а  еще  и
знахарством подрабатывает. Генри показывал мне журнал, где на полном серьезе
рассматривались результаты ее лечебных экспериментов. Автор статьи -  доктор
Лусия Рохас, сотрудница Центра тропической медицины в Сан-Исидро.
   - Рохас... - Что-то мне эта фамилия напоминала.
   - Отец Лусии Рохас, профессор Хайме Рохас, был казнен  по  приказу  Хорхе
дель Браво, - напомнила Ленка то, что я запамятовал.
   Когда-то Киска упоминала об этом профессоре. Да, точно! Именно он написал
какой-то донос Лопесу на дель Браво, после чего и был шлепнут. И вроде бы  в
этом доносе что-то говорилось о перстнях с плюсами и  минусами,  об  "особой
цепи" из трех девушек с разным цветом кожи, которым этот самый Рохас  вживил
в мозг микросхемы. Возможно, точно такие же, как та, что имелась у меня.
   Со времени выезда за пределы Российской Федерации, то есть вот уже больше
месяца, никакого влияния "руководящей и направляющей силы" через  эту  самую
микросхему я не испытывал.  Может  быть,  потому,  что  не  было  подходящих
ситуаций, а может быть, потому, что эта  самая  схема  была  переключена  на
передачу. Я догадывался, наверняка этого не знал, но  похоже,  так  и  было.
Скорее всего, схема напрямую гнала к Чудо-юде всю ту информацию, которую  мы
отправляли ему на дискетах. Вероятно,  нечто  аналогичное  происходило  и  с
Ленкой. Связь через прокатную фирму могла быть  только  для  отмазки,  чтобы
английские контрразведчики и  все  остальные  интересующиеся  думали,  будто
полностью нас контролируют. Ведь мы отправляли на дискетах лишь малую  часть
прочитанного, просмотренного и услышанного.  Только  то,  что  казалось  нам
главным и существенным. А вот если микросхема в  моем  мозгу  была  способна
передать Чудо-юде - возможно, в тот же самый момент! - все увиденное мною, а
у отца была возможность все это записать, то  его  информация  была  намного
полнее, чем та, которую мы хранили у себя в памяти. Но  это  была,  еще  раз
повторю, только догадка.
   - Эухения, между прочим, была связана с наркобизнесом, - сообщила  Ленка,
когда мы уже выходили на пляж. - В 1978 году  ее  арестовали  в  Штатах,  но
отпустили за недостаточностью улик. Потом в 1981 году у  нее  было  какое-то
недоразумение в Бразилии. Ее задержали на таможне,  когда  она  вывозила  из
страны какую-то траву...
   - Но вынуждены были отпустить, поскольку трава не фигурировала  в  списке
наркотических веществ и препаратов? - продолжил я. - Верно?
   - Откуда ты знаешь? - подозрительно прищурилась Хрюшка.
   - Догадываюсь... Вспомнил своего  однополчанина  по  Вьетнаму  -  мистера
Салливэна из "Today review of  Europe".  Он  со  своим  дружком  тоже  нашел
какую-то крепкую травку, не вписанную  в  перечень  запрещенных  препаратов.
Очень может быть, что речь  об  одной  и  той  же  дряни,  которая  идет  на
производство "Зомби-7"...
   - Тогда еще один фактик, Волчище. Профессор  Рейнальдо  Мендес,  которому
приписывается изобретение "Зомби-7" - еще никто  не  доказал,  что  препарат
существует или существовал, - был любовником Эухении.
   - Очень существенно! - сказал я полушутя-полусерьезно. - По ходу траханья
они и сочинили эту заразу.
   Спустившись  с  лестницы,  мы  выбрались  на  пляж,  который  принадлежал
исключительно "Каса бланке де Лос-Панчос". Он был небольшой - не  более  ста
метров в длину и полсотни в ширину. На нем умещалось десятка три шезлонгов и
площадка для волейбола. Народу было немного. Две пары - с каждой стороны  по
парню и девке - резались в волейбол, пять-шесть человек наблюдали за  игрой.
Остальные загорали или плавали.
   Мы без проблем разделись - тут было с избытком свободных кабинок, и точно
так же без усилий нашли свободные шезлонги.
   - Окунемся? - спросил я у Хрюшки.
   - А акул  тут  нет?  -  вполне  серьезно  забеспокоилась  Ленка,  которая
пересмотрела по видаку все серии фильма "Челюсти".
   - Вон, видишь буечки? - показал я на красно-белые шарики метрах в ста  от
берега. - Там сетка из проволоки до самого дна. Акула не пролезет.
   - Откуда ты знаешь? - недоверчиво спросила Хавронья Премудрая.
