х"  запасах,  пожалуй,  не
уплыли бы...
   Весла в лодке были, аж три пары, ветра почти не наблюдалось, и мы, подняв
мотор в горизонтальное положение, чтобы он нами не рулил, и, усевшись на две
передние скамеечки, очень  мило  погребли  в  направлении  солнышка.  Черную
шкуру, снятую с "джикея" я утопил  по  приказу  Хрюшки,  поскольку  от  этой
униформы по-прежнему воняло, а Хавронья была животным деликатным. Она  перед
тем, как оставить меня в плавках, а себя в купальнике -  махровый  халат  не
самое удобное одеяние для занятий народной греблей, -  намазала  меня  неким
кремом против обгорания, найденным в аварийном  запасе.  То  же  самое  было
повелено сделать и с ней. Мазать Хрюшку было, конечно, очень приятно,  да  и
дух  от  крема  поначалу  показался  неплохим.  Однако  Хавронья  от  всяких
неуместных нежностей отказалась, и я понял, что она вступила в  командование
нашим безымянным резиновым плавсредством.
   Час или полтора мы провели в занятиях гребным спортом. В  смеси  с  потом
запах  крема  дал  неплохое  амбре,  лишь  чуть-чуть  уступающее  духану  от
"джикейского" мундира. Я бы с удовольствием  искупался,  если  бы  это  была
какая-нибудь речка в средней полосе, где крокодилы не водятся. Само собой, я
не крокодилов боялся, а акул. Прямых признаков, что они тут  есть,  то  есть
плавников, поблизости заметно не было.  Но  ведь  эти  заразы  могут  и  под
поверхностью  воды  гулять,  не  всплывая,  так  сказать,  на   "перископную
глубину".
   Гребли мы молча, не переговариваясь. Должно быть, обоим было ясно, что не
так-то это  просто  -  плыть  по  океану  в  резиновой  лодке.  Хотя  тут  и
густонаселенное место, и полно народу эти воды бороздит, а также летает  над
ними, но вовсе не обязательно, чтобы мы быстро кого-нибудь встретили.
   Правда, весьма возможно, что нас уже  вовсю  разыскивают  те,  кто  вчера
упустил: и "джикеи", и "куракинцы", и "койоты". У первых  двух  команд  есть
явное преимущество - индикаторы, засекающие работу моей микросхемки.  Вообще
странно, что они до сих пор еще до нас не добрались.  А  то,  может,  как  в
старинной песне у Высоцкого: "Билась нечисть грудью в  груди  и  друг  друга
извела"? Взорвали, скажем, весь "Торро д'Антильяс" с потрохами, и  никто  не
спасся...
   Это была приятная мысль, но очаровываться ею не  стоило.  Даже,  пожалуй,
надо было бы пожалеть, если произошло что-нибудь похожее.  В  конце  концов,
без индикатора нас трудно найти. Разве что повезет, допустим,  "койотам".  О
Сарториусе и Чудо-юде я  даже  старался  не  думать.  С  первым  встречаться
попросту не хотелось. Если он  действительно  решил  противостоять  замыслам
Чудо-юда и всех прочих, желающих весь мир зазомбировать, то  наверняка  меня
грохнет. К Чудо-юду, в общем, и хотелось, и не хотелось. Конечно, у него мне
было бы спокойнее всего, но уж больно стыдно будет сознаваться, что два года
назад я решил поиграть в Павлика Морозова...
   - Хорошо бы выбраться  на  какой-нибудь  островок,  -  нарушила  молчание
Ленка. - И желательно - необитаемый!
   - Теперь, подруга, таких нет. Если где не  обитают,  то,  значит,  там  и
обитать нельзя.
   Действительно, перспектива высадиться на скалистое лишенное пресной  воды
местечко не больно приятная. На лодке, конечно, похуже, но не намного. Кроме
того, от таких скал и  островков  приличные  суда  держатся  на  расстоянии,
поскольку вокруг них мели и камни.
