аясь  ее
догонять. Он хорошо знал, что здесь не  так  уж  и  трудно  найти  ту  самую
выбоину в асфальте, которая может запросто заменить собой  и  Афганистан,  и
Чечню в плане быстрого прекращения жизни. Особенно на скорости  120  кэмэ  в
час.
   - Странно, - задумчиво пробормотал Агафон.
   -  Поддал  небось  с  ранья,  -  предположил  Налим,  думая,  что  Агафон
удивляется бесшабашности водителя "Волги". - Вообразил себя Шумахером и жмет
педаль.
   - Первый раз вижу, чтоб бабы гоняли как Шумахер, - произнес Агафон.
   - Бабы? - удивился Гребешок. - Как ты разглядел-то?
   - Ну, чтоб Агафоша бабу не разглядел! - хмыкнул Налим.
   - По-моему, я даже узнал ее, - неуверенно произнес Агафон. - Очень уж  на
Эльку похожа.
   - У нее разве машина есть? - удивился Налим.
   - Вполне могла заработать, - усмехнулся Гребешок, которому в общих чертах
было понятно, о ком идет речь.
   - А мог и клиент дать покататься, - предположил Луза.
   - Ну да! - презрительно фыркнул Гребешок. - Я бы лично ни одну заразу  за
руль не посадил даже в своем присутствии.
   Агафон в это время обернулся и увидел  всего  в  трехстах  метрах  желтую
"шестерку", которая их быстро догоняла.
   - Ну-ка,  прибавь,  Мишка!  -  приказал  он  Гребешку.  -  По-моему,  это
вчерашние, из Лавровки.
   - Ага, похоже! - подтвердил Налим. - Та тоже желтая была.
   - Да этих желтых "шестерок" - как  собак  нерезаных!  -  беспечно  заявил
Гребешок. - Вы что, номер отсюда разглядели?
   - Жми, говорю! - рявкнул Агафон. - Ты номер разглядишь, когда  у  тебя  в
башке дырка будет!
   - "Хрен с тобой, золотая рыбка! -  ей  с  поклоном  старик  отвечает",  -
пробормотал Гребешок, нажимая акселератор.
   Больше никто ничего не сказал. Всем - первый это  сообразил  Агафон  -  и
впрямь показалось весьма стремным делом встречаться с "лавровкой" здесь,  на
большой дороге. Ясно ведь, что вчерашний разговор и не  очень  гостеприимный
прием в "Куропатке" не добавили дружбы между  конторами.  Вчера  Лавровка  и
сама пыталась быть крутой, с понтом дела. Ей, конечно,  вежливо  указали  на
место возле параши, но она поняла это только после того,  как  усекла  явное
превосходство в стволах. А теперь с ней пришлось бы беседовать, не имея  при
себе почти никакого оружия, кроме монтировки и  баллончика  со  слезоточивым
газом. Сэнсей, отправляя своих бойцов  в  отпуск,  строго-настрого  запретил
брать с собой не только стреляющие, но и колюще-режущие предметы. А то,  что
на пути отдыхающих могут оказаться не  только  менты,  но  и  недружественно
настроенные коллеги по ремеслу, Сэнсей как-то не подумал. Как уже отмечалось
выше, он иногда волновался не из-за того, из-за чего следовало  волноваться.
Впрочем, теперь волноваться надо было уже не ему, а Агафону со товарищи.
   - На "девятке" грех от "шестерки" не уйти, -  сказал  Гребешок,  которому
показалось, будто расстояние между  машинами,  сократившееся  уже  до  сотни
метров, начинает увеличиваться.
   - Не кажи "гоп"... - проворчал Агафон.
   Действительно, "шестерка", в свою  очередь,  прибавила  газу  и  довольно
быстро стала настигать "девятку",  к  тому  же  дорога  пошла  на  подъем  и
Гребешок переключил передачу. Правда, на  подъеме  "шестерка"  тоже  сбавила
ход, и Гребешок, первым перевалив за горку, ринулся вниз,  но  все-таки  она
отыграла у "девятки" около двадцати метров.
