нт  могли
конфисковать, было нельзя, этот маленький человек нашел  другого  маленького
человека, который создал в  Бендер-Аббасе  маленькую  торговую  фирму,  а  в
Шардже, на другом берегу Персидского  залива,  открыл  ее  филиал.  Конечно,
время было неспокойное, то ирано-иракская война, то  "Буря  в  пустыне",  но
бизнес есть бизнес. Через подставную  фирму  маленького  иранского  человека
небольшие деньги маленького человека Ахмад-хана переплывали залив и ложились
на банковский счет филиала в Шардже. Однако  маленького  иранского  человека
арестовали и расстреляли  за  торговлю  наркотиками,  а  все  его  имущество
конфисковали. В Бендер-Аббасе, естественно. А вот в Шардже  филиал  приобрел
по дешевке Абу Рустем. И  узнал,  что  маленький  человек  Ахмад-хана  очень
страдает оттого, что его последние полтора  миллиона  долларов  оказались  в
чужих руках. Но как он будет  рад,  если  узнает,  что  светлейший  шейх  не
зарится на чужое добро и готов оказать маленькому человеку протекцию...
   - О, почтенный! - покачал головой  Латиф,  которому  (я  лично  уверен  в
этом!) за время моего повествования несколько раз приходила  в  голову  идея
перерезать мне глотку. - Я думаю, что если  бы  все  это  было  правдой,  то
маленький человек сделал бы все от него зависящее, чтобы помочь Абу  Рустему
найти общий язык с Ахмад-ханом.
   Ахмад-хан и другие
   Я-то думал, что на встречу с Ахмад-ханом мне придется  пилить  часа  три,
куда-нибудь в горы, в пещеру типа такой, какая была в сказке про Али-Бабу  и
сорок разбойников. Но все оказалось намного проще. Попетляв по  разрушенному
кишлаку, мы прошли через давно отсутствующие ворота, которые,  должно  быть,
вышибли танком вместе с частью  дувала,  и  оказались  в  маленьком  дворике
очередного раздолбанного домишки. Казалось, что во дворе никого нет,  и,  не
установи мне Чудо-юдо инфракрасное зрение  -  как  это  у  него  получается,
интересно? - я бы в это запросто поверил. Но, поскольку людям  и  в  темноте
свойственно излучать тепло,  мои  глазки  увидели  два  десятка  вооруженных
бойцов, расположившихся в темноте за развалинами разных построек. За  нашими
спинами в воротах никто  не  показывался,  но  кое-какой  шорох  за  дувалом
слышался.
   -  Спускаемся  вот  сюда,  уважаемый,  -  гостеприимно  пригласил  Латиф,
указывая на земляные ступеньки, уводящие куда-то под руины дома. Сердце  мое
опять екнуло. Запрут в зиндон или что тут имеется - вот  и  все  переговоры.
Обнадежило лишь то, что впереди брезжил красноватый свет. Чудо-юдо  выключил
за ненадобностью инфракрасное зрение, и я стал видеть все обычным образом.
   Свет исходил от керосиновой лампы "летучая мышь" советского производства,
висевшей на крюке под сводчатым потолком подвала. В этой подвальной комнатке
площадью 2х2 метра проще было  вести  допрос  с  применением  пыток,  нежели
деловые переговоры.  Там  находились  два  солидных  мордастых  моджахеда  с
"АКМами",  которые  вряд  ли  были  высокими  чинами.  Скорее  что-то  вроде
придворных гвардейцев.
   Они сторожили небольшую дверцу, завешенную ковром  с  вытершимся  ворсом.
Должно быть, здесь, в "камере пыток", размещалась приемная-предбанник, а  за
маленькой дверцей располагался не то кабинет, не то тронный  зал,  и  именно
там восседал Ахмад-хан.
   - Посидите здесь, уважаемый Рахмон, - скорее распорядился,  чем  попросил
Латиф, пододвинув ко мне какой-то ящик. - Я должен сообщить о вас хану...
   - Надеюсь, что он найдет время, возможность уделить время скромному слуге
Абу Рустема, - вякнул я по инициативе Чудо-юда,  хотя  сам  лично  почему-то
очень хотел, чтобы Ахмад-хан вообще не  принял  меня  и  сказал:  "Гражданин
Рахмон, ко мне люди на прием за две недели записываются.  Давайте  не  будем
нарушать общий порядок. Запишитесь в  секретариате  и  приходите  через  две
недели". Тогда я с чистым сердцем вернулся бы  к  Чудо-юду  -  если  бы  он,
конечно, объяснил мне, как это сделать! - и сказал бы, что  сделал  все  что
можно, но бюрократы помешали...
