о  Ленку
и Линду.
   Я не стал выходить из-за кустов. Вообще-то надо было сразу уйти, хотя  бы
после того, как Линда обняла  Хрюшку  и  поцеловала  в  губы,  а  потом  они
торопливо стали раздевать  друг  друга...  Моя  жена  -  и  такое!  Впрочем,
провести два года  в  разлуке  кое-что  значит.  К  тому  же  с  французским
паспортом и среди всяких извращенцев. Тут и впрямь может кое-что  сдвинуться
в психике.
   Остался я по самой низменной и похабной причине - посмотреть  захотелось.
Конечно, повидал я всякого, и в натуре,  и  по  видео,  но  тут  было  нечто
особое. Как-никак одно дело - глазеть на  то,  как  лижутся  бабы  в  фильме
"Калигула" - я даже фамилий актрис не запомнил - и совсем другое дело, когда
одна из участниц безобразия не просто знакомая баба, а в некотором роде  моя
вторая половина. И мать моих детей, между прочим.
   Не знаю, стал бы я спокойно глазеть, если бы Ленка решила позабавиться  с
посторонним мужиком. Наверно, нет. Но тут была какая-то дурацкая занятность.
Тем более что еще и часа не прошло, как я трахнул обеих участниц  всей  этой
катавасии.
   Вот в первую очередь от этого обстоятельства я и  оказался  небрезгливым,
усидчивым зрителем. И не только усидчивым.
   Мне отчего-то казалось, что Ленка в этой парочке окажется ведомой. До сих
пор она проявляла себя исключительно нормальной бабой, и вся  ее  энергичная
порывистость была направлена на то, чтобы проявлять активность  под  мужиком
или на мужике, но так или иначе по-бабски.  Во  всяком  случае,  порнушницу,
которая, как мне представлялось, прошла огонь, воду и медные трубы,  гораздо
легче было представить себе в качестве "коблихи". А  вот  хрен  вы  угадали,
гражданин начальник!
   Именно  Ленка,  которая  была  покрупнее  и  поматерее  своей  партнерши,
несмотря на то, что Линда была на десять лет старше ее, повела себя на манер
парня. То-то миссис Табберт, у которой Хрюшка  подвизалась  в  гувернантках,
находила в ней "мужское начало"! Не знаю уж, может, это  начало  еще  там  и
проявилось, просто Ленка поскромничала рассказать все как  было,  но  только
здесь-то, на пляжике, я воочию увидел, на что она способна.
   Сперва Хавронья притянула к себе Линду, и они,  тесно  прилипнув  друг  к
другу, стали целоваться, тереться животами и титьками,  тискать  друг  друга
коленками, лизать друг другу плечи. Потом повалились на песок и с нежностью,
достойной лучшего применения, взялись гладить друг дружку, перекатываться по
песку, пощупывать мохнатые места, просовывать  в  них  пальчики,  сперва  по
одному, потом по два, а после чуть ли не по всей пятерне. При этом  они  так
рычали и выли, стонали и охали, что с ума можно было сойти.
   От всего этого на меня тоже начало  находить,  мягко  говоря,  нездоровое
возбуждение. Мне отчетливо захотелось присоединиться к этой  компании,  хотя
еще за пару минут до этого я собирался уйти.
   Я как-то не обратил внимания на то, что  рядом  с  возлюбленными  валялся
некий продолговатый предмет. Очевидно, его бросили на песок еще до того, как
начались поцелуи. Этот предмет был завернут в  розовую  бумагу  и  запаян  в
полиэтилен. Когда Линда, на несколько секунд  прервав  игру,  дотянулась  до
этого предмета и разорвала упаковку, то  на  меня  нашел  балдеж.  Это  была
модель пениса с двумя  головками.  Судя  по  всему,  сделанная  из  латекса.
Посередине  этого  высокохудожественного  инструмента  была   даже   мошонка
изображена из того же материала, должно быть, чтобы впечатление не  портить.
Вся эта искусственная хреновина была  телесного  цвета  и  смотрелась  очень
натурально.
   Линда передала ее Хрюшке, и та без долгих размышлений запихнула ее себе в
аккурат "по самый помидор". Свела ноги  вместе  и...  почти  превратилась  в
мужика. Такому прибору позавидуешь!
   Ну а потом Линда, сладко потянувшись, раскинулась в позе морской  звезды,
и Хрюшка улеглась на нее. Ну блин! Тут можно было только диву даваться.  Сто
лет будешь думать, ревновать или не ревновать. Ведь не твою жену трахают,  а
она трахает... Свихнуться можно.
