я  и
получил возможность оттереть набухшую правую кисть. Правда, теперь следовало
поаккуратней двигать руками,  чтобы  собачкам  что-нибудь  не  померещилось.
Зубки у них были самые волчьи, и я вовсе не  собирался  проверять,  как  они
цапают.
   На руке у мужика просматривался якорек. Вроде бы это означало, что  он  в
завязке  и  отдыхает  от  блатных  мероприятий.  Фермерское  хозяйство  тоже
обнадеживало -  этому  есть  что  терять,  кроме  своих  цепей.  Однако  его
дружеские отношения с  пани  Кармелой  означали,  что  кое-какие  напряги  с
действующим законодательством у него  еще  сохранились.  Может,  он  и  есть
главный подрядчик? Бывают  такие  скромные  ребята  с  совершенно  легальным
статусом...
   - Иди в дом, - велел хозяин, - собаки проводят.
   Я сделал первый шаг не без  робости,  поскольку  собачки  очень  серьезно
рычали, но пока я оставался  цел  и  невредим.  Второй  шаг  тоже  получился
достаточно осторожным - и меня не съели. Так, с оглядкой на псов, я дошел до
крыльца. Две псины вернулись, а остальные,  по-прежнему  скалясь,  позволили
мне взяться за ручку двери. Когда я  ее  открыл,  один  пес  тут  же  вбежал
внутрь, а второй неприятно заурчал у меня за спиной.  Это  означало,  что  я
должен войти, а не торчать на крыльце, дожидаясь,  пока  подойдут  хозяин  с
Кармелой. Само собой, дожидаться, пока мне порвут штаны, я не  собирался,  а
потому вошел следом за первой  собакой  и  очутился  в  довольно  просторной
прихожей, чем-то напоминающей ту, что была когда-то на  старой  даче  Сергея
Сергеевича, в те давние годы, когда я еще числился Николаем  Коротковым,  не
подозревая о родстве со славным кланом Бариновых.
   Две лестницы, справа и слева, вели на второй этаж. Кроме того,  были  две
двери внизу, тоже по сторонам. Головной пес ткнулся мордой в  правую  дверь,
отворил ее и пошел дальше, а тот, что конвоировал сзади,  опять  зарычал.  Я
понял, что надо идти, куда приглашают, и не пытаться  повернуть  налево  или
направиться к лестницам.
   За правой дверью  оказалась  небольшая  угловая  комната  с  парой  окон,
закрытых решетками и ставнями. Тут хозяин  держал  мешки  с  комбикормом,  а
также какие-то доски, старый топчан типа тех,  что  бывают  в  поликлиниках,
пару расшатанных стульев и самодельный колченогий стол. Свет здесь не  горел
- из патрона лампочка была выкручена, поэтому я разглядывал  обстановку  при
том свете, что шел из прихожей.
   Я присел на топчан, а собачки улеглись у двери. Ясно было, что теперь они
меня отсюда выпустят только по распоряжению хозяина.
   А  хозяин  и  Таня,  судя  по   всему,   разгружали   "уазик".   Невнятно
переговариваясь, они пронесли что-то мимо закрытых ставнями  окон.  Судя  по
пыхтению, это было нечто тяжелое, вероятнее всего, ящик со  взрывчаткой  или
"ПКТ". Так они прошлись  мимо  окон  еще  несколько  раз,  а  потом  наконец
появились в прихожей.
   - Чайку поставить? - спросил мужик.
   - Поставь, - разрешила Таня. - Поговорить есть  о  чем.  Налей  заодно  и
Диме. Его мне придется кормить какое-то время.
   - Сделаем и Диме.
   Они вошли в дверь напротив, в  кухню.  Там  забрякала  посуда,  зажурчала
вода, наливаемая в чайник. Таня, видимо, опять превращалась из хладнокровной
женщины-убийцы в добрую, хлопотливую хозяюшку. То, что мужик для нее явно не
чужой, было видно невооруженным глазом. Долетали  отдельные  слова,  смешки,
видно было, что они явно радовались встрече друг с другом.
