмеханик выбросил за борт трап, я  довольно  проворно  спустился  вниз,
чуть в стороне от стоящего на скале вертолета. Механик  втянул  трап  в  "Си
Кинг", Перейра накренил вертолет и увел его к лагерю.
   Марсела никуда не девалась, она просто забралась в кабину и,  свернувшись
калачиком  на  двух  сиденьях,  спала  сном  праведницы,  сжимая   в   руках
"токи-уоки". На ее мордочке  было  несколько  влажных  полосок,  оставленных
слезинками, и я понял, что бедная девочка  перед  тем,  как  заснуть,  долго
ревела. Тем не менее спала она так крепко, что даже шум ооновского вертолета
ее не разбудил. Я тоже не стал это делать и предварительно вытянул из  шахты
трап с привязанной  веревкой.  Честно  говоря,  я  не  очень  опасался,  что
кто-нибудь полезет за водопад и в конечном  итоге  доберется  до  шахты,  но
теперь решил подстраховаться. Лишь убрав трап и веревку в кабину, я  решился
побеспокоить спящую красавицу.
   - Это ты! - взвизгнула Марсела и повисла у меня не шее. - Как я  рада!  Я
уж думала, что ты пропал... Почему ты не отвечал?
   - Это долго объяснять, - отмахнулся я и защелкал тумблерами на  приборной
панели. Одновременно я размышлял о  том,  куда  вести  вертолет.  Лететь  на
Гран-Кальмаро? Но я не знал, где там садиться и хватит ли  у  меня  топлива.
Искать "Дороти" - тем более. Уже запустив двигатель, я решил, что приземлюсь
на посту ООН.
   Когда я поднял вертолет и повел его над островом, Марсела,  глядевшая  на
меня влюбленными глазами, спросила:
   - Ну, а золота ты, конечно, не нашел?
   - Почему? - обиделся я. - Нашел...
   - А почему же мы улетаем? - возмутилась эта маленькая ведьма.  -  Я  тоже
хочу посмотреть!
   - Прилетим, посмотришь.
   - Его так мало? - разочарованно протянула она.
   - Нет, его очень много, - ответил я, - просто  оно  лежит  там,  куда  мы
летим.
   - Врешь ты все... - Марсела обиделась. Разворачиваясь над морем  севернее
острова, я увидел на воде заметную муть, вероятно, она поднялась после того,
как аквалангисты Лопеса взорвали подводные ворота, ведущие в  тайную  гавань
Х-45.
   Описав  полукруг  над  островом,  я  уже  собирался  снижаться  и  сажать
вертолет, когда Марсела ткнула пальцем в правое стекло и закричала:
   - Смотри, "Дороти"!
   Действительно, на западе, милях в трех-четырех маячил белый силуэт  яхты.
Марсела узнала ее сразу, потому что смотрела в бинокль. Тем не менее  я  все
же решил сначала сесть на площадку рядом с  ооновским  флагом,  а  потом  уж
собираться на яхту. Дело  в  том,  что  мне  очень  не  хотелось  бросать  в
подземелье свой автомат, пистолеты и ранец с патронами, которые я  тащил  на
себе через весь подземный город.
   Приземлившись в двадцати ярдах от "Си Кинга", я взял Марселу  за  руку  и
сказал:
   - Идем, я покажу тебе сокровища!
   Мой фонарь уже почти не светил, поэтому я взял Марселин. Мы спустились  в
подвал, и я подвел Марселу к пролому.
   - Ой, череп! - взвизгнула она. - Это пират?
   - Не совсем, - ответил я. - Это нацист.
   - Откуда они здесь? - выпучила глазенки креолка. Мы вошли  в  подземелье.
Ощущение был неприятное: сразу после того, как вырвался из этой ловушки,  из
этой затхлости и сырости, после того как чуть-чуть подышал свежим  воздухом,
побывал в небе - и опять в преисподнюю! Марселе было  не  по  себе,  но  она
считала меня суперменом и, конечно, была убеждена, что со мной ей ничего  не
грозит.
   Я подобрал автомат, пояс с кобурами и  подсумками,  нож,  а  затем  надел
ранец  с  патронными  коробками.  Марсела,  пугливо  озираясь,  разглядывала
стеллажи, тюбинги, рельсы.
   - Откуда это все?
   - Нацисты построили здесь базу для своих субмарин, - кратко объяснил я. -
А золото - вот оно!
