жет
сделать без санкции Косого. Но до тебя никому дела не было.  Потому  что  ты
был в коме, и все считали, что ты из нее не выйдешь.
   Тем  не  менее  "койоты"  решили  сохранить  все   в   секрете.   Полиция
Гран-Кальмаро  периодически  интересовалась  твоим   самочувствием,   но   в
последнее время - очень редко. Косой, само собой, ни лекарям, ни полицейским
твоего имени сообщать не  стал.  И  постарался,  чтоб  никто  не  смог  тебя
опознать. Лишних убрал, нужных заставил молчать.
   Поэтому никто тебя  здесь,  на  Гран-Кальмаро,  и  не  искал.  Я  толком,
конечно, не знаю, кто что  думал,  но,  по-моему,  "джикеи"  были  вообще  в
неведении о том, что мы прыгнули из самолета. А когда узнали, то решили, что
тебя акулы съели. И никто ни за что не поверил  бы,  что  ты  смог  проплыть
тридцать пять миль - почти семьдесят километров, между прочим! - от  Акульей
отмели до Гран-Кальмаро. Ты в курсе, что тебя нашли в пятидесяти  метрах  от
берега? На отмели, которая обнажается при отливе.
   - Да, я в курсе. Но кроме "джикеев", были еще две команды, которые  точно
знали, что мы спрыгнули с самолета.
   - Верно. Чудо-юдо думал, что тебя похитил  Сарториус.  Мне  так  кажется.
Наверно, он считал, будто тебя надо искать не на Антильских  островах,  а  в
Оклахоме. Привык ведь, что Сарториусу все операции  удаются.  Ан  что-то  не
сложилось. То ли нас не в ту сторону ветром унесло, то ли Сергей  Николаевич
со своим катером или подлодкой в нужную точку вовремя  не  прибыл.  Так  что
винить нашего папочку в том, что он не попытался нас искать в океане или  на
островах, некорректно.  Он  же  не  знал,  что  Сарториусу  не  удалось  нас
захватить.
   - Но Сарториус-то знал. Кстати, я  помню,  что  он  предложил  мне  через
микросхему выбор из двух  кнопок.  Нажимаем  одну  -  выпрыгиваем,  нажимаем
другую - взрываемся вместе с  самолетом.  По-моему,  я  все-таки  нажал  ту,
которая взрывала. Потому что не хотел жить. А у тебя  получается,  будто  он
наверняка знал, что мы выпрыгнем. Кроме  того,  он  ведь  передал  мне,  что
Перальта хочет взорвать самолет и выпрыгнуть в тандеме с  Мендесом.  Парашют
был именно там, где указал Сарториус. И еще он говорил о бомбе в ноутбуке. А
самолет не взорвался. Ты знаешь, почему?
   - Догадываюсь. Думаю, что никакого взрыва Перальта не готовил.  Сарториус
просто-напросто тебя надул. Ты еще не отошел от воздействия "Зомби-7" и  был
чрезвычайно суггестивным субъектом. То есть легко поддающимся  внушению.  Я,
конечно, не знаю всего  того,  что  тебе  господин  Сорокин  наболтал  через
микросхему, но догадываюсь, в каком направлении. Мы должны  были  выпрыгнуть
именно вдвоем. Потому что ты - сейф, в котором хранится информация,  а  я  -
ключ от этого сейфа.
   Фейерверк
   Это сообщение меня не очень удивило. Само собой, я догадывался, что  меня
разыскивают не из чисто спортивного интереса.  Но  все-таки  любопытно  было
знать, какую информацию собираются изъять из моей совсем дурной головы.  Тем
более что сам я при всех стараниях не мог припомнить ничего такого,  что  бы
заставило столь большое число фирм заняться моими поисками.  Тем  более  что
два года назад они не проявляли подобной активности и не спешили  к  Доминго
Косому с выгодными предложениями. Правда, тогда, возможно,  на  приобретение
полутрупа,  который  мог  вот-вот  превратиться  в  совершенного   мертвеца,
желающих не было.