   Ленка сопела, Линда  охала,  а  я  сидел  как  дурак,  испытывая  горячий
комсомольский  порыв  выскочить  и  пристроиться  с  какой-нибудь   стороны.
Загвоздка была в том, что все штатные места  были  заняты  и  пристраиваться
надо было, как выражаются ученые люди, орально или анально.  Но  Хрюшке  это
обычно не нравилось, и она позволяла такие дела  крайне  редко,  только  под
хорошим "наркозом". Насчет Линды я не знал, но догадывался что с этим  делом
у нее может быть без затруднений. Тем не менее, выскакивать из-за кустов и с
криком "ки-я" набрасываться на баб было как-то стремно.
   Какие-то секунды отделяли меня от этого прыжка.  Может,  пять,  а  может,
десять. Недаром говорится в известной песне, что о секундах  свысока  думать
не надо. Если бы я выскочил, то скорее всего оказался бы в очень  неприятной
ситуации и невыгодном положении. Но спасло меня от этой неприятности  именно
то, что я не выскочил. И еще одно. Привычка оглядываться, прежде чем  делать
шаг вперед, на открытое место. То ли она у меня самого выработалась,  то  ли
от Брауна после его вьетнамско-ангольско-зимбабвийских похождений  осталась.
Открытое место всегда опасно, ежели воюешь и знаешь, что враг где-то  рядом.
Но оно в тыщу раз опаснее, когда никакой  войны  нет  и  никакого  врага  не
ждешь.
   И я, в общем-то, не ждал врага. То есть не то чтобы совсем  не  ждал,  но
после того как благополучно проехал  два  острова,  немного  подрасслабился.
Туристом себя ощутил, плейбоем каким-то, мать  его  за  ногу!  А  оглянулся,
можно сказать, без всякой задней мысли, машинально.
   Но очень вовремя.
   Как раз в тот момент, когда  я,  прячась  в  кустах,  повернул,  башку  и
поглядел в просвет в листве, там мелькнула пятнистая  фигура.  Даже  в  этот
момент, однако, я еще не сильно  встревожился.  Правда,  на  борту  самолета
никаких камуфляжников не было, но черт его знает,  может,  на  этом  острове
какой-нибудь егерь обитает, следящий за тем, чтобы черепах не воровали и  не
пускали на супчик. И даже обнаружив, что гражданин в  камуфляже  вооружен  -
чем именно, с первого раза я не рассмотрел, - еще  не  совсем  обеспокоился.
Егерь может быть и с винтарем  -  браконьеров,  скажем,  гонять  или  лишнее
поголовье отстреливать.
   Тем не менее, после того, как я эту камуфляжку увидел, никакой прыжок уже
не мог состояться. То,  чем  занимались  Линда  с  Хрюшкой,  меня  перестало
интересовать целиком и полностью. Мне не понравилось бы влезать в  эту  кучу
малу даже на глазах у мирного егеря.
   Следом за первым между  деревьями  промелькнул  второй,  потом  третий  и
четвертый. Шли хорошо, почти беззвучно. Профессионалы.  Нет,  на  участников
месячника по борьбе с браконьерством они не походили. А вот на  коммандос  -
очень даже. Хотя времени на то, чтобы как следует разглядеть их, они мне  не
дали, но кое-какие важные  детали  я  все-таки  зафиксировал.  Прежде  всего
оружие. У этих  ребят  были  точно  такие  же  автоматы,  как  у  "джикеев",
атаковавших "Торро д'Антильяс". Конечно, эти инструменты могли  оказаться  у
кого угодно, даже у тех же французов, ежели они, скажем, полностью покрошили
"джикеев" и прибрали их вещички.
   Конечно, могло оказаться и так, что  какое-нибудь  спецподразделение  США
проводило здесь плановые тактические занятия по теме "Действия  разведгруппы
на тропическом острове" (ежели такая тема в ихнем  расписании  имеется).  Но
мне не хотелось думать о хорошем. Меня гораздо  больше  беспокоило  то,  что
меня сейчас обнаружат и лишат свободы. Это как минимум. Те, кому  нужны  мои
мозги, будут брать живьем. Но вот Сергей Николаевич Сорокин, если это, упаси
Господь, его бойцы, просто выведет меня в расход,  как  завещал  ему  Феликс
Эдмундович. Ради светлого будущего человечества. Неясны были  и  последствия
появления  здесь  людей  отца  родного.  Тут  чего  хошь  дожидайся:  может,
отеческого поцелуя в лобик, может, пули в то же место, наконец,  можно  было
дождаться и того и другого - последовательность неважна.
