ыбку
половить.
   - Мы уже подъезжаем, сеньор, - доложил  таксист.  -  Вон,  видите,  белое
здание с колоннами? Правда, похоже на Белый дом в Вашингтоне?
   Я кивнул, хотя даже в шкуре Брауна по Вашингтону не гулял и Белого дома в
натуре не видал. Судя по картинкам, которые изредка доводилось наблюдать  по
телевизору, что-то похожее было, но насколько - не мне оценивать. Под горкой
посреди  довольно  просторной  лужайки,  окруженной   тропической   зеленью,
просматривалось двухэтажное белое  здание  прямоугольной  формы  с  четырьмя
полукруглыми портиками с колоннами.
   "Каса бланка" в переводе с испанского и есть "Белый дом". Самое  смешное,
что блатное слово "хаза" - прямая родня этой самой "касе".
   Все три такси, держась в кильватере друг к  другу,  свернули  направо,  а
затем,  описав  дугу,  вывернули  влево,  в  путепровод,   проложенный   под
автострадой. Здесь дорога шла по выемке,  обсаженной  по  краям  ровненькими
пальмами и  украшенной  рекламными  щитами,  призывавшими  бриться  лезвиями
"Gillette", жрать "Mars" и "Snikers", курить "Camel" и "Lucky  strike"  -  в
общем, хорошо знакомыми и привычными по нынешнему российскому житью. Правда,
тут все было написано по-испански.
   Въехав по  пандусу  в  подземный  гараж,  такси  развернулись,  выражаясь
по-армейски, в линию машин и остановились. Появились три  девочки-креолки  -
вылитые Марселы в молодости! - а также шесть боев-униформистов для переноски
тяжестей. Тяжестей не было, и  боям  пришлось  довольствоваться  открыванием
дверей. "Папочка" с видимой неохотой раскошелился на один доллар,  что  было
принято с благодарностью. Я состроил подобие улыбочки и тоже дал  "жоржика",
хотя ценность услуги, по-моему, даже дайма не стоила.
   - Здравствуйте, я Анита! - сверкая вполне натуральными зубками,  сообщила
девочка. - Я провожу вас к лифту.  Поездка  на  такси  оплачена  отелем,  не
беспокойтесь...
   Уже  направляясь  к  лифту,  я   увидел,   что   высадившие   нас   такси
разворачиваются и выкатываются наверх. Флагманом опять ехал Марсиаль  Гомес.
Как видно, они торопились,  чтобы  успеть  снять  пассажиров  со  следующего
рейса.
   Лифтов  было  три,  поэтому  мы  добирались  на  первый  этаж  совершенно
независимо от остальных. Два боя прокатились с нами,  но,  поскольку  тащить
было нечего, кроме двух спортивных сумок  с  некоторым  количеством  тряпок,
один из них исчез, едва открылась дверь. Второй  взял  обе  сумки  и  понес.
Похоже, что ему тоже требовался доллар.
   Выйдя из лифта, мы очутились в холле вместе  с  разновозрастной  парой  и
дружной семьей. Девочки рассадили нас в мягкие кресла, над которыми  лопасти
вентиляторов бесшумно гоняли приятную прохладу, выдали  каждому  по  шикарно
изданному буклету, расписывавшему достоинства "Каса бланки  де  Лос-Панчос",
выставили перед каждым запотевшие банки с пивом и минеральной водой, а кроме
того, сообщили, что через минуту сам сеньор Морено явится в холл,  дабы  нас
приветствовать.
   И он действительно явился через минуту - прямо как в банке "Империал": "С
точностью до секунды!"
   Я - точнее, Браун - хранил в памяти довольно смутный образ  бывшего  мэра
Лос-Панчоса. Тем не менее, едва он вышел в  холл,  я  узнал  его  мгновенно.
Десять лет особенно не изменили его внешности. Тогда ему было 45, сейчас  55
- для мужиков это не разница. Может,  волос  стало  пореже.  Кроме  того,  я
запомнил его в майке "Adidas", шортах и  шлепанцах,  а  тут  он  появился  в
кремовом костюме,  при  галстуке-"бабочке",  преуспевающий  и  благоухающий.
Такой  не  станет  пить  ром  с  партизанами  и  рассказывать  о  страданиях
хайдийского народа, которому не хватает  маринованных  анчоусов,  платиновых
зубов и еще чего-то дефицитного. Уж во всяком случае, ему не  захотелось  бы
вспоминать, что в студенческие  годы  у  него  висел  над  кроватью  портрет
Фиделя.