   Но Хрюшке, конечно, очень хотелось развить эту тему.
   - Ну вот, и помечтать нельзя... Так приятно было бы пожить, как Робинзон,
вдали от цивилизации и всяких там бандитов.
   - И сколько бы мы так выдержали?
   - Без бандитов я могу сколько угодно выдержать.
   - А без ванной?
   - Тут море теплое.
   - А без парикмахерской? - еще ехиднее спросил я.
   - Какой ты все-таки гнусный,  Волчище!  Не  можешь  даже  пофантазировать
немножко для любимой жены.
   -  Немножко  могу:  вон  корабль  какой-то  появился...  Я  действительно
фантазировал, потому что наугад указал пальцем  куда-то  себе  за  спину.  А
Хавронья, как ни странно, не поленилась повернуться лицом  в  ту  сторону  и
округлила свои глазенки.
   - Идет! Господи, идет! - воскликнула она и, выхватив из аварийного пакета
одноразовую ракетницу, послала в небеса оранжевый искрящий  шарик  с  дымным
хвостом.
   - Ты чего, сдурела? - Я ошалело обернулся и увидел, что  небольшое  плохо
различимое суденышко действительно появилось в восточном секторе горизонта -
там, куда мы гребли.
   - По-моему, не заметил он твоей ракеты. Дымового факела нет?
   Пока Хрюшка искала дым, я успел  найти  не  менее  полезную  штуковину  -
морской бинокль. Глянув в эту мощную штуковину, узнал силуэт  кораблика.  Он
мне был даже очень знаком... Особенно вертолет на корме.
   "Дороти"! У нее, по-моему, систер-шипа не  было.  Если,  конечно,  бывшая
компания Куперов не построила копию.
   Пш-ш-ш! Дымовой факел в руках Ленки зашипел, и клубы бурого дыма повалили
в небо. Яхта сбавила ход. Заметили! Интересно, чья же это  теперь  посудина?
Прошлый раз принадлежала Эухении Дорадо, но если  Чудо-юдо  увез  Эухению  в
Россию, то теперь  яхта  может  быть  либо  у  "койотов",  либо...  Даже  не
придумаешь, у кого.
   - Вертолет! Вертолет взлетает! - восторженно завопила  Хрюшка.  Это  было
видно невооруженным глазом.
   Я ее поросячьей радости  особо  не  разделял.  "Койоты",  если  это  они,
вообще-то могут и по-грубому обойтись. Например, оттрахать коллективно такую
белобрысую пышечку. Если, конечно, Косой им это дело не ограничил.
   Вертолетик, как мне показалось, был поновее, чем тот, на  котором  летала
Синди, но таких же габаритов - не больше, чем на четыре места.  Меньше,  чем
через пять минут он появился над нами и завис на  высоте  пяти-шести  метров
над лодкой. Винт его обдувал нас весьма свежим ветерком,  я  даже  забыл  на
несколько минут, что нахожусь в тропиках. Дядя в черной безрукавке и шортах,
бейсболке и темных очках, отодвинув дверцу, проорал по-английски:
   - Вам нужна помощь?
   - Yes! - заорала Ленка, а я только кивнул.  Дядя  без  долгих  расспросов
сбросил трос с крюком и пояснил сквозь рокот мотора:
   - Цепляйте за носовое кольцо!