   -  И  что  же,  простите  за  нескромность,  в  этом  "сейфе"  лежит?   -
поинтересовался я, постучав пальцем по собственному  виску.  Звук  получился
очень характерный, с намеком на полную пустоту.
   - Лежит там все то, за чем вы с папочкой  и  всеми-присными  охотились  в
августе - сентябре 1994 года, - с полной уверенностью, будто уже досконально
перелопатила мои мозги, сообщила Хрюшка. - Все, что было в  ноутбуке  Тимоти
О'Брайена, плюс все, что  мне  удалось  считать  с  памяти  Сесара  Мендеса.
Улавливаешь?
   - Понятно. Стало быть, ты все это запихнула мне в башку?
   - Да, только с другой кодировкой.
   - А зачем? - более глупого вопроса я б, наверно, задать не смог.
   - Чтоб ни одна стерва, кроме меня  лично,  в  твою  башку  не  лазила,  -
ухмыльнулась Хавронья  Премудрая.  -  Мне  ведь  очень  не  хотелось,  чтобы
Чудо-юдо меня отодвинул куда-нибудь. Поэтому каждый, кто  без  моей  санкции
попытается нашарить файлы,  которые  я  загрузила,  то  начисто  их  сотрет.
Чудо-юдо был предупрежден тогда же. Чтоб не вздумал сам шуровать, без спросу
лезть. Я ведь не забыла, что он тебя на Танечке  женил.  То  есть  на  фонде
О'Брайенов. Тут все здорово связано.
   - Но ведь компьютер у него остался?
   - Остался. Только в нем  была  бомба,  как  ты  помнишь.  Срабатывала  на
третьем  включении.  А  при   попытке   переписать   на   другой   компьютер
активизировался вирус, который мог бы стереть все к чертовой матери. Так что
товарищ  Сорокин  тоже  подстраховался.  А  я  рискнула   использовать   для
перезаписи  ГВЭП  с  переходником.  В  общем,  переписала  все  напрямую  из
компьютера в мозг. Ну а после этого скопировала память Сесара Мендеса.
   - Так он сейчас у меня весь заархивирован? - возмутился я. - У меня там и
так целая толпа народа...
   - Ой,  господи,  скажите  на  милость,  какие  мы  нежные!  -  проворчала
Хавронья. - Потерпишь! Это ж все  в  архивированном  виде,  нераспакованное,
закодированное. Места много не заняло.
   - А если оно как-нибудь само собой вскроется? У меня башка не лопнет?
   - Не лопнет. Не воображай, что у тебя от этого мозги  распухнут  или  ума
прибавится.
   - Стало быть, компьютер О'Брайена Чудо-юдо выбросил, и теперь я  за  него
работаю?
   - Да, но у Сарториуса есть свой  компьютер,  в  котором  записано  то  же
самое. Только на другом машинном языке. Правда, у него нет Тани-Кармелы-Вик.
Она единственная наследница. Без нее вся информация о фонде теряет ценность.
А  без  тебя  теряет  ценность  наличие  Тани  у  Чудо-юда.  На  хрен  нужна
наследница, которая не знает, что наследует.
   - Чего ж тогда Сарториус меня с тобой прыгать заставил?  Ему  надо  было,
наверно, одну Кармелу загипнотизировать.
   - А память Сесара? С секретами производства "Зомби-7"  и  наработками  по
"Зомби-8"?
   - "Зомби-8"? Ничего об этом не слышал...
   - Я тоже толком не знаю, кроме того, что этот препарат  уже  синтезирован
Чудо-юдом, и того, что этот препарат влияет на наследственность. То  есть  у
прошедших курс инъекций из  восьми  доз  рождается  потомство  настолько  же
управляемое, насколько управляем человек, получивший семь доз "Зомби-7".
