чего он, выйдя из кино, поперся на рынок?  Если
он такой влюбленный в эту Светку, то почему сперва по городу крутился, а  не
сразу к ней намылился?
   - Хрен его знает. Может, потому,  что  был  когда-то  в  этой  "Руси"  со
Светкой. Воспоминания там, то да се. А потом разогрело - вышел  из  кино  на
"Марихуанскую", сел на частника - и ту-ту!
   - Долго ехал. Частника он  успел  поймать  быстро,  иначе  бы  мы  смогли
подъехать туда. Мы через пять минут туда прикатили. Значит, он за  эти  пять
минут снял иномарку типа "Запорожец", а не ждал полчаса. Верно?
   - Верно, Ватсон! И даже с учетом высокоскоростных качеств этой машины ему
никак не удалось бы добраться до парка медленнее, чем за двадцать минут.  Вы
это хотите сказать, сэр?
   - А фига ли он час катался?
   - Могу предположить только одно: он сперва заехал к Светке домой, а потом
попилил к ней на работу.
   - А где эта Светка живет? - настырничал Луза.
   - Нам это, сказать откровенно, по  хрену  с  горчицей.  Нам  надо  сейчас
прикинуть, как с Натальей общаться, если она дома окажется.
   - Надо бы пожрать где-нибудь, - заметил Луза, - в брюхе бурчит.  Там,  на
рынке, шашлыки продавали. Надо было порубать.
   - Ну да, - саркастически поджал губы Гребешок,  -  шашлычок  у  тебя  без
сухонького в горло не полезет, потом беленького  захочется...  Так  дела  не
делаются. Ты еще помнишь, что у нас три  дня  и  три  ночи?  Точнее,  два  с
половиной дня осталось и пока три ночи. Учти, менты тоже могут докопаться до
этой Натальи. Кстати, и без всякой Светки.  Начнут  припоминать,  с  кем  он
спал, и наверняка к ней пожалуют. Может, они вообще уже там.
   - А что тогда делать?
   - Там увидим. Сейчас надо Бога молить, чтобы их там не было.
   - А если там те, которые его замочили?
   - Приедем, увидим. Но ты сейчас лажу сказал. Не думаю,  чтоб  его  у  нее
грохнули. Артемьевская - не медвежий угол. Там дома приличные и люди видные.
   Луза посопел немного, потом сказал:
   - Слушай,  ты  мне  полчаса  разъяснял,  что  его  замочили  в  парке.  А
получается, что он из парка уехал. Как же он на  улице  Матросова  оказался?
Это от Артемьевской три лаптя по карте.
   - Давай, братан, версии и прочие размышлизмы будем доставать в отсутствие
фактов. Пока поедем на Артемьевскую. Надо сообразить, что говорить. Доставай
сотовый, набирай 56-47-34.
   - А чего говорить?
   - Ничего не говорить. Мне отдашь, если баба подойдет.
   За окнами машины мелькнула табличка "Артемьевская ул.". И  номер  дома  -
12. До места оставалось совсем чуть-чуть.
   Луза начал нажимать кнопочки своими короткими и толстыми, как  сардельки,
пальцами. Послышались длинные гудки, потом что-то  щелкнуло,  и  откликнулся
довольно приятный женский голосок. Луза поскорее передал телефон Гребешку.
   - Алло! - Гребешок приткнул машину к тротуару у  солидного  "сталинского"
дома 22. - Будьте добры Наталью Антоновну.
   - Я у телефона, - похоже, ничуть не смутившись тем, что незнакомый  голос
называет ее по имени-отчеству, вежливо произнесла дама.
   - Наталья Антоновна, - пытаясь придать голосу интеллигентное  звучание  и
не вымолвить невзначай матерное слово, произнес Гребешок. - Приношу вам свои
извинения  за  беспокойство.  Торговая  фирма  "Милтонс  косметик"  проводит
рекламную кампанию.  Компьютер  выбрал  ваш  номер  среди  двенадцати  тысяч
абонентов городской телефонной сети. Поздравляем вас, госпожа Сергачева:  вы
выиграли уникальный набор французской косметики и парфюмерии!
