дамы такого характера, как  Мэри,  не
любят хвастаться.
   Таким образом, я попросил Мэри покараулить,  а  Синди  отослал  в  рубку,
чтобы она отправила нас на Гран-Кальмаро. Джерри поперся  за  ней,  а  мы  с
Марселой остались вдвоем на верхней палубе.
   - Ты что, пытал Соледад? - спросила Марсела, закуривая  сигарету.  -  Она
орала так, будто из нее выпускали все кишки.
   - На кой черт мне нужны ее кишки? - проворчал я. - Я отстегал ее ремнем.
   - А потом, конечно, изнасиловал, - убежденно произнесла креолочка.
   - Это еще кто кого изнасиловал, - сказал я мрачно, - она  имеет  привычку
не мытьем так катаньем заставлять людей делать то, что хочет она.
   - Тут ты прав, - кивнула Марсела, - уж на что Хорхе был железный мужчина,
а она и из него веревки вила.
   Заработал двигатель яхты, "Дороти" двинулась к выходу из лагуны.  Марсела
спросила:
   - Тут перед тем, как идти на горку, ты спрашивал Соледад: "Мы,  случайно,
не за сокровищем идем?" Это шутка была?
   - Да вроде бы где-то на вершине горы зарыт клад пирата Эванса. Дело очень
давнее...
   - Слушай!  -  вдруг  загорелась  Марсела.  -  А  давай  слетаем  туда  на
вертолете? Ты же умеешь?
   - Ночью, на гору? - подумал я вслух. - Там может и площадки подходящей не
быть.
   - Ну, тогда вернемся... А почему бы не попробовать?
   - Ну и зачем это нужно? Прилетим, допустим, сядем. Начнем с того, что эта
самая вершина может находиться за целую милю от места посадки. Придется  нам
с тобой топать ночью по джунглям, а как это приятно,  можешь  вспомнить,  да
нас одни москиты заедят! И потом, неужели ты  думаешь,  что  там,  на  горе,
просто лежит куча золота? Там надо копать, рыть, долбить киркой.  Да  еще  -
что самое главное - найти место, куда этот клад могли запихнуть.
   - Говорят, что Эванс награбил несметные богатства! - сказала  Марсела.  -
Если он спрятал их в каком-то  одном  месте,  то  это  должна  быть  большая
пещера, а не сундук в ямке. Вот если мы найдем пещеру, то считай - сокровища
у нас в кармане.
   - Наивная ты девочка! - вздохнул я, потрепав ее по волосам. - Если б  эта
пещера была, то в нее уж давно забрались  бы  туристы.  Сюда  ведь  довольно
часто приезжают яхтсмены и прочая публика.
   - Да уж, часто, - хмыкнула Марсела, - кроме нас и "Ориона", тут никого не
было.
   - Это потому, что ожидался ураган. Сейчас он прошел, и через три дня  тут
будет куча народу. Во всяком случае, я видел у Мэри  рекламный  проспект,  и
там стоит штук двадцать палаток.
   - Думаешь, сюда приезжают искать клады  или  лазать  по  джунглям?  Здесь
купаются и ловят рыбу. Сам же видел - троп никаких. Ясно, что мало  желающих
влезать в эту маленькую сельву. Если бы туристам нравилось это  занятие,  то
все давно было бы истоптано. К тому же, по-моему, есть закон или соглашение,
точно не помню, что на  Санто-Фернандо  запрещено  строительство.  Поскольку
неизвестно, чей это остров, наш или гран-кальмарский, а значит,  неизвестно,
кому платить налоги.
   Яхта между тем уже миновала пролив  и  вышла  в  открытый  океан.  Остров
удаляться не спешил, яхта обходила его, чтобы взять курс на Гран-Кальмаро. Я
зашел в рубку, где попивали кофе Синди и Джерри.
   - Как вы смотрите  на  то,  чтобы  мы  с  Марселой  ненадолго  взяли  ваш
вертолет? Мы чуточку проветримся и вернемся, - спросил я.
   - А вы умеете пилотировать вертолет? - удивилась Синди.
   - Мы ведь улетели с Хайди на вертолете, - напомнил я.  -  Правда,  у  нас
кончилось горючее, и мы сели на воду.
   - То есть плюхнулись в воду и утопили машину?  -  уточнила  беляночка.  -
Хорошую рекламу вы себе сделали как летчику! Теперь я припоминаю, что  мы  с
Мэри той  ночью  слышали  какой-то  "бултых",  но  не  стали  выяснять,  что
произошло.
   - Тем не менее я бы все же попробовал. Если я угроблю весь  вертолет,  то
можете вычесть его цену из стоимости золота, снятого с "Санта-Фернанды".
