Парашют! Почему он не раскрывается? Да его просто нет! Проклятый Суинг не
дотянулся! Я падаю! Падаю! Пада-а-ю-ю
   Так дотянулся он или нет? Я ведь живой. Не разбился. И голова не болит. Я
- Ричард Стенали Браун, мне чуть  меньше  тридцати  одного  года.  Прекрасно
помню все, что было  со  мной,  и  даже  знаю  что...  (На  этом  месте  сон
прервался. То ли я просто крепче заснул  то  ли,  наоборот,  в  этот  момент
проснулся. Так или иначе, но ничего иного из  "Дурацкого  сна  ј  12"  я  не
запомнил.)
   Часть IV. САПОГ В ИНДИЙСКОМ ОКЕАНЕ
   На финише перелета
   Проснулся я в дурном настроении. Слишком похож был минувший дурацкий  сон
(особенно его последние фрагменты) на ту бредятину, которой была забита  моя
башка во время выхода из комы. Воспоминание об  этом  совсем  недавнем  моем
состоянии и привело к тому, что, очнувшись,  я  ощутил  какую-то  похмельную
Тяжесть во всем организме. Может, дело усугублялось еще и тем, что проснулся
я не сам, а меня разбудили, бесцеремонно тряхнув за плечо. Хорошо,  хоть  по
мордам не нахлопали.
   Ленку, должно быть, разбудили раньше меня, потому что,  когда  я  продрал
глаза, она тут же сообщила:
   - Прилетели! На земле стоим.
   Больше ни ей, ни мне ничего сказать не  дали.  Приемы  были  известные  и
очень хорошо знакомые: пластырь на рот, мешок на голову, стяжку мешка слегка
затянули, только  чуть-чуть  свободнее,  чем  требовалось  для  удушения,  и
потащили. Судя по всему,  запихнули  в  тот  же  автофургончик,  на  котором
привезли в  самолет.  Зажужжали  моторчики,  открывающие  аппарель.  Кто-то,
хлопнув дверцей, уселся на водительское место и задом подал машину на бетон.
Потом, резко вывернув баранку, дал полный газ. Все это я  ощущал  только  по
звукам да еще по мотаниям из стороны в сторону при поворотах и торможениях.
   Мотались  так  минут  пятнадцать,  пока  не  услышали   знакомый   клекот
вертолетного движка. Лязгнула, открываясь,  задняя  дверь  фургона,  пахнуло
бензином, меня сцапали сразу двое, ухватив под мышки и за ноги,  после  чего
перетащили из фургона  в  вертолет  и  толкнули  на  сиденье.  Где-то  сбоку
плюхнулась и Ленка - я услышал ее мычание.
   Вертолет затарахтел интенсивнее, потянул вверх и довольно  круто.  Это  я
понял по тому, что желудок словно бы опустился вниз. Куда еще потащат?  Или,
может быть, на этот раз  все-таки  сбросят?  Эта  веселая  мыслишка  вопреки
логике как-то проскальзывала  в  сознании,  хотя  мне  казалось,  что  такой
романтик, который, имея возможность  прихлопнуть  двух  мелких  людишек  еще
вчера, повез их хрен знает куда, не характерен для нашего столетия.
   На сей раз полет длился не больше десяти минут.  После  этого  тарахтелка
плавно пошла на посадку. Когда заметно снизились - это я тоже по  внутренним
органам определил, - звук двигателя изменился. Появилось что-то  вроде  эха,
рокот отражался не то от гор, не то от каменных стен.
   Особо не церемонились и  здесь.  Не  снимая  мешков,  взяли  под  руки  и
выволокли из вертолета на свежий воздух. Потом даже не  повели,  а  потащили
куда-то сперва по твердому и шероховатому бетону,  потом  -  по  твердому  и
гладкому мрамору, наконец, - по мягкому ковру. Послышалось гудение, щелчки -
нас подтолкнули вперед. Я сразу  понял,  что  нас  привели  в  лифт,  ощутив
характерное покачивание пола.