   Поле зрения через прореху  в  листве  было  узкое.  Пятнистые  больше  не
показывались. Я растопырил уши как локаторы и пытался хотя бы расслышать,  в
каком направлении пошли коммандос. А вот  хрен  расслышишь,  когда  Ленка  с
Линдой, балдея от своего извращенства, вопят и пищат, будто их сразу  дюжина
мужиков имеет.
   То, что подкрадываться надо незаметно, хорошо известно  грамотным  людям.
Впрочем, объектом этого самого, по счастью,  оказался  не  я.  Камуфляжники,
вышли, выражаясь по-военному, "на рубеж кустов" малость левее, чем находился
я. Всего в десяти шагах, но левее. Их действительно было четверо.  Меня  они
не заметили, пожалуй, только потому, что я вовремя отодвинул за  куст  ногу.
Причем сделал это не совсем бесшумно, и головорезы не услышали  меня  только
потому, что в этот момент Линда испустила очередной стон.
   Сжавшись в комок за кустом, я потерял  возможность  видеть  молодцов,  но
зато на какое-то время обрел возможность их слышать. Все-таки не дышать  они
не могли. Да и  шаги  теперь  звучали  отчетливо.  Например,  я  даже  сумел
расчухать, что один из них остался на месте, двое подались дальше  влево,  а
четвертый попер прямо в мою сторону. Видимо, господа решили замкнуть  пляжик
в полукольцо.
   Очень мне это не понравилось. В голове промелькнула трезвая мысль: может,
не стоит рыпаться? Ведь шансов на то, что я нужен живым,  достаточно  много.
Сейчас выйдет мужик, обнаружит, наведет пушку для страховки - можно спокойно
поднять "хенде хох" и не испытывать угрызений совести. В конце  концов,  вся
ответственность за потерю бдительности лежит не на мне.
   В общем, эта здравая мысль не покидала меня почти до того самого момента,
пока камуфлированный деятель не подошел вплотную к  моему  кусту.  Именно  в
этот миг появилась другая мысль, отличавшаяся большей дальновидностью, но  и
более  шальная,  поскольку  грозила  резко  отрицательными   изменениями   в
состоянии моего здоровья. Дальновидность заключалась  в  том,  что  я  очень
отчетливо понял: моя  башка  нужна  ненадолго.  Выкачают  из  нее  все  -  и
расшибут. Кашку слопал - чашку об пол. И Ленке,  кстати,  жить  дадут  ровно
столько, сколько она будет расшифровывать кодировку моей памяти.
   От всего этого мне очень захотелось жить и желательно на свободе.  Именно
поэтому я, еще не очень соображая, что буду делать дальше,  выбросил  вперед
левую ногу.  Выбросил  я  ее  как  раз  вовремя,  в  тот  самый  миг,  когда
камуфляжник раздвигал кусты. Само собой, при этом он  маленько  прижмурился,
дабы не мазнуть веткой по глазам. Чисто инстинктивно. А под ноги  как-то  не
поглядел...
   В общем, он запнулся кроссовкой за мою голень и с  треском  вывалился  из
кустов, на пару секунд потеряв ориентировку. Это было как раз то, что доктор
прописал. Метнувшись к нему, я оседлал пятнистому спину, цапнул правой рукой
за подбородок, левой за затылок и рывком крутанул эту стриженую башку. Очень
сильно, даже не думал, что так получится. У мужика в шее чего-то хрупнуло, и
он почти сразу обмяк. Второй, остававшийся в десяти шагах, услышал возню, но
стрелять на звук, разумеется, не стал. Через кусты хрен что поймешь -  можно
и своего завалить. Тут у меня было явное преимущество.
   Сцапав автомат камуфлированного господина (а может, и товарища - фиг  его
знает!), я еще раз убедился, что уже держал в руках точно такую же  машинку.
Совсем недавно - на "Торро д'Антильяс", где уложил одного  из  "куракинцев".
Тот козел, который был в десяти шагах, вместо того чтоб плюхнуться наземь  и
разобраться, что к чему, ломанулся на помощь гражданину со  свернутой  шеей.