   Я дотянулся до троса, выбрал слабину и зацепил за кольцо.  Летчик  поднял
вверх большой палец и ловко потянул нашу посудину вперед.  Получилось,  само
собой, побыстрее, чем своим ходом,  даже,  пожалуй,  слишком  быстро.  Пилот
попер со скоростью далеко за сто километров в час, и лодка помчалась вперед,
как глиссер, вставший на редан. Как ни странно, этот  лихой  вертолетчик  не
только не оторвал кольцо, но даже не опрокинул нас, хотя кое-какие позывы  к
тому ощущались. Особо крутой маневр мужик совершил  на  подходе  к  "Дороти"
(это точно была она - я название успел прочитать). Так вот,  в  тот  момент,
когда мне показалось, что этот ас с разгону  шибанет  нас  о  стальной  борт
яхты, - а эффект был бы вполне сравним с наездом  мотоциклиста  на  танк!  -
дядя  уверенно  заложил  виражик  вправо   метрах   в   ста   от   "Дороти",
соответственно накренив лодочку  градусов  на  тридцать,  и  тем  самым  нас
притормозил. Хрюшка завизжала, я успел сказать слово "блин", а  летун  ловко
отстегнул буксир и повел свою стрекозу дописывать окружность, чтобы сесть на
посадочный круг яхты. Нас по инерции с угасающей скоростью все-таки дотащило
до самого борта и не очень сильно о него тюкнуло.
   Тут же с борта яхты высунулись  два  длинных  багра,  которыми  загорелые
пареньки зацепили нашу лодку за  мотор  и  носовое  кольцо.  Затем  свесился
шторм-трап, по которому первой взобралась Ленка. Следом, ничего  не  забирая
из лодки, вылез я.
   На палубе  меня  ожидал  приятный  сюрприз,  чреватый  весьма  серьезными
осложнениями. В окружении четырех квадратных телохранителей - налысо  бритых
а-ля Майк Тайсон, усатых и бородатых чернокожих общим весом в полтонны  -  с
очаровательно растрепавшимися волосами на  ветерке,  поднятом  усевшимся  на
корму вертолетом, стояла Марсела Браун. На лице  ее  читалось  нечто  весьма
суровое, и черные глазенки аж  сверкали  от  негодования.  Куда  там  всяким
мексиканским сериалам! Это была  страсть  ярой  собственницы,  а  отнюдь  не
романтической влюбленной. Она еще не смотрела на меня,  потому  что  всецело
вперила взгляд в Ленку и  как  бы  царапала  им  физиономию  невесть  откуда
взявшейся соперницы,  которая  осмелилась  кататься  на  резиновой  лодке  в
компании с ее, Марселы Браун, законным мужем.
   Ленка, естественно, этого взгляда не пропустила  и  смело  подняла  вверх
ответный, стальной и прочный, как уральская броня.  Прицельный,  бронебойный
взгляд  суровой  русской  бабы,  как  бы   скромно   намекающий,   что   его
обладательница может и коня на скаку остановить, и в горящую избу  войти,  и
пошвырять с борта в океан всех этих телохранителей, мать их растуды,  вместе
с их черномазой хозяйкой, ее мать распротуды трижды!  Потому  что  не  хрена
мартышке антильской национальности сверкать зенками, а тем более  пялить  их
на законного мужа Бариновой Елены Ивановны, 1965 года рождения, р-р-русской,
пр-р-равославной, ранее состоявшей в ВЛКСМ.
   Гнусный  многоженец,  грязный  развратник,  аморальный   тип,   изменник,
вредитель,   гадский   гад   и   прочая,    прочая,    прочая,    то    есть
сеньор-мистер-господин-товарищ Родригес-Браун-Баринов-Коротков  (можно  и  в
другом порядке перечислить), подумал, что все-таки в будущем надо как-нибудь
выбрать время и перейти в  ислам.  Даже  если  для  этого  придется  кое-чем
пожертвовать. Тогда можно было бы спокойно оформить  три  брака  по  законам
шариата и жить где-нибудь в Абу-Даби или Бахрейне. Даже еще одну жену  можно
нанять, лишь бы финансы позволяли. Если об этой шальной мысли я  рискнул  бы
хоть что-нибудь вякнуть, меня немедленно спихнули бы за борт. Кто  конкретно
- судить не берусь, обе были на это способны.