   - Тем не менее я бы очень  не  хотела  отправлять  вас  с  Марселой...  -
вздохнула Синди, но Джерри посмотрел очень ревниво, и она тут же  продолжила
в совсем ином духе:
   - Впрочем, летите. Если  вы  угробитесь  вдвоем,  то  наша  с  Мэри  доля
вырастет вдвое.
   - Фи! - сказал богобоязненный Джерри. -  Как  не  стыдно  говорить  такие
вещи!
   Так или иначе, но Синди нажатием кнопки подняла  вертолет  на  палубу  из
кормового гаража-ангара, куда Мэри убрала его на время урагана. Более  того,
она  даже  помогла  нам  надеть  летные  комбинезоны,  снабженные   огромным
количеством карманов. В карманах лежали аварийный паек, фонарик,  ракетница,
"токи-уоки", леска и крючки для ловли рыбы - словом, все, с чем  можно  было
падать в океан за тысячу миль от суши.
   В своих оранжевых костюмах мы выглядели как  пришельцы  из  космоса,  тем
более, что эти скафандры еще и светились от люминофорной краски.  Одно  меня
утешало - эти костюмы почти наглухо изолировали от  комаров,  да  и  крепкие
сапоги позволяли рассчитывать на то, что никакие жарараки их не прокусят.
   В общем, мы благополучно поднялись в черное небо и  полетели  обратно  на
остров. У этой легонькой стрекозы имелось вполне приличное оборудование  для
ночных полетов. На бортовом локаторе четко  высвечивался  остров,  и  я  без
труда смог выйти к его наивысшей точке.
   - Да тут голая скала! - сказала Марсела, когда я прошел в двадцати  футах
над этой самой верхушкой.
   - Ну и слава Богу, - проворчал я, поскольку в лес садиться не собирался.
   - А вот там есть площадочка, - заметила Марсела,  полагая,  что  мне  все
подвластно. Да, площадочка была  -  примерно  двадцать  на  двадцать  ярдов.
Странно, но почему-то я тоже не стал упираться, завис над этим пятачком,  по
всем сторонам которого были стофутовые  обрывы,  а  затем  посадил  на  него
вертолет.
   - Ну вот, - сказал я, - теперь вылезай и ищи клад Эванса - это и есть  та
самая наивысшая точка острова... Синди, дай нам наши координаты!
   Последнюю фразу я бросил в микрофон.
   - 15ё 25' 07" северной широты, - доложила Синди.
   - Долготу можешь не давать, - прервал я ее.
   - Что ты там спрашивал? - спросила Марсела.
   - Сущую ерунду, -  поиздевался  я,  -  не  хочется  ли  ей  солененького?
По-моему, на этой площадке просто негде спрятать даже один дайм.
   - Кроме вон той ямки, - возразила настырная креолка.
   Действительно, всего в трех шагах от  правой  дверцы  вертолета,  которую
Марсела уже успела открыть, ее фонарик  высветил  заметное  углубление.  Моя
непоседа выпрыгнула из вертолета и подошла к ямке. Я тоже вылез и последовал
за ней...
   - Да-а, - протянул я удивленно, - вот это ямка! Это был настоящий колодец
- глубину было определить трудно, потому что свет фонаря пробивал тьму всего
футов на пятьдесят.
   - Да, - вздохнул я, - тут нужна хорошая веревка...
   - Я видела в кабине моток капронового троса и веревочный трап! - радостно
сообщила Марсела, и я понял,  что  лезть  в  эту  преисподнюю  мне  все-таки
придется. Действительно, трап на вертолете был, как и капроновый  трос.  Для
трапа у правой дверцы вертолета имелся прочный крюк, на который накидывалась
верхняя петля со  стальным  протектором.  Защелкнув  петлю  трапа  карабином
крюка, я сбросил свободный конец трапа в колодец, обмотался  тросом  и  стал
спускаться вниз, укрепив фонарик на специальной защелке вертолетного шлема.
   - Марсела, - сказал я, уже забравшись в колодец по  горло,  -  постарайся
без меня ничего не трогать и не орать в колодец, а разговаривать со мной  по
"токи-уоки". Это очень просто. Если ты не будешь нажимать вот эту кнопку, то
будешь слышать то, что я тебе говорю, а если нажмешь, то я услышу то, что ты
скажешь.
