Мерседес  и  Роситы!  -
воскликнул я, осененный догадкой. -  От  соединения  генетической  памяти  в
потомке негритенка и большой белой тети эти архивированные ячейки могли  еще
и наложиться друг на друга, приобретя большую четкость. И если этот  славный
мулатик прочел барскую рукопись, то все очень даже неплохо выкладывается...
   - Роситино дитя, конечно, ни при чем, - усмехнулся  отец,  -  а  вот  сын
Мануэля Джонсона - это реально. Но значительно интереснее, как это попало от
него к Брауну... У Брауна, по крайней мере, такого, каким он стал сейчас, не
видно  каких-то  ярко  выраженных  африканских  черт.  Правда,  память   его
размещена в совершенно ином теле, но внешне, судя по всему,  очень  похожем.
Фотографии его мы достали, но по ним трудно понять.
   - Вообще-то за триста лет с  гаком,  -  прикинул  я,  -  могло  смениться
пятнадцать поколений. Не меньше десяти, по крайней мере, а если учесть,  что
Мануэльчик стал папашей в четырнадцать лет, то еще и  побольше...  Если  все
время потомство Джонсонов смешивалось с белокожими, то могло  и  выродиться.
Много ли у потомков Пушкина африканского? Да и сам  он  на  негра  уже  мало
походил, хотя был всего четвертым коленом от Абрама Ганнибала.
   - Придется,  джентльмены,  этот  вопрос  уточнить,  -  сказала  Ленка.  -
Все-таки нельзя забывать, что О Брайен обитал в Англии, а Браун - в Америке.
   - А Педди вроде бы собирался бизнес делать с Петром I, - заметил я.
   - Ну, это он только собирался, а вот то, что Пат О'Брайен уже  имел  семь
факторий на Восточном побережье будущих США, кое-что говорит. Значит, он мог
привезти с собой своего сводного брата-лакея, и там закрутилась новая  ветка
этого семейства, - предположила хрюшка Чебакова.
   - Хорошая гипотеза! - одобрил Чудо-юдо. -  Не  пора  ли  вам,  дети  мои,
съездить в Великобританию или США? А лучше в обе страны, поскольку вы тут  у
меня прокисаете... Думаю, наш суперспонсор Мишенька найдет для  вас  немного
наличности.
   Мы с Ленкой недоверчиво переглянулись. Чего-чего, а такого предложения мы
не ожидали.
   - А дети? - спросила Ленка. - С собой брать?
   -  Нет,  -  это  отец  очень  твердо  сказал,  -  дети  здесь  останутся.
Присмотрим...
   Папаша мой всегда оставался Чудом-юдом. Всегда!
   - Надо полагать, - предположил я, - ты отсылаешь нас в  командировку  для
изучения генеалогии Джонсонов? Думаешь, легко будет концы отыскать? О'Брайен
в Ирландии - то же, что Иванов в России или... Джонсон в Америке. Их потомки
и в Канаду могли усвистать, и в Индию, и в ЮАР, и Австралию.  Может,  сейчас
они по Гонконгу или Сингапуру бегают?
   - Все может быть, - кивнул Чудо-юдо. - Вот и узнаете... Визы я вам сделаю
на той неделе, получите "Мастеркарды" на мелкие расходы - и дуйте.  Конечно,
очень шиковать я вам не дам, но и голодать не  будете.  Срок  не  ограничен.
Катайтесь и мотайтесь сколько влезет, лишь  бы  с  пользой  для  дела.  Если
попутно найдете что-нибудь о перстеньках - не обижусь.
   - Надо думать! - присвистнул я. Перед глазами замелькали  соблазнительные
картинки грядущей загранпоездки... А что, очень клево! Пошляться по миру, ни
в чем себе не отказывая! И никого при этом не шлепая, ни от кого не прячась,
не оглядываясь на финансовые ресурсы, не прикидывая, из какой иномарки  тебе
очередь всадят...