   Я освещал фонарем сундуки, бочки, статуи, а Марсела, конечно, не утерпела
и сунула в карман несколько золотых монет, изумрудов и жемчужин.
   - Никто не заметит. - Она виновато захлопала глазенками.
   Я шлепнул ей по попке,  обтянутой  оранжевым  комбинезоном,  но  отбирать
драгоценности не стал. Из комнаты Эрлиха я забрал все бумаги  и,  расстегнув
комбинезон, спрятал все это на груди.
   - А кому все это будет принадлежать? - спросила Марсела. - Тебе?  А  ведь
это я заставила тебя лететь на остров!
   - Видишь ли... - начал я,  собираясь  рассказать  ей  историю  похода  по
объекту Х-45, но тут пол и стены вздрогнули от близкого,  довольно  сильного
взрыва... Это могло означать только одно:  люди  Лопеса  дошли  до  стальной
двери и взорвали ее...
   Снова на "Дороти"
   Хорошо, что в момент взрыва мы с Марселой находились в комнате Эрлиха,  а
не напротив двери. Нас наверняка оглушило бы взрывной волной, и мы стали  бы
легкой добычей для коммандос Лопеса. А так нас только  тряхнуло  и  обсыпало
каменной крошкой. Спустя минуты две после взрыва я услышал голоса:
   - Нормально сработали, Бенито!  Ничего  не  завалили,  а  дверь  положили
точно.
   Свет сразу нескольких фонарей заплясал по стенам, и я  услышал  голос,  в
котором любой хайдиец услышал бы североамериканский акцент. Даже я, хотя был
чистокровным янки.
   - Ребята! - повелительно сказал голос. - Путь взорван на  протяжении  ста
метров. Мотовоз подойдет примерно через полчаса, привезет готовые звенья,  и
мы уложим эти сто метров пути. Сейчас ваше дело - расчистить дорогу.  Дальше
того места, где я стою - не заходить! Иначе - смерть! Всем ясно?  Тут  могут
быть мины. Вопросов тоже не задавать - лишние знания вам  помешают.  Лопаты,
кирки, ломы у всех?
   - Так точно, сеньор Смит!
   - Сержант, расставьте людей на разборку  испорченных  звеньев  и  засыпку
воронок. За работу!
   Не показываясь в проеме двери, я выставил  ствол  автомата  вперед,  снял
слишком  белый  шлем  и  осторожно   высунулся   поглядеть   одним   глазом.
Многочисленные голоса слышались в  туннеле,  там  же  передвигались  огоньки
фонарей и светлые пятна, отброшенные  ими  на  тюбинги,  скрежетали  ломы  и
лопаты, кто-то громко кряхтел, вероятно, отковыривая искореженные рельсы. На
сорванной взрывом стальной двери спиной к нам сидел какой-то детина в  белой
шахтерской каске и темного цвета робе,  хорошо  освещенный  мощным  фонарем,
прицепленным к стойке стеллажа.
   - Тихонько иди туда, там чуть-чуть брезжит свет, - прошептал  я  в  самое
ухо  Марселе,  указывая  направление  на  туннель,  прорубленный  Эрлихом  и
завершенный мною, - если этот рыпнется - я его убью.
   Марсела, ступая мягко,  как  кошка,  вышла  на  путь  и,  перешагивая  на
носочках со шпалы на шпалу, начала уходить. Я следил за мистером Смитом. Тот
курил длинную сигару и глядел только туда, где работали его  подручные.  Это
значительно продлило ему жизнь, почти на целых пять минут.
   Конечно, Марсела все-таки зашуршала гравием. То ли  она  ушла  достаточно
далеко от освещенной Смитовым фонарем зоны и не  могла  разобрать,  где  там
шпалы, то ли наступила на куски гранита, выбитые некогда Эрлихом.
   Смит нервно обернулся, в руках у него был "узи", но  в  этот  момент  мой
автомат-старичок издал свой  кхекающий  кашель.  По-моему,  это  был  первый
соотечественник, которого я был вынужден застрелить. Очередь  из  пяти  пуль
отшвырнула вскочившего на ноги Смита в проем сорванной с  петель  двери,  он
грузно повалился на спину и  дрыгнул  ногами,  обутыми  в  тяжелые  бутсы  с
рубчатой подошвой. В  туннеле  загомонили,  и  я,  не  дожидаясь,  пока  там
очухаются, бросился бежать к пролому. Несмотря на  тяжеленную  нагрузку,  я,
возможно, поставил мировой рекорд - даже не помню, как я очутился на  свежем
воздухе рядом с запыхавшейся Марселой.
