У отца в кабинете  было  несколько
независимых друг от друга телефонных  входов,  поэтому  модем  отключать  не
пришлось.
   Телефончик у Чудо-юдо был хитрый, рассчитанный  на  умных  и  богатеньких
людей, которые имеют в своих телефонных аппаратах  определители  номеров.  У
нас тоже был такой определитель. Но, кроме того, у нас была и система защиты
от чужих определителей. Если нам просто  не  хотелось  показывать  тому  или
иному человечку, откуда ему звонят, то мы включали первую степень  защиты  и
на табло определителя наш абонент не  мог  ничего  прочитать.  Но  если  нам
требовалось не  только  не  высвечиваться,  но  и  надуть  того,  с  кем  мы
разговаривали, то включалась вторая степень защиты. Наш аппарат  выдавал  на
табло определителя любой липовый номер. Например,  номер  телефона  редакции
"Бреда наяву". Так мы и сделали, Ибо у  мистера  Салливэна  не  должно  было
появиться каких-либо лишних сомнений. Порешили также, что  представляться  я
буду  Коротковым,  потому  что,  во-первых,  фамилия  Бариновых  не   должна
высвечиваться, а во-вторых, потому, что в "Московской  правде"  сотрудничает
корреспондент с точно таким же именем и фамилией,  как  у  меня,  -  Дмитрий
Баринов. Салливэн, в принципе, мог с ним где-то встречаться  или  беседовать
по телефону и, услышав голос незнакомца, называющегося Бариновым, непременно
насторожился бы.
   Итак, я потюкал пальцами по кнопкам, набирая номер корпункта.
   - Алло! - отозвался мужской голос, в котором иностранный акцент почти  не
прослеживался.
   - Мистер Салливэн? - спросил я.
   - Я слушаю, - Салливэн очень  хорошо  говорил  по-русски,  а  потому  мое
знание английского не понадобилось.
   - Вас беспокоит корреспондент газеты "Бред наяву" Николай Коротков.  Я  с
некоторым опозданием прочел вашу публикацию  1988  года  о  землетрясении  в
Армении. Там вы упоминали об экстрасенсе Белогорском, помните?
   - Да, я  помню,  господин  Коротков.  Я  мог  бы  вам  о  нем  рассказать
подробнее, но, к сожалению, у меня сейчас нет времени.  Мне  через  двадцать
минут надо быть на небольшом приеме, и если я  опоздаю  хотя  бы  на  десять
минут, то мне будет очень неудобно. Завтра в  одиннадцать  утра  я  буду  на
одной пресс-конференции, может быть, вам удобно будет  туда  подъехать?  Там
вход свободный.
   И он дал адрес, куда. Я вовремя нажал  кнопку  встроенного  в  телефонный
аппарат диктофона и записал этот адрес,  не  разыскивая  записную  книжку  и
карандаш.
   Чудо-юдо связался со своим  другом-редактором,  и  тот  пообещал,  что  в
десять утра корреспондентское удостоверение будет у меня на руках.
   ВСТРЕЧА НА ПРЕСС-КОНФЕРЕНЦИИ
   Утром мне пришлось вставать рано, чтобы  Лосенок  успел  меня  отвезти  к
Соломонычу, а тот сделал из меня Короткова. Дальше я покатил своим ходом,  в
десять заехал за удостоверением к главному редактору "Бреда  наяву",  а  еще
через час добрался до какого-то бывшего красного  уголка,  расположенного  в
полуподвале обветшалого дома постройки тридцатых годов. Именно это заведение
находилось по адресу, который мне сообщил Салливэн.
   Вход  был  действительно  свободный,  несмотря  на  то,  что   у   дверей
прохаживался охранник с милицейской дубинкой у пояса, а в предбаннике, перед
входом в зал, сидела какая-то девочка, регистрировавшая всех  прибывающих  и
при этом  просматривающая  удостоверения.  Эта  же  девочка  раздавала  всем
пресс-релизы.
   Народу, то есть представителей прессы, было человек двадцать, не  больше.
Примерно половину составляли импортные: японские  телевизионщики  готовились
вести видеозапись,  скучный  толстый  немец  оглядывал  пожелтевшие  плакаты
времен  "перестройки",  украшавшие  стены  запыленного  зала,  два  или  три
фотографа прикидывали освещенность. Мистера Салливэна  я  увидел  позднее  и
сразу же узнал по фотографии в газете шестилетней давности. Он  был  одет  в
джинсовый костюм  и  подстрижен,  как  морской  пехотинец  времен  Вьетнама.