   - Но до этого, - охладил мои мечтания отец, - поможешь немного Мишке. Тут
приезжает один господинчик из милой твоему сердцу Германии, и надо будет его
хорошо и организованно встретить. Никаких особых  застолий  с  девочками  не
нужно. Встретить, привезти в "Барму", попить  кофе,  может  быть,  чуть-чуть
коньячку, но самое главное - доставить его сюда. Так, чтоб ни одна крыса  об
этом не знала.
   - Я пошла, - сказала Ленка, - я не крыса, но все же...
   - Спасибо, - поблагодарил Чудо-юдо, не глядя ей вслед.
   - Он сам-то хочет сюда, к нам? Или нужно парализант применять?
   - Он хочет. Но - не может. Не имеет права, ибо сам он - только  менеджер,
а его босс меня не понял. Малограмотный, некультурный, недалекий босс.  Суть
отношений тебе неинтересна, но факт тот, что за ним  могут  присматривать  и
свои, и кое-какие любопытнички у нас. Поэтому тебе нужно  проявить  максимум
аккуратности. Самолет прилетает, если все о'кей, в 12.00. Будем называть это
по-военному: час "Ч". Итак, "Ч" - встреча, "Ч + 1" - "Барма", "Ч+2" - здесь,
"Ч+4" - выезд отсюда, "Ч+5" - снова "Барма" и "Ч+5.30" - "Савой", где должен
переночевать наш гость, после чего  завтра  утром  благополучно  доехать  до
аэропорта.
   - В отеле мне его тоже стеречь? - спросил я.
   - Кто-то там должен быть, но только внизу, наверх не лазить. Я здесь,  на
месте, уточню, кого он не хотел бы видеть. Это пока  не  наша  забота.  Иди,
отдыхай, хотя, конечно, отоспался ты и, думаю, за семь дней неплохо, поэтому
как следует разомни кости, попарься в сауне, поплавай... И чтоб  завтра  как
штык в 8.30 был у меня на третьем этаже  вместе  с  Мишкой.  Будем  еще  раз
уточнять детали и программу визита.
   ДЕНЬ "Д", ЧАС "Ч"
   Никак я не мог подумать, что такая, в сущности, ерундовая  работа,  прямо
скажем, плевая, может дать такие ужасающие последствия, которые подрубили  и
все мои радужные планы, и привычный, хотя  и  странноватый  образ  жизни,  и
вообще все, все, все...
   Инструктаж, который мы с Мишенькой прошли у отца,  оказался  на  редкость
коротким и ничего нового не содержал. Мишка должен был изображать  радушного
хозяина, надеющегося  заключить  выгодный  контракт  с  менеджером  солидной
инофирмы герром фон Адлербергом, бывшим остзейским бароном, а ныне - честным
бундесбюргером. Правда, в странах Балтии барон не бывал, ибо его  дед  удрал
оттуда еще в  1919  году  вместе  с  войсками  Бермондт-Авалова  и  немецким
добровольческим корпусом. Папа нашего барона пал смертью храбрых в  боях  за
свободу и независимость Великой Германии, будучи полковником  вермахта.  Сам
барон при всем этом отлично говорил по-русски, правда, с некоторым акцентом,
свойственным скорее латышам, чем немцам. Для господина 1930 года рождения он
выглядел весьма прилично, и хотя при росте за 185 и весе под  100  смотрелся
весьма упитанно, пузаном не выглядел.
   Мы с Мишкой, одетые  весьма  прилично,  подкатили  к  трапу  симпатичного
"Гольфстримчика", на котором герр прилетел из Франкфурта-на-Майне. Подкатили
не на "Чероки", разумеется, а на "Кадиллаке". Таможенник, пограничник, немец
из генконсульства - все было расставлено на  свои  места,  все  формальности
предусмотрены в соответствии со сценарием. Несколько ребят пасли подходы,  а
когда мы наконец покатили  к  "Барме",  впереди  и  позади  "Кадиллака"  шли
машинки сопровождения. Все было клево и очень культурно. До самой "Бармы".