   - Да?! Неужели?! - в голосе "госпожи Сергачевой"  слышалось  нечто  вроде
восторга. - Бесплатно?
   - Абсолютно! Стоимость такого набора в магазинах Европы - от  двухсот  до
пятисот  долларов,  -  вдохновенно  врал  Гребешок.  -  Через  полчаса  наши
сотрудники совершенно бесплатно доставят вам ваш выигрыш  или  выплатят  его
стоимость деньгами - по вашему выбору.
   - Значит, можно и деньгами? - Наталья сильно засомневалась.
   - Да, выбор за вами. Триста долларов США или уникальный набор  косметики!
- Гребешку было все равно, что обещать. У него ни набора косметики не  было,
ни денег (даже в рублях по курсу ММБ).
   - Я хочу набор.
   - В течение получаса ждите!
   Гребешок закрыл телефон. Потом  полез  под  куртку  и  вытащил  пистолет.
Прячась от случайных взглядов, вынул обойму,  убедился,  что  все  восемь  в
магазине, а девятый в стволе. Луза тоже проверил свой "Макаров".
   - Идем? - спросил он у Гребешка.
   - Погодим минут пять. Что-то мне не понравилось, только не пойму  что.  В
голосе у этой дуры слишком уж много беспечности  было.  Судя  по  тому,  что
Светка рассказывала, она  должна  быть  порядочной  пройдохой,  которая  так
дешево не покупается.
   - А чего? - удивился Луза. - Бабы всегда рады  что-нибудь  заполучить  на
халяву. Тем более если это косметика.
   - Все верно,  но  такая  баба  должна  быть  более  недоверчивой.  У  нее
наверняка  кое-что  есть  и  в  квартире,  и  на  кармане.  Так   просто   с
бухты-барахты,  ничего  не  переспрашивая,  доверять  какому-то  телефонному
благодетелю? Ой, не то что-то! Либо она совсем дура, либо у нее и впрямь там
бригада сидит. Либо ментовская, либо еще чья-то. Не знаешь, что хуже.
   - Может, не пойдем? - опасливо произнес Луза.
   - Пошли! - твердо сказал Гребешок.
   Они выбрались из  машины  и  вошли  в  подъезд.  Лифт,  поднимавшийся  по
решетчатой стальной шахте,  вокруг  которой  спиралью  обвивалась  лестница,
доставил их на третий этаж, где располагались  квартиры  с  номерами  52-56.
Гребешок молча указал Лузе место - сбоку от двери, чтоб его неинтеллигентная
морда раньше времени не была замечена.
   - Господи, благослови! - прошептал себе под нос Гребешок и  нажал  кнопку
звонка. Через  выпуклую  стекляшку  "глазка",  вкрученного  в  металлическую
дверь, проникал желтоватый свет из прихожей.
   - Кто там? - услышал он голос Наташи, и свет в "глазке" померк -  хозяйка
смотрела на гостей.
   -  "Милтонс  косметик"!  -  придав  голосу  самое  дружелюбное  звучание,
произнес Гребешок, держа руки за спиной и с беспокойством думая, что  будет,
если хозяйка сперва попросит  показать  набор.  Набора,  конечно,  не  было.
Гребешок держал за спиной пистолет. Но, слава Богу, на  сей  раз  психология
Гребешка не подвела. Любопытство и алчность  сработали.  Лязгнуло  несколько
замков, дверь приоткрылась. Гребешок крепенько толкнул ее плечом,  отодвинув
и прижав к стене ошалевшую хозяйку. Пистолет, прижатый к ее  носу,  в  корне
пресек попытку  завизжать.  Наталья  не  успела  даже  пискнуть.  Следом  за
Гребешком влетел Луза и захлопнул за собой дверь.