   -  Рад  вас  приветствовать,  леди  и  джентльмены!  -  широко   улыбаясь
фарфоровой улыбкой, объявил сеньор Морено. -  Я  рад,  что  вы  выбрали  для
отдыха наш отель, и сделаю все возможное, чтобы вы об этом не пожалели. Весь
персонал отлично говорит по-английски  и  поймет  вас  с  полуслова.  У  нас
безукоризненное обслуживание при  весьма  низких  ценах.  Цена  двухместного
номера - сто долларов в сутки, трехместного -  сто  двадцать  пять,  люкс  -
триста. Согласитесь, это весьма  умеренно.  Вы  можете  оплатить  проживание
вперед, это дает пятипроцентную скидку...
   Нет,  конечно,  он  ни  черта  не  изменился.   Тогда   заискивал   перед
вооруженными партизанами, сейчас - перед богатенькими туристами. Цель все та
же - выжить. Тогда - физически, чтоб не  шлепнули,  сейчас  -  экономически,
чтоб конкуренты не сжевали.
   - При предоплате мы не  требуем  от  постояльцев  каких-либо  документов,
удостоверяющих личность, - как бы вскользь заметил Морено. - В  случае  если
вам у нас понравится, и вы захотите продлить срок проживания, можете сделать
это в любое время, не освобождая номер...
   - Деньги вперед! - прошептал я на ухо Хрюшке.
   - Утром - деньги, вечером - стулья! - ответила она словами из  рекламы  и
тихонько хихикнула.
   - Оплатим? - спросил я. - В десять дней уложимся?
   - А ты азартен, Парамоша... - Ленка процитировала еще одного классика.  -
Ничего, гулять так гулять...
   После того как сеньор Морено закончил свою рекламно-ознакомительную речь,
девочки  стали  показывать  нам  фото  с  изображением  интерьеров  номеров,
объяснять их достоинства. Люксы были с видом на море,  но  обашлять  сеньора
Морено на три тыщи гринов мне было как-то не по чину. Люкс взяли "папочка" с
девицей, которые оказались почему-то мистером и миссис Смит.  Поскольку  они
тут же оплатили за двадцать дней, мне подумалось, что эти господа  назвались
так из чувства ложной скромности.
   Семейство было бережливей. Трехместный номер из расчета на рыло обходился
им  дешевле,  чем  нам  двухместный.  Назвались  они  Коллинзами.  Папаша  -
Мартином, мамаша - Клер, а дите -  Пат.  Это  опять  же  не  объясняло  пола
мелкого патлатого, потому как оно могло быть и Патриком, и Патрисией.
   Мы ради понта решили не объявлять себя русскими. Паспортов не спрашивали,
деньги мы заплатили и могли быть кем  угодно.  Например,  Ричардом  и  Эллен
Браун. Это точно так  же  звучало,  как  мистер  и  миссис  Смит.  Могли  бы
назваться и Родригесами - Ленка шпарила по-испански не хуже меня, правда, за
хайдийку ее никто бы не принял - слишком уж розовая и светловолосая.
   Нам выдали номер, который на Руси бы и за  люкс  сошел.  На  море  он  не
глядел, но зелень парка выглядела неплохо. Девочка нас убедила, что  москиты
в комнате, пауки под подушкой, змеи в постели и акулы  в  лагуне  -  явление
невероятное. Поскольку клопы, вши  и  тараканы  не  перечислялись  в  списке
невероятных  явлений,  я  попробовал  прикинуть,  могут  ли  они  тут  быть.
Поскольку ни на стенах, ни на полу, ни на потолке не просматривалось никаких
насекомых, а белье  было  абсолютно  свежее,  я  решил  довериться  местному
сервису. Как-никак Хайди уже порядочно прожил в  условиях  демократии,  а  в
условиях рыночной  экономики  -  еще  дольше.  Социализм  мы  тут  с  Киской
построить не успели...
   - Я в душ! - объявила Ленка, когда девочка удалилась.
   Она убежала смывать пыль дальних  дорог,  а  я  вышел  на  балкон.  Пахло
приятно.  Лужайка  с  аккуратно  подстриженной  травой  предназначалась  для
тенниса. Две пары увлеченно гоняли мяч ракетками.  Идиллия!  Люди  отдыхают,
оздоровляются... А у нас и здесь - дела, дела, дела!
   ВОСПОМИНАНИЯ О ЛОНДОНЕ
   Два  дня  назад  мы  еще  были  в  полной  уверенности,  что  полетим  на
благословенные Канары и будем балдеть без зазрения совести. Но в  тот  самый
день, когда мы намечали шлепнуть себе в паспорта испанскую визу и приобрести
билетики до Тенерифе, неожиданно позвонила Нэнси Стюарт.