   Я очень пожалел, что Марсела наловчилась болтать по-английски, да и в  ее
команде, судя по всему, в основном были американцы. Помнится,  когда  я  был
Брауном и резвился на этой самой яхте с четырьмя розочками  сразу,  незнание
английского Марселой, а испанского - Мэри и Синди немало мне помогало. А вот
с Соледад, знавшей оба языка, жить  было  сложно.  Правда,  был  еще  родной
русский, которого тут могли и вовсе  не  знать.  Вот  на  это  и  надо  было
надеяться. Но эмоции у Хавроньи были иной раз непредсказуемые...
   На корме яхты трепыхался звездно-полосатый флаг. В прошлый раз, когда  мы
с Ленкой захватили ее, прибрав в заложники Эухению  Дорадо,  Лусию  Рохас  и
Сесара Мендеса, там был хайдийский сине-бело-зеленый  триколор.  Так  что  я
находился на  территории,  за  захват  которой  мне  мог  намылить  шею  сам
президент Клинтон.
   Впрочем, захватывать яхту мне было  нечем.  Оружие  я  оставил  в  лодке,
которую мальчики из команды "Дороти" уже подняли на палубу.  Ясно,  впрочем,
что даже если бы я вылез на палубу при автоматах, то надолго они бы  у  меня
не задержались. У тех четверых, что стояли  вокруг  Марселы,  были  отличные
пистолеты и револьверы, а ближе к корме  стоял  молодец  с  мощным  помповым
ружьем. Из такой штуки он с одного залпа вышибет мозги и  мне,  и  Ленке.  В
общем,  надо  поменьше  конфликтовать,  ибо  здесь,  во  владениях  Марселы,
содержимое моих мозгов мало кого интересовало. Но как объяснишь  это  Ленке?
Осторожность  у  Хавроньи  чаще  всего  проявлялась  уже  после  того,   как
что-нибудь случалось.
   Поэтому пришлось идти на минимум риска.
   Я проскочил мимо Ленки, все еще пытавшейся напугать Марселу взглядом,  и,
осторожно отодвигая ее с дороги, прошептал:
   - Запомни: ты говоришь только по-русски! Ничего не понимаешь и ничему  не
удивляешься!
   После этого я  протянул  руки  к  Марселе  и  жадно,  не  без  настоящего
удовольствия, кстати, облапил ароматную, хотя, как уже  однажды  отмечалось,
несколько располневшую креолочку. Именно так,  как  истосковавшийся  за  два
года разлуки любимый муж может обнять мать своих шестерых детей.
   - Марселита! - прошептал я в кофейное ушко с увесистой сережкой. - Святая
Дева привела меня к тебе!
   Великий пролетарский рахмат тебе, дорогой и  незабвенный  католик  Браун!
Очень приятно иметь подходящие религиозные убеждения на все случаи жизни.
   Но тут произошло то, чего я  при  всей  своей  осведомленности  никак  не
ожидал. Из носового салона послышался галдеж детских голосов и  топот  шести
пар разнокалиберных ног. Я не успел даже испугаться как следует. На  верхнюю
палубу,  оттирая  меня   от   ошеломленной   Ленки,   с   визгом   выскочило
"приятно-смуглявое" - вечный поклон Макарушке Нагульнову  за  это  слово!  -
"племя младое, незнакомое" (и тут без реверанса классику не обойдешься!),  а
именно шесть граждан США 1985-1990 годов рождения. И не просто выскочило,  а
еще и заорало:
   - Па!
   Это был нокаут. Оставалось только падать и  ждать,  когда  вынесут.  Дети
меня узнали! Хотя я лично их никогда  не  видел.  Только  знал,  что  самого
старшего зовут Кэвин. Двух прочих парней и трех  девчонок  я  по  именам  не
знал. Но они-то ни секунды не  сомневались,  что  перед  ними  их  родитель.
Настоящий Браун (который не Атвуд), а через него и я,  откуда-то  знал,  что
примерно так ведут себя детеныши опоссума, которые ездят на своем папе и  на
чужом тоже.