Дымчатые очки в тонкой позолоченной оправе придавали  ему  интеллигентность,
но дядя это был крупный, увесистый и, несмотря на свои полсотни лет с гаком,
мог, наверно, неплохо  двинуть  любого  агрессора.  Самое  интересное,  что,
разглядывая его в яви, я ощутил то, чего не чувствовал,  когда  рассматривал
на фотографии: его лицо показалось  мне  знакомым.  Когда  и  где  мы  могли
встречаться?
   Чудо-юдо от прессы держался подальше. Во всяком  случае,  интервью  давал
только тем  изданиям,  которые  были  на  коротком  поводке  и  доносили  до
читателей исключительно ту информацию, которую  хотел  дать  о  себе  Сергей
Сергеевич. Салливэн  в  эту  славную  когорту  работников  пера  не  входил.
Мишенька-братик, наверно, не против  был  бы  потрепаться  с  журналюгами  и
устроить себе паблисити, но папа за это снял бы  с  него  штаны.  Поэтому  и
Михаил Сергеевич не позволял себе приглашать  в  "Барму"  лишних  писак,  за
исключением тех, которые побирались рекламой и за лишнюю сотню баксов готовы
были  изобразить  Мишкину  фирму  флагманом   мирового   капитала.   Ну   уж
российского-то обязательно. Так что ни по линии отца, ни по линии брата я  с
Салливэном контактировать не мог. А уж мой-то образ  жизни  вообще  исключал
какие-либо  интервью.  Правда,  сам  я  уже  не  раз  работал   под   маркой
представителя прессы. К сожалению, ни один из граждан, с которыми я общался,
так и не прочел о себе в газете ни строчки, хотя в этом были виноваты  самые
разные обстоятельства. Но с Салливэном у меня не  было  никаких  дел  -  это
точно. Где же я его видел, черт побери?
   Начало пресс-конференции оттягивалось. То ли еще кого-то  из  журналистов
не было, кого очень надо было дождаться, то ли кто-то из  самих  устроителей
пока не прибыл. Я решил пересесть к Салливэну, который  со  скучающим  видом
вертел в руках диктофон.
   - Мистер Салливэн? - спросил я. -  Здравствуйте,  я  Коротков  из  "Бреда
наяву". Вчера вечером я вам звонил.
   - Очень приятно, Николай, - Салливэн улыбнулся, и я  опять  с  удивлением
отметил, что уже видел где-то такую улыбку. - Извините, что не мог подобрать
иного места для встречи, тем более что организаторы этого шоу не очень ценят
чужое время. Вас интересует то, что здесь намечается?
   - Честно скажу, я даже не очень в курсе дела. Я послушал, о чем  шепчутся
коллеги, и понял, что здесь будет идти разговор о  создании  какой-то  новой
партии. Лет пять назад это было бы интересно, а сейчас, когда  их  напеклось
уже под сотню... Кроме того, я почти не интересуюсь политикой.  Экстрасенсы,
аномальные явления, нетрадиционные методы лечения, НЛО - вот это мой хлеб.
   Салливэн кивнул и улыбнулся. Нет, граждане, эта улыбка не была тем  самым
"рабочим", американским оскалом, который еще  у  ныне  покойного  президента
Никсона был хорошо натренирован. Я мог видеть ее только у одного человека...
   Дональд глянул на свой "Роллекс", чуть отодвинув вверх  рукав  куртки,  и
тут я увидел татуировку, которая могла,  быть  опять-таки  только  у  одного
человека из тех, кто прописался в моей памяти.
   - Утенок Дональд? - именно этот диснеевский  герой  был  вытатуирован  на
запястье Салливэна. Но я непроизвольно произнес  "Donald-Duck",  и  Салливэн
как-то непроизвольно дернулся. Ведь это была его кличка,  которую  дали  ему
ребята из роты "Браво" двадцать два года тому назад  или  даже  больше...  И
когда я произнес слова "Donald-Duck", интонация у меня была такая,  будто  я
не  просто  узнал  утенка-морячка,  изображенного  на  картинке,  а   назвал
Салливэна по этой старой-престарой кличке.
   Он посмотрел на меня. Даже с приклеенной Соломоновичем  бороденкой  я  не
выглядел старше тридцати. Поэтому мистер Салливэн еще раз улыбнулся, на  сей
раз, видимо, собственным мыслям. Конечно, русский парень не мог знать о том,
как именовали подчиненные командира  роты  "Браво"  в  1971-1972  годах,  он
просто узнал знакомую фигурку из мультфильма...