   - Значит, Чудо-юдо уже не нуждается во всех этих рецептах? Тем более  что
у него ведь и сам Сесар имеется.
   - В  апреле  этого  года  Мендес-младший  погиб.  Сарториус  пытался  его
похитить, но неудачно. Подробности мне  не  сообщали.  Так  что  теперь  все
замыкается на тебя.
   - Ужас какой! - вздохнул я, доедая последний бутерброд и облизывая  ложку
от остатков салата.
   - Слопал? - порадовалась Хрюшка. - Сытый Волчара не кусается?
   - Не-а, - сказал я, - сытый волк спать хочет. "Баю-бай, должны  все  люди
ночью спать..."
   - Рановато, - хмыкнула Ленка, - но, наверно, можно. Только я  думаю,  что
тебя надо сначала отмыть и переодеть.
   - Здрассте! Сперва накормили, а потом с полным пузом - под душ? Можно так
просто, прямо на полу, подрыхать? Вон коврик есть...
   - Нет! Иди под душ, а я принесу тебе одежку. А то на  бомжа  похож,  даже
крысами воняет.
   - Не крысами, а собаками. Меня Косой в собачнике поселил.
   - Все равно. Шагом марш под душ! Не забудь одежду снять. Пока  я  не  без
удовольствия отмывался от больнично-псиных запахов, то немного  поразмыслил.
Ясно, что Хавронья прекрасно понимала всю ситуацию,  но  меня  информировала
очень дозировано. Чтоб знал ровно столько, сколько разрешил  принц  Куракин.
Приятно, конечно, осознавать, что хранишь столько тайн и полезных  сведений.
Причем благодаря заботливой супруге не знаешь ни одной из них. Все  тамошние
мегабайты в прессованном виде запрятаны в голове, и даже случайно я не  могу
проболтаться об их содержании.
   С другой стороны, никто не мог гарантировать, что, два года  провалявшись
без памяти, я до сих пор никак в ней не разобрался именно  потому,  что  мои
мозги  были  перегружены.  Может  быть,  какие-то  важные  функции  попросту
отключились,   чтобы   дать   возможность   мозгу   как-то    перестроиться,
перегруппироваться и разместить в моей голове еще одного постояльца. Правда,
Сесар Мендес особо себя  не  проявлял.  Но  черт  его  знает,  вдруг  двинет
кто-нибудь меня по башке и из нокаута я встану уже Сесаром, не знающим  даже
русского языка?!  Совсем  другим  человеком,  который  будет  шарахаться  от
Хрюшки, сохнуть по Лусии Рохас, которая по близорукости этого не замечает, и
преданно, по-сыновнему, любить тетушку Эухению  Дорадо.  Но  мне  лично  мое
доминантное я-Короткова-Баринова вовсе не надоело.
   Ленка появилась минут через пятнадцать. То есть когда я уже вышел из душа
в  каюту,  освежившийся  и  намотавший  набедренную  повязку  из   махрового
полотенца.
   - Ложись, подремли чуть-чуть, - Велела она, указывая на койку. - А я тоже
освежусь...
   Слабенький я все-таки оказался. Вроде бы  только  и  делал  сегодня,  что
спал: на катере дрых, на псарне, на дельталете.  Правда,  всюду  понемножку.
Однако на голодный желудок сон какой-то не такой  получался.  А  тут  другое
дело. Кроме того, простынки свежие, подушечки приятные. Заснул бы без задних
ног.
   Но, конечно, меня не за  этим  приглашали.  Когда  глаза  уже  почти  что
закрывались, а на все тело находило приятное оцепенение, справа  привалилось
нечто мягкое, влажное и ароматное.
   - Сачкануть решил,  чудовище?  -  Мятный  запах  какой-то  жвачки  волной
прокатился по лицу. Ленка почесалась носиком о щеку, языком лизнула мое ухо.
