ннее, много петляли,  старались  не  шуметь,  хотя  до  цели  было  еще
порядочно. В данном случае это  было  скорее  тренировкой,  чем  оперативной
необходимостью,  поскольку  мне  хотелось  узнать,  сможем  ли   мы   ходить
более-менее скрытно поблизости от забора дачи.
   Валет - вот они, способности биоробота! -  исключительно  точно  выдержав
заданное от  муравейника  направление,  вывел  нас  прямехонько  к  мосткам,
перекинутым через ручей, протекавший в  овражке.  Правда,  я,  посмотрев  на
часы, подумал,  что  мы  потратили  на  бездорожный  путь  несколько  больше
времени, чем следовало.
   Наверстывали вновь по тропке, причем временами переходили на бег. Не могу
сказать, что мне бежать было легко и привычно, - вчерашние  граммы  немножко
сказывались. Но постепенно  притерпелся  и  разбегался,  хотя  держаться  на
нужном расстоянии от Валета было очень  тяжко.  Мальчик,  правда,  вовсе  не
напрягался, бежал в легком разминочном  темпе,  но  тем  не  менее  довольно
быстро.
   По этой тропе мы без особых приключений пробежали и прошли еще  километра
два. Как и было положено, тропа вывела нас к небольшому и давно заброшенному
песчаному карьерчику, сильно заросшему кустами, а  также  довольно  большими
деревцами. Из карьера надо было двигаться по столь  же  заброшенной  дороге,
когда-то служившей для вывоза песка. По ней уже лет 20 или даже 30 никто  не
ездил, в колее выросли березки и осинки. Тем не менее идти по  этой  дорожке
было удобнее.
   Тем же  предбоевым  порядком  мы  дотопали  до  асфальтированной  дороги,
ведущей в тот дачный поселок, на отшибе  которого  стояла  искомая  дача.  В
принципе по этой же дороге можно было добраться  и  до  нее,  но  нам  такой
маршрут, вестимо, не подходил.  Поэтому,  убедившись,  что  дорога  с  обоих
концов пуста, мы пересекли ее бегом и вновь нырнули в лес.  Здесь  начинался
самый ответственный и рискованный участок пути.
   Во-первых, потому что до поселка было совсем близко -  чуть  больше  двух
километров по прямой, и в лесу нам могли запросто  встретиться  какие-нибудь
дачники. Конечно, оружие у нас наружу не торчало, и мы вполне  могли  сойти,
допустим,  за  компанию  солдат-самовольщиков  или   мирно   прогуливающихся
офицеров, решивших раздавить пузырь на природе,  -  по  нынешней  форме  фиг
поймешь сразу, кто есть кто. ГВЭП мог сойти за  фотоаппарат  "Polaroid"  для
моментальной  съемки  или  видеокамеру.  Но  показываться   кому-либо   было
некстати. Есть ведь и нервные  люди,  которые  могут  принять  за  чеченских
террористов или за какую-нибудь бригаду "Рабоче-Крестьянской Красной Армии",
которая памятник Николаю II рванула. Правда, здесь памятников  вроде  бы  не
было, но народ опасливый пошел. Не дай  Бог,  позвонят  в  милицию  или  еще
какого  шухера  наделают.  Можно  считать,  что  все  провалят  без  единого
выстрела, потому что участники сходняка быстренько разбегутся.
   Так что мы, перескочив шоссе, устремились поглубже в  чащу,  причем  даже
маленько удалились от поселка, чтобы обойти его наиболее  безопасным  путем,
через заболоченный овраг.  Жители  поселка  через  него  обычно  не  ходили.
Конечно, утонуть в этом болоте было нельзя, но нормальному человеку  и  ноги
зря мочить не хочется. Мы были людьми ненормальными и полезли.
   На наше счастье, сухая погода сильно обезводила  болото,  и  мы  тоже  не
промочили ног. Более того, мы даже  кроссовки  почти  не  испачкали.  Метров
через двести справа показался большой трухлявый пень,  около  которого  тоже
стояла палка с кольцевым желобком, а на  несгнившей  еще  части  спила  были
вырезаны знакомые буквы: "А.Х.". Это означало, что  наш  наводчик  приглашал
подняться по склону оврага.