   - Догадываюсь. Ну что, полезем?
   - Полезем. Но до буйков я не поплыву.
   Вода оказалась такая теплая, что освежиться в ней было  трудно.  Волны  в
лагуне были пологие и маленькие - где-нибудь на  Клязьминском  водохранилище
побольше бывают. Правда, тут, конечно, вода была попрозрачнее. Сквозь двух-,
трехметровую толщу воды дно было  видно  как  на  ладони.  Рыбешки  какие-то
плавали, крабы ползали, еще какая-то живность.
   - А крокодилов здесь не бывает? - пропищала Хрюшка.
   - Не бывает, - проворчал я. Хавронья иногда бывала очень несносной,  если
того хотела. В юности Елена смотрелась шибко  серьезной  и  очень  умной,  а
теперь,  на  ближних  подступах  к  тридцатнику,   зачастую   перебирала   с
дурашливостью и кривлянием.
   - Какие мы серьезные... -  Ленка  вытянула  из  воды  ладонь  и  легонько
щелкнула меня по затылку. - Ты чего напузырился, Волчище? Советской  властью
недоволен?
   - Нет, демократической, - сказал я. - Советская власть таких дремучих  за
границу не выпускала, чтоб не бросали тень на наш передовой строй.
   Ленка в ответ плеснула мне в рожу водой и  тут  же  заторопилась  отплыть
подальше, чтоб я не сцапал ее за пятку. Как  только  я  пустился  в  погоню,
начался поросячий визг. Хавронья стала окатывать меня брызгами и пенить воду
ногами. И подумал, что мне еще повезло. Будь здесь еще и Колька с Катькой  -
пришлось бы уши затыкать.
   Метрах в пятнадцати  от  нас  неторопливо  плыл  какой-то  грузный  лысый
джентльмен, который, как видно, не любил громких звуков. Он посмотрел на нас
с явным неудовольствием. Память Брауна хранила немало  подобных  физиономий.
Точно  таких  же  пожилых,  набожных  и  ощущающих  неприязнь   к   излишней
раскованности американцев старой закалки. В том городишке,  где  братец  Дик
провел свое детство и отрочество, эдаких святош было  полно.  Они,  кажется,
даже в туалет ходили с молитвенником.
   Мне показалось, что данный конкретный дядюшка обратил на нас внимание еще
и потому, что, бултыхаясь в воде, мы с Хрюшкой орали громко и  по-русски.  Я
поглядел на него повнимательнее, и в этот момент произошло что-то страшное.
   Джентльмен странно  дрыгнулся,  подпрыгнул  в  воде  и  тут  же  исчез  с
поверхности.
   Впечатление было такое, что пузана то ли судорога дернула, то ли  инфаркт
хватанул. И я, и Ленка, не сговариваясь, перешли  на  кроль  и  в  несколько
гребков достигли места происшествия.
   Нас сразу же неприятно удивила багрово-бурая муть, разошедшаяся по  воде.
Кровища...
   Тело джентльмена просматривалось на глубине примерно в  два  с  половиной
метра. В  скорченном  виде  оно  лежало  неподвижно.  Красная  муть  уже  не
пополнялась. Только легкий бурый "дымок" струился над заметной рваной дыркой
в правом боку покойника. В левом была еще одна дырка -  маленькая,  входная.
Эту я сумел разглядеть лишь тогда, когда нырнув, ухватил мертвяка за остаток
волос на затылке, а затем вытянул его со дна.  Поплыл  я  на  спине,  волоча
жмурика за собой - одной рукой держал его под горло, второй загребал.  Ленка
ахая и охая плыла впереди.
   Надо отметить, что служба спасения на водах в "Каса бланке де Лос-Панчос"
сработала довольно быстро. Я не проплыл и  двадцати  метров,  как  откуда-то
справа, фырча  мотором,  подлетела  резиновая  лодка.  Ее  рулевой  оказался
аккуратным парнем и заглушил движок очень вовремя, не рубанув  меня  винтом.
Два спасателя-креола ловко приняли у меня мой груз, а потом  помогли  нам  с
Ленкой влезть в их лодку, напоминавшую огромных размеров медицинское  судно,
которое подкладывают под неходячих больных.
   - Дева Мария! - ахнул один из спасателей. - Да его застрелили!
   Второй щупал пульс, но само собой найти его не мог.  Несколько  минут  он
пытался делать непрямой массаж сердца, но единственное, что удалось, так это
выдавить из выходного отверстия несколько миллилитров крови.
   Рулевой в это время бубнил в маленькую УКВ-рацию:
   - Полиция Лос-Панчос!  Полиция  Лос-Панчос!  Спасательная  "Каса  бланка"
вызывает полицию Лос-Панчоса!