- Ты если что, не мучайся,  -  прошептала  Хавронья,  -  не  переживай.  Ну,
потерялась толкушка, ну и что?  Найдется.  Ты  только  обними  меня  и  дыши
рядышком. Мне уже хорошо.
   Врет, конечно, свинюшка. Или я ничего в бабах не понимаю.
   -  Слушай,  -  спросил  я,  -  ты  ж,   наверно,   можешь,   это   самое,
нагипнотизировать чего-нибудь?
   - Могу, - вполне серьезно сказала она. - Но не хочу. Это будет совсем  не
то. Тебе это не надо. Ты меня любишь?
   - Вроде бы так. Но уж очень разморило...
   - Лежи и дыши и, ничего больше не надо. - От этого  шепоточка  сон  начал
отступать, и захотелось провести небольшую инвентаризацию разного Хрюшкиного
имущества. Конечно, подробной описи у меня не было. Но основные  элементы  я
наизусть знал.
   Начал проверять с головы. С мордашки, ресничек,  ушек,  ротика.  Все  это
было на  месте  и  никуда  не  делось.  Поэтому,  коснувшись  краешками  губ
гладеньких щечек, притронувшись ими к полузакрытым Ленкиным  векам,  чуточку
ущипнув нежные мочки  и  осторожно  скользнув  от  носика  к  подбородку,  я
успокоился. В том смысле, что мне стало глубоко плевать на то, кто  за  мной
охотится и зачем. Убить вроде бы никто пока не обещал,  и  на  том  спасибо.
Такой  пакости  можно  ждать  только  от  Сарториуса,  да  и  то   если   он
действительно  решил  предотвратить  применение  препаратов  "Зомби",  а  не
прибрать их к рукам.
   На фига себе голову забивать? Все равно будет то, что будет.
   А Хавронья -  это  приятно.  Гладкая,  чуточку  жирненькая,  ароматная  и
свеженькая. И почувствовать под ладонями эту теплую, нежную кожу,  погладить
ее,  пощекотать,  немножко  потискать,   небольно   пощипать   было   просто
восхитительно.
   - Мы шевелимся? - прошептала Ленка. - Есть порох в пороховнице?
   - Порох есть, только стрелять не из чего, - доложил я. - Пока...
   - Ничего... - проурчала Хавронья,  наползая  на  меня  сбоку  всем  своим
жарким, понемногу влажнеющим  и  становящимся  скользким  телом.  Интересно,
почему даже не очень большая  женщина,  оказавшись  поверх  мужика,  кажется
такой огромной? Прямо как в том анекдоте: "Неужели это все мне одному?"
   В общем, разогреть меня оказалось не так уж трудно. Я покрепче  ухватился
за мягкие бока, прижал к себе это сокровище, весом около пяти пудов, и  стал
понемножку  вспоминать  о  своих  мужских  достоинствах,   преимуществах   и
привилегиях.
   Фейерверк получился, прямо фейерверк!  Ленка  как  будто  взорвалась.  Я,
прожив с ней десяток лет, ничего подобного не  помнил.  Действительно  можно
было подумать, что она напостилась в этой области и теперь внезапно получила
возможность оторваться на всю катушку.
   - Задушу-у-у! - рычало взбесившееся животное и пару  раз  вполне  ощутимо
царапнуло, но ровно настолько, чтоб  мне  захотелось  перевернуть  Ленку  на
спину и ввалиться  между  жадными,  липучими  ляжками.  "Главная  толкушка",
возникнув из небытия, тут же сама  нашла  дорогу  и  въехала  туда,  где  ее
ждали...
   По-моему, для человека, два года не жившего (не в смысле половой жизни, а
вообще), у меня получилось неплохо. Но сил израсходовалось многовато.  Позже
я даже подумал, что,  наверно,  мог  бы  помереть  от  усердия.  Аналогичным
способом отдал концы вождь  гуннов  Аттила,  переоценивший  свою  силушку  в
перезрелом возрасте. То, что со мной  этого  не  случилось,  великая  удача.