   Она кивнула, а я полез дальше. Стенки колодца были неровные,  но  хранили
следы ударов киркой. Похоже,  что  здесь  действительно  поработал  какой-то
осел, которому не терпелось запрятать свои сокровища так глубоко,  чтобы  их
никто не смог достать. Единственно, что занимало мою  голову,  так  это  то,
почему десятки самолетов и  вертолетов,  пролетавших  над  Сан-Фернандо,  не
замечали этой дыры с воздуха, и почему никто из вертолетчиков  не  догадался
приземлиться и посмотреть, что внутри этой дыры. Тогда бы  мне  не  пришлось
лезть   в   колодец,   поскольку   он   давно    бы    стал    туристической
достопримечательностью под названием "Пещера Эванса". По колодцу пустили  бы
скоростной лифт или пробили снизу горизонтальный туннель, после чего  каждый
желающий мог бы в сопровождении толкового гида за какие-нибудь пять долларов
побывать в пещере и убедиться, что никаких  сокровищ  в  пещере  давно  нет.
Конечно, там поместили бы бочку с  порохом,  пиратское  знамя,  пару  ржавых
сабель и пластиковый скелет  с  аккуратно  просверленной  в  черепе  дыркой.
Впрочем, это могло случиться только в том случае, если бы  к  этому  времени
правительства Хайди и Гран-Кальмаро  смогли  разобраться,  кому  принадлежит
этот каменный крендель.
   Стофутовый трап кончился, а колодец кончаться не собирался.
   - Марсела! - позвал я в "токи-уоки", - ты меня слышишь?
   Радио хрюкнуло и ответило:
   - Ага!
   - Я сейчас полезу дальше, трап кончился. Через каждые  пять  минут  мигай
фонариком.
   Привязав трос к нижней  петле  трапа  самым  прочным  из  морских  узлов,
которые сохраняла моя память, я обнял трос ногами и стал не спеша  скользить
по нему вниз. Для страховки я обвязал нижний конец  троса  вокруг  пояса.  В
крайнем случае, я мог повиснуть в этой петле,  словно  елочная  игрушка,  и,
уперевшись ногами в стены, смог бы подняться до трапа.
   Однако Бог миловал, и наконец я оказался на твердой почве. Обшарил стены.
Сверху мигнул слабенький свет - Марсела была пунктуальна. Радио сказало:
   - Ты скоро там? Мне страшно тут одной!
   - Я только-только добрался до дна.
   - Ну и как, там много золота?
   - По-моему, его тут  нет,  никогда  и  не  было,  -  ответил  я,  освещая
фонариком нижнюю часть колодца. Дно его было засыпано гравием,  но  в  самом
низу, в боку колодца виднелся полукруглый,  очень  узкий  лаз  из  тех,  что
спелеологи называют "шкуродерами". Я присел на корточки и  заглянул  в  лаз,
посветив вперед фонариком. Ничего хорошего этот лаз не  обещал.  Впереди  он
заметно сужался, к тому же сверху нависали очень острые и, как мне казалось,
не слишком надежные камни. Если бы одному из них вздумалось  опуститься  мне
на голову, я даже не успел бы ощутить, как мой  череп  вместе  со  шлемом  и
фонарем превращается в плоскую лепешку. Но это был бы еще лучший исход. Хуже
получилось бы, если б камень прилег мне на спину,  переломав  позвоночник  и
ребра, но дав возможность сердцу  еще  немного  потрепыхаться,  а  нервам  -
донести до мозга всю боль и весь ужас моего положения... Нет,  лезть  в  эту
дыру я не хотел.
   Гравийное дно колодца было сырое, судя по всему, во  время  урагана  сюда
хлестал ливень. Но вряд ли здесь, на глубине в полтораста  футов,  вода  так
быстро успела  высохнуть.  Лило  почти  сутки,  тут,  пожалуй,  должно  было
набраться несколько тонн дождевой воды. И куда  же  она  делась?  Я  поскреб
гравий и обнаружил, что на дне его совсем немного -  слой  дюймов  пять,  не
больше, а дальше - монолитная коренная порода. Нет, вода ушла отсюда  именно
в боковую дыру... А раз так, то очень может быть, что откуда-то она вытекает
на поверхность... Или, скажем, в океан...
   Не знаю, то ли осознание того, что из дыры можно выйти наверх, то ли  еще
что-то укрепило мой дух, но я все-таки полез в дыру. Фонарь  пришлось  снять
со шлема и держать в руке. Как выяснилось, ход был не прямой, а  извилистый,
и именно поэтому поначалу казался сужающимся. На самом  деле,  он  почти  на
всем протяжении был примерно одного диаметра. Кое-где на  стене  можно  было
заметить следы ударов каким-то стальным орудием  -  то  ли  ломиком,  то  ли
каким-то шахтерским орудием вроде тех, какими пользовались углекопы в начале
века. Но мне уже было ясно, что и колодец,  и  подземный  ход  были  пробиты
водой, а люди только расширили их для своих надобностей.
