осле  этого  он  заглох.  Сзади,
надсаживаясь, взбирался на подъем фургон  экспроприатора,  а  следом  еще  в
двухстах ярдах ниже по склону урчали "Доджи" с полицейскими.
   - Стоп! Приехали! - констатировал я. - Вылезай!
   Мы выглядели  словно  опереточные  разбойники.  Я  нацепил  на  себя  две
полицейских портупеи, кроме своего пояса с гранатами,  пистолетом  и  ножом.
Этим ножом, кстати, я спорол с заднего сиденья "Тойоты" матерчатый  чехол  и
замотал в него трофейные патроны и автоматы. Взвалить его  на  себя  Марселе
было не под силу, и она волоком потащила его за собой к краю шоссе.
   Шофер-экспроприатор, видимо, разглядел, что  я  остановился  и  вылез  из
машины. Он знал, что я человек строгий и могу обидеться за его  некорректное
поведение. Поэтому на подъеме он максимально сбавил  скорость,  ожидая,  что
полицейские выедут из-за его спины и он останется  невредимым.  Полицейские,
однако, не спешили, а зря.
   Сняв "Тойоту" с тормоза, я уперся ей в капот и сильно  толкнул.  Этого  в
принципе можно было и вовсе не делать - она бы и так покатилась  под  уклон.
Просто  мне  очень  хотелось,  чтобы  шофер-экспроприатор  не  считал   меня
неблагодарным человеком.
   "Тойота", не спеша раскатившись,  уже  с  хорошей  скоростью  долбанулась
багажником о передний  бампер  фургона.  Экспроприатора  развернуло  поперек
шоссе как раз на месте максимального  уклона.  Он  скользнул  юзом,  залетел
передними колесами в правый кювет и классически лег набок. Жалобно зазвенели
окончательно выбитые стекла кабины. Шоссе было перекрыто, но мне этого  было
мало.  К  месту  столкновения  уже  подкатывали  полицейские  грузовики.   Я
собирался бросить им под колеса гранату, укрываясь  за  кузовом  опрокинутой
фуры, но тут произошло нечто  неожиданное:  из  кустов,  в  которые  уползла
Марсела с узлом, внезапно ударила длиннющая автоматная очередь. Я не  видел,
что произошло, но лишь услышал хлопок лопнувшего баллона,  скрежет  колесных
дисков  по  асфальту,  жалобный  писк  тормозов,   а   затем   гулкий   лязг
столкнувшихся  машин.  Следом  за  этим  еще  что-то  задребезжало,   взвыло
несколько десятков глоток сразу, послышался хруст ломаемых кустов, а затем -
два гулких взрыва.
   Ошалело высунув нос из-за кузова,  я  увидел,  что  на  шоссе  ничего  не
осталось, кроме черных следов от шин, а под откос катятся вниз по склону оба
полицейских грузовика, объятые чадным бензиновым пламенем. Разбираться,  как
это получилось,  было  некогда.  Я  припустил  бегом  в  кусты,  где  застал
перепуганную Марселу, зацепившуюся автоматом за ветку.
   - Я нечаянно! - испуганно завопила она, словно бы я собирался надавать ей
оплеух. - Он сам выстрелил, я только зацепилась...
   Отцепив автомат, я не без напряга взвалил  на  себя  чехол  с  оружием  и
патронами и повлек Марселу подальше от дороги.
   Только тут я заметил, что одет немного не так, и  вспомнил,  что  ботинки
забыты на очистной станции. Скажу  сразу,  что  по  джунглям  этого  острова
ходить босиком не менее опасно, чем по минному полю. Пока мы  были  рядом  с
дорогой, главной опасностью  были  осколки  бутылок  из-под  пива  и  пепси,
которые бросали из окон своих машин мимо проезжающие водители. Но  когда  мы
углубились в лес -  в  траве  то  там,  то  тут  начали  раздаваться  весьма
неприятные шуршания. Уходить надо было  побыстрее,  потому  что  кое-кто  из
полицейских мог уцелеть и передать о нашем местонахождении по рации. Но  как
уходить  быстрее,  когда  из  травы  то  и  дело   поднимаются   симпатичные
треугольные головки с раздвоенными язычками, которые иронически  шипят  тебе
вслед нечто вроде приветствия, означающего: "Не беспокойся, парень,  ты  все
равно на  кого-то  из  нас  наступишь!"  Во  время  подготовки  мне  кое-что
рассказали о местных пресмыкающихся и особенно обрадовали тем,  что  здешние
островные жарараки значительно крупнее тех, что водятся на континенте, и  их
порция яда убивает вдвое быстрее. Однако погань ползала не только  в  траве,
но и на деревьях, поэтому требовалось все  время  приглядываться,  чтобы  не
ухватить за хвост какую-нибудь древесную гадюку, умело замаскировавшуюся под
ветку или лиану. Кроме гадюк, можно было  познакомиться  и  с  какими-нибудь
пауками, ящерицами, колючками,  жгучими  растениями  и  еще  другой  дрянью,
имевшейся в великом изобилии.