   Я припомнил благословенные времена, когда в Лос-Панчосе  было  всего  два
полицейских и один ночной сторож. Тогда у них не было не то что  радиосвязи,
а даже телефона, по-моему. Да и вообще из амуниции у Переса и Гомеса имелись
только один дежурный кольт на двоих, колониальная плетка и ржавые наручники,
да еще дед Вердуго шастал по городу с бейсбольной битой.
   В  принципе  прогресс   местных   правоохранительных   органов   оказался
ошеломляюще быстрым. Я-то думал, что полиция в Лос-Панчосе располагает  лишь
джипом или катером, но  уж  никак  не  предполагал,  что  у  нее  есть  свой
вертолет. Однако едва ли не через пять минут, в  то  самое  время,  когда  я
вместе со спасателями выгружал труп  на  пляж,  над  лагуной  уже  тарахтела
легонькая бело-зеленая стрекоза с надписью "La polizia" на борту.
   Вертолет опустился  на  свободный  от  публики  пятачок  пляжа.  Из  него
выскочили человек пять мужиков в белых брюках, зеленых  рубашках  и  больших
фуражках с белыми тульями и зелеными околышами. На поясах в открытых кобурах
торчали рукоятки "магнумов", к ремням были  также  пристегнуты  американские
дубинки  с  боковыми  рукоятками,  никелированные  наручники,  баллончики  с
какой-то успокаивающей химией. На портупеях были  закреплены  "уоки-токи"  и
пейджеры. Да, это вам не Перес и Гомес!
   - Лейтенант Эсекьель Гонсалес! - горласто представился  солидный  дядя  в
штатском, появившийся вслед за полицейскими в  форме.  По  нашим  меркам  он
вполне потянул бы на майора, а то и на подполковника - во всяком случае,  по
важности вида.
   - Просьба никому не покидать пляж! - сурово  продолжил  Гонсалес.  -  Нам
понадобятся свидетельские показания.
   Один из полицейских тут же перекрыл выход с пляжа,  а  остальные  четверо
корректно отодвинули  от  трупа  всех  лишних.  Нас  с  Ленкой  тоже  хотели
отодвинуть, но спасатель, вызвавший полицию сказал:
   - Сеньор лейтенант! Эти сеньор и  сеньора  первыми  подплыли,  когда  все
произошло...
   Неизвестно откуда появился  врач,  который  констатировал  смерть.  Затем
подкатило сразу несколько машин и на пляж  вторглись  еще  человек  двадцать
разного народа, которые начали что-то фотографировать, обмерять, опрашивать,
записывать.  "Сеньор  теньенте",  то  есть  господин   лейтенант   Гонсалес,
занимался нами лично.
   Не могу сказать, что вся эта история меня очень обрадовала. Засветиться в
местной полиции не улыбалось даже как свидетелю. Во-первых, рожа партизана и
коммунистического министра Анхеля Родригеса была в общем и целом  узнаваема.
А в том, что архив местной спецслужбы не содержит фотоотпечатка  этой  рожи,
я, как уже говорилось, сильно сомневался. Соответственно здешним  "чекистам"
я мог понравиться в качестве  объекта  наблюдения.  Привяжутся  "хвостиком",
будут пасти, понатыкают "жучков" и "клопов" - вот  и  выполняй  тут  задачи,
поставленные Чудо-юдом. Нет никакой гарантии,  что  не  посадят.  Российский
консул особо заступаться не будет, ему по фигу все будет, если  Чудо-юдо  по
своим каналам не нажмет. А узнает он о том, что мы залетели, не сразу.  Пока
суд да дело, ребята, которые охотятся здесь за тем же, что и я, через  своих
стукачей в полиции  и  спецслужбе  узнают  обо  мне  больше,  чем  нужно,  и
постараются, чтобы я вышел из игры. Например,  отравился  несвежим  мясом  -
токсин ботулизма вещь удобная и дешевая. Или на жарараку наступил -  их  тут
еще не всех переморили. В конце концов, можно и  просто  выслать.  Это  тоже
будет завал полнейший.
   Гонсалес вел себя достаточно корректно. Он скорее  напоминал  журналиста,
берущего интервью, чем полицейского, собирающего свидетельские показания.
   - Я попрошу вас представиться, сеньор.
   Это было уже не очень приятно, потому что  паспорт  у  меня  был  на  имя
Баринова, а в  регистрационной  книге  отеля  я  значился  Брауном.  Прямого
криминала не просматривалось, но и на особое доверие настроить не могло.