   Когда я в вертолете от скуки просматривал карту, мне не раз  приходило  в
голову, что такую запутанную и длинную дорожку, по какой  мы  добирались  до
цели, можно было придумать по двум причинам: а) от  большой  дури  и  б)  из
скрытого садизма. Но когда мы поднялись повыше и, прикрываясь кустами, стали
продвигаться по склону оврага, я изменил свое мнение.  Похоже,  что  маршрут
был здорово продуман и готовился задолго до начала  нашего  рейда.  Вся  его
запутанность и кажущаяся нелогичность были результатом кропотливого изучения
местности, а также привычек и обычаев здешних постоянных  жителей,  дачников
из поселка и хозяев той самой дачи, которую поручили,  так  сказать,  нашему
попечению. В густонаселенном Подмосковье, в разгар лета и дачного сезона, то
есть в период, когда в поселке полно народу, мы среди бела дня не  встретили
ни одного человека. Конечно, у нас был ГВЭП, но Богдан нес  его  в  чехле  и
вряд ли успел бы прикрыть  нас  имитационной  картинкой,  если  бы  внезапно
появился кто-то посторонний. Может быть, и стоило держать ГВЭП в готовности,
но Чудо-юдо, кстати, буквально за минуту до моего отъезда с Лосенком, строго
предупредил, что генератор надо включать только  непосредственно  вблизи  от
дачи, и порядок применения ГВЭПа - епархия оператора. Из этого  следовало  -
отец не сказал, но я сам как-то догадался, - что Сергей Сергеевич  опасается
засветить ГВЭП перед кем-то, кто  может  обнаружить  его  работу.  А  людей,
которые знают о наличии и свойствах ГВЭПа, не так-то много во всем  мире.  И
еще меньше тех, у кого есть аппаратура, способная засекать его применение. Я
лично знал, что такая аппаратура, может быть, не считая нас, у  "джикеев"  и
"сорокинцев". Впрочем, время идет, технический прогресс так и прет, мог ведь
и кто-то еще разжиться.
   За два с лишним часа перехода я успел  передумать  немало.  И  не  только
непосредственно о маршруте, но и о многом другом. Какой бы клевый  агент  ни
был, меньше чем за сутки он все это не мог изучить. Тем более не по карте, а
непосредственно на местности. А уж где меньше всего  вероятность  встречи  с
людьми, это и вовсе сразу не вычислить. Ясно, что  нынешняя  акция,  вопреки
моему первому впечатлению, вряд ли была  каким-то  эмоциональным  экспромтом
Чуда-юда, который тот предпринял с  бухты-барахты,  озлившись  за  нахальный
налет на офис  и  убийство  Варана.  Весьма  возможно,  что  он  был  загодя
уведомлен и о прилете Равалпинди в Москву, и о том, что ему  придется  иметь
дело с этой конторой. Но ведь Чудо-юдо говорил,  будто  жлобы  с  этой  дачи
уперли самое ценное, за что Равалпинди может и  десять  миллионов  отвалить,
именно из офиса Варана? Тогда, извините, получается, что налет на Варана был
запланированной подставкой? И очень может быть, что необычно жесткий  разнос
за, в общем-то, пустячную провинность был следствием отцовского  переживания
за мою персону? Ведь задержись  я  подольше,  и  меня  могли  изрешетить  за
компанию... А Варан - он же Воронов Александр  Андреевич,  бывший  морпех  и
неудавшийся рэкетир, - как и его старый корешок Бето или Бетто (по  паспорту
- Карпухин Роберт Анатольевич), были со спокойной совестью занаряжены С.  С.
Бариновым в плановые  отходы  производства.  Нездорово  это,  если  я  верно
догадался. Все-таки живые, молодые ребята, можно было и пожалеть...
   Но на то, чтобы заклеймить Чудо-юдо позором и нехорошими словами, у  меня
не было ни времени, ни возможности. Мне надо было  еще  малость  поработать,
чтоб хотя бы самому дожить до вечера.
   Итак, когда мы поднялись по  склону  оврага,  то  увидели,  что  вышли  к
высокому и довольно прочному деревянному забору, по верху которого  тянулась
колючка. За забором сквозь густые кроны  деревьев  просматривалась  большая,
рубленная из толстых бревен дача. Скорее всего, она была минимум  довоенной,
а то и дореволюционной постройки. Дерево было темное, крыша заметно  ржавая.
Ясно, что это не постоянное обиталище "нового русского", а  остатки  чьей-то
прежней  роскоши.  Однако  участочек  при  даче   был   просторный,   верных
полгектара, а то и больше.  Да  и  ее  блеклый  вид  был  таким  не  всегда.
Возможно, в прошлом дача имела какого-то настоящего, заботливого хозяина. То
ли купца, шлепнутого в 1918 году, то ли комбрига, расстрелянного  в  1937-м.
Очень может быть, что побывала и у того, и  у  другого.  Сколько  у  нее  за
прошедшие после гипотетического комбрига 60 лет еще хозяев поменялось, можно
было только догадываться.