   Никак я не мог вспомнить, где видел этого труженика сельского хозяйства с
якорем на лапе. Якорь я не помнил, а вот голос где-то слышал,  и  рожа  была
настолько выразительной, что не могла не запасть в память. Только вот в чью?
Памятей  у  меня  было  много:   коротковская,   брауновская,   бариновская,
негритенка Мануэля, доньи Мерседес, капитана О'Брайена... Да еще  пятнадцать
неразархивированных ячеек, в которых, может  быть,  еще  пятнадцать  человек
записано.
   Тут я с легким сожалением подумал: "А ведь  вы,  мистер  Баринов,  скорее
всего сами себя перехитрили. Не мог Чудо-юдо подложить вам  бомбу,  пока  не
узнал содержимого этих ячеек. Не его это почерк, уничтожать тайну, если  сам
ее не узнал. Он любит знать ВСЕ. А потому, не маясь дурью, надо было  срочно
бежать к родителю под крыло. Уж с потомками Джампа папочка как-нибудь  сумел
бы договориться. Ну а если бы не договорился, то жалеть  пришлось  бы  самим
джамповцам. Крепок русский мужик задним умом!"
   Да, вспомни я вовремя об этих пятнадцати секретах, которые не  распечатал
Сергей Сергеевич, и не повело бы меня хрен знает куда.  И  Джек  с  ребятами
были бы живы, и я, здоровая орясина, не  стал  бы  объектом  киднэппинга.  И
правда, самые опасные гадюки те, что похожи на ужей...  Серая  мышка-норушка
обернулась тигрицей с окровавленной мордой и во-от такими клыками. Чуть-чуть
сдавит - и все: прощай, Родина!
   Вот теперь-то мой батюшка трижды подумает, брать ли ему сынка  на  поруки
или дешевле отдать его "тигрице" на съедение... Конечно, напряги у Кармелы и
ее прежнего руководства мне уже известны, но вот ведь обнаружился  еще  один
друг...
   - Толян, - услышал я голосок Кармелы, - варенье нашему гостю класть?
   - А чего он, не человек, что ли? Клади...
   Толян... Толян... Небось каждого второго Анатолия зовут "Толяном" в кругу
друзей, и все же я почувствовал то же, что при игре в "горячо - холодно". Мы
в такую играли,  когда  я  детдомовцем  был.  Сейчас,  когда  кругом  всякие
электронные штучки, эту игру, может, уже и забыли.  Прячешь  чего-нибудь,  а
друг, которому надо это найти, ходит по комнате. Приближается к тому  месту,
где лежит  спрятка,  ты  ему  говоришь:  "Теплее...",  уходит  от  прятки  -
говоришь:  "Холоднее..."  Вот  и  я,  услышав   имя   "Толян",   словно   бы
почувствовал, что мне сказали: "Теплее..." Начал припоминать, какие же и где
мне встречались Толяны.  В  детдоме?  В  армии?  После  армии?  Стоп!  Вагон
электрички, Игорь, Лосенок... Афганцы! Этот был у них основным. Драку  начал
не он, но здорово долбанул Игоря, а меня мазнул по уху, прежде чем я вырубил
его каблуком в подбородок. Потом мы вновь встретились в поселке,  собирались
вместе подработать на шабашке у Чудо-юда, ходили на могилку их другана... Аж
два раза: днем я был с ними  открыто,  а  ночью  следил  прячась.  Потом  их
забрали за надругательство над могилой и сопротивление милиции. "Горячо!"  -
угадал. Теперь надо думать, что из этого следует.
   В принципе может ничего и не следовать. Хоть мы тогда  и  помирились,  но
все же начали с мордобоя. С годами человеку становится неприятно  вспоминать
те случаи, когда его  метелили,  и  гораздо  сильнее,  чем  прежде,  хочется
отомстить. Бывают такие ребята, особенно среди тех, кто прошел  зону.  Тогда
уж лучше не напоминать о своем знакомстве. Тем более что ходка даже в  места
не столь отдаленные иногда очень круто меняет  вполне  приличного  человека.
