олне приличный. "330" и "331" нейтрализуют друг друга. Ребята возвращаются
к доинъекционному состоянию. Второй - очень плохой. В организмах  нарушается
обмен веществ, сильнейшие реакции на печень и почки. Смерть в  течение  трех
дней, не дольше, но мучения страшные - и никакие наркотики боль не  снимают.
Третий вариант практически нулевой; все остается как было. Наконец, есть еще
четвертый,  с  нынешней  точки  зрения,  самый  опасный.  Парни   становятся
неуправляемыми,   с   повышенным   чувством   самосохранения,    обостренной
агрессивностью... Но при этом они сохраняют все боевые навыки,  живучесть  и
прочее.
   - И есть вероятность, что все пойдет именно по этому варианту?
   - В том-то и дело, что есть...
   Громкий голос Чуда-юда, вернувшегося в ту комнату, где мы завтракали,  не
расслышать было невозможно:
   - Ну, Лис, давай свою похабщину! Мы с Зинкой побросали  бычки  в  снег  и
отправились обратно в дом.
   - Так вот, - начал Лисов-старший обещанный рассказ, -  жила  в  древности
одна Евина дочка. Про Адама с Евой все  помнят,  стало  быть,  объяснять  не
надо. Господь их за распутство из рая погнал, отправил  на  землю,  дескать,
пока не заслужите,  обратно  не  пущу.  Стали  они  жить-поживать  да  детей
наживать. Ну, сколько у них всего народу родилось, я не помню, но не  только
Каин с Авелем были, это  точно.  Стало  быть,  бабы  тоже  каким-то  образом
появились.
   Господь, конечно, рассчитывал,  что  люди,  после  того  как  их  из  рая
выставят, прекратят всякое аморальное поведение  и  культурно  жить  станут.
Однако ничего такого не получилось. Известно, что ссыльные еще пуще  гуляют,
пьют и дерутся. Плодиться-размножаться тоже не забывали и все не по  закону,
а самым бардачным образом. В общем, все Евины дочки спортились, еще замуж не
выйдя, кроме той самой одной, про которую речь пойдет.
   Бог подумал, что это все от  перенаселенности  пошло.  Повелел  людям  по
земле расселяться, а не торчать в Палестине или там в Ираке. Стал этот народ
постепенно по свету разбредаться и  селиться.  И  в  Сибирь,  конечно,  тоже
забрели.
   Эта самая невинная Евина дочка сюда  к  нам,  на  Порченую,  попала.  Ну,
конечно, речка еще так не называлась, да и вовсе никаких названий  здесь  не
было. Потому что никто тут не жил. Одни  звери.  А  Евина  дочка  сюда  одна
пришла. Господь ее сюда привел и говорит: "Если проживешь  здесь  безгрешно,
мужиков не знаючи, три года, три месяца и три дня, то быть  тебе  в  райских
кущах навеки и весь род человеческий будет мной  оправдан  и  амнистирован".
Господь, как известно, милостив, он решил, что уж тут-то  человечество  себе
прощение заслужит. До ближайшего мужика пять тысяч  верст  -  и  все  лесом.
Сейчас-то ближе, конечно, а тогда так  было.  Так  что  Господь  был  совсем
уверен, что Евина дочка себя в девичестве соблюдет и весь  род  человеческий
от Божьего проклятия избавит. Оставил он ее в лесу, заставил  расписаться  в
инструкции, чего можно, а чего нельзя, и  со  спокойной  совестью  продолжил
свою полезную работу.
   Прошло три года, три месяца и три дня.  Господь  созывает  свой  аппарат,
ставит  вопрос  о  снятии  с  человечества  ранее  наложенного  взыскания  и
возвращения его в рай. Ну, понятное дело, все готово, все визы  проставлены,
штампы пришлепнуты, только один Архангел Гавриил не расписался. Господь  его
вызывает на ковер и строго так спрашивает: "В  чем  дело?  Вы  что,  товарищ
Гаврила, разводите бюрократизм и решение  вопроса  затягиваете?"  А  Гаврила
отвечает: "По данным моего ведомства, эта самая Евина дочка себя не соблюла.