   - Бегом! Бегом к вертолету! - заорал я. - Пока они не выбрались оттуда...
   - Перейра! - крикнул я на бегу, проскакивая мимо бразильца. - Заводи свою
машинку, зови всех - надо удирать! Летите на Гран-Кальмаро!
   Не знаю, понял ли меня бразилец, хотя испанский и португальский -  схожие
языки. Он  покрутил  пальцами  у  виска,  но  у  меня  не  было  времени  на
объяснения.  Мы  с  Марселой  пулей  пробежали  к  своему  вертолету,  и  я,
лихорадочно поглядывая на дверь  подвала,  откуда  вот-вот  могли  выскочить
хайдийцы,  запустил  мотор.  Лопасти  начали  раскручиваться  так  медленно!
Впрочем, раскручивались они вполне обычно, просто я, в  силу  обстоятельств,
хотел, чтобы они крутились быстрее. Наконец стрекоза поднялась  в  воздух  и
начала набирать высоту. Разворачивая вертолет на месте,  я  увидел,  как  из
двери склада-подвала выскочили двое в пятнистой форме хайдийских коммандос -
точно таких, с какими я воевал на асиенде "Лопес-23". Наш вертолет  они  уже
не могли обстрелять, но их автоматы открыли огонь по вертолету ООН,  Перейре
и его бортмеханику. Выстрелов за гулом двигателя я не слышал, но видел,  как
маленькая фигурка ооновского летчика распростерлась  на  песке.  Дав  полный
газ, я погнал вертолет прочь от Сан-Фернандо, туда, где белел на фоне синевы
неба и моря силуэт "Дороти".
   Когда мы сели на палубу яхты, у меня вдруг задрожали  руки.  Марсела  же,
всю дорогу стучавшая зубами, наоборот, приободрилась.
   От рубки "Дороти" к нам уже шли Синди и Джерри.
   - С возвращением,  -  Синди  с  очень  заметной  ревностью  поглядела  на
Марселу. - Господи, где вы так извалялись? Грязные, мокрые, все  комбинезоны
испачкали...
   - Это все от секса, - устало сказал я,  и  Синди,  конечно,  поверила.  -
Заводите шарманку - и  полный  вперед  на  Гран-Кальмаро!  Иначе  нам  через
какое-то время всадят торпеду под мидель-шпангоут!
   Последнюю фразу я выкрикнул, и Синди бросилась в рубку.
   - Не командуйте, сэр! - сделал замечание Джерри. - Вы  не  у  себя  дома.
Если ваша прогулка прошла не так удачно...
   - Заткнись, щенок безмозглый! - рявкнул я голосом  сержант-майора  Гривса
по кличке "Джек-Потрошитель". Джерри понял, что я  не  в  духе,  и  поспешил
следом за Синди, даже не спросив, откуда у меня оружие.
   - Кто там был? - спросила Марсела, когда мы шли от вертолета  на  носовую
палубу.
   - Твои старые друзья: Лопес, дель Браво и их банда. Их выгнали с Хайди.
   - Значит, ваша революция победила?! - в восторге  заорала  Марсела.  Черт
побери, я как-то забыл, что являюсь хайдийским партизаном и,  следовательно,
должен радоваться тому, что мой остров свободен от диктатуры.
   - Мировая революция победит, - сказал я без  особого  энтузиазма,  потому
что стал чувствовать, что вот-вот засну.
   - Боже, как я хочу на Хайди! Представляю себе, какая там сейчас фиеста! -
Марсела аж засучила ножками.
   Я имел не слишком богатое воображение, но судя  по  тому,  что  слышал  о
латиноамериканских обычаях, довольно живо себе представил, как  весь  остров
от мала до велика, насосавшись рома, пульке и  рома,  смешанного  с  пульке,
будет неделю, а то и две под грохот барабанов и  взрывы  петард  отплясывать
пачангу и ча-ча-ча, палить в воздух из всего,  что  стреляет,  орать  песни,
бросать конфетти и серпантин, а в промежутках провозглашать здравицы в честь
Мировой Революции, социализма, коммунизма, Фиделя, Брежнева и  какого-нибудь
местного вождя типа Киски или дедушки Вердуго. Ну и, конечно,  будут  сыпать
проклятия империализму янки, кровавой диктатуре Лопеса и всем врагам народа.