   Квартира была что надо,  если  бы,  конечно.  Гребешок  с  Лузой  жаждали
накрутить себе 146-ю статью за разбой (162-я нового ук еще не  действовала).
Здесь было что брать, начиная с хрустальных люстр  и  кончая  бриллиантовыми
сережками в  ушах  у  Наташи.  Наверняка  у  Лузы  даже  сердце  екнуло,  но
заниматься. Пришлось совсем другим.
   - Тихо! - прошипел Гребешок. - Пошла вперед! Пикнешь - убью!
   Квартира была аж  четырехкомнатная,  но  не  было  ощущения,  что  в  ней
проживает много народу. И вообще в ней было  слишком  чисто  для  российской
квартиры, слишком прибрано. Паркет, покрытый лаком, был почти не  поцарапан,
ковры  и  мебель  недавно  пылесосили,  даже  на  большущем  телевизоре   не
отслеживалось ни пылинки.  Много  было  подсвечников,  ваз,  разных  дорогих
побрякушек и безделушек, а вот детских игрушек не просматривалось.  Впрочем,
это все Гребешка не интересовало. Главное, что  бросилось  ему  в  глаза,  -
здоровенный букет из широко раскрывшихся за трое суток алых роз, стоявший на
большом столе в хрустальной вазе. Роз было девять...
   Хозяйку, пребывавшую в шоке. Гребешок затолкал в спальню,  самую  дальнюю
комнату от двери. Луза с пушкой наготове пробежался по остальным  помещениям
- проверял, нет ли еще кого в квартире. Очень при этом  боялся,  потому  что
тогда, возможно, пришлось бы стрелять, а Луза еще не знал толком,  получится
ли у него среди бела дня и в доме.
   - Дверь контролируй! - приказал Гребешок, когда Луза добрался до спальни.
Нужно это было или нет. Гребешок еще, правда,  не  решил.  Просто  Луза  был
слишком непрезентабельным. "Мадам Сергачева"  и  так  не  поняла,  будут  ее
убивать,  грабить  или  ограничатся  изнасилованием.  А  Гребешок  торопился
поскорее привести ее в чувство.
   - Наталья Антоновна, - сказал он, похлопав ее по щекам. - Мы не грабители
и не насильники. С вами ровным счетом ничего не случится, если  вы  правдиво
ответите на несколько вопросов. Если нет, мы вас будем мучить.
   - К-какие в-вопросы? - дрожащим  голосом  пробормотала  дама.  Она  была,
пожалуй, покрасивее Светки Коваленко. Точнее, более ухоженной,  приглаженной
и явно не перетруждала себя домашними заботами. Гребешок за время  службы  в
милиции повидал немало  шлюх,  но  таких  шикарных,  конечно,  на  улице  не
попадалось.
   - Вопрос первый: вы знаете этого человека? - Гребешок показал  Сергачевой
фото живого Ростика.
   - Да, знаю... Это Ростислав Воинов.
   - Приятное начало. Когда видели его в последний раз?
   - Три дня назад.
   - Очень хорошо. Где вы встречались?
   - Здесь. Он приезжал ко мне.
   - В котором часу?
   - Еще четырех не было.
   - Что он с собой привозил? - Гребешок  снова  подумал,  что  таинственная
хреновина, о которой так беспокоится Сэнсей и, должно быть, сам Ворон, могла
быть всего лишь коробкой с чаем или банкой с кофе.
   - Торт "Марика"  привозил,  шампанское  французское,  названия  не  знаю.
Цветы. Букет роз. В гостиной стоят.
   - Что праздновали?
   - Да ничего. Просто  давно  не  виделись,  несколько  лет,  и  вот  опять
повстречались... Слушайте, вы кто, бандит или милиционер?
   - У меня смежная профессия, - пошутил Гребешок, -  ночью  ворую,  а  днем
следствие веду. Правда, здорово? А у вас глазики симпатичные. Если бы вы еще
не очень трусили, были бы просто прелестной. Жалко, у меня так времени мало.