   До этого  все  шло  более  или  менее  спокойно.  Супруга  Генри  Стюарта
терпеливо просвещала меня в мало  знакомой  мне  науке  -  генеалогии.  Само
собой,  меня  интересовало  не  абы  что,  а   история   многопрославленного
англо-ирландского рода, ведущего начало от капитана  О'Брайена.  Эту  задачу
поставил Сергей Сергеевич. Поскольку я всегда считался жутко  исполнительным
товарищем, а кроме того, очень хотел отдохнуть по-настоящему,  то  не  шибко
интересовался, какое практическое значение имеют все  эти  изыскания.  После
того маленького кошмарчика с искусственной реальностью, когда  я  словно  бы
воочию  пережил  полет  на  транспортном  "Ан-12",  вынужденную  посадку   в
Нижнелыжье, нападение с перестрелкой и применением химии,  а  затем  плен  у
Сорокина, я готов был изучить хоть всю Всемирную историю от корки до  корки,
лишь бы мне дали возможность чуточку привести мозги в  порядок.  Правда,  до
этого я чуть-чуть не свихнулся, ибо вынужден  был  под  руководством  миссис
Стюарт мучиться у компьютера, ползая по базам данных и высасывая сведения  о
всяких и всяческих О'Брайенах. Конечно, не будь Нэнси, я утонул бы  во  всем
этом море судеб. Тем более что О'Брайенов, не имевших никакого  отношения  к
капитану, выполнявшему секретные поручения Кромвеля,  было  намного  больше,
чем тех, что были его потомками. Конечно,  я  проваландался  бы  год,  а  не
месяц, но так и не расковырял бы все это,  выражаясь  словами  пролетарского
поэта, "окаменевшее дерьмо". А Нэнси быстренько помогла мне добраться до тех
архивов, где хранились документы, в которых отразились судьбы О'Брайенов,  а
также до библиотек, где лежали газеты, журналы и книги, в которых плохо  или
хорошо  поминались  те  или  иные   его   прямые   потомки.   Верный   слуга
лорда-протектора и отреставрированных Стюартов (еще раз скажу, что  Генри  и
Нэнси  были  вполне  рабоче-крестьянского  происхождения  и  к  католической
королевской династии имели то же  отношение,  что  бывший  первый  секретарь
Ленинградского обкома КПСС к бывшему царствующему  дому  Романовых)  оставил
потомство многочисленное и весьма неоднозначное.
   Начали мы с того, что установили: да, был такой капитан Майкл О'Брайен  в
британском флоте. Это было первым и очень важным открытием, ибо  доказывало,
что все увиденное  мной  во  время  экспериментов,  проводимых  Чудо-юдом  и
Кларой, не было случайным сочетанием картинок.  Правда,  не  сохранилось  ни
одного портрета. Это было очень даже  объяснимо:  О'Брайен  был  не  из  тех
людей, которые нуждались в популярности. К тому же, начав службу  при  Карле
I, казненном сэром Кромвелем, он благополучно пережил революцию, реставрацию
и мирно почил в 1699 году уже при короле Вильгельме III Оранском, который за
десять лет до этого совершил мирный переворот. Впрочем, тогда  О'Брайен  был
уже  не  военным  моряком,  а  главой  торгового  дома.  Все  это  полностью
соответствовало тому, что я знал об этом человеке. Во всех послужных списках
и жизнеописаниях совершенным пробелом были два момента. Во-первых, никто  из
биографов не указывал, каким образом лейтенант О'Брайен - тогда у  него  еще
не было капитанского патента,  -  попав  во  время  экспедиции  к  верховьям
Ориноко, вдруг объявился в родной Ирландии. Во-вторых, хотя Майкл О'Брайен в
1653 году  едва  не  угодил  в  долговую  тюрьму  за  неуплату  по  векселям
всего-навсего 50  фунтов  стерлингов  (должно  быть,  спасло  заступничество
высоких покровителей),  через  год  у  него  откуда-то  взялось  аж  полтора
миллиона. Происхождение капитала никто из биографов опять-таки не  объяснял.