   Не знаю, как нас любил Господь Бог, если позволил благополучно пройти  по
джунглям почти десять миль, не получив ни одного укуса  и  даже  не  порезав
пятки об острые листья. Нас, правда, искусали москиты,  но  змеи  явно  нами
брезговали. Уж слишком сильную  вонь  мы  распространяли.  Порычала  на  нас
издали какая-то представительница кошачьих, скорее всего ягуариха, но кушать
тоже не захотела, а может быть, побоялась  устроить  желудочное  заболевание
своим детенышам.
   Так или иначе, но мы все-таки выбрались на какую-то тропку, где уже  риск
наступить на что-нибудь был поменьше. Тропинка вывела нас на узкую гравийную
дорогу, по которой мы  пошли  в  большей  безопасности,  хотя  и  с  меньшим
комфортом. Кто не верит, может пройти три  мили  босиком  по  острым  мелким
камушкам, которые к тому же были здорово прокалены  солнцем.  Светило  между
тем понемногу начинало садиться.
   Марсела первое время что-то бормотала, потом  изредка  повизгивала,  видя
змею, но скоро притихла и шла молча, согнувшись под тяжестью того, что я  на
нее навьючил. Мешок из "Тойотиных" чехлов я  под  конец  тоже  вынужден  был
волочь. Сил у меня было совсем немного - я ведь почти сутки  ничего  не  ел,
если не считать нескольких галет на кукурузном поле. Появись в  этот  момент
солдаты Лопеса, нас можно было бы  взять  голыми  руками:  я  бы  просто  не
удержал автомат.
   Дорога вывела нас из джунглей на берег  быстрой  и  очень  чистой  горной
речки, через которую был переброшен бетонный мост. Боже мой, как мы пили эту
воду! Будто хотели разом восполнить  всю  потерю  влаги!  Заодно  попытались
смыть хотя бы часть грязи и унять зуд от комариных укусов.
   - Ты  не  будешь  смотреть?  -  спросила  Марсела  с  весьма  неожиданной
стеснительностью.
   Господи! Да зачем мне это -  смотреть  на  нее!  Единственная  плоть,  на
которую я посмотрел бы с удовольствием, было жареное мясо: свиное,  говяжье,
баранье, птичье... Но от женской мне ничего не требовалось.
   Берег был пустынен, я сделал вид, что смотрю в сторону, а Марсела, скинув
свой комбинезон, а затем и пресловутые малозаметные детали купальника - они,
впрочем, из телесно-розовых  стали  грязно-коричневыми  -  полезла  в  воду.
Повизгивая от холода, она  присела  между  камнями,  и  свежие  струи  стали
сдирать с ее смуглой кожи налипшую грязь. Конечно,  трудно  было  надеяться,
что она сумеет отмыться как следует - тут требовалась горячая ванна,  душ  и
два ведра шампуня, но и я, если честно  сказать,  начал  подумывать  о  том,
чтобы полезть в воду... Впрочем, сквозь убаюкивающий шум воды, который начал
было погружать меня в дремоту, я вдруг расслышал весьма знакомый,  но  очень
неприятный звук. Он исходил с неба.
   Уж чего-чего, а стрекот вертолета я хорошо знал.  Даже  в  сугубо  мирной
обстановке он напоминал мне далекие  времена  юности.  Тогда  в  этом  звуке
обычно  было  спасение.  Когда  мы  в  свое  время   ползали   по   мерзким,
заболоченным, кишащим змеями и пиявками джунглям дельты Меконга, оторвавшись
от своих и ощущая, что вот-вот попадем на мушку к парням в матерчатых шляпах
и черных рубахах, то вертолетный стрекот казался райской музыкой. Но сейчас,
когда я уже третьи сутки играл роль партизана, причем с успехом,  этот  звук
ничего хорошего не сулил.
   - Вылезай! - крикнул я  Марселе,  одновременно  задирая  голову  вверх  и
пытаясь определить, откуда ждать появления этой мерзкой железной стрекозы. К
сожалению, в горах это не сразу учуешь, эхо может здорово обмануть.