   Конечно, это была очередная хохма, родившаяся, как всегда, не от  хорошей
жизни, а от изрядного страха, который неистребимо сидел у меня  в  душе.  Но
тут вмешался Чудо-юдо:
   - Так, опять шутить  изволите,  господин  Баринов?  Смотрите  дошутитесь.
Вертолет со спецгруппой "джикеев" уже вылетел из Кандагара.  Максимум  через
полтора часа будет у вас, лучше рассчитывай на минимум, то есть на  час.  Но
времени в целом гораздо меньше. Так что как следует соберись.  Мне  отвечай,
не разжимая губ, внутренне, понял? Голос буду контролировать, но  главное  -
фиксируй глазами Ахмад-хана. Если за пять минут диалога тебя не убьют,  Вася
по  твоей  визуальной  информации,  которую  я  ему  передам,  сумеет  точно
настроить ГВЭП и начать работу в режиме "У", то есть управлять  Ахмад-ханом.
Вообще-то настроиться ему можно и быстрее, но сейчас дальность не позволяет.
Надо подобраться на пятьсот метров  для  полной  надежности,  потому  что  у
Ахмада очень сильная контрсуггестия,  с  предельной  дистанции  ее  подавить
нельзя. Подобраться будет не так просто, так что держись.
   - Это они что, по сто метров в минуту будут проходить? -  спросил  я,  не
открывая рта, главным образом для того, чтобы проверить,  как  меня  услышит
Чудо-юдо.
   - Ничего, тише поедут - дальше будут. То есть ближе к цели. Отец умолк. Я
не сомневался, что он продолжает слушать и, вероятно, видеть все, что тут  у
нас происходит. Но  в  течение  длительного,  как  мне  показалось,  времени
Чудо-юдо никак не вмешивался. А я сидел на старом патронном ящике  и  думал,
чего там Латиф может наговорить хану. Мне казалось, будто  доложить  о  том,
что товарищ Рахмон прибыл на переговоры,  можно  по  самой  длинной  мере  в
течение пяти минут. Что он там, решил полностью взять на  себя  мою  миссию?
Может, он вообще выйдет оттуда с коробочкой, стоящей на блюдечке  с  голубой
каемочкой? От этой дурацкой мысли на душе у меня немного потеплело, но  лишь
на сорок секунд, не больше. Потому что  по  прошествии  этих  сорока  секунд
Латиф вышел из дверцы, поклонился и сказал:
   - Ахмад-хан желает видеть посланца Абу Рустема!
   Звучало это не очень обнадеживающе. Правда, это было еще  не;  "А  подать
сюда Ляпкина-Тяпкина!", но и не: "Униженно прошу почтить своим  посещением!"
Явно вопрос еще не был решен окончательно. А вертолет с "джикеями", поди-ка,
уже   пролетел    немало    километров.    Ну,    с    Богом!    То    есть,
бисмиллахи-р-рахмани-р-рахим!
   За дверцей с ковром оказался еще  один,  промежуточный  предбанник,  где,
скрестив мохнатые лапы на груди, стоял крупных размеров детина.  Как  только
он отодвинулся, появилась возможность пройти еще в одну дверь. Вот там-то  и
был расстелен ковер, на  котором  типично  по-восточному,  скрестив  колени,
восседал круглолицый, чернобородый с проседью матерый  дядя  в  американской
камуфляжке, благородной зеленой чалме - небось был по совместительству хаджи
каким-нибудь, метеорит целовать ходил в Каабе.
   - Он, - беззвучно подсказал Чудо-юдо, который, должно  быть,  лично  знал
Ахмад-хана.
   Я приложил руку к груди и поклонился.
   - Да благословит Аллах мир и достаток в доме Ахмад-хана!
   - Аллах милостив, все в руках его, - степенно ответил тот.
   - Здоровы ли вы, благородный хан, ваши жены, дети и родственники?
   - Благодарение Аллаху, здоровы.
   -  Светлейший  шейх  Абу  Рустем   ежедневно   молит   Аллаха   о   вашем
благоденствии. И надеется, что предложения, с которыми он обращался  к  вам,
найдут должный отклик.
   - На все воля Аллаха. Если ему будет угодно, чтобы мы приняли предложения
Абу Рустема, мы их примем. Но Аллах не запрещает людям сомневаться в  выборе
мирских решений.
   - Будет ли мне позволено узнать, какие  сомнения  испытывает  досточтимый
хан в отношении предложений моего господина? Ахмад  чуть  пошевелил  губами.
Лицо его оставалось каменным и мрачноватым.