   Лаз, постепенно расширяясь, уводил меня все дальше от колодца. Все больше
чувствовался уклон, я полз вниз головой по  сырой,  мелкообкатанной  гальке.
Впрочем, чем круче становился уклон, тем меньше было неровностей и отдельных
камешков, а пол лаза ощущался все более гладким и  скользким.  Вполне  могло
оказаться, что где-нибудь уклон станет слишком крутым, я начну скользить  по
нему и долбанусь головой о что-нибудь достаточно крепкое.  Однако  вскоре  я
смог сесть - до того расширился ход, а впереди,  как  я  убедился,  посветив
фонариком, можно было  идти  пригнувшись.  Так  я  и  сделал.  Пройдя  ярдов
двадцать, я смог распрямиться. По полу журчал  ручеек  -  вода  сочилась  из
многочисленных трещин,  и  здесь  вполне  мог  произойти  обвал,  чего  мне,
конечно, очень не хотелось. Здесь было нечто вроде естественного коллектора,
многочисленные ручейки отовсюду сливались в один. Ручеек нес с собой песок и
мелкие камешки, но лежали здесь  и  вполне  объемистые  булыжники.  Наверно,
когда сюда низвергался ливень, то по этой на первый взгляд безобидной  трубе
вряд ли можно было идти так спокойно. Скорее всего на конечный пункт, попади
я в этот поток, прибыло бы бездыханное месиво, размолотое камнями и водой.
   Но сейчас все было тихо. Ручей стремился все глубже под землю, но течение
его пока ничем не угрожало. Уклон достиг градусов тридцати, и я шел  теперь,
цепляясь за стены, а фонарь опять прикрепил к шлему.
   Еще несколько поворотов, и я ощутил, что постепенно начинаю съезжать вниз
по крутизне. Песок и галька сыпались из-под сапог, а  плескучая  вода  ручья
била по моим ногам с довольно заметной силой.  Мне  бы  очень  не  хотелось,
чтобы в конечном итоге этот спуск перешел в такой же колодец,  как  тот,  по
которому я сюда добирался. Веревки  и  вертолетного  трапа  у  меня  тут  не
имелось... А уклон уже дошел до сорока  пяти  градусов,  я  уже  не  шел,  а
потихоньку слезал с горки, ручей же поливал меня брызгами  со  всех  сторон.
Хорошо, что комбинезон, рассчитанный на океанское купание, был непромокаемый
и имел капюшон-подшлемник. В нем я чувствовал  себя  почти  так  же,  как  в
гидрокостюме.
   Лезть дальше, конечно, было небезопасно. Во-первых,  следовало  подумать,
как вылезать обратно. Во-вторых, где-то впереди журчание ручейка  переходило
в гул водопада, и можно было  полететь  вместе  с  этим  водопадом  в  такие
тартарары, что меня и за тысячу лет не разыщут. Бывают ведь пещеры  глубиной
чуть не в полторы - две мили! Черт ее знает, может, эта еще глубже! В  конце
концов, неужели Эванс был таким идиотом, что спрятал свои сокровища,  каковы
бы они ни были, в такой преисподней? И как они затаскивали сюда  свои  бочки
или сундуки с золотом?
   Но тут я заметил в пятне света от моего фонаря  вбитый  в  трещину  крюк.
Нет, это был не современный никелированный крюк-карабин,  какими  пользуются
альпинисты  и  спелеологи.  Это  был  старинный,  грубо  кованный,   ржавый,
вероятно, уже очень хрупкий крюк, который вбили лет триста  назад.  Веревка,
конечно, сгнила еще в позапрошлом столетии, но крюк уцелел. Другие уже давно
проржавели и рассыпались в труху,  а  от  этого  кое-что  осталось.  Значит,
когда-то у Эванса была проложена здесь более или менее оборудованная дорога,
и его матросы таскали сундуки и ящики,  держась  за  протянутые  вдоль  стен
леера, а может, опускали их на веревках, используя крюки как блоки - кто  их
знает! Так или иначе, у меня опять появился стимул идти дальше,  хотя  умный
человек, разумеется, прежде всего сообразил бы, что если пиратам были  нужны
веревки, то и мне они рано или поздно понадобятся.
   А шум водопада приближался. Очень скоро я увидел его: ярдах в  пятнадцати
приплясывавшие вдоль каменной трубы струи ручейка сливались с тугим,  мощным
водяным  снопом,  бившим  откуда-то  сверху,  и  с  гулким  грохотом  вместе
уносились вниз. Водяная пыль засверкала радугой в лучах фонарика,  казалось,
что стена воды перерубила ход наглухо.