   Я не знаю, что дернуло меня в самый последний момент глянуть на то  самое
заколоченное досками окно, которое меня беспокоило в последнее время.
   Первое и последнее, что я успел заметить, - это то,  что  одна  из  досок
оторвана. И все... Сделать я ничего не  успел.  Почти  бесшумный  шелестящий
свист, негромкий трескучий щелчок - и на лбу господина Адлерберга  появилось
отверстие, а затылок стал похож  на  разбитую  банку  с  вишневым  вареньем,
только куда как меньше аппетитно выглядящую... Я, Мишка и вся прочая публика
даже не успели сказать "ах!".
   Это уже  потом,  когда  Адлерберг  грузно  упал  на  выложенную  плитками
дорожку, ведущую к подъезду нашей фирмы, завизжала Люська и прочие бабы. Это
потом  кто-то  понесся  звать  "скорую",  а   секретарь   Адлерберга   начал
названивать в разные инстанции. И, наконец, потом я с Лосенком и парой ребят
из охраны понесся туда, к дому, откуда прилетела пуля. Все было потом, когда
уже ни черта нельзя было исправить.
   Когда я в своем референтском  распрекрасном  костюмчике  вбежал  во  двор
этого дряхлого домишки, то хотел лишь одного:  достать  киллера  на  отходе.
Хотя прекрасно знал: так не бывает. Ребята, которые садятся  на  точку,  уже
известную клиентам, и среди бела дня - в 13.02 по моим  часикам  -  рубят  с
дистанции в сто метров зарубежного гостя, должны были быть или  смертниками,
или очень хорошими профи. Смертники, однако, не работают слишком долго.  Они
люди одноразового применения. Здесь же работал тот, кто учел все. И  сколько
времени потребуется на выстрел, и сколько на отход. Учитывал  даже  то,  что
все подъезды с улицы заколочены, что придется  обежать  полквартала,  прежде
чем обнаружится подворотня, ведущая в проходной двор, и  то,  что  из  этого
проходного двора есть еще один выезд. Я  еще  на  бегу  прикинул,  что  надо
закрыть выезд на соседнюю улицу, на бегу прохрипел об  этом  ребятам  машины
сопровождения, но все это было уже как мертвому припарка.
   Мы вбежали в пустой, провонявший крысами  проходной  двор,  где  валялись
опрокинутые мусорные баки и просто кучи мусора,  сваленные  жильцами.  Гниль
тоже добавила аромата в букет родного города. От  нас  шарахнулась  какая-то
старуха, прошипев нам в след:
   - Рэкетиры чертовы! Бандюги!
   Ребята побежали дальше, а я, чуть приотстав, обернулся к бабуле и показал
ей ментовское удостоверение.
   - Мамаша, - спросил я, запыхавшись, - вы здесь автомобиля не  видели?  Не
выезжал автомобиль? Минуту-две назад?!
   - Не знаю... - ответила она, опасливо оглядываясь по сторонам.  -  Ничего
не видала.
   И это, гад, он тоже знал заранее. Даже если и видела эта бабка автомобиль
- не скажет. Никому она  не  верит,  всех  боится  и  за  свои  семьдесят  с
хвостиком выучилась четко -  не  высовывайся!  Ей  и  жить-то  всего  ничего
осталось; а хочется, чтоб помереть дали спокойно.
   Никаких машин во дворе мы, конечно, не застали. Лосенок с парнями побежал
на чердак, я решил остаться во дворе: вдруг сгонят  все-таки  с  чердака,  и
мужик попробует уйти через второй подъезд? Конечно, это  было  самоутешение.
Не более.
   Я огляделся. Дворик был пустой, замкнутый, посередине заброшенный скверик
примерно в одну сотку площадью. Ощипанные деревца, кустики, клумба, Заросшая
бурьяном, и скамеечка с отбитой спинкой.