"Сам погибай, а товарища выручай!" - это мы, конечно, тоже проходили,  но  у
того, кто затрещал кустами, все получилось  уж  очень  по-дурацки.  Я  нажал
спуск, еще не видя, в кого стреляю. Автомат издал тихое "ду-ду-ду" - глушак,
надо отметить, был классный! - и торопыга, проскочив по инерции через  куст,
завалился на спину. Упал он не шибко удачно для меня, потому что подмял  под
себя ветки. Я понял, что надо успеть  откатиться  в  сторону.  Успел!  Очень
кстати поблизости оказалось солидное, толстое дерево, через которое,  как  я
надеялся, пули меня  не  достанут.  Я  залег  за  ним.  Ответное  "ду-ду-ду"
пришлось как раз в то место, с которого мне удалось убраться. Поскольку  все
запасные магазины и автомат убиенного остались в полутора метрах от меня,  а
это место отлично простреливалось через просвет в кустах, образовавшийся  от
падения неудачливого спасателя, я решил  воздержаться  от  быстрого  ответа.
Рассчитывать, что "пуля  виноватого  найдет",  было  нескромно.  Мне  и  так
повезло больше, чем следовало.
   Тактику тех двух, что скрывались в  кустах,  предугадать  было  нетрудно.
Кто-то должен был оставаться на месте и прижимать меня к земле, а другой  по
идее  должен  был  меня  обойти.  Все-таки   возможностей,   чтобы   скрытно
маневрировать, у них, одетых в камуфляжки,  было  побольше,  чем  у  меня  в
светлой рубашке.
   Рубашка навела меня на дурацкую идею. Я подумал, что мне стоит ее  снять.
Во-первых, кожа у меня существенно темнее,  чем  рубашка,  и  не  будет  так
светиться  через  просветы  в  листве.  А  во-вторых,  можно   было   слегка
приколоться.
   Прикол состоял в том, что я,  прячась  за  деревом,  осторожно  вылез  из
рубашки и, надев ее на ветку с рогулькой,  валявшуюся  поблизости,  выставил
напоказ. "Ду-ду!" - ветку рвануло из рук, а в рубашке появились четыре дырки
- две на груди и две на спине. Примерно столько же приобрел бы и я, если  бы
сам высунулся в рубашке. Очень кстати, хотя и  совершенно  непроизвольно,  я
выкрикнул при этом что-то вроде: "Оп-ля!" или "Ой, бля!" После этого  уронил
рубашку и произвел легко шуршание, шмякнув животом по песку.
   Конечно, наивно было полагать, будто  кто-то  на  это  купится.  Но  ведь
купились же! И крепко!
   Минуты три было относительно тихо, если не  считать  тех  шумов,  которые
производили Ленка и Линда. Судя по всему, на шум в кустах  они  внимания  не
обратили - слишком были собой заняты. Слух у меня достаточно обострился, и я
надеялся услышать, ежели кто поползет или полезет в обход. Но  вместо  этого
услышал тихую ругань:
   - Ты его уложил, идиот!
   - Я целил выше... Посмотри на индикатор, точка есть - значит, он цел.
   - Это ничего не значит. Во-первых,  он  может  быть  смертельно  ранен  и
умереть через час или  даже  через  сутки,  а  во-вторых,  микросхема  будет
функционировать в режиме маячка еще трое суток.
   Голоса, которые мне удалось различить, говорили по-английски, больше того
- по-американски. "Джикеи", больше  некому.  Марселины  американцы  вряд  ли
стали бы меня перехватывать, "койоты" общаются  по-испански,  "куракинцы"  -
по-французски,  "чудо-юдовцы"  и  "сорокинцы"  -  по-русски.  Может,   я   и
примитивно рассуждал, но угадал точно. По крайней мере уже через пять  минут
я в этом убедился.
   Не знаю, дышал ли я все эти пять минут или  задерживал  дыхание,  но  они
меня не услышали. А я слышал, как они сопят. Даже несмотря на то, что  Линда
с Ленкой никак не могли уняться.
   - Надо его осмотреть, - прошептал тот, что рассказывал о моей микросхеме.
- Может быть, он жив.
   - Давай лучше проверим.  Надо  пострелять  над  ним,  чтобы  он  не  смог
вскочить.
   - Нет. Нам надо сказать, что ему ничего не грозит.
   - Попробуй! - с сомнением произнес напарник.
   - Эй! Мистер Баринов! Вам нечего бояться. Компания "G & К"  поручила  нам
доставить вас в безопасное место.
   Само собой, отзываться я не собирался. С  пляжа  в  это  время  донеслись
бултыхи - бабоньки с визгом бросились в воду и, похоже, поплыли. Неужели они
ни черта не слышали?
   - Вы живы, мистер Баринов?
   Не знаю, кой черт дернул меня застонать. Можно ведь было и  дошутиться  с
этими друзьями... Но ведь везет дуракам, ей-Богу, везет!