   В лифте мы поднимались не очень долго и, как мне показалось,  не  слишком
быстро. Поэтому я предположил, что лифт увез нас не  выше,  чем  на  третий,
максимум четвертый этаж.
   Кабина остановилась, нас с Ленкой  вывели  на  какое-то  мягкое  ковровое
покрытие. По крайней мере, подошвы его таким ощущали и шагов почти  не  было
слышно.
   По этому  самому  покрытию  нас  отконвоировали  дальше.  Путь  этот  для
человека с мешком на голове показался очень  запутанным.  Сначала  вроде  бы
прошли шагов десять вперед,  потом  свернули  куда-то  вправо,  после  этого
поднялись по лестнице на двадцать ступенек  вверх.  Сделали  еще  пятнадцать
шагов вперед, перешли на какую-то наклонную плоскость... Короче,  "три  шаги
направо, три шаги налево, шаг уперод и два - назад". Затем  нас  усадили  на
мягкий диван и... удалились. Правда, на смену тем, кто ушел, тут же  явились
другие. Конечно, я и Ленка сумели только  почуять  движение  воздуха,  смену
запахов, дыхания, кряхтения и лишь в самой малой  степени  расслышать  звуки
шагов.
   Ни одного слова при этом произнесено не было. Я даже прикинул, что, может
быть, нас глухонемые похитили... Так, из общей привычки к хохмам.
   Минут пять мы просидели на диване, а потом нас взяли под ручки  и  повели
куда-то вперед. Кто-то открыл перед нами двери, нас опять обвеяло прохладным
воздухом. Послышалось журчание воды, но не такое, как в  унитазе,  а  как  в
фонтане. Сквозь ткань мешка долетел аромат цветов.  Конвоиры  вновь  усадили
нас на диван, но с более мягкой обивкой. Затем, оставаясь где-то за  спинкой
этого дивана, сняли с наших голов мешки. Однако разглядеть  особо  много  не
удалось. В большой комнате или небольшом зале -  как  хошь  считай!  -  было
темно, как у негра за пазухой.
   Потом настала  очередь  расклеивания  ртов.  Пластыри  отлепили  довольно
гуманно, скорее всего потому, что они еще не успели как следует  присохнуть.
После этого  в  лица  нам  направили  яркие  лампы  и,  пока  мы  жмурились,
освободили от наручников. Правда, не сразу, а только после того,  как  некая
значительная в здешних местах личность разглядела наши физиономии.  Я  лично
так  и  не  сумел  рассмотреть  тех  товарищей,  которые  занимались   нашей
"предпродажной подготовкой", поскольку они испарились еще  до  того,  как  в
зале потухли лампы, слепившие мне глаза, и зажегся нормальный верхний свет.
   Когда это произошло, я не  поверил  своим  глазам.  Точнее,  в  общем-то,
поверил, но первая мысль была,  что  я  угодил  в  съемочный  павильон,  где
снимается некий костюмный фильм про Аладдина и  его  волшебную  лампу.  Или,
допустим, нечто на сюжет  из  "Тысяча  и  одной  ночи".  Во  всяком  случае,
окружающая обстановка и вся отделка интерьера - за исключением электрических
люстр, наверное, - были явно позаимствованы  из  дворца  Гаруна  аль-Рашида.
Вторая мысль, клюнувшая меня в темечко, заставила решить, будто  меня  опять
погрузили  в  искусственную  реальность,  разархивировав   какой-то   "файл"
генетической памяти, доставшийся  мне  через  прапрабабку  Хасият-Анастасию.