У ней сейчас три сына имеется". Господь разъярился: "Что за  брехня?  Я  сам
проверял, по справкам. Там ни одного мужика за это время не  было".  Гавриил
невозмутимо так говорит: "А вы, дорогой товарищ Саваоф, сами слетайте в этот
район и разберитесь на месте. Если я не прав -  снимайте  меня  с  работы  и
отправляйте к черту, сельское хозяйство поднимать".
   Полетел Господь в наши места.  Видит,  стоит  избушка,  а  во  дворе  три
ребятенка играются. Господь  сразу  к  ним:  "Как  фамилия?"  -  спрашивает.
Старший дитенок отвечает: "Медведев!" "А твоя?" - спрашивает Бог у среднего.
"Лосев!" - отвечает тот. Самый младший, годовалый, говорить еще не умеет. "А
этот чей?" - спрашивает Бог. "А вы, дяденька, у его папки спросите,  вон  он
курицу из курятника тащит!" А из курятника лис-огневик как шуранет! И  драла
в лес!
   Тут Господь все понял. Заругался: "Ты что же, мать  твою  растуды,  Евина
дочка, такой бардак на ввереном  участке  развела?  Я,  между  прочим,  тебе
доверил светлое будущее  всего  человечества,  а  ты  чего  творишь?  Ты  за
инструкцию расписывалась?" "Извиняюсь, товарищ Бог, - возражает Евина дочка,
- вы мне чего в инструкции написали? С мужиками не  знаться  -  раз,  любить
животный мир - два, преумножать его богатство - три.  Я  все  по  инструкции
делала!"
   Чудо-юдо рассмеялся,  но  как-то  вымученно.  Должно  быть,  худые  вести
получил из Москвы. Зинаида тоже была разочарована. Ожидала услышать легенду,
которая могла пролить свет на то, почему в  районе  Порченой  так  не  везет
женскому полу, а услышала просто анекдот. Но остальные похохотали. За  время
сидения в доме, пока пурга шла. Лисов этот анекдот рассказать не успел.
   - Вот после этого случая Господь эту зону для  баб  сделал  запретной,  -
закончил Лисов, - чтоб животный мир не преумножали...
   - Ладно, - сказал Чудо-юдо, - вот какая вводная  пришла.  Сказки  слушать
некогда. Надо все срочно делать. До вечера. Сегодня!
   Все переглянулись. Я лично не знал  такой  инстанции,  которая  могла  бы
прислать Чуду-юду ЦУ, резко изменяющие  его  первоначальные  планы.  Это  не
могли быть государственные органы.
   Но тут в мое ухо зашуршала Зинка:
   - Лариса должна была провести анализы по  взаимодействию  образцов  крови
Валерки и Вани с  препаратами.  Судя  по  всему,  есть  угроза  развития  по
четвертому варианту.
   Справляться, так ли это и почему из-за этого надо все комкать и  начинать
работу на сутки раньше намеченного, то есть без подготовки,  я  не  решился.
Чудо-юдо уже отдавал команды, торопил, и мешаться у  него  под  ногами  было
рискованно. Тем более что он уже определил мне место в боевом строю.
   - Димуля, - сказал  он  самым  безапелляционным  тоном,  на  который  был
способен. - Ты у нас человек разносторонний, с парашютом прыгал, из пулемета
стрелял, с ГВЭПом  работал.  Стало  быть,  сейчас  полетишь  на  паралете  с
пареньком по имени Трофим. Тебе не важно, имя это  или  кликуха.  На  втором
паралете полетит Лусия  с  пилотом  Лукьяном.  У  нее  прибор  наблюдения  и
регистрации  сигналов,  которые  предположительно  может  излучать   "Черный
камень". Мы немного позанимались с тем маленьким Black Box`ом и  обнаружили,
что он излучает слабые сигналы в определенном диапазоне частот.  По  природе
эти сигналы близки к тем, что вырабатывает ГВЭП.  Возможно,  "Черные  камни"
осуществляют какую-то связь между собой.