   - Гарантии, - сказал он после минутной паузы, - вот что  заставляет  меня
сомневаться, почтенный Рахмон. Какие у меня гарантии? Мир и  отдохновение  в
чужой стране, обещанные твоим господином, могут оказаться миражем в пустыне.
Уважаемый Абу Рустем предлагает мне восемьдесят процентов от того,  что  уже
находится у меня в руках. Да,  сейчас  у  меня  сложное  положение,  и  есть
опасность, что люди, которые сейчас летят к нам на вертолете  из  Кандагара,
недостаточно честны. Но они обещают мне, что, отдав им ту вещь, о которой мы
оба знаем, я смогу наладить свои отношения с Талибаном, не пренебрегая своим
достоинством и не нарушая заветов предков. И мне  не  придется  вести  жизнь
изгнанника.
   - Светлейший шейх понимает ваши  опасения,  уважаемый  Ахмад-хан.  Но  те
люди, что сейчас приближаются к нам по  воздуху,  как  представляется  моему
господину Абу Рустему, лгут. По сути дела, они просто предлагают вам  отдать
им задаром вещь, стоящую двадцать миллионов  долларов.  Знает  ли  уважаемый
хан, каким влиянием на талибов и их вождя Омара они пользуются? И есть ли  у
них вообще какое-либо  влияние?  Светлейший  шейх  полагает,  что  почтенный
Ахмад-хан, известный своим прямодушием и привыкший судить о  людях  по  себе
(мне показалось, что  Чудо-юдо  явно  льстит  своему  собеседнику),  излишне
доверился словам этих людей.
   -  Ахмад-хана,  случалось,  упрекали   в   подозрительности,   -   сказал
властитель, - но еще ни разу - в доверчивости. Я не езжу в Кабул  и  даже  в
Кандагар, но хорошо знаю, что там происходит  и  чего  стоят  люди,  которые
послали вертолет.
   -  Тогда,  вероятно,  почтенному  Ахмад-хану  известно,  что   эти   люди
обращались с теми же предложениями к его младшему брату Хамиду?
   Ахмад-хан помрачнел. Видать, с брательником он и впрямь не очень ладил.
   - Клянусь Аллахом, - сказал он ужас как сурово, - что, если твоими устами
была произнесена клевета, я пришлю твою голову Абу Рустему.
   По моим скромным подсчетам, моя беседа с ханом  продолжалась  уже  больше
пяти минут. Пора бы Васе выйти на исходную и пустить в  дело  ГВЭП.  Но  его
влияние никак не проявлялось. Либо что-то заело в аппарате, либо...
   Несколько  длинных  пулеметных   очередей   разорвали   гробовую   тишину
заброшенного кишлака.
   "Нарвались!" - меня так дернуло, будто раскаленную проволоку протащили от
уха до уха прямо через мозги. Но Чудо-юдо,  контролировавший  меня,  тут  же
рявкнул где-то внутри моей головы:
   - Не паникуй! Пока все идет в рамках предусмотренного. Ваня, Валет и Болт
отвлекают душманье от Васи. Сейчас он ведет тебя в режиме "В", то есть  дает
внешнюю имитацию. Но картинку можно  держать  еще  пять  минут,  не  больше.
Поэтому...
   И вдруг голос Чудо-юда  исчез.  Так  отрубается  телефонная  связь,  если
перерезать провод. Но тут-то не было никакого провода! И я понял:  "джикеи",
должно быть, уже на подлете и, возможно,  уже  запеленговали  новые  частоты
моей микросхемы и перебили передачу Чудо-юда.
   Но подумать об этом я успел лишь на какие-то мгновения, поскольку  что-то
опять мигнуло в  глазах  и  сразу  после  этого  лицо  Ахмад-хана  приобрело
странное выражение. Он явно не понимал, что случилось.
   - Шайтан! - вырвалось у него.
   Хорошо, что у  меня  никогда  не  было  привычки  принимать  желаемое  за
действительное. Более того, имелась определенная традиция думать о  ситуации
хуже, чем она есть на самом деле.  Наверно,  это  меня  и  спасло  в  данный
момент.
   Изменение в лице Ахмад-хана и секундное замешательство были вызваны вовсе
не тем, что Васин ГВЭП заработал в  режиме  "У",  который  требовал  заметно
меньшего расхода энергии, чем режим "В", и, перестав  рисовать  имитационную
картинку, с малого расстояния принялся управлять поведением Ахмада. Если  бы
я в это поверил, то не успел бы  воспользоваться  маленькой  форой,  и  меня
замочили бы в кратчайшие сроки.
   Но я не поверил. Хотя очень хотелось.