   На этой  даче,  как  было  указано  Чудом-юдом,  ни  сторожей,  ни  собак
давным-давно не держали. Для того, чтоб эта  дача  считалась  заброшенной  и
бесхозной, хотя бы в глазах местной администрации. Здесь никто постоянно  не
жил, но периодически кто-то наезжал.  По  оперативным  данным,  тут  изредка
вылеживались те, кто за что-то разыскивался или просто не  хотел  маячить  в
Москве. Здесь же прятали заложников или  должников,  из  которых  вымучивали
денежки. По-видимому, отсюда начинался и путь тех налетчиков, которые  убили
Варана и Бето. Наконец,  именно  за  этим  забором  собирались  руководители
бригад для обсуждения своих текущих дел.
   Пройдя метров тридцать вдоль забора, мы обнаружили канаву, по  которой  с
территории дачи, должно быть, стекала  в  овраг  талая  или  дождевая  вода.
Понять, специально вырыли эту  канаву  или  ее  просто  вода  сама  по  себе
промыла, было невозможно, зато пролезть по канаве под забор оказалось вполне
удобно.
   - Я первым пойду, - сказал  Богдан,  расчехляя  ГВЭП,  подключая  к  нему
небольшим кабелем приборчик, по форме  напоминающий  карманный  калькулятор.
Поглядев  через  плечо  на  действия   Богдана,   нажимавшего   на   клавиши
"калькулятора", я сообразил, что оператор вводит в процессор ГВЭПа  какие-то
команды, поскольку комбинации цифр появлялись  на  экранчике,  расположенном
под защитной крышкой на задней торцевой стенке генератора. От  знакомой  мне
двенадцатой модели ГВЭП-14пм ("пм" означало "портативный модернизированный")
отличался довольно многими наворотами, назначения которых мне  объяснять  не
собирались. Единственный из этих наворотов, который я сам по себе усек, была
пистолетная рукоятка, которой на ГВЭП-12п не имелось. Именно за эту рукоятку
Богдан взял прибор, когда полез в дыру под  забор.  Следом  за  ним  в  дыру
пролез я, а потом - Валет и Ваня.
   Канава по случаю отсутствия дождей была сухая, но  вокруг  нее  в  почве,
должно быть, кое-какая влага сохранялась, и мы очутились в  буйных  зарослях
одичалой  малины,  которая,  как  водится,  росла  вперемежку  с  высоченной
крапивой. Заросли эти занимали примерно семь-восемь соток, то есть  побольше
тех стандартных 6-соточных участочков, которые нарезают  в  садово-огородных
товариществах и кооперативах.
   В  принципе  эти  заросли  нас  отлично  маскировали,  и  мы,  почти   не
пригибаясь, прошли по пересохшей канаве  между  двух  стен  малино-крапивных
зарослей до  бревенчатой  стены  покосившегося  и  почерневшего  от  времени
приземистого строения, покрытого рубероидом. Полурассыпавшаяся печная  труба
из когда-то красного, а ныне замшелого кирпича подсказывала, что во  времена
оны строение было баней. И канаву, видимо, все же прокопали целенаправленно,
чтоб в нее стекала из бани мыльная  вода.  Полусгнивший  трухлявый  желобок,
торчавший   из    отверстия    в    бревенчатой    стене    этого    бывшего
санитарно-гигиенического заведения, это убедительно доказывал.
   Баня была  окружена  крапивно-малиновыми  зарослями  со  всех  сторон,  и
никакой тропинки к ней, если  не  считать  пересохшей  канавы,  ниоткуда  не
подходило. Судя по всему, нынешние хозяева в эту  часть  усадьбы  вообще  не
наведывались. Заросли сплошняком стояли от забора до забора. Из них, правда,
высовывались высокие кусты не то рябины, не то бузины, проглядывала столь же
одичалая и вытянувшаяся кверху сирень, с уже давно засохшими  и  облетевшими
коричневатыми гроздочками соцветий. А вправо от канавы, если стоять лицом  к
торцевой стене бани, крапивно-малиновое  море  упиралось  в  некие  джунгли,
когда-то  бывшие,  должно  быть,  фруктовым  садом.  Яблони,  вишни,  сливы,
отстаивая  свое  право  на  выживание  и  презрев  по  возрасту  обязанность
плодоносить, вымахали и ввысь, и вширь, перепутались отсохшими и еще  живыми
ветками. А внизу, от корней, опять же вкупе с крапивой, лезли многочисленные
побеги. Кроме того, одну из подгнивших яблонь поломало ветром -  явно  не  в
этом году, а гораздо раньше, - и ее черный высохший ствол повалился на живые
деревья, так и не упав наземь. Получился своего рода  завал,  через  который
так просто не продерешься. А от торчащего из земли  высокого  остроконечного
пенька, возрадовавшись свободе, поперли  ветви,  сделавшие  этот  завал  еще
более непроходимым.