   - А малый Black Box ты сюда не прихватил?
   - Прихватил. Но ты пока этим не забивай голову. Твоя задача -  прикрывать
Лусию. С вертолета доложили, что видели в зоне несколько  групп  людей.  Так
что будь готов к неприятностям. Все, твой инструктаж закончен.
   - Между прочим, ГВЭПы, которые были  у  нас  и  у  Сарториуса,  почему-то
отказали.
   - Я знаю все, что  у  вас  тут  происходило.  И  даже  больше.  Там  было
постороннее воздействие. Это не техника сбоила, а ваши мозги. И ГВЭПы, и  ДЛ
отлично работали, а вам казалось, будто они отказали.
   - И кто же это "постороннее воздействие" осуществлял?
   - "Черный камень", - лаконично ответил Чудо-юдо. Мне стало немного жутко.
Очень не хотелось связываться с этой штукой.
   - Не беспокойся, - подбодрил Чудо-юдо. - Кое-какую защиту  мы  придумали.
Во всяком случае, наведенные картинки и прочие имитации будут исключены.
   - А если он меня в режиме "О" или "Д" чуханет?
   - Варежку не разевай, - усмехнулся Чудо-юдо. - Вот тебе  ГВЭП.  Остальную
экипировку получишь у Трофима. Топай к нему, одевайся. Сейчас  мы  с  Лусией
подойдем, и вы стартуете.
   Я  вышел  во  двор.  Паралеты  уже  вытащили  за   забор.   Их   овальные
купола-крылья расстилались теперь  на  заснеженной  площадке.  По  тропинке,
протоптанной ребятами, я дошел до аппаратов, около которых возились молодцы,
и спросил:
   - Кто тут Трофим?
   - Я, - отозвался небольшой паренек, одетый в белый комбинезон и шлем того
же цвета, с очками-консервами на лбу. - Со мной летите?
   - Именно так. Говорят, одеваться надо во что-то...
   - Ага, - кивнул Трофим, - вот комбез. В него  можно  прямо  с  валенками.
Лезьте, лезьте, всунетесь... Во, так. Здесь, на подъемах ног, надо  хлястики
застегнуть. Как на бахилах  ОЗК.  Теперь  руки  в  рукава.  Не  надо  бушлат
снимать! На то и рассчитано. Давайте  помогу...  Оп!  Отлично.  Так,  теперь
подшлемничек. Сергей Сергеевич приказал, чтоб все,  кто  летит,  обязательно
надевали подшлемники.
   Подшлемник был похож на обычную вязаную шлем-маску  из  белой  шерсти,  с
обметанной прорезью для глаз. Однако, перед тем как надеть его на голову,  я
сумел рассмотреть вплетенные в шерсть металлические нити. Были  вмонтированы
и наушники с мягкими поролоновыми "чашками" и проводками, которые  следовало
подключать к карманной УКВ-рации.
   - Теперь застегивайте "молнию", -  подсказал  Трофим,  -  только  сначала
проверьте карманы, может, что-то нужное оставили. А то ведь потом  до  самой
посадки не достанете. Переложите, пока не поздно, в карманы комбеза.
   В карманах у меня лежал только пистолет "дрель" с запасным  магазином  да
пять патронов образца 1908 года с надпиленными пулями. Те самые, которые  мы
с Сарториусом и Лисовым взялись пилить перед самым  нападением  соловьевцев.