Сам я таких уже немало видал, хотя меня лично от  заезда  на  казенную  дачу
пока спасал Бог, Чудо-юдо и неведомая "руководящая-направляющая".
   С другой стороны,  если  у  Толяна  остались  от  меня  не  самые  плохие
впечатления, то есть тема для беседы, общих воспоминаний,  а  заодно  и  для
смягчения режима. Правда, все это было  очень  предположительно,  как  любит
выражаться отец, "гипотетически".
   Но все-таки я был рад тому, что узнал его.  Одно  дело  -  встретиться  с
совершенно незнакомым типом, которому натравить на тебя  милых  собачек  все
равно что раз плюнуть,  а  другое  -  с  человеком,  к  которому  в  прошлом
испытывал дружеские чувства, пусть даже и после предварительной драки.  Ведь
до самого ареста этих мужиков-афганцев мы с  ними  вроде  ладили,  на  речку
ходили, за жизнь толковали. Он, этот Толян, тоже ведь из  детдома...  Братан
по жизни, можно сказать.
   Из кухни появился Толян с подносом, на  котором  стояли  кружка  с  чаем,
тарелка с мятой картошкой и открытая банка бычков в томате из НЗ Кармелы,  а
также лежало пять кусков растворимого рафинада, три ломтя  черного  хлеба  и
две ложки: столовая и чайная.
   - Кушать подано, давайте  жрать,  пожалуйста!  -  процитировал  Толян  из
"Джентльменов удачи".
   - Спасибо, гражданин начальник! - ответил я. -  А  ты  меня  не  помнишь,
Толян?
   - Пойдем на свет, - предложил он, - может, и вспомню...
   Он взял меня за локоть и вывел в прихожую - разглядывать.  Теперь  пришел
его черед гадать, на кого я похож и где мы могли видеться.
   - Вроде на зоне тебя не было... - прикинул он. - В Афгане? Нет...
   - Теплее, - подбодрил я. - После  Афгана  виделись.  Драку  в  электричке
помнишь?
   - А-а... - Толян наморщил лоб. - Было  дело...  Мы  на  могилу  к  Саньке
ездили.  -  Горячее!  Давай,  вспоминай!  Кто  тебе  каблуком  в  подбородок
залепил?
   - Колька! - воскликнул он с самой неожиданной для меня радостью в голосе,
будто я ему тогда не по роже заехал, а миллион подарил. Вот удивительно...
   - Точно, угадал! - у меня тоже появилось в голосе что-то вроде радости.
   - А почему ж ты теперь Дима? - спросил Толян, бросив взгляд на Кармелу. -
Ты, подруга, не ошиблась? Это точно Барин?
   - Точно, точно, - уверенно заявила  Татьяна.  -  Не  знаю,  кем  он  тебе
представлялся и когда, но это - Баринов Дмитрий Сергеевич, он же  Барин,  он
же Капрал и еще хрен знает кто.
   - Однако... - помрачнел Толян. - Встреча друзей  отменяется.  Получается,
что  мы  с  тобой,  как  выражаются  некоторые  умные,  "по  разные  стороны
баррикад"...
   - Оригинально, - вздохнул я, - Кольку Короткова ты  был  рад  увидеть,  а
Димку Баринова - нет? А между прочим, я не виноват, что  твой  тезка,  цыган
Анатолий Степанович, с какой-то милой девушкой по имени Груша  выкрали  меня
из коляски. И не виноват в  том,  что  двадцать  лет  прожил  как  Коротков,
мотаясь по детдомам, прежде чем у меня нашлись отец, мать и брат...
   - Может, ты еще скажешь, что вообще чистый  как  стекло?  -  презрительно
усмехнулась Кармела. - Ни в чем он, видишь ли, не виноват.