   Наверно, не поверил потому, что мне показалось: обрыв связи с  Чудо-юдом,
который говорил за меня на языке пушту, - неудача фатальная. А  потому  надо
действовать совсем безоглядно, желательно побыстрее.
   Я выдернул ПСМ, укрытый под курткой и броником, как  раз  в  тот  момент,
когда первый испуг от некоей трансформации, происшедшей со  мной,  у  Ахмада
уже прошел и он цапнул рукоять тяжелого автоматического "кольта",  сдавленно
прошипев:
   - Шурави! Шайтан...
   Теперь вся его лопотня была для меня сущей ахинеей, и, хотя  он  произнес
не только эти два слова, я, кроме них, ни шиша  не  понял.  И  не  собирался
понимать, потому  что  сумел  сковырнуть  предохранитель  всего  на  секунду
раньше, чем Ахмад. Некогда, когда моя шкура с начинкой Брауна  готовилась  к
первому путешествию на Хайди, Капитан поучал:  "Ребята,  всегда,  если  есть
возможность, уходите с направления  выстрела  влево.  Обязательно  выиграете
пару секунд, если противник держит пистолет правой рукой. Правая  рука  идет
вправо медленнее, чем влево".
   Так или иначе,  но  влепить  свою  5,45  в  прикрытую  только  камуфляжем
мохнатую грудь Ахмада я успел несколько раньше, чем он смог послать по моему
адресу свою 11,43.
   - Ы-ых... - Хан хватанул воздух  и  плавно  завалился  на  бок  вместе  с
"кольтом".
   Амбал, стороживший дверь в ближнем предбаннике,  с  силой  толкнул  дверь
ногой и влетел в дверь, но не успел вскинуть "АКМ". Уж очень быстро я  сумел
отреагировать и нажать спуск. Аж два раза. Детину отшибло к  стене  и  боком
завалило поперек двери. Три метра я перелетел, как  снаряд,  -  за  секунду.
Ухватился за приклад, выдернул автомат из лап убиенного и вовремя  откатился
из дверного проема, куда моджахеды из внешнего предбанника (должно быть,  не
очень соображая, что могут пригробить Ахмад-хана, если бы он  был  еще  жив)
без промедления начали шмалять. Туча пуль - эти бараны по полрожка  лупанули
в две очереди - влетела в дверь. От досок полетели щепки - у "АКМ", если кто
не забыл, калибр 7,62, пули довольно крупные. Несколько  штук  впиявилось  в
тушу Ахмад-хана, а остальные пошли гулять от сводов и стен. Меня  один  звук
рикошета бросил на пол, но тут следом за очередью караульщики - мать  их  за
ногу - еще и гранату в ханские покои зафинделили. Нет, я  бы  таких  козлов,
если не сказать хуже, в охрану не взял!
   Мне очень повезло, что гранату кинули  торопливо,  опасаясь  налететь  на
ответ из комнаты. И очень хорошо, что я еще до этого освободил правую  руку,
запихнув в карман ПСМ, а автомат  еще  не  успел  взять.  Иначе  времени  не
хватило бы. Щелк! Это чеку выдернули и рычаг отпустили.  Шмяк!  Это  граната
шлепнулась на земляной пол и откатилась  к  моей  морде.  Цап!  Фр-р!  Пошла
обратно, падла! Бу-бух!
   Осколок или два искорками  отметились  на  потолке,  дверь,  и  без  того
изрешеченная пулями, слетела с петель и свалилась на труп амбала.
   Но самое полезное, что сделала граната, а точнее, воздушная волна взрыва,
- во всем подвале посшибало "летучие мыши", висевшие и в обоих предбанниках,
и в "приемном зале".
   Конечно,  то,  что  лампы  разбивались  и  разлившийся  по  полу  керосин
образовал горящие и чадящие  лужи,  нельзя  было  бы  назвать  положительным
фактом, но зато изменение освещенности и перемещение света  в  нижнюю  часть
комнаты помогло мне увидеть то, чего я раньше не видел. Поскольку  света  от
пылающего на полу керосина заметно прибыло, я увидел у стены, чуть сбоку  от
трупа   Ахмад-хана,   металлический    предмет.    Коробка!    Прямоугольный
параллелепипед квадратного сечения примерно 25х10х10 сантиметров. Black Box!
Правда, коробка была явно не черной, а скорее ржаво-стальной. Но  я  помнил,
что где-то в недрах советских "почтовых ящиков"  коробку  обварили  со  всех
сторон трехмиллиметровой сталью. Неужели действительно она? А если нет?