Зачем они были нужны, Сорокин так и не объяснил, как и  того,  на  хрена  он
тогда так торопился. Тем не менее выбрасывать надпиленные патроны я не стал,
положил в нагрудный карман комбинезона, а пистолет  с  магазином  упрятал  в
боковой. Оба кармана застегивались на "молнии", и я надеялся, что пистолет и
патроны не вывалятся. Трофим помог мне надеть на голову капюшон комбинезона,
шлем с  очками,  застегнуть  "молнию"  от  живота  до  шеи  и  сверх  нее  -
застежку-"липучку".  Потом  поверх  комбинезона  пришлось  надевать  еще   и
бронежилет, обшитый белым полотном и с белыми ремнями. В специальные карманы
комбинезона мне велели  положить  аварийный  паек,  фонарик  и  перевязочный
пакет.
   Завершилась процедура подготовки вручением мне рации и подключением ее  к
наушникам. Разошлись метров на десять и проверили  связь.  Примерно  тем  же
занимались и Лукьян с Лусией. Когда она появилась здесь в компании  Чуда-юда
и Зинки, я не успел заметить. Слишком уж много было суеты.
   - Все! - Подражая какому-то кинорежиссеру, Чудо-юдо похлопал в ладоши.  -
Время не ждет. По  коням!  Садиться  будете  на  объект  "Котловина"  или  в
непосредственной близости от него. Там  уже  развернут  базовый  лагерь.  Мы
придем туда ближе к вечеру. Волна для связи со мной - прежняя,  та  же,  что
для снегоходов. Позывные: я - "Папа", Лукьян - "Лулу-1", Лусия  -  "Лулу-2",
Трофим - "Троди-1", Дима - "Троди-2".  Строго  выдерживать!  Никаких  лишних
ля-ля в эфире. Первым пойдет "Лулу", за ним "Троди",  Индивидуальные  задачи
всем поставлены, наблюдателям подчиняться пилотам беспрекословно, к  органам
управления рук не тянуть. Все!
   Мы с Трофимом устроились на своем "летающем диванчике".  Пристегнулись  к
спинке. У меня под правой рукой был кронштейн с "ПК", а у Трофима - рукоятка
газа. На левом подлокотнике у меня был закреплен ГВЭП в кожаном футляре. Его
можно было снимать  и  работать  им  с  рук,  но  при  этом  имелся  крепкий
капроновый шнур, прикрепленный к рукояти прибора, чтоб я  его  невзначай  не
уронил с высоты. У "ПК" была большая коробка  для  ленты  на  250  патронов,
пристроенная где-то над моим правым коленом. Сзади был двигатель, похожий на
огромный вентилятор, благодаря кольцевому  защитному  кожуху  вокруг  винта.
Немного неприятным казалось то, что  бензобак  находился  где-то  за  нашими
головами. О том, какое удовольствие можно  получить,  когда  горящий  бензин
потечет за шиворот, я догадывался. Опустив глаза  вниз,  себе  под  ноги,  я
обнаружил, что "диванчик" перемонтировали с колес на лыжи, похожие на водные
или серфинговые.
   "Лулу" запустил мотор и заскользил вперед, как аэросани. Воздух уперся  в
купол-крыло, наполнил его, стропы натянулись, помог встречный ветер,  дувший
в склон горы и подтягивавший аппарат вверх.  Лыжи  отделились  от  снега,  и
паралет, поднявшись на три-четыре метра, проплыл над крышей  избы,  едва  не
касаясь трубы. Но при этом, должно быть, поймал немного  теплого  воздуха  и
приподнялся еще выше. А затем  пилот  дал  полный  газ,  потянул  за  петлю,
которую, как я позже  узнал,  именуют  "клевантой",  и  "Лулу"  наискось,  с
небольшим левым креном, стал набирать высоту. В  это  время  и  наш  аппарат
затарахтел и покатил под уклон, наполняя купол... Ну, мать честная! Ни  разу
еще не взлетал на парашюте вверх. И не летал на скамейке,  с  моторчиком  за
спиной, как Карлсон, который живет на крыше!