   На скамеечке спиной ко мне сидела с книжкой  какая-то  девушка  в  темной
юбке и малиновом жакете, рядом с ней лежал скрипичный футляр.
   - Здравствуйте, - сказал я.  Девушка  обернулась,  поглядела  на  меня  и
узнала. Впрочем, как и я ее.
   Это была Таня Кармелюк, первая скрипка ресторана "Чавэла". Она же соседка
по квартире Николая Короткова (бородатого) и предмет восхищения моего брата,
а также квартирантки Марианны.
   Наивные огромные  черные  глаза,  немножко  рябоватое  личико,  с  легкой
одутловатостью и ранними морщинками. Типичное лицо девушки, опоздавшей выйти
замуж и погруженной в какой-то  странный  мир,  где  причудливо  переплетены
стихи, музыка, посещения концертов  и  художественных  выставок,  стремление
искать не  выгодную  партию  "последнего  шанса",  а  принцев,  непризнанных
гениев, суперталантов, и, в  значительной  степени  подсознательная,  мощная
потребность в Мужике, который наконец-то придет и возьмет. Плавали, знаем!
   - Здравствуйте, - сказала она, кладя палец  между  страницами,  -  я  вас
помню, вы меня подвезли до дому и не взяли денег...
   - Как же это я забыл? - кося глазом на подъезд, из которого  теоретически
еще мог выскочить террорист, но практически уже вряд ли, я дурашливо хлопнул
себя по лбу. - И сколько же я забыл с вас взять?
   - Я вас спросила, - ее детский,  максимум  семнадцатилетний  голосок  был
много очаровательней всего остального, - но вы сказали, что не обеднеете...
   - А-а... - сказал я, видя, что, похоже, она испугалась,  будто  я  сейчас
начну с нее миллион баксов требовать, - Наверно, так и  было.  Что  читаете?
Про любовь или про секс?
   - Нет, это Тютчев... Лирика...
   Надо же, она застеснялась того, что читает классика! Ну точно, наши дни -
время великих перемен. Раньше  наверняка  деваха  ее  возраста  и  семейного
положения застеснялась бы, если б ее застали  за  чтением  какой-нибудь  там
"Философии в  будуаре"  или  иной  самиздатовской  порнухи,  а  эта  Тютчева
стесняется! О темпора,  о  морес!  Как  сказал  бы  гражданин  Горохов  Марк
Туллиевич, более известный по кличке Цицерон.
   - Вы случайно тут автомобиля не видели? - спросил я невинным тоном.
   - Что-то ездило, кажется, - ответила Таня, теребя Тютчева в руках. - А  у
вас тут встреча назначена?
   - Да, представьте себе, - ухмыльнулся я, - жду одну  прекрасную  даму.  А
вы, естественно, ждете своего возлюбленного?
   - Нет... - опять засмущалась Таня. - Я просто слишком рано приехала. А  в
"Чавэле" сидеть не хочется, там уж очень шумно...
   - Значит, говорите, ездило тут что-то, - я решил продолжать по теме,  все
еще с надеждой поглядывая на подъезд, хотя знал, что чудес не  бывает.  -  А
что именно вы не разглядели?
   - "Запорожец", по-моему, - открывая Тютчева, сказала  Таня.  -  Я  только
тарахтение слышала.
   - А когда вы пришли сюда, он уже стоял здесь? - спросил я.
   - Да, кажется. Беленький такой.
   - А мужчины в нем не было? - спросил я. - В кожаной  куртке  и  джинсовых
брюках?
   Про то, что в "Запорожце" мог сидеть такой тип, я  придумал  на  ходу,  а
потому ничуть не удивился, когда Таня ответила:
   - Да нет, никого там не было. Пятнадцать минут назад кто-то вышел из  вот
этого дома, завел и уехал...