Получалось, что истории с  индейцем-отшельником  и  островом,  куда  занесло
негритенка Мануэля, донью  Мерседес  и  Роситу,  вовсе  не  были  совсем  уж
невероятными. Тем более что венчанной супругой  капитана  была  некая  дама,
записанная   в   приходской   книге   как   Мерси   (Mercy),   католического
вероисповедания. Хотя девичьей фамилии дамы в книге не указывалось, нетрудно
прикинуть, что  по-испански  ее  звали  бы  Мерседес  (Mercedes).  А  спустя
какое-то время в той же самой церкви были обвенчаны "находящиеся в услужении
мистера Майкла О'Брайена" рабы Божьи  Эммануэль  (Emmanuel)  и  Роза  (Rosa)
Джонсон.
   Действительно, имелся у О'Брайена сын Пат. Патрик О'Брайен, если  точнее.
Правда, в приходской книге не были записаны даты его  рождения  и  крещения.
Зато был зарегистрирован факт появления близнецов у четы  Джонсон.  Все  это
опять-таки четко укладывалось в рамки того, что я помнил об этом семействе.
   Еще при жизни отца Пат О'Брайен основал торговую факторию на Американском
континенте. Вроде бы она была где-то на Гудзоне, в районе примерно  нынешней
7-й авеню в Нью-Йорке. Это случилось в 1674 году,  вскоре  после  того,  как
Новый Амстердам, отбитый у голландцев во время  очередной  англо-голландской
войны, окончательно стал  Нью-Йорком.  Патрик  оказался  малым  оборотистым.
Наладив дела в колониях, он сдал их старшему сыну Роберту, а сам вернулся  в
Англию. Как раз в это время отдал Богу душу почтенный глава фирмы, и  Патрик
- точь-в-точь, как завещал старший О'Брайен, - взялся налаживать контакты  с
Московией. Судя  по  всему,  Петровские  реформы  дали  Пату  еще  кое-какие
возможности для роста. Правда, поначалу он вывозил из  России  пеньку,  лен,
воск и сало, а под финиш - вполне приличное уральское железо. (С  превеликим
удивлением я узнал, что при Петре I Россия занимала первое место в  мире  по
выплавке чугуна и стали.) В 1726 году Патрик О'Брайен  отошел  в  мир  иной.
Теперь уже Роберт оставил за себя в Америке старшего сына (всего их  у  него
было четыре), а сам остался в Лондоне. Другие братцы из этой дружной семейки
расползлись по миру. Один нашел свое счастье в Индии, второй - в  Канаде,  а
третий,  представьте  себе,  прочно  пришвартовался  к  российскому  берегу.
Возможно, английского  купчика  обработали  архангелогородские  моржееды,  а
может, попалась  какая-нибудь  Марья-искусница  -  понять  трудно.  Известен
результат - Шон  О'Брайен  женился,  принял  российское  подданство  и  даже
перешел в православие. По этому случаю связь его с родным домом как-то резко
обрубилась. Но об этой ветви - российской - в  Англии  никаких  сведений  не
имелось. Зато о других сведений оказалось предостаточно.
   Потомки свили гнезда и в Европе, и в Америке, и в Азии, и в Африке,  и  в
Австралии.  При  этом  большинство   семей,   несмотря   на   географическую
удаленность друг от друга и множество смешанных браков с  разными  расами  и
нациями, о своем родстве помнили и считали себя  единым  кланом.  Исключение
составляли лишь растворившаяся в недрах Российской империи  плеяда  потомков
Шона и одна из американских ветвей.
   Дело в том, что у старшего сына Роберта О'Брайена, Ричарда, было два сына
и три дочери. Причем дочери  родились  намного  раньше  сыновей.  Счастливый
папаша вынужден был здорово потратиться на приданое, потом влип  в  судебный
процесс с одним из зятьев и, проиграв дело,  перешел  из  крупных  буржуа  в
мелкие  Все  события  происходили  в   период,   предшествующий   войне   за
независимость США. Когда же  эта  самая  война  началась,  один  из  сыновей
поддержал короля, а другой стал сторонником  Вашингтона.  В  конечном  итоге
Гилберт, поддержавший короля, вынужден был бежать. Но не в  метрополию,  как
можно было подумать, а как раз туда, где король,  которого  он  поддерживал,
запрещал селиться  жителям  колоний.  Вот  там-то,  на  Западе,  и  появился
впоследствии новый  род  -  Браунов.  Гилберт  О'Брайен  очень  боялся,  что
правительство Штатов его покарает, а потому назвался Брауном.
   Но еще более интересно, что Энтони  Браун,  сын  Гилберта,  взял  в  жены
Мелани Джонсон, девицу, доводившуюся праправнучкой Эммануэлу и Розе Джонсон,
то есть негритенку Мануэлю и Росите. Оказывается, оба  их  сына  -  я  сразу
вспомнил, что на самом деле один из сыновей Мануэля был вовсе не от  Роситы,
а от Мерседес Консуэлы де Костелло д'Оро! - приехали в Америку еще вместе  с
Патриком О'Брайеном, где  женились  на  ссыльных,  хотя  и  белых  воровках.