   Да, Коротков в  это  время  мирно  жил  под  детдомовской  крышей,  лопал
казенную кашу и готовился стать пионером. А вот приват Браун  уже  несколько
месяцев кормил своей кровью москитов то в горных, то в  затопленных  дельтой
Меконга  джунглях.  И  в  общем,   именно   приват   Браун   нес   некоторую
ответственность за то, что мистер Салливэн сидел сейчас в жестком  кресле  в
бывшем красном уголке, а не превратился за 22  года  в  скелет,  погребенный
где-то в болотной жиже...
   - О, в России  теперь  хорошо  знают  наши  мультики!  -  заметил  Утенок
Дональд, подмигнув мне. - Однако они по-прежнему не начинают. Чувствую,  что
через полчаса мне придется уйти. Давайте побеседуем на  вашу  тему.  Значит,
вас интересует Белогорский?
   - Да, я хотел бы написать о нем статью или  взять  у  него  интервью,  но
перед этим стоило бы поговорить с людьми, которые  были  живыми  свидетелями
того, как проявлялись его суперспособности.
   - Сразу скажу, что я был свидетелем только одного случая, о  котором  уже
все написал. У вас эту газету мало  кто  читал,  поэтому  вполне  сойдет  за
свежую новость, верно?
   Вот именно так он улыбался тогда, когда легким тычком  выпихнул  меня  из
вертолета, когда я - Браун, Браун, конечно! -  замешкался  поперек  двери  в
момент высадки. Легкое презрение к сопляку-неумехе - вот чем  была  заряжена
эта улыбка.  Но  уже  семь  часов  спустя  Утенок  Дональд  улыбался  совсем
по-иному. Потому что от меня, привата Брауна, зависело, встретится ли он  со
своими родичами или останется в болоте до Страшного Суда. Мольба была в ней,
мольба: "Я знаю, Дик, что тебе хочется меня бросить. Но не делай этого  ради
всех святых!"
   - Ну, вы меня не так поняли,  -  произнес  я  вслух,  -  мне  не  хочется
пересказывать вашу статью или ее цитировать. Я хотел бы услышать,  какое  он
на вас произвел впечатление, было ли в его облике  что-то  необыкновенное...
Что-то такое, о чем вы в своей статье не написали.
   - Нет, ничего необычного в нем  не  было.  Обычный  молодой  врач-хирург,
по-моему, не очень квалифицированный. Я ведь на месте раскопок появился  как
раз тогда, когда старика вытащили из подвала и на носилках понесли в полевой
госпиталь, где мне и удалось поговорить с Белогорским. Он был очень  смущен,
и похоже, все происшедшее было для него полной неожиданностью.
   - То есть вы думаете, что до этого случая он никаких свойств  экстрасенса
у себя не замечал?
   - Конечно. И это меня удивило, потому что все иные экстрасенсы - а я  ими
в начале своей журналистской карьеры  увлекался  не  меньше  вашего,  -  как
правило, утверждали, что с детства ощущали в себе что-то необычное. Даже те,
что потом оказались шарлатанами.
   Я хотел было задать еще один вопрос, но в это время  на  маленькую  сцену
красного уголка,  где  стоял  стол,  покрытый  кумачовой,  советских  времен
скатертью, вышли три человека. Одеты они были  в  серые  партийно-советского
образца костюмы, но выглядели  довольно  молодо.  Самому  старшему  вряд  ли
сровнялось сорок, а наиболее молодому и тридцати не было.
   Само собой, что Салливэн повернул лицо к сцене и включил диктофон. Я тоже
достал свой из кармана и приготовился записывать.
   - Дамы и господа, товарищи! - обратился к публике тот, что был  постарше.
- Позвольте поблагодарить всех присутствующих  за  то,  что  не  пренебрегли
нашим  приглашением   и   посетили   пресс-конференцию,   которую   проводит
инициативная группа по созданию Неокоммунистической партии  России.  Сегодня
на ваши вопросы будут отвечать члены инициативной группы: Антон Веселов...
   Выступающий указал на самого молодого в своей компании.
   - ...Георгий Стержнев...
   Это был тот, что сидел справа от говорившего.
   - ...и я, председатель инициативной  группы,  Сергей  Сорокин.  Всем  вам
перед началом были розданы пресс-релизы, где рассказывалось о том, что собой
представляет наша группа, которую мы условно называем "Смерть буржуазии!", и
какие цели намерена ставить перед собой будущая  Неокоммунистическая  партия
России...