Конечно, это была сущая лажа, ибо моя чеченская (кстати, она  могла  быть  и
дагестанской) прапрабабушка вряд ли когда-нибудь видела такие интерьеры даже
во сне. Горы, ущелья, сакли и медные кувшины -  это  все  совсем  из  другой
оперы. Здесь, в зале,  куда  нас  с  Ленкой  привели,  чуялся  дорогостоящий
арабский колорит. Даже если я и не знал тонких различий  между  архитектурой
стран Ближнего и Среднего Востока,  то  мог  точно  сказать,  что  граждане,
одетые в белые бурнусы, - это арабы.
   Именно такой гражданин в  бурнусе,  чернобородый,  смуглолицый,  судя  по
всему, невысокий ростом, но  очень  массивный,  восседал  на  возвышении  из
подушек, разумеется, скрестив ноги по-турецки. В руках он набожно  перебирал
четки, лицо являло собой  пример  сосредоточенности  и  обращенности  внутрь
себя. Единственными современными элементами в его облике были темные очки на
носу, а также сотовый телефон и пейджер в кожаных чехлах, лежавшие  рядом  с
ним на подушках. А в остальном - ни дать ни взять, восточный владыка  времен
Арабского халифата. К таким товарищам обычно прилагались серебряные кальяны,
балдахины, опахалыцики с мухобойками, несколько советников-визирей, стража с
мечами и  красавицы  с  замотанными  лицами  и  открытыми  пупками.  Ну  еще
какой-нибудь звездочет, как в фильме про Ходжу Насреддина.
   Тут все было попроще. Опахалыцики не требовались ввиду того, что  в  зале
работал кондиционер, а кроме того, имелось  два  небольших  фонтанчика.  Наш
диван и лежбище гостеприимного хозяина располагались  как  раз  между  этими
увлажнителями воздуха. Посередине, на равном расстоянии от дивана и лежбища,
стоял резной столик с инкрустированной столешницей, похожий  на  здоровенный
восьмигранный барабан. Никаких танцовщиц, наложниц, визирей,  звездочетов  и
евнухов, конечно, и в помине не было, кальяна и  балдахина  тоже,  а  стражу
представляли четыре плечистых усатых молодца в отлично сшитых  костюмах.  На
мордах у них были черные очки, а под пиджаками какое-нибудь более или  менее
современное оружие и радиостанции.
   Мне стало ясно: шейх Абу Рустем, который обещался  прислать  за  нами  на
Гран-Кальмаро личный самолет, счел за кровную обиду то, что  мы  не  приняли
его приглашения, а потому его верные аскеры, нукеры или джигиты -  хрен  его
знает, как они тут называются! - доставили нас пред его светлые очи.  Только
один Аллах знал, какие оргвыводы мог сделать товарищ шейх. Я лично не  очень
точно знал, какими правами пользуются современные шейхи, но вполне допускал,
что он может распорядиться и насчет посажения  на  кол,  и  насчет  сдирания
шкуры с живого, а по минимуму - и насчет отсечения  головы.  Восток  -  дело
тонкое.
   Конечно, для меня оставалось  загадкой,  как  мы  будем  общаться  с  Абу
Рустемом, ежели он, скажем, по-английски ни  бум-бум.  Ни  один  из  четырех
молодцов-телохранителей, на мой  взгляд,  иностранными  языками  не  владел.
Морды  были  слишком  простые.  Впрочем,  шейхи  бывают  и  с   оксфордскими
дипломами, и с лумумбовскими... Тем не менее я никак не ожидал услышать  тех
первых слов, которые прозвучали в зале из уст гостеприимного хозяина:
   - Димон, хорош моргать!  Протри  глаза,  биомать!  Нет,  я  бы  не  очень
удивился, если бы гражданин шейх на относительно чистом русском языке сказал
что-нибудь типа: "Я очень рад приветствовать вас, господин Баринов, в стенах
моего дома". Может, и тому, что шейх матюки загибает, не изумился бы. У  нас
в Союзе их за месяц даже папуасы  выучивают.  Но  вот  голос,  которым  были
произнесены две эти фразы, меня поразил  до  глубины  души.  Этот  голос  я,
несомненно, слышал.  Правда,  последний  раз  слышал  давно,  но  слышал.  И
вспомнив, кому этот голос принадлежал, обалдел еще больше.