   - Во настырный! - проворчал Гребешок.
   - Ладно вякать! - буркнул Агафон. - Смотри, там  поворот  будет,  впишись
как-нибудь!
   - Постараюсь...
   Стрелка спидометра переползла за сотню. Под горку машины неслись легко, и
за поворотом впереди замаячила серая "Волга".
   - Догоняем! - Гребешок еще пытался шутить. - Сейчас  сможешь  посмотреть,
та ли баба за рулем.
   - Это тебя, дурака, догоняют, -  Агафон  понял  серьезность  ситуации.  -
Резанут нас сейчас из "калаша" - никакой бабы не понадобится...
   На встречной полосе появилась  небольшая  колонна  из  трех  "КамАЗов"  с
прицепами-фурами. Головной помигал фарами: гаишник, мол, впереди.  А  справа
появился знак, ограничивающий скорость.
   - Сбавляй, - приказал Агафон, - все равно перед гаишниками они палить  не
будут.
   Справа появилась будка с буквами  ГАИ,  около  которой  стояли  машина  и
мотоцикл. Дальше дорога разделялась, главное шоссе уходило вправо, в объезд,
а прямо, согласно сине-белому указателю, на нескольких пологих холмах маячил
одноэтажный городишко - райцентр Мухановск.
   - Давай туда, - Агафон указал в сторону райцентра. -  Посмотрим,  что  из
этого выйдет.
   - Там асфальт только до бывшего райкома,  -  предупредил  Гребешок.  -  И
выезд только на проселки.
   - Крути, я знаю, - "девятка" покатила прямо,  а  Агафон  обернулся,  чтоб
посмотреть за "шестеркой". Та повернула вправо и шустро помчалась по главной
дороге.
   -  А  напаниковал-то,  блин!  -  возрадовался   Гребешок.   -   "Догонят,
постреляют!" Да это, может, и не "лавровка" была вовсе?!
   - "Лавровка", "лавровка", - убежденно произнес Агафон, что-то  соображая.
- Только мы им были не нужны. Они скорее всего серую "Волгу" гонят.
   - Ну, если так, это не наши проблемы. Пусть себе гоняются, а нам по фигу,
- сказал Гребешок. - Нам Лавровка ничего не должна, а мы ей тем более.
   Агафон, видимо, был с этим не согласен, но молчал, сосредоточенно  шевеля
мозгами. Тем временем "девятка" уже въехала  на  потрескавшийся  и  неровный
асфальт Рождественской улицы.
   - Раньше Красноармейская была, - заметил Гребешок, - еще в прошлом  году.
А теперь переименовали.
   - Лучше бы заасфальтировали по-нормальному, - хмыкнул Агафон.
   - Про то и говорю. Разворачиваться будем?
   - Зачем? Проедем через город, поглядим, чем славен Мухановск.
   По обе стороны улицы тянулись неровные линии  облезлых  дощатых  заборов,
ограждавших небольшие  участки-огородики  вокруг  серых,  деревенского  типа
бревенчатых домов, крытых серым шифером. Народу почти не было видно.  Только
какой-то пацаненок выкатывал на улицу велосипед да бабка, сняв полиэтилен  с
теплицы, проветривала огурцы. На машину, конечно, оба поглядели с интересом.
Поди-ка, весь здешний автотранспорт знали не хуже гаишников.
   Проехав Рождественскую, выкатили на площадь Ленина.
   - Надо же, блин! - усмехнулся Луза. - У нас площадь Ленина - и тут  такая
же.
   - Сравнил хрен с пальцем! - покачал головой Налим. - У нас-то во  сколько
раз больше.
   - А Ленин стоит, не повалили.
   - Ну и хрен с ним, пусть стоит. Мне он лично жить не  мешает,  -  заметил
Агафон, глядя по сторонам. - Чего в торговле внедрено?