   - А вы что, из Облуправления МВД?  -  спросил  я  с  заметной  злостью  в
голосе. - Или из ФСК, может быть? Что-то я  не  слышал,  Танечка,  чтоб  там
охотничьи лицензии выписывали! Особенно на людей. Ты только на  моих  глазах
положила двадцать человек, вспомни! Плюс Костя Разводной и герр Адлерберг...
   - Хорошая защита, Барин! По принципу: "Сами вы, Иван Иваныч, три  дня  не
умывались!" - съехидничала Таня.
   - Какая тут защита? - проворчал я. - Я - бандит,  и  вы  -  бандиты.  Все
права человека зависят от числа и калибра стволов. У вас есть стволы, а я  -
пустой. Стало быть, вы - люди, а я -  дерьмо.  Какие  тут,  к  едрене  фене,
"баррикады"? Вам бабки нужны и паспорта с визами. Даст их вам мой папашка  -
может, и отпустите меня, не даст - шлепнете, как завещал Лаврентий Палыч.
   - Дать бы тебе промеж  рог,  -  задумчиво  заметил  Толян,  -  но  как-то
неудобно. Собаки набросятся, а  потом  скажешь,  что  я  тебе  эту  драку  в
электричке не могу забыть. Классно у тебя тогда вышло, ничего  не  попишешь.
Ладно, жорево тебе выдано, хавай на здоровье. Хотел было  за  стол  с  тобой
сесть, но чего-то раздумал. С Колькой посидел бы, а с Барином - не хочу.  Мы
с Танюхой наверх пойдем.  А  ты  тут  сам  по  себе,  в  гордом  одиночестве
управляйся. Спать можешь на топчане. Сортир сразу за кухней  -  туда  собаки
пустят. На кухне ничего железного - типа ножей и вилок - не  трогай.  Собаки
все это различают. На лестницы не суйся, а на двор - тем более. Начнут рвать
- могу не успеть, понимаешь?
   - На, подсласти жизнь горькую, - добавила Кармела, ставя на стол рядом  с
чаем блюдечко с вишневым вареньем. - Не говори папочке, что  с  тобой  плохо
обращались...
   Я остался трапезничать в гордом  одиночестве.  Жрать  хотелось,  но  было
тошно.  Так  глупо  влететь!  Вот   оно,   как   говорил   товарищ   Сталин,
"головокружение от успехов". Получалось, что это не я за Кармелой  охотился,
а она за мной? В памяти начал проматываться кадр  за  кадром  весь  "фильм",
начиная с ликвидации Круглова, ибо  именно  в  эту  ночь  я  познакомился  с
Кармелой. На перекрестке стояли "КамАЗ" и "Запорожец", за нашим "Чероки" шла
"девятка" "45-38 МКМ". Я подозревал облаву, но когда увидел, что там обычное
ДТП, решил остановиться. Сам решил? Сам. По-моему, сам... Спросил гаишников,
не нужна ли помощь, мне ответили, что не нужна, и мы  с  Лосенком  собрались
ехать дальше. Вот тут и появилась  девушка  со  скрипкой.  "Девятка"  прошла
мимо, но потом снова привязалась  до  тех  пор,  пока  я  не  переговорил  с
отцом... Вроде бы все зависело только от меня. Не захотел бы остановиться  -
не остановился бы. А может, меня "руководящая и направляющая" заставила? Как
все-таки хреново, когда толком не знаешь, что  у  тебя  в  мозгах  творится!
Биоробот Дима! Люди говорят: "Черт меня дернул..." А биоробота Диму вот  уже
десятый год неведомо что за мозги дергает... И хотя пока, тьфу-тьфу,  удачно
дергал, все равно как-то неприятно. Так сам я или не сам? Если сам,  то  все
получилось  спонтанно,  случайно.  "Мы   странно   встретились   и   странно
разойдемся..."  А  если  все-таки  "руководящая  и  направляющая"  дала  мне
команду, то выходит очень интересный узелок.