   Вот это мне не понравилось. По времени выходило самое оно. Но чтоб киллер
на отходе оставил машину с  заглушенным  мотором  -  это  странно.  Конечно,
сейчас не зима, машинка не застынет, но все равно - риск. Я бы на его  месте
оставил еще и мужика за рулем, дожидаться. Впрочем,  толку  от  этой  Таньки
мало. Если она сидела вот так же, спиной к двору - а тут еще и кусты мешают!
- то вполне могла ни шиша и не увидеть. Она ведь даже не  обернулась,  когда
мы, топая и пыхтя, вбежали во двор. А стоило, между прочим, хотя бы в  целях
самосохранения. Мы ведь могли и хулиганами оказаться...
   Вот они, "хулиганы", спускаются...
   - Простите, Танечка, - сказал я, - вынужден вас покинуть. Мои друзья  уже
пришли. А насчет девушки я пошутил...
   - Я догадалась, - снова хлопнули ее бесхитростно-наивные глаза, и я пошел
к ребятам.
   - Ни шиша там нет, - сказал Лосенок, - выстрелили в щель  между  досками.
Если действительно отсюда стреляли. А вообще-то ни  гильзы,  ни  смазки,  ни
черта нет.
   -  Это  пусть  милиция  изучает,  -  сказал  я.  -  Будем  искать   белый
"Запорожец". На нем уехал этот мужик. А сейчас пора  топать,  вот-вот  менты
приедут.
   - Кто-то уже едет, - заметил один охранник.
   - Это, ваше благородие, - пригляделся я, - "Чероки" мистера Лосенка. А за
рулем сам директор! Фантастика!
   Да, "Чероки" пригнал Мишка.
   - Садитесь! - велел он, хотя повелитель из него в данный момент был очень
хреновый. Скорее он был похож на  недощипанного  петуха,  которого  позабыли
посадить на вертел и пообещали это сделать завтра.
   Мы влезли в машину и покатили из двора прочь. Вывернулись  из  подворотни
как раз там, где нас ждала одна из машин  сопровождения.  Собственно,  ждала
она не нас, а террориста, но, естественно, на пять минут опоздала.
   - Белый "Запорожец" не прозевали? - спросил я.
   - А вон стоит какой-то... - отозвались "сопроводители".
   Конечно, это мог быть и не тот. Я списал номерок, хотя то, скорее  всего,
была лишняя формальность. Машину угнали самое большее за час до дела,  чтобы
всего лишь въехать во двор и выехать из него. Был и второй  парень,  который
страховал. Вряд ли эта самая Танюшка видела что-либо, а уж то,  что  она  не
разобрала - стояла машина с работающим мотором или без оного, - очень  может
быть.
   - Когда приехали, он уже стоял?
   - Естественно,  -  был  ответ.  -  По-моему,  даже  дверцы  не  полностью
захлопнуты...
   - Ладно, - сказал я, - поехали в "Барму".
   Сопроводители пошли впереди нас, мы чуточку  приотстали.  На  автомобиле,
как выяснилось,  нужно  было  намного  дольше  добираться  до  "Бармы",  чем
понадобилось нам, чтобы прибежать из "Бармы" в злополучный двор. Там и улица
оказалась перекопанной, и трамвайный путь шел выше  уровня  асфальта  -  фиг
переедешь, а потом еще и улица с односторонним движением...
   Перед "Бармой" толпу зевак, правда,  не  шибко  большую,  держали  менты.
Мигалок было штук десять, причем, судя по рожам, из  разных  ведомств.  Само
собой,  ухлопали  иностранного  гражданина.  Репортеров  тоже  было  немало.
Вспышки сверкали одна за другой, хотя было еще очень светло и вроде бы ничто
не мешало  снимать  без  "блицев".  Толклись  и  телеоператоры,  похожие  на
гранатометчиков со своими "комплексами".
   Мне не хотелось ни в телепередачу,  ни  на  первую  полосу  "Криминальной
хроники". Я решил не вылезать  из  машины,  когда  рация  вдруг  хрюкнула  и
сказала голосом отца:
   - Дети, домой!