   Марсела  вздрогнула,  с  перепугу  уронила  в  реку  комбинезон,  который
пыталась прополоскать, и бросилась ко мне. Я  в  это  время  втянул  узел  с
оружием под  небольшое  нагромождение  камней.  Обрыв  нависал  над  нами  и
прикрывал сверху. Вертолет появился совсем неожиданно, он прошел над  речкой
и скрылся очень быстро. Вряд ли они успели нас заметить, но не исключен  был
второй облет, и я удержал Марселу за руку, когда она хотела  было  выскочить
из укрытия.
   - Погоди!
   - Но у меня одежда уплыла! - простонала она.
   - Завернешься в чехол, - сказал я, - все равно  нам  надо  разобраться  с
этим тюком...
   Марсела сидела на корточках, прижав колени к груди и обхватив их  руками.
Тем временем я нанизал все полицейские кобуры на  один  ремень  и  застегнул
вокруг своей талии, собрал четыре "узи" в плотную вязанку и стянул ее  двумя
другими  полицейскими  ремнями.  Магазины  я  с  них  поснимал  и   снарядил
патронами, раскупорив ради этого одну из  коробок.  Картонные  упаковочки  я
распихал по карманам. Тем временем Марселе удалось соорудить из чехла  нечто
вроде хламиды-безрукавки. Хламиду я стянул в талии четвертым ремнем, засунул
за ремень магазины, на шею Марселе повесил еще один  "узи",  а  в  руки  дал
непочатую коробку.
   - Зачем мы тащим столько железа? - пробормотала она.
   Скажу по совести, мне казалось и самому, что  я  переборщил.  Нам  вполне
хватило бы двух автоматов:  ведь  я  не  бросил  свой  верный  "Калашников",
который, как выяснилось, и после пребывания в канализации вел себя  неплохо.
Но отчего-то я не  решался  бросить  трофеи  и,  как  позже  выяснилось,  не
прогадал.
   Поглядывая с тревогой на небо,  уже  явно  закатное,  мы  пошли  вниз  по
течению реки. Она скорее всего текла к морю, а мне очень хотелось  оказаться
на самом краешке этой идиотской страны, чтобы постараться из нее  выбраться,
прежде чем меня поймают живодеры Марселиного дружка Хорхе дель Браво.
   Марселе, освежившейся в речке и не имевшей такого груза на своих  плечах,
дорога все же далась полегче. А я уже брел еле-еле, даже приотстал  от  нее.
Шли мы не у самой воды, а укрываясь лесом, по речному обрыву,  и  я  не  мог
даже ополоснуть  лицо.  Правда,  вскоре  стало  попрохладнее,  когда  солнце
наконец село, но все же это были-тропики. Сквозь просветы в кронах  деревьев
уже отчетливо виднелись яркие звезды. И тут, откуда-то сзади, в тихом гуле и
шелесте джунглей, я отчетливо уловил звук, который показался мне  еще  более
неприятным, чем стрекот вертолета. Сначала я подумал,  что  близко  какое-то
жилье - деревня, поселок или асиенда, где  в  вечерней  тиши  мирно  гавкают
привязанные на цепь собаки. То, что лай долетал из-за нашей спины,  меня  не
встревожило - я уже говорил, что эхо в горных  джунглях  может  преподносить
сюрпризы. Однако лай уже спустя пять минут стал отчетливым - он приближался.
К тому же, тембр его и ритм  говорили  не  о  привязанных  дворнягах,  а  об
отлично натасканных служебных овчарках,  за  которыми,  несомненно,  следует
взвод вооруженных полицейских. Мозг, как компьютер, начал строить  варианты:
после того как разбились грузовики, часть полицейских уцелела, а возможно, с
ними были и собаки. Кроме того,  они  наверняка  имели  рации,  связались  с
начальством и вызвали вертолет. Вертолет засек нас на  реке  и  навел  пешую
погоню. Очень может быть, что нас блокировали и с  противоположной  стороны.
Тогда надо ждать засады и впереди.
   Самое лучшее в этой ситуации - перейти реку. Это могло бы сбить со  следа
собак и позволило бы обойти засаду, которую удобнее всего  было  высадить  с
вертолета.
   Однако перейти реку было нельзя. Даже если бы нам  удалось  спуститься  с
тридцатифутового обрыва, который был здесь куда более крут и неудобен, чем у
моста, то пересечь поток без веревки мы бы ни за что не смогли.  Нас  снесло
бы с ног  и  расшибло  всмятку  о  валуны.  Можно  было  попробовать  начать
взбираться на горный склон, в сторону от реки. Но скорость  нашего  движения
очень резко упала бы, и собаки настигли бы нас быстрее.