   Впрочем, нам пока никуда проходить не требовалось.
   - Здесь развернемся, я думаю, - сказал Богдан.
   Он покрутил что-то  на  пистолетной  рукоятке  ГВЭПа  и  вытянул  их  нее
довольно тонкий, но достаточно жесткий и устойчивый телескопический  штатив,
нижняя часть которого раскидывалась на три стальные  ножки,  острия  которых
легко вонзались в почву. Богдан прочно установил генератор  со  штативом  на
краю канавы и направил его "ствол" в сторону дачи.
   - Крапива не мешает? - спросил я. Богдан поглядел на меня, как на идиота.
   - Братан, - ответил он, почти не пряча усмешку, - это ж не пулемет...
   - Кого искать, знаешь? - спросил я.
   - Знаем, не протреплемся. Ты лучше расставь  мальчиков  на  прикрытие.  -
Богдан явно хотел сказать, что мне не фига  вмешиваться  в  его  технические
вопросы. Но насчет мальчиков он подал весьма трезвую мысль.
   Прежде чем поставить задачу, я постарался как можно точнее сформулировать
приказ,  ибо  юные  биороботы,  упичканные  "Зомби-8"   до   полной   потери
самостоятельности, выполняли все приказы строго буквально. А  это  означало,
что, если при постановке задачи ты прикажешь "наблюдать", но не доведешь  до
них, когда и в кого стрелять, они не сделают без команды ни одного выстрела.
Даже ежели противник их самих  начнет  обстреливать  или  за  носы  таскать.
Вместе с тем, если скажешь им. "Стреляйте всех, кто попадет  в  поле  вашего
зрения", то они  тебя  самого  изрешетят.  Не  сомневаюсь,  что  именно  эти
неудобства в работе  со  спецсубъектами  пока  еще  удерживали  Чудо-юдо  от
проведения  каких-либо  массовых  "вакцинаций"   препаратами   "Зомби-7"   и
"Зомби-8".
   -  Валет,  -  приказал  я,  -  раскрыть  "ПП-90"!  Навинтить   глушитель.
Продвинуться по канаве до забора, занять позицию  у  дыры,  замаскироваться.
Всех чужих, пытающихся пролезть в дыру или перебраться через забор  в  любой
точке, - уничтожать.
   - Есть! - ответил "зомби" и принялся выполнять мой  приказ  точно  в  той
последовательности, какую я установил.
   Потом  я  обратился  ко  второму  молодцу.  Ему  было  приказано  скрытно
выдвинуться на рубеж поваленной яблони  и  уничтожать  всех  чужих,  которые
попытаются пересечь линию забор - пень -  поваленная  яблоня  -  забор.  Под
словом "чужие" Ваня и Валет понимали всех, кто не входил  в  состав  группы,
поэтому если бы вдруг здесь, на даче, появился Чудо-юдо и попытался пересечь
вышеупомянутую линию, перебраться через забор или пролезть сквозь  дыру,  то
они застрелили бы его со спокойной совестью.
   Тем временем Богдан настроил ГВЭП. Стрелка переключателя режима стояла на
"Н" (наблюдение), а на цветном жидкокристаллическом экранчике  размером  4x4
мерцала довольно четкая телевизионная картинка, на которой хорошо различался
полутемный интерьер. Очевидно, одной из комнат дачи. Там  за  столом  сидели
трое и вели между собой беседу, изредка  прикладываясь  к  пивным  бутылкам,
расщипывая и разжевывая волоконца вяленой воблы.
   У  Богдана  к  правому  уху  был  прицеплен  наушник,  через  который  он
прослушивал этот переговорный процесс. Второй наушник он молча подал мне,  и
я пристроил его  себе  на  левое  ухо.  Сразу  после  этого  картинка  стала
смотреться значительно интереснее, потому что  всем  телезрителям  известно,
как скучно смотреть изображение, если нет звука.
   - Не, ну мы опять не по делу базарим! - услышал я басовитый голос, скорее
разочарованный, чем возмущенный. - Сколько можно, блин, воду в ступе толочь?
   Принадлежал этот голос мощному, но жирноватому, коротко стриженному бугаю
в черной майке с увесистым - по прикиду граммов на 20 - золотым крестиком на
мохнатой груди.