   Почему нет? Если бы меня хотели надуть, то хан не стал бы прятать  ее  за
спиной, а наверняка выставил бы на видное место. И торговался бы только  для
вида, не упрямо. Видать, хан все-таки принес ее  сюда.  То  ли  потому,  что
боялся оставить под чужим присмотром, то ли потому, что  собирался  передать
ее посланцу Абу Рустема, если бы тот дал ему нужные гарантии.  Наверно,  так
бы оно и случилось, но технические неполадки все испортили.
   Коробка стояла прямо напротив дверного проема, а  я  -  справа  от  него,
прижимаясь к стене. Всего ничего - трех метров не было. Но о том, что бывает
с людьми, которые в этом подвале оказываются  напротив  двери,  красноречиво
напоминал труп Ахмад-хана, которому в дополнение к моей пульке  впороли  еще
штуки четыре, причем одну очень эффектно - в самый центр лба.  Коробка  ему,
естественно, уже была не нужна, но  и  мне  были  не  нужны  пули.  Керосин,
растекшийся по полу, мог сильно облегчить подручным хана эту работу.
   Я уже подумывал, не попробовать ли подобраться  к  коробке  вдоль  стены,
двигаясь влево по  часовой  стрелке,  но  тут  сообразил,  что  проще  будет
дотянуться до ближнего левого  угла  ковра,  на  котором  лежал  труп  хана,
выдернуть ковер из-под жмурика и набросить на пламя. А уж  потом  в  темноте
действовать, то есть схватить коробку. Что делать  дальше,  я  не  знал,  но
думать на большее число ходов вперед у меня не было времени.
   С ковром все получилось  как  надо.  Держа  наготове  оружие  и  стараясь
держаться поближе к стене, я, пятясь, переместился  от  дверного  проема,  а
затем бросился на пол, левой рукой вцепился в угол ковра и сильно дернул  на
себя. Труп сполз на голый пол,  а  ковер,  скользнув  по  керосиновой  луже,
мгновенно  сбил  пламя.  Отсвет  другой  лужи,  которая  горела  в   ближнем
предбаннике, бросал световое пятно лишь на метр вперед, не достигая стены, у
которой лежала коробка. Вперед! Я метнулся к стене  и  ухватил  левой  рукой
холодную шероховатую сталь, в которую  был  заварен  Black  Box.  И  тут  же
откатился назад к двери.
   Вовремя!  Кто-то  затарахтел  из  автомата,  и  трассеры,  просверкав  из
дверного проема, врезались в каменную стену и опять  запрыгали  по  комнате,
выписывая в полете самые немыслимые светящиеся траектории. Слава Аллаху,  ни
одна из этих траекторий не завершилась у  меня  в  теле,  но  одна  все-таки
стукнула в  нагрудник  бронежилета,  что  соответствовало  крепкому,  но  не
способному сбить с ног удару кулаком - убойную силу она уже потеряла.
   Я держал автомат, доставшийся от амбала, за пистолетную рукоятку, а левой
рукой сжимал под мышкой коробку. По логике вещей, душманы должны были кинуть
еще  несколько  гранат,  от  которых  мне  явно  спасения  не  будет.   Одну
перехватить еще можно, но  пару  -  не  успеешь  ни  в  жисть,  если  бросят
одновременно. А могли от щедрот и штук пять наметать. Даже если осколком  не
зацепит, то воздушной волной по стене размажет или как минимум  -  оглоушит.
Возьмут живого, теплого и могут сделать все, что Аллах на душу положит.  При
такой перспективе лучше, чтобы сразу убило.  За  своего  любимого  хана  его
осиротевшие народные массы могут меня на куски порвать.
   Вывернув ствол автомата в проем двери,  я  отправил  туда,  гостеприимным
хозяевам, несколько коротких очередей. Так, наугад, на кого Бог  пошлет.  По
прикиду, мог попасть, если кто-то собирался бросить гранату в проем. Сам  я,
конечно, ничего не видел и ничего особо удачного от этой пальбы не ожидал.
   Уже убрав руку с автоматом из дверного проема, я услышал визг рикошетов в
ближнем предбаннике. Едва они стихнут -  ко  мне  влетят  гранаты.  Так  мне
казалось, но вышло по-иному.
   - О, алла-а! - жалобно взвыл кто-то после того, как  очередное  "мя-у-у!"
завершилось  коротким  вязким  шмяком.  И   тут   же   послышался   знакомый
металлический щелчок - чья-то рука отпустила  спусковой  рычаг  гранаты.  Но
граната полетела не ко мне.
   Должно быть, тот, кто выл, был рикошетом ранен в руку, державшую  гранату
с выдернутой чекой, или в другую часть тела. Изучать этот вопрос у  меня  не
было времени. Н