   Я, конечно, пресс-релиз не смотрел, потому что меня мало волновало, какой
еще бывший комсорг или  парторг  берется  за  организацию  партии.  Мне  это
понималось так: была себе одна КПСС, был один Генсек и целая иерархия прочих
секретарей помельче. Но плох тот секретарь райкома, который не мечтает стать
Генсеком. Пока эта должность была всего одна, шансов было мало. А когда КПСС
развалилась,  возможность  стать  Генсеком  появилась  буквально  у  каждого
дурака. И кстати, необязательно в  Коммунистической  партии.  Главное,  чтоб
были члены, аппарат и партийная  касса.  Кто  на  чем  бизнес  делает;  одни
липовые акционерные общества клепают, другие -  благотворительные  фонды,  а
третьи - партии. Механизм примерно одинаковый и представляет собой  один  из
известных еще Остапу Бендеру "сравнительно честных способов  отъема  денег".
Полагаю,  что  и  мистер  Салливэн,  который  уже   не   менее   шести   лет
промариновался в "нашей буче, боевой, кипучей", должен  был  бы  соображать,
что к чему, и не тратить  свое  драгоценное  время  на  посещение  подобных,
заседаловок. Тем не менее он приперся, приперлись япошки с телевидения  NHK,
фриц и еще какие-то интуземцы. Наших должно было, по идее, быть побольше. Я,
правда, не знал, "кто есть who", но  заметил  маленького  бородатенького  из
"Московского комсомольца", которого когда-то, пару лет назад, видел и хорошо
запомнил. По моему наивному разумению, сюда  должны  были  прибежать  чистой
воды оппозиционеры из  "Завтра",  "Правды",  "Совраски"...  Других  подобных
газет я  не  знал,  но  догадывался,  что  они  есть,  а  следовательно,  их
корреспонденты могли бы здесь появиться.
   Размышляя, я на некоторое  время  отключил  свой  слух  и  прослушал  все
вступительное слово товарища Сорокина, не запомнив ни шиша, хотя диктофон  у
меня крутился и все-все записал. Запись  я  потом  прослушал  и  узнал,  что
группа "Смерть буржуазии!" была создана меньше года назад, после октябрьских
событий в  Москве.  Группа  принципиально  отказывается  регистрироваться  и
объявляет себя противником существующего режима. А потому намерена  бороться
против  него  всеми  легальными  или  нелегальными  способами,   вплоть   до
вооруженного восстания. В общем, примерно то же  самое  было  написано  и  в
пресс-релизе. Если б я был настоящим журналистом, то, наверно, спросил бы  у
этих ребят, почему их до сих пор не забрали, ибо славная статья 70 УК РСФСР,
по второй части которой им светит до семи лет  лишения  свободы,  на  данный
момент еще действовала. Насчет того, как они получили зал красного уголка, и
куда смотрит милиция, я бы вопросов не задавал. Ежели граждане при  деньгах,
то у них и РЭУ, и  милиция  будут  смотреть  в  нужные  стороны.  Но  я  был
журналист липовый, а потому вообще ничего не спрашивал. Мне хотелось,  чтобы
все мероприятие поскорее закончилось и можно было  бы  продолжить  беседу  с
Утенком Дональдом. Ведь я о нем кое-что  помнил...  Однако  мистер  Салливэн
уставился взглядом в сидевшую за столом комми-троицу, и беспокоить его  было
бы  некорректно.  Наверно,  для  "Today  review  of   Europe"   материал   о
коммунистическом нелегалье в демократизируемой России мог  показаться  очень
интересным, ибо какому-то дяде нужно  было  протолкнуть  какой-нибудь  новый
образец продукции по борьбе с террористами.
   - Пожалуй, нам пора покидать это учреждение, - сказал Утенок Дональд, - а
то мне уже стало страшно. Запахло Пол Потом. Дальше него еще никто не ходил,
но эти ребята - могут.
   - Я с вами, - мне было в принципе плевать на  все,  что  тут  говорилось,
потому что мне нужны были перстеньки, а вовсе не политические прожекты,  тем
более сумасшедшие.
   НА ПРИЕМЕ У ЭКСТРАСЕНСА
   - Вы безлошадный? - весело сказал Салливэн, подходя к своему "Вольво".  -
Могу подвезти, если нам по пути.
   - Вообще-то мы с вами не договорили, господин Салливэн,  -  сказал  я.  -
Насчет экстрасенса Бело-горского...
   - Тем более, садитесь. Что вы еще хотели о нем узнать?