   "Троди" оторвался от снега намного тяжелее, чем "Лулу". Мы с  Трофимом  и
сами весили потяжелее, чем Лукьян с Лусией, и пулемета у них не было. Тем не
менее Трофим сумел провести его над трубой избы, и, пару раз чиркнув  лыжами
по верхушкам елок, аппарат поднялся над тайгой.
   "Лулу" уходил вверх по спирали и появлялся в поле зрения  то  справа,  то
слева, но неизменно выше нас. Честно говоря, я не представлял себе, что  эти
самые паралеты могут так высоко  забираться.  Мне  почему-то  казалось,  что
больше чем метров на двести им не подняться. Однако  приборчик-высотомер  на
рукаве комбинезона показывал уже полтысячи метров.
   Когда мы выровнялись по высоте с "Лулу", Трофим выключил мотор.
   - Ну как, нормально? - спросил он, очень довольный тем, что на меня  этот
полет производит впечатление.
   - Нормально, - сказал я, поглядев с содроганием себе под ноги, то есть  в
пропасть глубиной в полный рост Останкинской башни.
   Нет, сама по себе высота меня не шибко пугала. Раскачиваться  над  такими
безднами мне приходилось не раз, и сигать доводилось с куда  больших  высот.
Прыжков сто тридцать у меня было. Правда, я уже не мог точно сказать,  какие
выполнял сам, а какие  только  помнил  памятью  Брауна  (в  том  числе  тот,
роковой, когда чертов Суинг не дотянулся и не успел передать  мне  парашют),
но, в общем, все это был уже мой опыт. Однако все прыжки с  парашютом  имели
одно принципиальное отличие.
   Когда я прыгал, меня наверх доставляло что-нибудь нормальное, с  кабиной,
моторами, задней аппарелью или боковой дверью.  Надо  было  от  всего  этого
мирно отделиться, ни за что не зацепившись, потом  секунд  пять  провести  в
воздухе, опираясь только о него растопыренными  руками  и  ногами,  а  затем
открыть купол.  После  этого  оставалось  спокойно  долететь  до  земли,  не
повиснув на проводах ЛЭП-750, не сев задницей на сучок какого-нибудь дерева,
не воткнув себе  в  спину  бутылочное  стекло,  укрывшееся  в  траве.  Иными
словами,  при  прыжке  основные  треволнения  завершались  после  того,  как
открывался основной или, не дай Бог, запасной купол.
   Здесь же купол открывался, если так можно сказать, еще  на  земле.  И  не
опускал меня на землю, а тащил вверх. Кроме того, прыгая с парашютом, я  был
хозяином положения. Я знал, что, если  сделаю  какую-нибудь  ошибку,  скручу
стропы или скомкаю в воздухе уже раскрывшийся купол, винить придется себя. А
тут всем заправляет Трофим. Уверенный такой салабон  лет  на  десять  моложе
меня. Утащил на полкилометра вверх на моторчике, теперь вырубил его и  везет
на куполе-крыле, слегка прогнувшемся вперед, словно спинакер на яхте.  Везет
чуть позади "Лулу", метрах в сорока по диагонали. А ежели нас ветерок дернет
по этой диагонали и накатит  на  Лукьяна?  Перехлестнемся  стропами,  сомнем
купола и засвистим вниз. Парашютов не выдали. Да если б и были, то при таком
завале фиг успеешь отстегнуться, отвалить в сторону  и  открыть.  Падать  на
лесистые сопки, может, и приятнее, чем на скалы, но все равно больно.  Если,
конечно, не насмерть.
   Нет, просто так покататься  на  этой  штуковине  было  бы  даже  занятно.
Полюбоваться с высоты  птичьего  полета  сопками,  распадками,  заснеженными
речками, змеящимися по тайге, бледно-голубым небом и красноватым  солнышком.