Когда кончатся запасы жратвы и спиртного, а  число  случайных  жертв  пальбы
превысит число погибших в гражданской войне, они  устанут  и,  похмелившись,
начнут восстанавливать народное хозяйство и строить социализм.
   - Я пошел спать, всю ночь ползал по пещерам...
   Марсела приняла это к сведению.
   Едва добравшись до каюты,  сняв  с  себя  все  железо  и  свинец,  стянув
комбинезон, я еще смог ополоснуться в душе, кое-как обтереться и рухнуть  на
постель. Дальше был блаженный сон,  когда  ничего  не  чувствуешь  и  никоим
образом не участвуешь в том кошмаре, который именуется "жизнью". Подозреваю,
прости меня. Господи, что праведник,  заполучивший  тем  или  иным  способом
вечное блаженство, вознаграждается именно тем, что ничего не чувствует и  не
ощущает. Все остальное в варианте вечной жизни меня не устраивало.  Ну  речь
не шла даже, естественно, о геенне  огненной,  котлах,  сковородках  и  ином
адском оборудовании. Даже райская жизнь среди цветов, музыки  и  насыщенного
дезодорантами воздуха, затянись она, скажем, на пару  миллионов  лет,  лично
мной воспринималась бы как ад  кромешный.  Так  что  я  надеялся  -  Господь
милостиво разрешит мне после смерти больше не жить.
   Проснулся я где-то к вечеру. В  иллюминатор  било  заходящее  солнце,  но
вместе с ним в каюту лился и свежий ветерок, поэтому жары не  чувствовалось.
Яхта стояла, двигатели молчали.
   В правое ухо мне тихонько дышала Марсела.  Она,  видно,  не  смогла  меня
разбудить и прилегла на кровать, чтобы я, проснувшись, не убежал к  Соледад.
Все-таки при всей своей  сексуальной  терпимости,  она  не  любила  уступать
мужчину хотя бы на время. Она дремала, но  не  спала,  и  едва  я  чуть-чуть
шевельнулся, как она открыла глазки,  смешно  хлопнула  ими,  как  маленький
ребенок, и, потянувшись, сказала обиженно:
   - Ты все спишь и спишь... Мы уже сутки не трахались!
   Я бы, конечно, предпочел  сначала  поесть.  Как-никак,  несмотря  на  всю
калорийность аварийного пайка, я съел  его  довольно  давно.  Тем  не  менее
ароматная, пушистая, смугленькая Марсела не могла меня не соблазнить.  Видя,
что я еще не очень проснулся, она положила мне на  грудь  свою  растрепанную
головку и начала валять ее из стороны  в  сторону,  изредка  пощипывая  меня
мягкими губками и щекоча мокрым язычком. Гладенькие  грудки  у  нее  ласково
скользили по моему животу и ребрам, бедра и животик, повиливая из стороны  в
сторону, осторожно потирали пробуждающийся пенис  -  все  это  не  могло  не
сработать, даже если бы я был на 90% законченным  импотентом.  Да  и  просто
было приятно потрогать и потискать хорошо уже знакомое  тело  молоденькой  и
горячей женщины. Проделав всю эту подготовительную  работу  -  хотя  Марсела
была уже давно готова? - я распял грешницу на ложе и с тихим шелестом вонзил
ей все, что нужно... Потом было несколько минут  ритмичного  скрипа  каютной
кровати, несколько сладких  стонов  Марселы  и,  наконец,  обоюдный  визг  и
сладкий отдых после.
   Выполнив свой долг, я поинтересовался, где мы стоим.
   - На Гран-Кальмаро, -  поддувая  волосы,  свалившиеся  на  лоб,  ответила
Марсела, - точнее, на вилле мистера Джерри. У них  свой  причал.  Мы  пришли
сюда еще два часа назад. Я и решила к тебе прийти, а ты все спишь и спишь...
   - Ну сейчас-то все в порядке?
   - В порядке... - промурлыкала Марсела. -  Когда  мне  хочется,  я  всегда
очень мучаюсь. Там все время что-то чешется, жжется,  колется,  словно  туда
какое-то насекомое залезло...
   - Может, так оно и есть? - усмехнулся я.
   - Ну вот еще! Это Соледад таскает площиц  в  своей  метелке  и  радуется,
когда ей удается наградить кого-нибудь... И потом вошки - это сна