   Всего за несколько минут до этого, когда я еще  сидел  в  зале  и  слушал
откровения неокоммунистов, мне никак не приходило в голову, что же еще можно
выспросить о Белогорском у Салливэна, не вызывая при этом особых подозрений.
Вдохновение или блестящая идея осенила меня неожиданно. Возможно, она пришла
от РНС, хотя, возможно, и сама по себе.
   - Знаете, мистер Салливэн, - сказал я, - не знаю, как  вы  посмотрите  на
то, что я вам расскажу, но вы должны понять, что у меня  к  Белогорскому  не
только профессиональный интерес, но и чисто практический. Один  психиатр,  к
которому я анонимно обращался, посоветовал  мне  зайти  к  Белогорскому,  но
сейчас так много шарлатанов...
   - У вас проблемы с психикой? - удивился Салливэн. - Вот уж не подумал бы!
А что конкретно? Может быть, вовсе не обязательно обращаться к экстрасенсу?
   - Вы понимаете, - влезая в машину, сказал  я,  -  это  некоторым  образом
связано и с  вами.  Психиатр  порекомендовал  мне  прочесть  вашу  статью  о
Белогорском, после того как я пожаловался ему, что довольно часто  вспоминаю
то, чего со мной не было и быть не могло. Что именно, я скажу позже. Когда я
посмотрел статью, то увидел ваш портрет  и  узнал  того  человека,  которого
много раз видел... Вы не поверите где - во Вьетнаме.
   - Ну, во Вьетнаме я был, - заметно посерьезнел Салливэн, - но ни с кем из
советских там не встречался. И наверно, даже неплохо, что не встречался, ибо
такая встреча могла состояться всего только в двух случаях: либо  я  взял  в
плен кого-то из ваших, либо они бы взяли меня в  плен.  Последнее,  пожалуй,
было более вероятно. Но вам тогда, наверно, лет десять  было,  не  больше...
Неужели вы были во Вьетнаме?
   - Конечно, нет. У нас когда-то была такая песня со словами: "То, что было
не со мной, - помню..." Но именно так дело и обстоит. Я помню то,  что  было
не со мной, а с вашим солдатом Ричардом Брауном. Он был вашим подчиненным  в
роте "Браво", которой вы командовали. И я помню, что ваша кличка была Donald
Duck...
   - В доброе старое время я  постарался  бы  выставить  вас  из  машины,  -
ухмыльнулся Утенок Дональд, - потому что мне стало бы на сто процентов ясно,
что вы из КГБ. Сейчас все куда более занятно, потому  что  ни  ФСК,  ни  СВР
корреспондентов не ловят и шантажировать вроде бы  не  пытаются.  Интересно,
откуда вы получили всю эту информацию?
   - Я не  знаю  откуда.  Мне  незачем  вас  шантажировать.  Я  просто  хочу
уточнить, было ли с вами все то, что я помню. Не более того.
   - Ладно, рассказывайте, я доеду до одной забегаловки, где  можно  неплохо
перекусить, и тогда вас высажу. Метро там совсем рядом.
   - Согласен. Итак, если я не ошибаюсь,  в  мае  1971  года  рота  "Браво",
которой вы командовали, получила задачу высадиться с вертолетов в тыл одному
из отрядов НФОЮВ, как называли эту  организацию  наши,  или  Вьетконга,  как
выражались ваши. По-моему, это было не то 25-го, не то 26-го числа.
   - Я тоже не помню точную дату, - отозвался Салливэн, -  но  что-то  такое
имело место.
   - Этот отряд Вьетконга блокировал опорный пункт одного из южновьетнамских
батальонов.  Рота  должна  была  нанести  удар  в  тыл  и  помочь  союзникам
прорваться к реке, чтобы эвакуироваться на бронекатерах и баржах.
   - Припоминаю...
   -  Но  операция  пошла  не  так,  как  задумывалось  с   самого   начала.
Разведгруппа  южновьетнамцев,  которая  должна  была  обозначить  посадочную
площадку и вывести на тылы блокирующих базу вьетконговцев вашу роту, угодила
в засаду и была уничтожена, причем одного  или  двух  вьетконговцы  взяли  в
плен. Не знаю, как там их допрашивали, но они  выложили  все,  и  посадочную
площадку  накануне  вашей  высадки  заминировали,  а  кроме  того,  окружили
системой ловушек, пристреляли по квадратам из минометов и пулеметов.  Вместе
с тем вся система радиокодовых  и  визуальных  сигналов  для  десанта  с