   На  площади,  помимо  двухэтажного  кирпичного  особняка   с   вылинявшим
трехцветным флагом и синей  вывеской  "Администрация  Мухановского  района",
стояло еще несколько  домов  советской  постройки.  Самым  отремонтированным
выглядело приземистое здание с вывеской "Шашлычная".
   - Тут, между прочим, в том году пиво было неплохое, - припомнил, сглотнув
слюну, Гребешок. - И шашлыки какой-то ара очень клево делал. Может,  зайдем,
продегустируем?
   - В другой раз, - сказал Агафон, принюхиваясь к аромату шашлычного  дыма,
валившего из окна, - а о пиве не мечтай вообще, ты за рулем.
   - Ну, тогда поехали  обратно,  -  проворчал  Гребешок,  -  а  то  асфальт
кончился, дальше можно и завязнуть.
   - Прямо поедем, - возразил Агафон, вытаскивая из-за спинки сиденья карту.
- Вот, глянь. От Мухановска проселок  идет  лесом.  Почти  напрямую.  Верных
тридцать километров выигрываем, шоссе-то видишь  куда  уходит?  Конечно,  по
проселку быстро не погонишь, но если мы сейчас по шоссе попрем, то  придется
ехать минимум через два поста ГАИ. Или даже через три, если  у  поворота  на
Дарьино не упразднили.
   - А что нам эти посты? - хмыкнул Гребешок. - Нас  что,  ищут?  Нет.  Ясно
ведь, что если бы уже искали, то задержали бы тут, у въезда в райцентр.
   - Миш, - сказал Агафон, строго посмотрев на любителя возражать, - ты хотя
бы подумал о том, что обстановка измениться может? Например, пока мы  тут  в
ралли играли, СОБР мог на  "Куропатку"  наехать.  Как  будто  в  милиции  не
работал, не  знаешь,  как  там  все  делается.  Если  захотят  придраться  -
придерутся. Подкинут что-нибудь в карман или в стол,  а  потом  задержат  на
тридцать суток "по подозрению" тех, кого на месте прихватят. А нас тут же по
рации - в розыск. Благо в  списке  личного  состава  и  номер  твоей  машины
записан - раскапывать долго не придется.  Может,  они  уже  сейчас  пост  на
выезде из Мухановска оповестили, а заодно и все дальнейшие.
   Гребешок согласился. Но все-таки опять вякнул:
   - Тут на карте, между прочим, не увидишь, насколько все  раскисло.  Дожди
сколько дней подряд лили. Машину ведь посадим, а потом как? Пешком? По лесам
и болотам? Партизанскими тропами?! Тут, кстати, войны не  было,  так  что  и
троп таких нет.
   - Слушай, Гребешков, - совсем строго произнес Агафон. - Если ты  за  свою
тачку переживаешь, хрен с тобой. Мы сами доберемся, а ты езжай  как  хочешь.
Только потом не обижайся, если как-то  не  так  в  жизни  получится.  Понял?
Сэнсей меня старшим назначил, так что либо ты работаешь, как я  скажу,  либо
сам по себе и под свою ответственность.
   - Завязывай, Миш! - пробасил Луза. - Не выпендривайся!
   - Да мне-то чего? - огрызнулся Гребешок напоследок. - Как скажете, так  и
поеду. Сами не пожалейте, если что...
   Минут через десять, попетляв по булыжным или  вовсе  не  мощенным  улицам
Мухановска, выбрались на  искомую  грунтовку.  Она  была  песчано-гравийной,
относительно приличной и начиналась  от  запруженной  речки  Мухановки,  где
какие-то рыбоводы разводили карпов. Переехали плотину и поднялись  в  горку.
По обе стороны дороги стояли серые изгороди  из  жердей,  охранявшие  чьи-то
клевера от коров, которых, судя по лепешкам, прогнали тут не так  давно.  За
клеверами справа просматривалась деревенька, а слева  какие-то  постройки  с
силосной башней - ферма, должно быть.