   - Не узнаешь, что ли? - Шейх раскатил улыбочку, как у Буратино -  рот  до
ушей, а затем стащил черные очки со своей морды лица.
   Диагноз подтвердился. Несмотря на шикарную шейховскую бородищу, бурнус  и
прочее снаряжение, по голосу и верхней части лица я убедился, что великий  и
мудрый Абу Рустем ибн хрен знает кто (как его по паспорту зовут, я не знал и
не интересовался),  дуновением  вызывающий  бурю  (возможно,  в  пустыне)  и
сиянием затмевающий солнце в его  полуденном  блеске,  это  всего  лишь  мой
давнишний и  хороший  приятель,  экс-вице-чемпион  чего-то  по  классической
(прежде французской, а ныне греко-римской) борьбе, самый опытный и хитрый из
всех чудо-юдовских "бригадиров"...
   - Кубик-Рубик... - пробормотал я голосом человека, сильно  ударенного  по
мозгам большим и пыльным мешком.
   - Иншалла! -  развел  руками  уроженец  солнечного  Ташкента,  в  котором
собственно  узбекской  крови  было  примерно  двадцать  пять  процентов,   а
остальное доливали русские, украинцы и крымские татары. Однако при бороде  и
в бурнусе он смотрелся, как родной.
   Ленка Кубика не знала и хлопала глазенками еще более ошалело, чем  я.  Во
всяком случае, она явно не знала, что  сказать  и  как  относиться  к  этому
русскоговорящему арабу.
   Честно говоря, и я не знал, как относиться. Кубик, так же, как  и  убитый
Танечкой Джек, всегда  был  на  прямой  связи  с  моим  родителем.  Что  его
заставило перебраться в эти самые Эмираты? И вообще, работает он на Чудо-юдо
или сам на себя?
   Но задавать дурацкие вопросы я не спешил. Прежде всего потому, что  четко
знал: у Кубика есть неотъемлемое право на них не отвечать.
   - Тесен мир, верно? - ухмыльнулся Кубик. - Берут тебя за шкирман на Малых
Антильских (наименование островов он произнес небрежно, как название улицы -
Малой Спасской или Малой Пироговской), волокут сутки вдоль  тропика,  сажают
на Шардже - и вот встречаемся... Только если бы ты мозгами  раскинул,  а  не
устраивал гонки, мы бы пораньше встретились. А то ваш  батя  мне  все  мозги
перепилил: "Уволю на хрен без выходного отверстия!" Обидно, клянусь!  -  Тут
Абу Рустем классно изобразил товарища Саахова из "Кавказской пленницы".
   - Это он так шутит, - сказал я неуверенно.
   - Ты только мне не рассказывай, как  он  шутит,  -  оскалился  "шейх".  -
Ладно. Про дела успеется. Вы, наверно, жрать хотите? Вам  как,  русское  или
экзотическое?
   - "И то и другое, и можно без  хлеба..."  -  теперь  уже  я  процитировал
"Винни-Пуха".
   - Зачем без хлеба? - улыбнулся Кубик. - Не в пустыне живем  как-никак.  У
меня тут своя пекаренка есть, только для внутренних  нужд,  так  мне  тут  и
ржаной испекут, и бородинский, и рижский, и лаваш, и  чурек,  и  лепешку,  и
бублики с маком...
   - Мак у тебя тоже, конечно, свой, - опасно поехидничал я.
   - Не смешно, - ответил Абу Рустем. - Короче, доктор. Сейчас будем кушать.
Сделаю вам маленький дастарханчик во имя пролетарского интернационализма.
   После этого он лихо прогортанил что-то по-арабски в сотовый телефон.