Наверно, удачей можно считать и то, что Ленка по ходу буйства ничего мне  не
отломала  и  не  отвинтила.  Оторвавшись  от  размякшей  скользко-взмыленной
красотули, я сполз на простыню и заснул почти мгновенно.
   Я никак не ожидал, что после такой физзарядки увижу что-нибудь во сне. По
идее люди, проскочившие живыми через такую непосильную  нагрузку,  спят  как
убитые и  мозг  у  них  полностью  отключается.  Но  мой  многосерийный  сон
продолжился...
   Дурацкий сон ј 9 Дмитрия Баринова.
   После катастрофы
   Первое, что увиделось, - сизо-черное, полностью затянутое дымом  и  пылью
низкое небо. Казалось, что оно медленно оседает на меня, будто свод  пещеры.
Однако было светло. Оранжево-алое, рыжее, багровое пламя было везде, со всех
сторон, я ощущал его жар, жадно хватая  глоткой  ту  жуткую  смесь  газов  и
аэрозолей, которую язык не поворачивался назвать воздухом. Я не мог  поднять
головы и видел только то, что мог увидеть, подняв, опустив или скосив глаза.
Подняв глаза, я видел клубящееся и оседающее небо, скосив влево или  вправо,
смотрел на обступивший меня огонь. Опустив  взгляд,  я  ужасался  тому,  что
произошло с моим телом.
   Поперек меня лежала огромная, тяжелая балка. Но  я  не  чувствовал  боли.
Наверно, потому что позвоночник был сломан. Боль шла только от кожи  верхней
части тела - от лица, плеч, груди, живота. Это была адская боль  от  ожогов.
Слава Богу, я не видел лица, только почерневший,  изменивший  привычный  вид
нос просматривался в поле зрения. Ушей и волос, возможно,  у  меня  не  было
вообще, как и левой руки, от кисти до локтя превратившейся в  головешку.  Не
видел я и ног, но видел живот и грудь. Клочья обугленной и  тлеющей  одежды,
огромные желто-белые волдыри, почерневшее мясо...
   Дом Милтона Роджерса был снесен до основания, а  то,  что  могло  гореть,
полыхало. Скашивая глаза влево или вправо, я видел, что вокруг сплошное море
огня. Горел весь  поселок,  дома,  деревья,  автомобили.  И  "Кадиллак",  на
котором мы с Тиной перенеслись сюда по воле черного ящика, смятый в гармошку
и переброшенный с чудовищной силой  через  улицу,  тоже  пылал.  На  горящем
дереве, разом потерявшем всю листву, висело нечто похожее на корзинку.  Лишь
через пару минут я понял, что  вижу  часть  скелета  человека  -  обугленную
грудную клетку.
   Я видел воочию истинный ад, поднявшийся на поверхность  земли,  и  заживо
испытывал адовы муки. Смерть  не  торопилась  освобождать  меня  от  них.  Я
кричал, но не слышал своего голоса - то ли от того,  что  оглох,  то  ли  от
того, что горло мое не могло издать  ни  звука.  Да  если  бы  и  могло,  то
услышать мой зов и помочь мне никто не мог.
   Я отчетливо понимал это. Как и то, что происшедшее  не  есть  последствие
землетрясения, короткого замыкания сети или взрыва газовой  плиты.  Это  был
ядерный взрыв.  Началась  война,  в  которой  человечество  будет  полностью
уничтожено. Возможно, что сейчас на  всей  земле  остались  только  трупы  и
умирающие в муках. Та самая ситуация, когда "живые завидуют мертвым".
   Мисс Уильямс и  мистера  Роджерса,  а  также  одну  из  собак  испепелило
полностью, предварительно расплющив о что-то тяжелое. Я  мог  опознать,  где
она, а где он, только по несгоревшим обрывкам  одежды  на  превратившемся  в
уголь теле.