   Ехали молча, Гребешок дулся, Агафон держал понт, а остальные не совались,
дабы не обострять отношения.
   Поворачивать еще выше в горку, к деревне, не стали,  спускаться  к  ферме
тоже не требовалось. Поехали прямо, то есть по косогору  в  объезд  деревни.
Потом дорога пошла вниз, и "девятка" очутилась у старого деревянного  моста,
перекинутого согласно облезлому и запыленному  указателю  через  все  ту  же
Мухановку. Оказывается, она эту горку с трех сторон обтекала. Как явствовало
из значка, мост больше трех тонн груза не выдерживал.
   - Луза, - спросил Гребешок почти серьезным тоном, - ты сегодня жрал?
   - Ага... - не поняв подвоха, ответил детинушка.
   - А в туалет перед дорогой по-большому сходил?
   - Не-а...
   - Если  провалимся,  меня  не  ругайте.  Все  четверо,  включая  и  Лузу,
захихикали. Мир был восстановлен, и за мостом у всех как-то сразу  поднялось
настроение.
   - Анекдот рассказать? - предложил Налим. - Про поручика Ржевского?
   - Валяй, - разрешил Агафон.
   -  Значит,  полк  Ржевского  стоял  в  Польше.  Гусары,  само  собой,  по
самоволкам бегали. Ну, один сбегал, возвращается в лагерь, а  тут  Ржевский:
"Стой! Руки вперед!" Гусар руки вытянул, поручик понюхал  и  говорит:  "Пани
Зося. Уважаю твой выбор, иди спать, гусар". Гусар во второй  раз  в  самоход
пошел. Возвращается и опять поручику попался. Снова:  "Стой!  Руки  вперед!"
Опять понюхал и говорит: "Пани Бася. Уважаю твой выбор, иди  спать,  гусар".
Гусар в третий раз маханул. Налетел на мужиков с  колами,  те  его  метелить
начали, еле удрал, да еще на дороге в коровью лепешку руками попал. И  опять
на поручика нарвался. Само собой, тот ему: "Стой! Руки вперед!" Понюхал раз,
другой, третий, а потом как заорет: "Ты чо, падла, новую пани раньше  своего
командира попробовал?! Двадцать пять плетей!" Все дружно заржали.
   - У меня тоже про Ржевского, -  сообщил  Агафон.  -  Тоже  все  в  Польше
происходило. Лагерь стоял  около  женского  монастыря.  Поручик  дежурил  по
части,  и  тут  из  монастыря  приходит   делегация   во   главе   с   самой
настоятельницей. Ржевский спрашивает: "Какие проблемы, матушка? Неужели  мои
орлы кого-то трахнули?" А настоятельница отвечает: "Нет, пока все нормально,
слава Богу. Но нельзя ли, пан поручик, чтоб ваши гусары не  справляли  малую
нужду напротив окон монастыря? Это отвлекает монашек от  служения  Господу".
Поручик спрашивает: "Можно вопрос, пани настоятельница?  А  как  гусары  при
исполнении нужды  прибор  поддерживают,  одной  рукой  или  двумя?"  Монашка
отвечает: "Двумя, конечно, пан поручик!" - "О,  пани,  выходит,  вы  и  сами
поглядеть не против!"
   - Нормально, - прогудел Луза, - а я про Штирлица знаю...
   - Все знают, - хмыкнул Налим. -  Штирлиц  встал  с  Позаранку...  Штирлиц
выстрелил в Слепую... Штирлиц порол Чушь, а она  страстно  визжала.  Штирлиц
вылез из моря и лег на Гальку, а Светка обиделась и  ушла.  Это  мне  еще  в
пятом классе рассказывали.
   - А помнишь, стишки по школе ходили? "Мальчик в  подвале  нашел  пулемет,
больше в деревне никто не живет..."
   - "Дети в подвале играли в гестапо, зверски замучен сантехник Потапов..."
Помню, - кивнул Налим. - Смешно тогда казалось...