   - Через полчаса все сделают, - пояснил Кубик, закрывая крышечку телефона.
- В общем, пока, чтобы занять время, даю краткую информацию. Сегодня,  ближе
к вечеру, прилетает Сергей Сергеевич. Очень  жаждет  вас  увидеть.  Не  знаю
точно, зачем, то ли  конфетку  хочет  дать,  то  ли  попу  надрать,  но  мне
приказано удерживать вас всеми силами и средствами, не жалея крови  и  самой
жизни.
   - Ну да, - хмыкнул я, - у меня жуткое желание обратно на Хайди вернуться.
Очень соскучился по Доминго Косому.
   - Лопух он, - проворчал Кубик, как видно, вспомнив что-то  неприятное,  -
лох натуральный. Французов проспал, гаденыш. Это я бы еще простил. Но он  же
еще и меня за нос водить собрался! Аукциончик, видишь ли, наметил, коз-зел!
   - А я-то думал, что это господин Абу Рустем его научил... Вообще в народе
говорят, что в кругу друзей хлебалом лучше, не щелкать. Сказав эту фразу,  я
заметил, что по бородатой роже корешка пошли волны легкого смятения.
   - Ты чего, в натуре? - пробормотал Кубик. - Ты мне это не шей,  командир.
Я еще жить хочу.
   - А я и не шью. Просто мне казалось, что этот аукциончик  Чудо-юдо  решил
наладить, чтобы маленько подразжиться.
   - Да что ты! -  несколько  успокоившись,  заторопился  "шейх".  -  Сергей
Сергеевич приказал, чтобы Косой, если ему удастся найти кого-то из вас,  тут
же передал мне без всяких условий. Но этот паскудник решил поиграть. Короче,
пора его наказать.
   - Хорошо подумал? - вмешалась  Ленка.  -  Если  ты  уберешь  Доминго,  то
добавишь Чудо-юду подозрений против себя.
   - Ну вы меня, ребята, за мальчика держите. Без санкции  начальства  такие
дела не делают. В общем, не беспокойтесь за меня, ладно?  Каждый  должен  за
себя отчитываться. Верно, мадемуазель Шевалье?
   - Верно. Только я-то все про себя могу четко и ясно  доложить.  Димуля  -
тоже. А как ты, не знаю.
   - Вообще-то, - скромно напомнил Кубик-Рубик, - вы все-таки в гостях.  Вот
эти бойцы, - он легонько мотнул головой в сторону своих истуканов, -  и  так
удивляются, что вы, Елена Ивановна, здесь сидите и чего-то говорите.  Хорошо
еще, что они по-русски ни хрена  не  понимают.  У  нас  тут,  между  прочим,
шариатские, исламские обычаи действуют. Дам  положено  на  женской  половине
принимать и исключительно силами женского личного состава. Так  что  давайте
поменьше шпилек вкручивать.
   - Согласен, - сказал я, - не будем.  В  это  время  затюлюкал  телефончик
Кубика. Он взял его, прислушался, чего-то покаркал и сказал:
   - Завтрак готов. Пошли, гости дорогие...
   "Отче наш, иже еси на небесех..."
   Конечно, насчет дастархана Кубик  выражался  фигурально.  Но  столик  для
завтрака он ничего сообразил. Из приемного зала с  фонтанами  мы  перешли  в
соседнюю, относительно  небольшую  комнатку,  вроде  отдельного  кабинета  в
ресторане. Охрану оставили за дверями, уселись по-русски за стол и покушали.
Само собой, без свиного, поскольку "шейху"  не  положено,  но  баранину  они
здорово выполнили. Не  знаю,  правда,  по-арабски,  по-узбекски  или  вообще
по-русски, но я лично две порции погрузил. Хрюшка тоже капитально поработала
челюстями. Нарушение обычаев Абу Рустем допустил только по  части  коньячка,
которого мы хлопнули по три рюмахи.  При  этом  Кубик  объяснил,  что  Коран
запрещает пить вино, а про коньяк там ничего не сказано. Кроме того, шайтан,
как утверждает народная мудрость, сидит в первой капле вина. Если эту первую
каплю выплеснуть, продукт становится идеологически чистым.