   - Как не по делу, братуха?  -  оскалился  фиксами  другой,  почти  налысо
обритый, в распахнутой на груди безрукавке. - Это самое оно по делу.  Сечешь
логику? Если б ты был на белом свете один, то мог бы собрать все башли и  ни
с кем не делиться - тут я согласен. Но ты же, блин, на друзей хрен  кладешь,
согласись...
   - Зачем ты так резко? - Судя по всему, это произнес тот, чьими глазами мы
смотрели на эту беседу, и потому практически невидимый. Лишь изредка в  поле
зрения попадали его мохнатые руки с татуировками на пальцах.
   - А как еще? Как еще это понять? - Фиксатый гражданин глянул как бы прямо
на нас,  но  на  самом  деле  он  просто  посмотрел  в  глаза  нашей  "живой
телекамере". - Он на нас хрен кладет с прибором!
   - Какой хрен,  „-мое!  Зачем  пургу  гнать,  как  в  Арктике?  Ты  ж  уже
согласился, что товар взяли мы. Верно?!
   - Верно, - подтвердил третий видимый нами участник  разговора,  отхлебнув
пива из горла и  оторвав  спинку  воблы.  Этот  был  красиво,  художественно
татуирован и вообще восседал с голым пузом, в одних шортах, с  пейджером  на
поясе. - Но взять - это еще не продать, корефан. А товаром  вещь  становится
только тогда, когда ее продают. Маркса читать надо хотя бы.
   - Ты это к чему, Твистер? - настороженно пробормотал крестоносный бугай.
   - Это к тому, блин, что если б не мы, то ты бы  вещь  спустил  за  десять
штук и еще рад был бы до усрачки, - ухмыльнулся тот, кого назвали Твистером.
   - С чего ты это взял, братан? - опять встрял  невидимый.  -  Самым  умным
себя считаешь, да?
   - Не, я человек скромный, - покачал головой Твистер, - но у Кири, похоже,
с арифметикой в школе не ладилось. Не знает, что больше:  десять  тысяч  или
один миллион.
   - Между прочим, нам еще за этот перекид  ответить  придется,  -  с  явной
опаской заметил крестоносец. - Не простят, на фиг.
   - Отвечай, если надо. И перед Антоном отвечай, и перед Чудом-юдом. Ты  же
делал офис с корешами? Мокряк исполнил - исполнил, - прищурился фиксатый.  -
За двух жмуров тебе шланг от компрессора в задницу впиндюрят.  Как  Киборгу.
Антон тоже за облом отыграется. Он  этот  "лимон"  от  Равалпинди  в  серной
кислоте растворит и в глотку закачает. Помяни мое слово.
   - А я что говорю? - возбух бугай. - Прикинь, может, лучше  десять  кусков
на руки, чем "лимон" в кислоте?
   - Не, Киря, ты тормоз какой-то, точно! - раздосадованно произнес Твистер.
- По-моему, такие дела надо понимать быстро, а не  тянуть  резину.  Чудо-юдо
тебя здесь через пару дней найдет, усек? Антон - через неделю. Если  они  не
подерутся из-за  того,  кто  тебя  канать  будет,  то  эта  самая  неделя  -
максимальный срок твоей предстоящей жизни. У тебя  один  ход  -  с  нами  за
бугор.
   - Ну да, - осклабился Киря, - отдай вам "лимон" налом, а за бугром получи
хрен с маслом? Клевый расклад, однако!
   - Да не кипешись ты, „-мое, не по  делу!  Мы  тебя  кидали  когда-нибудь,
братан? Ты пойми, кореш, что тебе мы сорок  процентов  отстегиваем,  а  себе
просим по тридцать. Ты хоть видел когда-нибудь четыреста  тысяч  баксов,  а?
Что в руках ни разу не держал - я и так знаю, - сказал фиксатый.
   - А я их и так не увижу, - пробурчал Киря. - Я за десять отдам  Антону  и
слиняю. Клал я на все с прибором.
   - Куда ты слиняешь, чувак? В Турцию, что ли? Так Равалпинди  тебя  там  в
два счета достанет. И долго ты там  на  десять  тысяч  проживешь?  За  месяц
пропьешь. А потом куда?  Бабы  хоть  на  панель  уйти  могут,  а  тебя  даже
вышибалой не возьмут.
   - Слышь, Твистер, я малый терпеливый,  но  могу  и  обидеться...  -  Киря
угрожающе подался вперед.
   - Обижайся, обижайся... - вызывающе-презрительно сузив глазки, подз