   - Дмитрий Баринов. - Я решил, что стоит назваться паспортным именем.
   - Вы иностранец?
   - Да, я из России.
   - Когда вы приехали на Хайди?
   - Сегодня днем, рейсом Лондон - Сан-Исидро. В 15.20.
   - Остановились в отеле "Каса бланка", сеньор?
   - Да.
   - Один?
   - Нет, с женой, Еленой Бариновой. Вот эта сеньора.
   - Очаровательная дама. Просто красавица! Она говорит по-испански?
   - Очень хорошо. - Хрюшка  не  преминула  показать,  что  ей  понятны  все
полицейские комплименты. - Я очень польщена вашей оценкой, лейтенант.
   - Вы отдыхаете или ведете какие-то дела на Хайди?
   - Отдыхаем. - Мы с Хрюшкой ответили в унисон.
   - В отеле живете под своей фамилией?
   - Нет, мы записались как Ричард и Эллен Браун, - доложил я,  улыбаясь.  -
Нам сказали, что в "Каса бланке" вовсе не обязательно называться  настоящими
именами. Мы отлично говорим по-английски, и нам показалось забавным, если мы
на время отпуска превратимся в янки.
   - Любопытно! - улыбнулся Гонсалес. - А вы могли бы назваться и хайдийцем.
Если бы не ваше бледное лицо, я подумал бы, что вы  родились  в  Сан-Исидро.
Пара недель на пляже - и вас не отличишь от местных уроженцев.
   - Мне показалось, что американцев у вас обслуживают с большим  вниманием,
чем своих.
   - Гостеприимство у нас в крови! - похвастался теньенте. - Значит,  сеньор
Баринов, вы были первым, кто увидел, как тонет этот человек?
   - Не могу сказать, был ли я первым. Просто я находился от него ближе, чем
другие. Метрах в пятнадцати- двадцати.
   - Вы знали покойного?
   - Нет. Мы еще ни с кем не успели познакомиться.
   - Покойный плыл параллельно вам?
   - Да. Мы его догнали.
   - Вы помните, куда было обращено его лицо в  тот  момент,  когда  в  него
выстрелили?
   - Выстрела я не слышал, но вообще-то он смотрел на нас с женой. Мы  очень
шумели, и ему это, видимо, не понравилось.
   - На каком расстоянии от берега вы находились, когда произошло убийство?
   - Когда этот сеньор погрузился в воду, я был примерно в  двадцати  метрах
от буйков. Мы с женой брызгались водой и в сторону  берега  не  смотрели.  Я
отвернулся, чтобы стряхнуть воду с глаз, и увидел, что он как-то дернулся  и
скрылся под водой.
   - И вы сразу поплыли к нему?
   - Может быть, через минуту или больше. Мне не сразу пришло в голову,  что
с ним что-то случилось. А потом я подумал, может, ему стало плохо?
   - Как вам удалось найти его под водой?
   - Вода была прозрачная, а на месте, где он погрузился, было пятно  крови.
Я увидел его на дне и нырнул.
   - Когда вы поняли, что он мертв?
   - Только после того, как об этом сказал врач. Лейтенант кивнул и сказал:
   - Вы свободны, сеньор.
   Мы  с  Ленкой  пошли  одеваться.  Ясно  было,  что  на  пляже  оставаться
бессмысленно. Да и купаться в воде,  где  только  что  застрелили  человека,
как-то не улыбалось. Полицейские выпустили нас на лестницу,  и  мы  пошли  в
отель.
   - Очень весело! - проворчала Хрюшка. - Я-то думала, что хоть здесь тихо.
   - А что, разве много шуму было? - съехидничал я. - Плыл дядя, плыл и тихо
булькнул... Всего и делов-то.
   - Страшно, - посерьезнела Ленка. - Я боюсь, Волчара.
   - Я тоже. Похоже, что придется гнать тебя отсюда в шею...
   - Это почему?
   - Потому что здешние дела для волков, а не  для  маленьких  поросят.  Мне
неохота тратить время на то, чтобы  сторожить  тебя.  К  тому  же  с  голыми
руками.
   - А ты думаешь, что это убийство имело к нам какое-то отношение?
   - Хрен его знает! Может, имело.  А  может,  и  не  имело.  Но  все  равно
неприятно. -  Мне  не  хотелось  уж  очень  пугать  Хавронью,  но  она  сама
догадалась, о чем я подумал...
   - Ты считаешь, что это в нас стреляли? - Ленка посмотрела мне в  глаза  с
явным ужасом во взгляде.