   Я сделал одно  -  прибавил  шагу.  Марсела  -  тоже.  Но  куда  там!  Сил
оставалось не больше, чем у вареной курицы. Если до  этого  мы  ползли,  как
черепахи, то теперь двинулись вперед со скоростью улитки (не знаю,  впрочем,
кто из них быстрее бегает).
   Темнота давала собакам  большое  преимущество.  Я  не  имел  инфракрасных
очков, чтобы разглядеть их в темноте, а они чуяли меня по  запаху,  которого
от меня шло предостаточно. Лай слышался не более чем в  полумиле.  Я  понял,
что они настигнут нас меньше чем через две минуты. Но тут  внезапно  начался
довольно крутой  спуск,  и  мы  с  Марселой  буквально  съехали  с  него  на
расчищенную от джунглей площадку. К  тому  же  из-за  горы  начала  медленно
высовываться яркая, хотя и щербатая луна, и на этом открытом месте, да еще в
лунном свете, наши спины могли бы стать прелестной мишенью.  Впрочем,  я  не
знал, что автоматы смотрят на нас и с другой стороны вырубки.
   Вероятно, те, кто ждал нас здесь, должны были лишь помочь собакам и  тем,
кто бежал за ними, высунув язык.  Однако  все  получилось  совсем  по-иному.
Марсела зацепилась не то за пенек, не то за корень, торчавший из почвы, и  с
размаху шлепнулась  наземь.  "Узи",  у  которого  были  свои,  специфические
привычки, немедленно открыл огонь самостоятельно, так  как  ставить  его  на
предохранитель Марсела  по-прежнему  не  умела,  а  я,  заряжая,  забыл  это
сделать. Ввиду того, что "узи" имел нехороший обычай  попадать  в  цель  без
всякого  желания  хозяйки,  кто-то  дико  завизжал,  возможно,  прощаясь   с
физическими признаками мужества, а затем шесть или семь  автоматов  -  точно
таких же "узи", какой был у  Марселы,  открыли  бешеный  огонь  по  вырубке.
Сделали они это очень вовремя. Поскольку Лопесовы полицейские  прежде  всего
берегли свои головы, а уже потом заботились о том, чтобы прострелить  чужую,
то ливень пуль миновал  меня,  скромно  прижавшегося  к  земле  и  начавшего
отползать влево, куда за мной поползла  и  Марсела.  Однако  уже  упомянутое
свойство израильских автоматов и здесь сыграло  свою  роль.  Во-первых,  две
огромные овчарки, сбегавшие по склону (которые, несомненно, сцапали бы  нас,
словно гончие зайцев, всего за пять  секунд),  жалобно  завизжали  и  начали
кататься по траве. Во-вторых, кто-то из тех, кто бежал  за  овчарками,  тоже
наскочил в темноте на пулю своего коллеги и скатился по склону, ломая кусты.
И с противоположной стороны вырубки тоже ударило с десяток "узи",  долбивших
прямо перед собой. Трассеры носились с одного края вырубки на другой, пули с
треском сшибали ветки, вонзались в стволы деревьев...
   Повторялась ситуация, уже знакомая мне по  бензоколонке.  Полиция  Лопеса
нашла себе занятие и совершенно не обращала  на  нас  внимания.  Именно  это
позволило нам не только благополучно  уползти  на  безопасное  расстояние  в
сторону, но и углубиться в лес. Вот тут-то и взошла луна,  которая  осветила
поляну. Слава Богу, что нас там уже не было.
   Позицию полицейских, которые должны  были  блокировать  нас  спереди,  мы
обошли слева: они так увлеченно палили, что не  обратили  внимания  на  шум.
Меня-то учили, как надо бесшумно ходить по лесу, а вот Марселу  -  нет.  Она
ломила напрямик, как молодая слониха, спешащая на зов  самца.  (В  Африке  я
был, но половой жизни слонов не наблюдал, так как  в  той  саванне,  где  мы
воевали, слоны предусмотрительно разбежались.)
   Можно было, конечно, и перебить тех шестерых, которые перестреливались  с
собачниками, но я очень спешил и, кроме того, хотел дать поразвлечься  самим
полицейским.
   Поэтому я спокойно миновал их линию и, обретя второе дыхание,  -  скорее,
конечно, уже восьмое или десятое, - потащил за собой Марселу.