   Эти бараны встали и пошли! Проверять, застрелили они меня или нет! Такого
подарка даже к столетию не делают. Хоть бы с двух сторон заходили, лохи! Нет
же, гуськом двинулись.  Прямо  под  очередь!  Правда,  сперва  полоснули  по
кустам, в дерево попали, но только кору отсекли  немножко.  А  я  своего  не
упустил. Дал точно по мозгам. Обоим.
   Один повалился молча, другой заорал - коротко, но громко.
   - Ой, что это? - услышал я голос Линды.
   - Обезьяна, должно быть, - отозвалась Хрюшка. Я чуть не заржал,  несмотря
на всю серьезность момента.
   Серьезность момента состояла в том, что,  помимо  тех  четырех,  что  уже
лежали горкой поблизости от моего куста, здесь могли оказаться  какие-нибудь
еще,  резервные,  запасные,  неучтенные.  А  сгоряча,   при   виде   четырех
ухайдаканных, они могли и позабыть про инструкции. Замочили бы только так, в
пределах необходимой обороны или при попытке к бегству.
   Поэтому я, наплевав на то,  что  бабы  -  глухие  тетери,  раз  не  могли
расслышать ни выстрелов, ни криков, выждал приличное время, вертя глазами  и
ушами на все триста шестьдесят градусов.  Дождался  я,  однако,  не  подхода
резервов к "джикеям", а появления со стороны  пляжа  милых  дам,  которые  в
полном восторге от общения друг с  другом,  беспечно  обнявшись  и  тихонько
щебеча, прошли мимо меня и четырех трупов, даже не  повернув  головы.  Я  аж
обалдел!
   Когда они благополучно миновали меня, лишь чуть-чуть скрытого  кустами  с
этой стороны, я не  стал  напоминать  о  себе.  Мне  показалось,  что  будет
удобнее, если я потихоньку пойду позади них. Ежели кто-то поджидает  нас  по
дороге к гидроплану, то пусть сперва выскочит на них. Ленку они,  если  что,
не убьют, а порнушницу-разлучницу, если честно, я и сам бы пристрелил,  если
бы мне не надо было благополучно сесть в самолет.
   Перед тем как пойти следом за влюбленными дурами,  я  снял  с  одного  из
бойцов чистенький ремень с  малогабаритным  короткоствольным  револьвером  и
приспособил его на талию, прямо на голое тело. После этого подтянул шорты  и
надел дырявую рубашку навыпуск. Впрочем, дырки были не  такие  уж  заметные.
Была надежда сесть в самолет и протащить с собой пушку. Конечно, я не против
был бы прихватить с собой и автомат, но чтобы его спрятать, мне  понадобился
бы плащ, а в тропиках он выглядел  так  же  уместно,  как  пляжный  ансамбль
посреди заснеженной тундры.
   Впрочем, автомат я решил не бросать до самого последнего момента. То есть
до тех пор, пока будет возможность тащить его незаметно для публики.
   Каких-либо неприятностей по пути к самолету не встретилось. Я старался не
выпускать дам из поля зрения. Обмен поцелуями и  поглаживаниями  между  ними
продолжался почти до самого трапа. Мне удалось дойти с  автоматом  почти  до
кромки растительности, и лишь там я решился выкинуть автомат в кусты.  Когда
влезал в самолет, я немного беспокоился, не  засекут  ли  мой  пистолет  под
шортами и рубахой, но стюардесса совершенно не интересовалась этим.
   Ленка с Линдой  уселись  на  наши  с  Хрюшкой  места.  Меня  для  них  не
существовало.  Лишь  через  пять  или  даже  десять  минут  после  взлета  с
Роса-Негро Ленка спросила немного фальшивым голоском:
   - Ну, как тебе понравились черепахи?
   Хоть бы поинтересовалась, зараза, отчего у меня  рубашка  в  двух  местах
прострелена, а я тем не менее жив... Срамотища!
   Цап-царап!
   На дурацкий вопрос я отвечать не  стал.  Мне  вообще-то  хотелось  ткнуть
Хрюшку носом в дерьмо, высказать ей все, что  я  о  ней  думаю,  а  также  о
возможности хорошенько отшлепать по попе. Не  из  садистских  побуждений,  а
исключительно в плане воспитательной работы. Но ничего  этого  я  делать  не
стал. Потому что притомился. Но заснуть  -  мне  очень  хотелось  посмотреть
продолжение  приключений  Майка  Атвуда  -  не  удалось.   Слишком   недолго
продолжался на сей раз полет.
   Стюардесса объявила, что мы через десять минут приводнимся в  госуд