   По лесу проехали уже  километра  четыре.  Дорога  не  вызывала  опасений,
выглядела сухой  и  накатанной.  Навстречу  попалась  только  одна  бортовая
машина, груженая сеном. Она вывернула откуда-то  с  боковой  просеки,  тоже,
видимо, вполне проезжей.
   - Чего он, в город, что ли, сено повез? - усмехнулся Налим.
   - А что? Может, и в город, - сказал Гребешок. - Там многие  скот  держат.
Заводишко встал, денег нет и не платят. Кто козу держит, кто поросенка,  кто
корову. Перебиваются как могут.
   Дорога спустилась в просторный лог, по дну которого журчал ручей. Поперек
лога давно еще насыпали невысокий вал, а  ручей  пропустили  через  бетонную
трубу. Проехали насыпь, выбрались из  лога  и  снова  покатили  между  двумя
стенами высоких деревьев. Заметно прибавилось ям, ухабов и рытвин, то и дело
подскакивали. Солнце поднялось совсем близко к зениту. Оно точно  вспомнило,
что на дворе лето, и принялось печь изо всех сил. Как ему положено  в  июле.
Сыроватая земля стала быстро  сохнуть,  а  с  дороги  за  "девяткой"  густым
хвостом встала пыль.
   - Не дай Бог, кто-то обгонит! - проворчал Гребешок. - Пылюги по самые уши
наглотаемся.
   Бог его,  конечно,  не  услышал.  Еще  через  километр  впереди  появился
тракторишко, тащивший за собой прицеп все с  тем  же  сеном.  Конечно,  будь
дорога малость пошире, то  обогнать  это  тарахтящее  транспортное  средство
особого труда для Гребешка не составило бы. Но дорога в этом месте сузилась,
а тракторист, управлявший своим драндулетом, все время мотался от  бровки  к
бровке, прицеп становился при этом едва ли не поперек дороги и проехать мимо
было  совершенно  нереально.  Гребешок  слишком  любил  свою   "девятку"   и
беспокоился за свое здоровье, чтобы рисковать.
   Спидометр показывал тридцать километров в час.
   - Алкаш, блин! - матерился Гребешок, то и дело сплевывая в  окошко  пыль,
оседавшую во рту. - Лыка, на хрен,  не  вяжет,  а  едет.  Вот  ляжет,  сука,
поперек дороги - и все, приплыли.
   -  Накаркаешь...  -  проворчал  Агафон.  -  С  обгоном  накаркал  и   тут
накаркаешь. Лучше попробуй проскочить.
   - Может, впереди пошире будет, - отозвался Гребешок. Но  Агафон  оказался
прав. Накаркал Гребешок.
   На очередном маневре от бровки к бровке алкаш-тракторист  залетел  правым
передним колесом в кювет, неловко дернул руль, и  прицеп  с  сеном,  потеряв
остойчивость, относительно мягко лег поперек дороги. Трактор тоже  завалился
и улегся боком на придорожные кусты.
   - Ну, блин! - рявкнул Гребешок. - Хоть бы он убился, дурак!
   Однако и на сей раз силы небесные ему не вняли. Пыль  над  местом  аварии
еще не улеглась, когда послышался сдавленный хриплый  мат,  и  левая  дверца
лежащего на боку трактора  открылась  на  манер  танкового  люка.  Оттуда  с
кряхтеньем и матюками высунулась ободранная морда сизо-сиреневой  расцветки,
а потом выползло и все остальное. Мужик тупо поглядел на плоды своих трудов,
слез на дорогу, пошатался маленько и  сделал  несколько  шагов.  Наконец  он
рухнул в кювет и остался недвижим. Впрочем, явно не по причине смерти.  Храп
был отчетливо слышен  всему  экипажу  "девятки",  а  запах  тугого  перегара
заставлял морщиться даже не самых устойчивых трезвенников,  какими  являлись
Агафон и его соратники.
   - Ну, и что теперь делать  будем?  -  спросил  Гребешок  таким  тоном,  в
котором отчетливо звучала нотка: "А ведь я предупреждал!"