   Охранники тут же выпрыгнули, Мишка перелез  на  заднее  сиденье.  Лосенок
занял свое место за рулем, сдал назад и вырулил куда-то в боковой проулок.
   - Тьфу! - сказал Лосенок. - А я, понимаешь, сегодня  фуражку  надел,  как
приличный человек.
   - Да уж... - вздохнул  я.  -  Клистира  нам  теперь  не  миновать.  Михал
Сергеич, ты с ментами пообщался?
   -  Успел  поиметь  честь...  -  вздохнул  он.  -   Ваше   отсутствие   их
побеспокоило. Жаждали познакомиться.
   - Ладно, - отмахнулся я, - мне там знакомиться, по-моему, уже не  с  кем.
Комитет был?
   - В смысле ФСК? Что-то такое имело место. Если не перепутал...
   - Ты смог связно все изложить?
   - Кажется...
   Разговор не клеился. То, что мы прохлопали, было полбеды.  Гораздо  хуже,
что Чудо-юдо меня, конечно, заставит искать. Хотя ему-то про эту  позицию  у
окошка было доложено загодя.
   Лосенок, которому, по сути дела, ничего не грозило, отправился к себе  во
флигель. Его дело было телячье, то  есть  лосячье:  крутить  баранку.  Он  и
крутил. Бегать за киллерами должен был я. А Мишеньке накрутка хвоста грозила
немалая.  Его  бобики  должны  были  собой  прикрыть  герра,  не  дать   его
просверлить. А еще лучше было высадить его в гараже. Я ему так и  предлагал,
но он, сукин сын, опять сказал, что мы с папочкой, как два старых чекиста...
У меня этот разговор на диктофоне, под пиджаком. Не открутится.
   Чудо-юдо оставил порку младшего сына напоследок.  Со  мной  он  поговорил
коротко и ясно, тет-а-тет:
   - Твоей вины я не  вижу.  Пока.  Вот  тебе  доверенность  на  мою  старую
"Волгу"... У нее  нормальный  двигатель,  колеса,  и  вообще  она  на  ходу.
Принимай любой облик, поднимай любые связи, но мне нужен заказчик и  киллер.
В любом виде. Можно в разобранном. Киллера лучше в живом.
   - Слушай, - сказал я. - Джека ведь ты отпустил после того дела.  Варан  -
молодой. Кубик-Рубик на Рожмане сидит...
   - Это у тебя устаревшие сведения.  Все  те  дела  за  неделю  устроились.
Крендель первый решил рвануть когти и так торопился, что под  откос  слетел,
не  доезжая  Шереметьева.  Летальный,  естественно,  исход.  Свата  какие-то
негодяи простучали на выходе из конспиративной квартирки.  Восемь  отверстий
диаметром 7,62. Душе не в чем  держаться.  Гоша  обнаружился  бездыханным  и
умиротворенным на квартире одной старой подруги - явно передозировал героин.
Рожмана Кубик отловил на давно брошенной даче и выкачал  практически  все  о
той команде, что исполняла заказ на Разводного. Рожману  пообещали,  что  он
будет курировать все дело Кости, если отдаст блатных с потрохами. Что  он  и
сделал, после чего был отвезен в кочегарку.
   - А как же фирма Разводного?
   - Ну, свято место  пусто  не  бывает.  Там  есть  кому  работать.  Хватит
кустарничать и заниматься  уголовщиной.  Проведем  перебор  людишек,  как  в
старину на Руси говаривали... Это тебя  не  касается.  Теперь  о  киллерской
конторе. Судя по тому, что вынули из Рожкова, Леха - это "шестерка".  Локтев
Алексей Иванович, 29 лет, две судимости по 206-2. Шпана. После второй  ходки
стал умнее, заимел на зоне хороших  друзей.  Но  у  ментов