   В этот узелок, получается, завязаны: а) "руководящая и направляющая";  б)
Кармела с "Запорожцем", из которого она попросилась ко мне  в  "Чероки";  в)
"девятка" с ментовским номером, посланная за мной наблюдателями  с  чердака;
г) мой отец, который эту "девятку" от нашего хвоста отцепил.
   "Руководящая и направляющая",  стало  быть,  решила  познакомить  меня  с
Кармелой. Но "45 - 38 МКМ" и наблюдательно-огневая точка на чердаке,  откуда
в конце  концов  Кармела  застрелила  Адлерберга,  -  судя  по  всему,  одна
контора... И обалденно занятная, ибо ею управляет...  Чудо-юдо.  Тот  самый,
который вроде бы очень печалился по поводу смерти Адлерберга.  Конечно,  это
может быть и что-то официально-милицейское, экс-кагэбэшное и т.д. Хотя  вряд
ли нынешние ребята в порядке простого исполнения  служебного  долга  замочат
импортного бизнесмена в столице нашей капиталистической Родины, городе-герое
Москве. Конечно, мое дело - десятое, а номер - шестнадцатый, но...  Выходит,
и Кармела, и я  работали  на  одну  фирму?  То  есть  на  Сергея  Сергеевича
Баринова? Какая ему была от всего этого выгода -  Аллах  ведает.  Ну  и  сам
Чудо-юдо, естественно...
   Тут мои размышления прервались.  Сверху  донеслись  несколько  скрипичных
аккордов.  Кармела  пробовала  инструмент,  подтягивала  струны.   А   потом
заиграла... Чертова баба! Те же руки, что заставляют петь смычок  и  струны,
всаживают пули. Не знаю, что она  играла.  Дальше  чардаша  мое  музыкальное
образование не распространялось. Лист, Брамс - для меня темный лес. Но очень
уж здорово выходило. Мне даже  стало  стыдно  за  себя.  Высшее  образование
получил,  два  языка  знаю,  а  в  музыке  -  нуль,   полная   темень,   как
глухая-преглухая деревня.
   Я только слушал, не  видя,  как  она  держит  скрипку,  как  плывет  или,
наоборот, мечется по струнам смычок. Я мог видеть только то, что сохранилось
в памяти, запечатлевшись там, на даче старика Будулая, где она  единственный
раз играла для меня.
   То и дело всплывало ее лицо, одухотворенное, отрешенное  от  земного,  от
прозы, от скверны, гадости и порока. Какая  же  она  настоящая?  Ведь  всего
полсуток назад я видел грязную, истекающую похотью, бесстыжую  подстилку.  В
яви видел, не во  сне,  белым  днем,  при  ярком  солнце.  На  нее  пялилась
телекамера,  сопели  возбужденные  мужики,  глазели  бабы,   сами   донельзя
бесстыжие, но удивлявшиеся тому,  что  она  их  переплюнула...  И  еще  была
расчетливая, без сантиментов, жалости и  снисхождения  убийца.  Та,  которая
спокойно расстреливала по одному голых и безоружных мужчин и женщин, а потом
снимала их на видеопленку. Ни черта не пойму, хоть свихнись...
   Конечно, любой человек, который слушал бы Кармелу впервые, не зная ничего
о другой стороне ее  натуры,  поверил  бы  целиком  и  полностью  тому,  что
выливалось в звуки. Он вообразил  бы,  что  постиг  истину,  что  перед  ним
открываются  глубины  души,  что  Таня  выплескивает  на   него   все   свои
благородные,  высокие  страсти,   печали,   эйфорическую   радость,   экстаз
творчества и чуть ли не признается в некоей высшей,  божественной  любви,  в
которой нет ничего земного и плотского. Да и я, наверно, если б ушел с  дачи
Будулая сразу после того импровизированного концерта и не  дождался  приезда
Таниных знакомых с автоматами, наверно, считал бы, что до конца  понял  душу
ресторанной скрипачки. Хотя "руководящая и направляющая" уже открыла мне  ее
тайну...