Было бы побольше, я бы вас  не  пугал,  а  очаровывал.  Честное  слово,  так
противно совать даме пушку под нос! Но я должен  вас  спросить,  леди:  этот
Воинов - ваш любовник?
   - Ну конечно. Сами могли бы догадаться. Что еще  хотите  знать?  В  каких
позах имели половой акт? - Похоже, Наталья оправилась от шока и, почуяв, что
Гребешок слишком пристально поглядывает на ее очень длинные и ровные  ножки,
небрежно прикрытые алым махровым халатом, явно начала наглеть.
   - Нет, это не существенно, - мотнул головой  Гребешок.  Заглядываться  на
эту заразу не стоило. Конечно, ей трахнуться с незнакомым мужиком  или  даже
сразу  с  двумя  -  одно  развлечение.  Но  при  этом  сучка  могла  усыпить
бдительность и устроить какую-нибудь заподлянку.
   - А что существенно? - уже откровенно строя глазки, спросила Сергачева. -
Сколько имели сношений?
   - Нет, все проще, - ухмыльнулся Гребешок. - Когда он от вас ушел?
   - Часов в восемь вечера.
   - А почему он у вас ночевать не остался? - Гребешок  даже  сам  удивился,
насколько естественно выговорил эту фразу.
   - Увы, я не могла оставить. У меня есть муж. Он, правда, до  сих  пор  из
командировки не приехал, но должен был  приехать  либо  ночью,  либо  утром.
Решили мы с Ростиком не рисковать и расстаться. С тех пор я его не видела.
   - А муж ваш о себе давал знать?
   - Да. У него возникли сложности с каким-то контрактом, и он был  вынужден
задержаться... - и Наталья опять несколько раз стрельнула глазками. Да,  эта
холеная стерва прямо-таки вовсю напрашивалась на изнасилование! Но  Гребешок
при горячем сердце имел холодную голову и на провокации не поддавался.
   - Вы его провожали? - спросил он.
   - Зачем? - пожала плечиками дама. - Посмотрела из окошка,  как  он  ловит
машину, помахала ручкой, когда он  садился.  Пальцем  еще  погрозила,  когда
какие-то девчонки в ту же машину сели...
   - А не запомнили случайно, какого цвета была машина?
   - Конечно, запомнила. В восемь часов еще светло. "Жигуленок",  голубой...
По-моему, "шестерка". Я в них не очень разбираюсь, но,  по-моему,  это  была
"шестерка". Ростик проголосовал, частник притормозил, в это время  подбежали
две девчушки и, видно, тоже напросились. Они сели на заднее сиденье,  Ростик
на переднее... Что вы на меня так  смотрите?  Я  вам  все  сказала,  честное
слово! Неужели вы правда меня собираетесь убить? Зачем?!
   - Наталья Антоновна, -  мрачно  сказал  Гребешок,  -  убивать  вас  я  не
собираюсь. Хотя, скажем так, для профилактики это было вполне  возможно.  Вы
мне все абсолютно откровенно рассказываете?
   - Конечно! Зачем мне врать?
   - Ну, если мужу врете, то и нам наврать можете.
   - Но я, ей-Богу, не вру. Хотя, может быть, и надо было соврать. Я ведь не
знаю, зачем вам Ростик понадобился. А вдруг вы его убить хотите?
   - Ладно. Еще несколько вопросов. Куда он собирался ехать от вас?
   - В гостиницу. В "HOTEL BEREGOVIA".
   - Вас он к себе не приглашал туда?
   - Приглашал, конечно. Ноя побоялась ехать. Ведь муж должен был вернуться.
Хороша бы я была, если бы он утром меня на пороге встретил!
   - А с чем Ростислав от вас уходил? - спросил Гребешок, лелея надежду, что
таинственная фигулина осталась у Натальи.
   - В смысле? - она не поняла вопроса.
   - Ну, что у него в руках было, когда он уходил?