   - Вполне могли, - сказал я вполголоса, будто боялся,  что  подслушают.  -
Этому мужику влепили пулю в левый бок, она прошла через всю грудную клетку и
вылетела через правый. А мы были с ним на  одной  линии...  Получилось,  что
мужик случайно прикрыл нас собой.
   - Ужас! - выдохнула Ленка. - Хорошо еще, что второй раз не стрельнули.
   - Это-то меня и утешает, - сообщил я.  -  Если  бы  снайпер  имел  задачу
пристрелить меня, то, наверное, постарался бы сделать  это  как  раз  тогда,
когда я плыл спасать "утопающего". Правда, я плыл кролем, и  башка  из  воды
особо не торчала, но все-таки двигался прямо на него. Только вот  откуда  он
стрелял?..
   Мы как по команде повернулись лицом к лагуне. Отсюда, с высоты  лестницы,
было  неплохо  видно  и  пляж,  и  буйки,  и  абрис  берега.  Особенно  меня
интересовало то, что было справа от нас. Именно справа должна была прилететь
пуля, чтобы тюкнуть того лысого в левый бок. Если бы я  захотел  пристрелить
кого-то в районе буйков, то пристроился бы как раз на лестнице. Сейчас  там,
у буйков, стоял  полицейский  катер,  с  кормы  которого  в  воду  готовился
спрыгнуть аквалангист... Плюх! Детина в ластах, подняв столб  брызг,  спиной
бултыхнулся в лагуну. Примерно так же он полетел бы туда,  если  бы  Танечка
Кармелюк приложилась в него из "винтореза".  Для  нее  это  были  бы  совсем
семечки - тут и двухсот метров по прямой не набиралось.  Да  и  я,  грешный,
вряд ли пропуделял бы.  Во  всяком  случае,  из  хорошего  винта  с  хорошей
оптикой. Конечно, светиться на лестнице с оружием в руках  как-то  уж  очень
нахально. Но справа и слева от лестницы, в кустиках на горном  склоне  можно
было устроиться совсем скромно и незаметно. К тому же в спину или  в  голову
пловца отсюда стрелять намного удобнее.  На  хрена  же  этот  козел,  прости
Господи,  пулял  откуда-то  справа,  намного  правее  того  места,  где   мы
находились?
   Стоп! Я вдруг отчетливо вспомнил, что рваная  дырка  выходного  отверстия
располагалась не на одном уровне с маленькой дырочкой  входного,  а  заметно
повыше. Так могло быть,  если  бы  лысый  плыл  кролем  и  в  момент  гребка
подставил стрелку, засевшему где-то  правее  нашего  пляжа,  левый  бок.  Но
плыл-то мужик брассом, то есть держал  плечи  на  одном  уровне  и  загребал
одновременно обеими руками. Голова у него при этом торчала из  воды  и  была
очень удобной мишенью.  Допустим,  что  снайперюга,  сидя  где-то  в  лодке,
пальнул и немного промахнулся. Пуля вонзилась в воду, пробила тело  от  бока
до бока... Но выйти она должна была ниже,  ближе  к  пояснице,  если  только
стрелок не держал оружие вровень с поверхностью воды. Да и то вряд ли. Лысый
повернулся ко мне лицом, и при этом его левый бок ушел в  воду  глубже,  чем
правый. Никакой снайпер ни с лодки, ни с берега не сумел бы прострелить  его
так, как он был прострелен... А это значит...
   - Интересно, чего они там ищут с аквалангом? - спросила Ленка, и я понял,
что теньенте Гонсалес додумался немного раньше до того же, что и я.
   - Боевого пловца... - сказал я неуверенно.
   ДОН ФРАНСИСКО ХИМЕНЕС
   - Боевого пловца? - переспросила Ленка с явным удивлением.
   - Ну, не его,  конечно,  -  поправился  я,  -  станет  он  их  под  водой
дожидаться... Следы ищут.
   - Какие же там под водой следы?
   - В общем-то никаких, но могла, например, гильза остаться. А кроме  того,
если этот аквалангист со стороны моря пришел,  то  мог  противоакулью  сетку
прорезать. Перелезть через нее, не показываясь  на  поверхности,  он  бы  не
смог. И пролезть под ней не сумел бы...
   Как   раз   в   это   самое   время   неподалеку   от   катера   вынырнул
полицейский-аквалангист. Он подплыл к корме и, вытянув руку из воды, передал
страховавшему его парню какой-то плоский предмет. Вглядевшись, я понял,  что
это  был  кусок  противоакульей   сетки.   Приятно,   когда   твой   прогноз
оправдывается. Еще  приятнее  было  то,  что  теперь  можно  было  чуть-чуть
успокоиться: охотились не на нас. Если бы аквалангисту нужны были мы, то