   Агафон помедлил  с  ответом,  должно  быть,  прикидывая,  смогут  ли  они
вчетвером  -  алконавт,  конечно,  в  расчет  не   принимался   -   сдвинуть
перевернутый прицеп или поставить его  с  трактором  на  колеса.  Но  потом,
поняв, что это им не удастся, решительно сказал:
   - Разворачивайся!
   Об этом Гребешка дважды просить не требовалось,  он  несколькими  ловкими
маневрами поворотил "девятку" задом к перевернутому прицепу и погнал  машину
к Мухановску.
   Мрачный Агафон стал изучать карту. У спуска в лог Агафон приказал:
   - Тормози! Вот сюда, в эту просеку, поворачивай.
   Гребешок, конечно, притормозить не отказался, но поворачивать не спешил.
   - Агафоша, тебе приключений мало? Ты видишь, какие  тут  кадры  катаются?
Они, между прочим, не только на тракторах ездят. Если с  "ЗИЛом-133"  в  лоб
поцелуемся - мало не покажется. Жертвы могут быть.
   - Опять? Договорились же... - напомнил Агафон.
   - Я только предупреждаю, - пожал плечами Гребешок. - Никак не  могу  себе
представить, куда мы по этой просеке поведем.
   - Не переживай, выведу. Буду штурманом, как на ралли.
   - Между прочим, карты иногда врут, даже топографические. А я  тут,  между
прочим, несколько раз ездил и кое-что в этих дорожках понимаю.  По  ним  лес
зимой возят с делянок. Из них большая часть ведет в тупики.
   -  Молодец,  Гребешок,  просветил.  Я  этого  не  знал,  -  саркастически
поклонился Агафон. - Но на карте они помечены, дорожки эти. Вот наша, вправо
идет, а вот другая - между прочим, по ней даже на Московское шоссе выбраться
можно. Только мы туда не поедем, потому что она слишком близко к  Мухановску
на шоссе выходит, и до тех постов, которые мы должны обойти. Но чуть  дальше
можно выехать обратно на межколхозную магистраль. Гораздо дальше того места,
где трактор опрокинулся.
   - Агафоша, ты разницу между летом и зимой понимаешь?  Вот  тут,  на  этой
твоей карте,  низина  показана.  Видишь,  черточки  нарисованы?  Это  болото
называется. Зимой оно твердое, по нему спокойно ехать можно. А летом  там  и
трактор не пройдет, даже гусеничный. Я, конечно, не саботажник, но  если  ты
такой упорный - вот тебе руль. Садись, вези сам. Мне лично не хочется,  чтоб
ты потом говорил: "Гребешок водить не умеет, за свою "девятку" боится, а вот
был бы я за рулем, так мы бы запросто проехали!" Так что валяй, садись и  за
штурмана, и за пилота. Угробишь машину - отвечаешь.
   - Идет, - ответил Агафон. - Покупаю новую такую же. Пересаживайся.
   Они поменялись местами, и Агафон свернул в ту самую  просеку,  о  которой
говорил.
   Каждый скрип  рессор,  а  тем  более  скрежет  Гребешок  воспринимал  как
прикосновение раскаленного железа. Он был почти убежден в  том,  что  Агафон
машину угробит, и очень сожалел о своей выходке. Все-таки если бы сам  сидел
за рулем, то было бы спокойнее. Но теперь дело было сделано, и даже если  бы
Гребешок сказал: "Ладно, лучше я  сам  поведу!",  то  упрямый  Агафон  и  не
подумал бы отдать ему бразды правления.
   Тем не менее пока все обходилось. Просека шла на склон, и,  хотя  высокая
трава с мелкими кустиками изредка почесывала  "девятке"  днище,  колея  была
относительно неглубокой, жидкой грязи в ней, по  мере  подъема,  становилось
все меньше.
   В общем, первый этап прошли, тьфу-тьфу, благополучно, доехали  от  дороги
до перекрестка двух просек.