   - А-а... Пакет пластиковый. С обнаженной  красоткой.  Он  в  этом  пакете
шампанское принес. А когда уходил, то у него  там  только  какая-то  коробка
лежала. Маленькая, но тяжелая.
   - Он не открывал ее при вас?
   - Нет. Зачем? Я, конечно, вначале думала, что он мне духи принес, но  раз
сам не показал, я не стала спрашивать.
   - А внешне-то видели? Хотя бы по размеру какая?
   - Ну, что-то вроде  кубика,  вот  такого  размера,  -  Наташа  раздвинула
кончики большого и указательного пальцев примерно на пять-шесть сантиметров.
- Но увесистая.
   - Неужели не посмотрели?  -  прищурился  Гребешок  с  лукавинкой.  -  Раз
думали, что духи?
   - Да не смотрела я! - обиделась Наталья. - Только сверху заглянула и все.
Картонная коробка, белая, без наклеек и картинок. Заклеенная. Может, если бы
была не заклеенная, я бы посмотрела. А так не решилась. Ростик  строгий,  он
не любит, когда в его вещи лазят без спросу.
   - Значит, он ее унес?
   - Конечно. Знаете, гражданин  начальник,  я  чувствую,  что  вы  мне  эти
дурацкие вопросы не зря задаете. Скажите прямо: вы арестовали Ростика? Ни за
что не поверю, что вы бандит.  Очень  у  вас,  извините,  ментовские  манеры
просматриваются. Учтите, у  меня  в  милиции  много  знакомых...  -  Это  не
прозвучало совсем угрожающе, но произвело на Гребешка нехорошее впечатление.
   - Знаете, Наташа, - передразнил он собеседницу, - если  вы  думаете,  что
мне сейчас можно будет взятку предложить, то,  увы,  ошибаетесь.  Я  бы  сам
многим людям взятки дал, лишь бы ваш Ростик был живой и на  свободе.  Только
это никак не получится. Господь Бог взяток не берет...
   - Что вы сказали? - на кукольно-макияжном личике  Наташи  вновь  появился
испуг.
   - То, что слышали, - вздохнул Гребешок. - Я бы вам мог показать картинку,
на которой заснят ваш Ростик через несколько часов после того, как он от вас
уехал. Но не покажу, пожалею.
   - Его... убили?! - ахнула Наташа и побледнела. Нет, видно, Ростик был для
нее чем-то побольше, чем дежурный бахарь. Это Гребешок своим зорким взглядом
тут же усек. И уже почти не сомневался, что гражданин Воинов отдал концы  не
при ее посредничестве.
   - Да, - сурово произнес Гребешок.  -  Зверски  убили.  И  есть  основания
предполагать, что из-за той штучки в картонной упаковке.  Может,  исходя  из
этих, так сказать, "вновь открывшихся обстоятельств", добавите что-нибудь?
   Но Наташа, тонко завыв, упала на кровать и уткнулась в подушку.  Гребешок
растерянно поглядел на нее. Увидеть бабу, ревущую от страха  или  физической
боли, он, пожалуй, был морально готов. Но увидеть страдания от душевной муки
и скорбной тоски - нет.
   Рев мог затянуться, а Гребешку было некогда. Он неловко  погладил  Наташу
по голове и пробормотал не очень вразумительно:
   - Ну, вы, не надо... Это самое... Вообще...
   И тут, словно гром среди ясного неба, раздался звонок в дверь.
   - Кого черт несет? - встрепенулась Наташа так, будто в квартиру,  которую
она собиралась ограбить, внезапно вернулись хозяева.
   - Открой! - вновь переходя на "ты", прошипел Гребешок. -  Да  в  "глазок"
смотри повнимательней.
   Наташа заторопилась  к  дверям,  а  Гребешок,  стараясь  идти  только  по
коврикам и  не  топать,  подобрался  к  двери,  где  уже  прижался  к  стене
перепуганный Луза.
   - Кто там? - припадая глазом к окуляру "глазка", спросила Наташа.