   Облепившие меня со всех сторон поросюки и поросюшки визжали от восторга и
чмокали, куда только доставали. Самые  большие  подсадили  самых  маленьких,
средние сами вползли мне на руки и на шею.
   - Вы его задавите!  -  перепугалась  Марсела.  -  Кэвин!  Дороти!  Вы  же
большие! Папа долго болел, разве вы не знаете? Он совсем слабенький! Энджел,
не садись ему на шею! Ты весишь уже пятьдесят фунтов!
   Конечно, оттащить их сразу не удалось. Но благодаря  командам  Марселы  я
кое-как начал  узнавать  имена  всех  этих  kids  (малышей).  Самую  большую
девчонку, стало быть, зовут, как нашу яхту. Вот этого,  самого  младшего  из
мужиков, пятилетнего бойца весом в пятьдесят фунтов,  оседлавшего  мою  шею,
назвали в честь покойного брательника мамочки.
   - Сейра! - Рассвирепевшая Марсела сдернула с  меня  среднюю  неполнозубую
мартышку и дала ей шлепка. - Майк! Милли!
   Смешно, но среднего они назвали реальным именем отца - Майка Атвуда, хотя
даже сам Атвуд считал себя Брауном... А вот четырехлетняя куколка - истинный
ангелочек, в отличие от Энджела - носила имя милой бабушки Милдред.
   Среди общего беснования малышни мне удалось бросить  два-три  взгляда  на
Ленку. Нет, такая женщина вряд  ли  могла  бы  остановить  коня,  сбегать  в
горящую избу, расшвырять телохранителей. Сказать,  что  она  была  удивлена,
изумлена и оторопела, - значит, ничего  не  сказать.  У  нее  на  лице  было
написано столько всякого противоречивого, что свихнуться можно,  прежде  чем
разберешься. Да, она была зла как ведьма, что на меня лезет целая куча  явно
чужих детей, а я не упираюсь  и  даже  пытаюсь  их  гладить,  пошлепывать  и
целовать. Но при всем этом ее как бабу не могло не растрогать  столь  бурное
проявление детских чувств. Ведь она-то хорошо знала, что настоящий папа этих
деток никогда к ним не явится... Но самое главное - Ленка вспомнила,  что  у
нее самой имеется двое ребятишек, которые находятся более чем за пять  тысяч
километров отсюда. И она их тоже два  года  не  видела.  В  общем,  Хавронья
Премудрая хлопала мокрыми глазками, и пара  слезинок  покатилась  у  нее  по
щекам.
   Это было таким подарком! Прежде всего, конечно, для  малограмотной  и  ни
черта не понимающей в  сложностях  и  загадках  русской  души  Марселы.  Она
ожидала увидеть презрительно-снисходительную  улыбочку,  которую  непременно
изобразила бы дама с западным воспитанием, или ярую злость,  так  и  пышущую
сверхжгучим  латиноамериканским  перцем.  А  тут  слезы  -  верный   признак
слабости. И поскольку Марсела была лет на пять  постарше  Ленки,  то  решила
быть снисходительной к девушке. Бесцеремонно разогнав малышню - минимум слов
и максимум шлепков! - она подцепила меня под руку и подвела к Ленке.
   -  Что  же  ты  меня  не  познакомишь,  Анхелито?  У  тебя   была   такая
очаровательная спутница...
   - Ее зовут Елена, она русская. - Это было все, что успела  придумать  моя
голова. Следующей фразой  должна  была  стать  уже  откровенная  ложь:  "Она
совершенно не понимает ни по-английски, ни по-испански".  Но  соврать  я  не
успел, и, может быть, это было к лучшему.
   - Так это ее фамилия Баринова? - произнес с каютной палубы знакомый, хотя
и не очень приятный голос.
   Харамильо Ховельянос! Опять он тут как тут!