   Именно им я сейчас и завидовал. А во мне жизнь еще  теплилась,  и  каждая
секунда продолжения земного бытия стоила мне диких мук. Нечего  и  говорить,
что я молился Господу поскорее отделить мою душу от  тела.  Но  Он  явно  не
торопился. Чем Человечество прогневило Его, было мне неизвестно, но Бог явно
обрушил на него свой гнев.
   Справа от меня, на  расстоянии  вытянутой  руки,  лежал  не  помятый,  не
пробитый и не обгорелый, хотя и черный ящик. Тот самый,  из-за  которого  мы
очутились здесь, у Милтона Роджерса, и попали под ядерный  удар  русских;  в
том, что, кроме них, никто не решился бы нанести ядерный удар по Хьюстону, я
не сомневался.
   Не знаю, сколько времени я пролежал, прежде чем додумался  дотянуться  до
него. Может, час, а может, всего пять  минут.  Слишком  сильной  была  боль,
слишком мучителен был для меня каждый вдох и каждое движение.  Я  действовал
лишь по наитию, а не по разуму. Может быть, это и была помощь Божья.
   Первая попытка дотянуться до кольца на торце ящика не удалась. Я  потерял
сознание от острой боли во всем  теле,  едва  попробовал  пошевелить  рукой.
(Обрыв памяти.)
   Очнулся от того, что почувствовал  жар.  Балка,  лежавшая  поперек  моего
тела, уже пылала. Видимо, горели и мои ноги, но  я  этого  не  ощущал.  Боль
ощущалась только выше пояса. Но с черным ящиком ничего не произошло.  Он  не
горел, не плавился и даже не нагревался. Я вновь потянулся к нему, ухватился
за край, перевернул с боку на бок, сперва  один  раз,  потом  другой.  После
этого развернул ящик так, что смог подцепить кольцо обожженным  до  волдырей
пальцем.
   Произнести что-либо вслух я не мог. Потому что дар речи меня уже покинул.
Так же, как ранее слух.  Глаза  тоже  отказывались  видеть,  боль  дошла  до
какого-то запредельного порога, когда мозг, переполненный мукой, должен  был
вот-вот отключиться. Однако все, что еще было во мне живого,  воспротивилось
наваливающейся смерти, сжалось в упругий комок  жизни  и  беззвучно  послало
неведомым силам мольбу о спасении моего жалкого существа. Кто им  внял?  Бог
или Дьявол? Или некая третья сила, несверхъестественная по природе?
   Но это меня не волновало. Я только  увидел  вспышку,  и  зрение  отказало
мне... (Обрыв памяти.)
   Свет солнца ударил в глаза, едва они открылись. Я  стоял  на  тротуаре  у
калитки дома Милтона Роджерса. Совершенно целого и невредимого. Сам  я  тоже
был цел и невредим. Одежда - целехонька, только кое-где оборвалась, когда  я
в пещере был.
   И мисс Уильяме стояла рядом, собираясь нажать кнопку звонка. А "Кадиллак"
как ни в чем не бывало поблескивал  черным  лаком  и  хромированной  сталью.
Черный ящик рядом со мной.
   Самое непонятное было в том, что Тина полагала, что пришла сюда в  первый
раз. У нее не было того удивления на лице, которое, наверное, было  написано
у меня на физиономии. По-моему, она была убеждена в том, что мы  только  что
вылезли из "Кадиллака" и подошли к калитке.
   Из дома вышла молодая женщина, которую я тут же узнал.
   Это была миссис Роджерс. Та самая, которую Тина в прошлый раз  превратила
в собаку. И точно так же, как в прошлый раз, рядом  с  ней  трусил  огромный
мраморный дог. Он скалил клыки и вывешивал на сторону длинный алый язык.
   Она подошла к калитке и немного настороженно спросила:
   - Здравствуйте, что вам угодно?
   Вот тут и начал