   - Да это я, Макаровна, - послышался через дверь добродушный бабий голос.
   - Домработница приходящая, - шепотом объяснила Наташа.
   - Пускай, - одними губами прошептал Гребешок, пряча пушку под ветровку  и
жестом показал Лузе, чтобы тот сделал то же самое.
   Вошла толстая, поперек себя шире, пожилая тетка в вязаной кофте и платке.
   - Ох, да у тебя гости... - с  пребольшим  интересом  произнесла  баба.  -
Извиняюсь...  Я  ненадолго,  Наташенька.  Чего  хотела  спросить:   ты   мне
послезавтрева зарплату не отдашь? А то хрыч-то мой  вчера  опять  с  катушек
съехал, двадцать тыщ сразу пропил. Не дотянем, боюсь...
   - Но до послезавтра-то доживешь? - спросила Наталья.
   - Доживу, до послезавтрева доживу. Я сорок тыщ припрятала. На два дня еще
переможем. А дальше никак. Если бы дурак  мой  еще  не  пил,  так  могли  бы
протянуть. Выручи, а?
   - Выручу, Макаровна, выручу.
   - Спасибо, благодетельница. Свечку в церкви за тебя поставлю! Когда бабка
убралась, Наташа, шмыгнув носом и смахнув  слезинки,  сказала,  обращаясь  к
"налетчикам":
   - Чайку вам поставить, мальчики?
   - Вообще-то нам пора... - сказал  Гребешок  нерешительно.  Он  как-то  не
привык пить чай в квартирах,  куда  вламывался  силой.  Но  подкрепиться  не
мешало. Поэтому он спросил без ложной скромности: - А бутербродов  к  чаю  у
вас не найдется?
   - Найдется, - сказала Наташа.
   Незваные гости отправились в кухню, но тут вновь позвонили в дверь.
   - Ох уж эта Макаровна! Опять что-то забыла.  Хозяйка  побежала  к  двери,
Луза в это время полюбопытствовал, что в холодильнике. А Гребешок уселся  на
диванчик-"уголок" и впервые за день почувствовал, что  здорово  устал,  даже
подумал, а не вздремнуть ли здесь...
   Но вздремнуть не удалось, потому что из прихожей, после того  как  Наташа
отперла замки, донесся не слащаво-заискивающий голосок толстухи, а рокочущий
баритон:
   - Здравствуй, голуба моя. Не ждала? А мы сюрприз решили сделать.
   Затопало сразу несколько пар ног. И  очень  увесисто.  Пришло  три-четыре
плотных мужичка. Произнесенные при  входе  фразы  ровным  счетом  ничего  не
говорили Гребешку и Лузе о том, кто такие эти гости. Могли быть Наташин  муж
с друзьями или, наоборот, товарищ, решивший получить с  мужа  должок,  и  те
самые ребята, которые три дня назад круто разобрались с  Ростиком.  Наконец,
это  могла  быть  милиция.  Такое   свойское   обхождение,   конечно,   было
несвойственно служителям порядка, но  при  определенных  обстоятельствах,  к
примеру, если у Наташи и ее супруга напряженные  отношения  с  законом,  она
могла перейти на "ты" с некоторыми из  его  служителей.  А  раз  Наталья  не
визжит и не зовет на  помощь,  то  отношения  с  пришедшей  публикой  у  нее
неплохие, но Гребешок вспомнил, как они сами вламывались к ней. Хозяйка ведь
тоже пикнуть не посмела. В прихожей после того, как новые гости  вступили  в
квартиру, произошла  какая-то  легкая  возня,  сопровождавшаяся  передвижкой
мебели. Но вслух не было произнесено ни слова. Не  исключено,  что  вежливые
посетители снимали обувь и надевали тапочки, но вполне могли при этом душить
хозяйку.
   Все  мечты  подремать  и  попить  чайку  с  бутербродами  разом  покинули
Гребешка, а Луза, выхва