   Пробежав кое-как ярдов сто, мы оказались на  окраине  еще  одной  поляны,
побольше. На ней, залитый лунным светом, стоял полицейский вертолет, а около
него покуривали сигары два полицейских-пилота. Мне было очень жаль, что я не
мог им дать  спокойно  докурить,  но  автомат  вскинулся  как-то  спонтанно,
рефлекторно, если  выражаться  совсем  уж  по-научному.  Первая  же  очередь
избавила их от вредной привычки курить на рабочем месте,  но,  к  сожалению,
навсегда.
   Весь план дальнейших действий сложился  у  меня  в  течение  тех  секунд,
которые понадобились для того, чтобы пробежать тридцать ярдов до  вертолета,
впихнуть в него Марселу и захлопнуть дверцу. Дальнейшее было  почти  как  во
сне. Я оказался на пилотском сиденье, винт закрутился, а машина,  вздрогнув,
оторвалась от земли. Все произошло на одном дыхании, и навыки, полученные во
время подготовки, проявились сами собой. Правда, подчинив себя одной главной
идее - взлететь, я как-то не очень размышлял о том, что делать дальше, после
того, как я окажусь в воздухе.
   - Вот это да! - прокричала мне Марсела  сквозь  гул  двигателя.  -  Ты  -
супермен!
   Мне было приятно узнать об  этом,  особенно  оказавшись  в  ночном  небе,
освещенном только лунным светом, без карты, которую я забыл снять с  убитого
полицейского, и с очень смутными представлениями о том, куда лететь.
   Прежде всего я постарался убраться подальше от гор и забраться повыше над
деревьями. Все это могло повредить  моему  здоровью.  Однако  вертолет,  при
совсем небольшой скорости сто миль в час, уже  спустя  десять  минут,  вынес
меня в океан, точнее, в небо над океаном.
   - А куда мы летим? - весело спросила Марсела, убежденная, что, как  и  во
всяком  боевике,  дело  кончится  хеппи-эндом.  Мне  этот  вопрос  очень  не
понравился. В наушниках у  меня  уже  слышалась  ругань  полицейских  чинов,
которые препирались по поводу того, кто должен быть предан суду за  то,  что
допустил угон вертолета.
   Горючего у меня было на час, следовательно, пролетев примерно сто миль, я
должен был найти место для  посадки  или  принять  меры,  чтобы  более-менее
безболезненно плюхнуться в океан.
   Кое-как я разглядел, наконец, примерные очертания береговой линии,  узнал
мыс Педро Жестокого и песчаную косу, уходящую в океан.
   Но в то же время я обнаружил, что, кроме меня, в воздухе находится еще  и
пара "фантомов", которые, возможно, намереваются  меня  сбить.  Они  описали
вокруг тарахтелки огромный круг и начали выходить в атаку. В том, что они не
пожалеют на меня "сайдуиндер", я мог  не  сомневаться,  как  и  в  том,  что
принуждать меня к посадке им  без  надобности.  Ради  того,  чтобы  не  быть
сбитым, я резко сбросил обороты, машина круто снизилась и тем  самым  выпала
из радарных прицелов истребителей. Они провыли у меня над головой и унеслись
описывать очередной круг диаметром в сотню километров. На какое-то  время  я
остался в гордом  одиночестве  и  продолжал  ползти  над  океаном  прочь  от
песчаной косы на высоте всего футов сто. При этом я прикидывал, что  еще  на
уме у тех ребят, что сидели в "фантомах". Если они  не  извели  горючее,  то
после третьей атаки  оно  у  них  наверняка  кончится.  На  их  месте  я  бы
попробовал атаковать вертолет с пикирования, ибо был  сейчас  не  более  чем
надводной целью.  Накренив  ротор,  я  по  небольшой  дуге  повернул  влево.
Истребители опять не смогли найти нужного угла и не сумели  прицелиться.  Их
командная вышка поминала всех чертей и  всех  святых,  но  очень  непечатно.
Кроме того, неким бальзамом для меня было услышать по рации следующее:
   - "Гусар-6", передайте вашему папе, что он трижды  несчастный  рогоносец,
если позволил какому-то остолопу  выстругать  для  своей  шлюхи-жены  такого
сына-кретина! У вас есть горючее на третий заход?
   - "Вышка", я "Гусар-6", нет у меня горючего. А если вы будете оскорблять,
господин полковник, то я снесу вашу вышку к дьяволу вместе с вами!
   Истребители больше не появились, зато, как и ожидалось, топлива  в  баках
вертолета осталось мизерное количество. Правда,  падать  было  невысоко,  но
зато тонуть - достаточно глубоко. Поплавков у этого вертолета не было, как и
резиновой лод