   Так или иначе, но коньячок подействовал  на  общее  благо.  С  Кубиком  в
состоянии легкого подпития общаться было очень приятно.  Во-первых,  он  мог
без умолку болтать про что-либо забавное, абсолютно не затрагивая  серьезных
проблем, и никоим образом не выводил разговор на "производственные темы". Мы
четыре часа проболтали, но я, хотя и не старался, честно скажем,  так  и  не
узнал,  по  какой  причине  Кубик-Рубик  покинул  первопрестольную,  где  он
содержал для  вида  приятный  и  душевный  ресторанчик-погребок.  Ну  и  уж,
конечно, не узнал я о том, откуда он взял такие бабки,  чтобы  устроиться  в
арабские шейхи. Пожалуй, единственное, что он позволил себе рассказать, да и
то мимоходом, так это о том, что  за  полтора  месяца  он  выучил  арабский,
турецкий и курдский языки под руководством Чудо-юда. Это мне в принципе было
и без него ясно.  В  Москве  Кубик  говорил  исключительно  по-русски,  лишь
изредка, но, думается, больше для понта, вставляя в речь отдельные узбекские
словечки.
   В том, что  в  шейхи  его  намылили  по  команде  Чудо-юда,  я  особо  не
сомневался. Теперь мне отчетливо стало ясно, что  операция  с  продажей  7/8
острова Хайди "богатым фраерам из каких-то там  Эмиратов"  была  со  стороны
Сергея Сергеевича  и  Перальты  каким-то  грандиозным  надувательством,  при
помощи которого моя любимая Барранкилья (отродясь там не бывал!) "отмыла" от
кокаиновой пыли с десяток миллионов  долларов.  Сделка  была  явно  насквозь
фиктивная, но "Rodriguez AnSo incorporated" и ее дружный трудовой коллектив,
возглавляемый генменеджером товарищем Даниэлем Перальтой, явно напрашивались
на награждение переходящим трехцветным знаменем.  Кубик  же  потребовался  в
качестве   реального   физического   лица,   которое    подписало    договор
купли-продажи, хотя от тех "зеленых лимонов",  которые  поступили  на  счета
барранкильской корпорации якобы из  его  кармана,  он  и  хвоста  не  видал.
Уровень жизни, конечно, ему создали, небось познакомили  со  всеми  здешними
эмирами и шейхами, выделили вышки, с которых нефтедоллары помаленьку капают,
для отмазки. А в основном крутят через него бабки. Работа опасная, если  при
этом впадать в борзоту. Я лично бы не взялся, хотя мне и не предлагали. Меня
просто сунули в президенты "Rodriguez AnSo inc."  и  сказали,  прямо  как  у
Высоцкого:  "Играй,  паскуда,  пой,  пока  не  удавили!"  Ладно,  это   дело
прошлое...
   Вторым  обстоятельством,  которое  делало  общение  с  Кубиком  до  ужаса
приятным, была  его  политическая  подкованность,  хотя  сам  он  никогда  в
политику не лез и даже в КПСС не состоял,  помнится.  Но  он  очень  толково
сумел разъяснить, что творится  в  России-матушке,  доложил,  что  президент
серьезно болен, но его все равно опять выбрали, пояснил, как протекала война
в Чечне, как Грозный взяли  и  обратно  отдали.  Понятно,  что  про  Лебедя,
Коржакова и Чубайса тоже растолковал.  Ну  и  вообще  про  то,  как  события
развиваются. Приятно было послушать, как будто дома побывал. Кубик, конечно,
сидя здесь, на бережку Персидского залива или Ормузского пролива - я  в  это
так и не врубился, - знал тоже не все,