   - О, сеньор адвокат! - воскликнул я. - Вы тоже любите морские прогулки?
   Я бы с большим удовольствием спросил у адвоката, не любит ли  он  морские
купания. Даже если бы он ответил отрицательно, выкинуть его за борт  у  меня
хватило бы и сил, и совести. Но,  к  сожалению,  изменить  ничего  уже  было
нельзя.
   Тем более что сеньора Баринова тут же  раскололась  и  мило  протарахтела
по-испански:
   - Да, именно так, я - Елена Баринова, бывшая жена вашего нынешнего  мужа.
И я действительно русская.
   Представляю, чего стоило Хрюшке произнести это самое слово -  бывшая!  На
какую самоотверженность она должна была пойти, черт побери! Только с чего бы
это она? Меня, что ли, подзуживает? Или замышляет что-то? Мы ведь,  если  по
большому счету, нынче из разных команд... Сам я,  правда,  еще  не  знаю,  к
какой принадлежу, но она-то на службе у князя Куракина состоит.
   А Харамильо еще шпильку ввернул:
   - Два года назад они фиктивно разошлись для того,  чтобы  сеньор  Баринов
мог вступить в брак с  мисс  Викторией  Мэллори,  наследницей  колоссального
состояния.
   Да, вот и делай людям добро после  этого!  Как  мы  вдвоем  с  охранником
Раулем  тащили  этого  полусдохшего  адвоката   под   обстрелом   коммандос,
окруживших асиенду Феликса Ферреры! Чуть сами не погибли... Хотя... Черт его
знает! Если бы мы тогда его сразу бросили, то могли бы  погибнуть,  пожалуй.
Очень вовремя он тогда зацепился ногой за корень. Мы  втроем  грохнулись,  а
пулеметная очередь пришлась в спину негру-телохранителю,  который  прикрывал
собой Доминго Косого. Кроме того, в засаду, которая ждала нас  у  вертолета,
первым прибежал Косой, который и по  сей  день  не  выбрался  из  инвалидной
коляски. Так что мелкие неприятности, которые доставлял адвокат, очень часто
оборачивались положительными последствиями.
   - Давайте спустимся вниз, - предложила Марсела тоном радушнейшей хозяйки.
- Тут слишком жарко, солнце печет... Джек, ведите яхту на Гран-Кальмаро.
   Парень  в  синей   бейсболке   с   вышитым   изображением   американского
стервятника, держащего в  когтях  якорь,  и  с  надписью  "CAP"  ("Капитан")
козырнул и принялся отдавать распоряжения. На яхте, судя по первой прикидке,
было не меньше двадцати крепких ребят, которые  состояли  и  охранниками,  и
матросами. Можно было предположить, что Марсела  направлялась  в  погоню  за
"Торро д'Антильяс", дабы разобраться с ним по-свойски.  Оружия  у  них  было
полно. Ясно, что гран-кальмарская береговая охрана и  ВМС  были  оплачены  и
смотрели на это дело сквозь пальцы.
   - Мама! - подскочил Кэвин. - Ты обещала, что нас покатают  на  вертолете!
Пусть Гил отвезет нас на виллу, и мы  не  будем  мешать  тебе  целоваться  с
папой!
   - Гил, - устало приказала миссис Браун вертолетчику, -  сначала  отвезешь
Рози и самых маленьких, потом всех остальных.
   - Брать не больше троих за один раз, мэм?
   - Да, разумеется. И будьте осторожны... Рози!
   Откуда-то выскочила негритюшка лет двадцати, а то и меньше,  с  прической
под голландского футболиста  Рууда  Гуллита  (у  него,  по  данным  японской
разведки, отец был родом из Суринама  -  меньше  чем  в  тыще  морских  миль
отсюда, если напрямик).
   - Рози, ты почему не смотришь за детьми?
   - Я  помогала  Сильвии  и  сеньоре  Ла