При том, что вся одежка достаточно теплая, ниоткуда не поддувает, на  глазах
очки, и даже нос не мерзнет под вязаной  шерстяной  маской.  Полетать  этак,
приземлиться где-нибудь поблизости от уютного швейцарского отеля,  пощекотав
себе нервы и проветрив легкие, а потом пойти пить кофе со сливками.
   Но в здешних местах никаких отелей  с  теплыми  туалетами  и  центральным
отоплением не водилось. Самым приспособленным для жизни местом  была  заимка
Лисовых. От нее мы  уже  порядочно  улетели,  и  только  тощий  грязно-белый
столбик  дыма,  постепенно  растворявшийся  в  небесной  сини,  отмечал   ее
местонахождение. Еще один дымок  серой  змейкой  тянулся  по  склону  сопки,
километрах в пяти от нас. В этой стороне,  как  припоминалось,  должна  была
находиться избушка Женьки Лисова. Но сам он был у своего папы  на  "главной"
заимке,  и  потому  логично  было  считать,  что  в   его   избушке   сейчас
расположились соловьевцы.
   Впрочем... Могли быть и не соловьевцы. Только  тут  до  меня  дошло,  что
Сарториус мог и не уйти из зоны.  Точнее,  когда  я  сбил  его  с  панталыку
заявлением насчет того, что Чудо-юдо нарочно выманил  его  в  Сибирь,  желая
обеспечить себе свободу действий в Швейцарии, он,  может  быть,  и  собрался
уходить, но где-то по дороге вполне мог увидеть вертолеты и определить,  что
там находится его бывший учитель. Связываться с Чудом-юдом  в  открытую  он,
наверно,  не  захотел,  дождался,  пока  вертолеты  убрались  с  воздуха,  и
потихоньку махнул обратно.
   Трофим, как старательный ведомый, держался точно в пеленг  за  "Лулу".  А
Лукьян, соответственно, помаленьку руководил.
   - "Троди-1", я - "Лулу-1" , - послышалось в наушниках. - Малость  подтяни
мотором, отрываешься. И вправо доворачивай, здесь у сопки динамик  классный.
Будем переваливать.
   - Понял, - отозвался Трофим. Загудел двигатель,  "Троди"  пошел  вверх  и
оказался метров на двадцать выше и сзади "Лулу".
   Трофим выключил мотор, но высотомер продолжал показывать набор высоты.  И
"Лулу", который вовсе не включал двигатель, тоже потянулся вверх.
   У меня захватило дух. Паралеты, полого набирая высоту,  но  очень  быстро
прибавляя скорость, словно лыжник на трамплине,  неслись  в  сторону  весьма
приличной сопки. Мне казалось, что  сопка  приближается  слишком  быстро,  а
высота растет слишком медленно. Создавалось  впечатление,  будто  "Лулу",  а
следом за ним и "Троди"  вот-вот  крепенько  вмажутся  в  лесистую  вершину.
Однако попутный ветер, ударяясь в верхнюю  часть  сопки,  как  бы  задирался
вверх, и чем ближе к сопке, тем круче. В конце концов мы резко ушли ввысь  и
перескочили через вершину, забравшись почти на  800  метров.  Там  воздушный
поток - именно его, как пояснил Трофим, паралетчики называют  "динамиком"  -
заметно ослабел, потом вовсе рассеялся. Аппараты плавно пошли на снижение  с
невидимой воздушной горы. Пилоты слегка накренили их вправо, и  паралеты  по
длинной дуге облетели еще одну сопку, вновь снизившись до 500 метров.
   - Внимание, я - "Папа"! - В наушниках зазвучал голос Чуда-юда. -  "Лулу",
"Троди"! До "Котловины" - пять километров! Пилотам  немедленно  надеть  ОДЛ,
подключить питание. "Троди-2", включить ГВЭП на  режим  "П".  "Лулу-2",  как
приборы? Ответь "Папе".
   - Пока ничего существенного.
   - Докладывай немедленно при появлении первой же ано