   Стоп! Она, эта сила, подвела меня к  Тане,  она  же  разоблачила  ее  как
киллера, и все это при посредстве Чудо-юда, который  заставлял  меня  искать
убийцу Разводного даже после  того,  как  были  убиты  заказчики...  Значит,
Чудо-юдо и "руководящая-направляющая" - заодно.  И  возможно,  что  вся  эта
самая сила  генерируется  какой-нибудь  неизвестной  мне  установкой  Центра
трансцендентных методов обучения,  а  я  и  Кармела  -  подопытные  кролики,
которых эта сила заставляет действовать согласно программе эксперимента...
   То есть все, что с нами происходит, и то, что может произойти, во  многом
зависит от моего отца. Он управляет нами, заставляя то сражаться, то любить.
И никто не знает, чем он этот  эксперимент  закончит...  Вот  веселая  жизнь
пошла!
   Таня вдруг перешла с мадьяро-цыганских мелодий на канкан. Может, и это по
заказу Чудо-юда?
   Отыграв, Таня сказала Толяну:
   - Ну все, концерт окончен... Надо спать ложиться.
   - А вон, застелено, - предложил тот, - укладывайся. Вдвоем поместимся...
   Странно. До этого их  разговор  доносился  до  меня  лишь  как  невнятные
бухтящие фразы, а теперь я стал слышать все очень отчетливо,  хотя  говорили
они явно не в полный голос. Опять чье-то вмешательство?
   - Знаешь, - произнесла Таня смущенно, - я грязная, как свинья.
   - Так у меня же ванна есть, - деловито  предложил  Толян.  -  Ополоснись,
если надо. Колонка греет быстро...
   Я лег на  свой  топчан,  стараясь  не  слушать.  Мне,  в  общем-то,  было
неинтересно, как там Кармела с Толяном будут развлекаться.  Хотелось  спать,
день прошел самым сумасшедшим образом,  однако  вторая  сигнальная  работала
вовсю: против своей воли я слушал их беседу.
   - А ты мне спинку потрешь? -  нежно  спросила  Танечка  голосом  даже  не
семнадцатилетней, а десятилетней девочки.
   - Потру... - прогудел по-бугаиному Толян. - Пошли...
   Их шаги заскрипели по лестнице. Проходя мимо моей  двери,  Толян  прикрыл
ее. Это был хороший тест. По идее, через плотно закрытую дверь я  не  должен
был ничего слышать, кроме шума воды, но получилось все наоборот. Шум воды не
поглощал звуки речи, а лишь служил слабым фоном. Это нельзя было списать  на
акустические  эффекты.  Теперь  я  окончательно  убедился,  что-то  повысило
чувствительность и селективность моего слуха. Причем тогда, когда я этого не
хотел.
   Не собирался я их подслушивать. Хотя, может  быть,  знать,  что  они  там
насчет меня замышляют, мне бы и не помешало. Но я-то понимал - в ванную  они
пошли не за тем, чтобы поговорить о  делах.  А  эта  дрянь,  "руководящая  и
направляющая", словно бы назло меня дразнила.
   Я услышал, как шелестит и с легким шорохом падает  майка,  как  скрежещет
"молния" джинсов, как с мягким щелчком  расстегивается  верх  купальника  и,
шурша, сползают вниз трусики. И не только услышал. Мне увиделось все это.  В
моем мозгу, во внутреннем зрении появился  образ  раздевшейся,  нагой  Тани.
Крепко сбитой, плотной, но не толстой женщины, той самой, что утром ухватила
меня  в  объятия,  так  же,  как  следом  за  мной  ныне  покойного  Кота  и
нетерпеливого Джека. А теперь  с  ней  был  Толян.  Я  видел  его!  Мощного,
матерого,