   Совсем веселые размышления пришли мне на ум, когда я, высветив  на  стене
какие-то странные выбоины, обнаружил, что это надпись, порядочно  вымытая  и
стертая, но тем не менее еще читабельная: "Дальше - смерть!"  Даже  если  бы
Эванс не вырубил на стене барельеф в виде черепа и костей - я  не  художник,
но вырубил бы лучше! - то и в этом случае я бы ему поверил.  Только  круглый
идиот мог бы сунуться под многотонный удар струи водопада,  которая  к  тому
же, поглотив ручей, устремлялась куда-то совершенно отвесно, обдавая потоком
ледяного  воздуха  и  сырости.  Туда,  в  эту  пропасть,  мне  не   хотелось
совершенно.
   Надо было идти обратно - пират, вероятно, был большим шутником или  особо
изощренным садистом, раз придумал, как через многие  годы  поиздеваться  над
соискателями своего наследства. Я нашел место, где можно было  присесть,  не
боясь соскользнуть под водопад, достал из кармана полиэтиленовую упаковку  с
уже   знакомыми   мне   питательными   кубиками   и   хорошим    симпатичным
шоколадно-арахисовым батончиком и малость подкрепился. Назад надо было лезть
в гору, и это должно было потребовать гораздо больше  сил.  С  удовольствием
смакуя сладости, я еще раз обвел взглядом перегородившую мне дорогу  водяную
стену, пол пещеры. Что-то черное, которое я принял было за камень, попав под
луч света, стремительно рванулось к водопаду. Это была здоровенная крыса! Но
вот что удивительно: крыса не просто сдуру прыгнула в поток, а аккуратненько
пробежав по краю пропасти, скакнула на  совсем  незаметный  уступ  слева  от
водопада и исчезла где-то за водяной стеной!
   Конечно, Богу следовало наказать меня за нахальство. По  идее,  я  должен
был слететь в пропасть и найти там свой бесславный конец. Не знаю, с чего бы
Господь так расщедрился, но милосердие его на сей раз не знало границ.
   Прижавшись спиной к осклизлой стене пещеры, я подошел к краю  пропасти  и
сделал шаг влево. Если бы я посмотрел, куда ставлю ногу, то  есть  чуть-чуть
нагнул голову, то край водяной стены задел бы меня и сшиб в пропасть. Но  не
посмотрев, куда я ставлю ногу, я тоже был не гарантирован от падения. Тем не
менее мой каблук все-таки нащупал уступ, и я смог даже  перетащить  на  этот
уступ вторую ногу, а затем - это было уже совсем  безумие!  -  боком  вперед
прыгнул туда, где исчезла крыса...
   Как может догадаться читатель, я не полетел  в  преисподнюю  в  прямом  и
переносном смысле. Напротив, я твердо встал на две ноги и лишь  после  этого
рискнул открыть глаза. Справа от меня водяная стена низвергалась из узкой  -
не более фута шириной - трещины в колодец шириной фута полтора. Глубина  его
теперь меня не интересовала.
   Пространство за трещиной, как мне показалось,  было  совсем  небольшое  и
заканчивалось вроде бы тупиком. Но  там,  на  стене  этого  тупика,  имелась
весьма примечательная надпись, сделанная тем же  горняцким  орудием,  что  и
грозное предупреждение на той стороне водопада: "А ты малый  не  дурак!"  И,
кроме того, там была изображена остроконечная  стрела,  указывающая  вправо.
Там, куда указывала стрела, за выступом скалы находился вырубленный в  камне
прямоугольный ход со ступеньками, уводящими вниз. Фонарик мой заметно  сдал,
светил тускло, и я вскрыл запасную упаковку с батарейками.
   Лестница оказалась винтовой и очень крутой - прямо как в башне рыцарского
замка. Но все-таки идти по ней было много приятнее,  чем  ползти  по  сырому
лазу. Шаги здесь звучали особенно гулко и зловеще. Почему-то  я  по-прежнему
мало думал о том, как и сколько времени буду выбираться отсюда, а также и  о
том, как сейчас чувствует себя Марсела, сидя над дырой  и  пытаясь  услышать
что-нибудь по  рации,  которая,  разумеется,  передать  что-нибудь  с  такой
глубины была бессильна.
   Лестница закончилась, и тут  меня  ожидал  самый  неприятный  сюрприз.  Я
осветил фонарем прочную  герметическую  стальную  дверь.  Таки