Разобрать, который из этих братьев был сыном доньи  Мерседес,  а  который  -
Роситы, по документам не удалось. Они считались  близнецами,  родившимися  в
один день.
   Все люди, носившие  фамилию  Браун,  как-то  само  собой  привлекали  мое
внимание. Хотя я, конечно, не был таким идиотом, чтобы  подозревать  каждого
Брауна в родстве с Ричардом по кличке Капрал, то есть,  условно  говоря,  со
мной. Это все равно, что считать родней всех Бариновых. Тем не менее,  когда
миссис  Стюарт  по  моей  просьбе  подключилась  к  одной  из  баз   данных,
используемых адвокатами и нотариусами при работе с делами о наследстве,  она
установила, что  Ричард,  сын  Бенджамина  и  Милдред  Браун,  католического
вероисповедания, есть прямой потомок Энтони Брауна и Мелани Джонсон. А я-то,
чудак, понять не мог, откуда у хлопца, то есть у янки,  испанская  грусть...
Правда, я никогда не видел настоящего Брауна. "Главный камуфляжник"  -  если
он существовал в действительности  -  соизволил  мне  показать  только  фото
некоего парня, похожего на него. Того  самого,  что  женился  на  Марселе  и
наплодил с ней шестерых детей, а потом  взялся  изучать  историю  катастрофы
"Боинга".
   Но это был отнюдь не самый главный сюрпризец во всей этой истории.
   Куда более интересным оказалось  то,  что  у  клана  О'Брайенов  был,  по
утверждениям газетчиков, некий секретный страховой  фонд.  Создали  они  его
вроде бы еще в начале XIX века. Это был, выражаясь по-русски, некий "общак",
куда почти все семьи, входившие в клан, обязаны были отчислять  определенный
процент от своих капиталов. Если кто-то из членов  клана  зависал  на  грани
банкротства (исключая те нередкие случаи, когда банкротство носило  плановый
характер),  О'Брайены  общими  усилиями  оказывали   неудачнику   поддержку.
Распоряжение фондом находилось по  традиции  в  руках  старшей,  английской,
ветви рода. Именно они знали в точности, где, сколько и чего хранится.  Само
собой, что у этого самого фонда не было  никакого  официального  статуса,  и
никем он не регистрировался. Опять-таки по россказням прессы  выходило,  что
фонд состоял из нескольких десятков  -  кое-кто  писал,  что  даже  сотен  -
анонимных счетов в различных английских  или  швейцарских  банках,  а  также
счетов, оформленных на имена подставных лиц, получавших  за  "прокат"  своих
фамилий определенную мзду.
   К 1940 году распорядителями фонда были три брата - прямые потомки  Майкла
О'Брайена: Эндрью, Сэмюэл и Тимоти. Уже тогда  поговаривали,  что  источники
пополнения фонда отнюдь  не  всегда  полностью  легальны.  Впрочем,  хотя  о
наличии у клана этого "общака" вовсю судачила пресса, а  сами  О'Брайены  не
опровергали этих сообщений,  никто  не  утверждал,  что  фонд  существует  в
действительности. Почти все публикации пестрели словами  "предположительно",
"как полагают", "возможно" и так далее. Ни один журналюга не отважился  хотя
бы предположить, сколько денег на счетах фонда. Точно так же помалкивали и о
том, откуда и в каких размерах притекали денежки. В 20-е годы кто-то вякнул,
что у Эндрью и Сэмюэла О'Брайенов есть какая-то доля в прибылях  бутлегеров,
нарушавших "сухой закон" США. В 30-е  годы  другой  писака  просек  контакты
Тимоти с германскими нацистами в Швейцарии. В обоих  случаях  все  разговоры
прямого  подтверждения  не  получили,  но  с  первым  из  авторов  произошла
автомобильная катастрофа, а второй как будто погиб при  бомбежке  Лондона  в
1940 году. Тогда же все три брата по каким-то делам отправились в Швецию,  а
оттуда прокатились через Германию в Швейцарию. Тимоти оставался там до конца
войны, а вот его братцам на обратном пути не повезло. От Швейцарии до Швеции
они добрались нормально, но по пути из Швеции в Англию пароход,  на  котором
они плыли, был потоплен германской подлодкой в Северном  море.  После  этого
все ниточки сошлись к Тимоти, и он стал единст