ой по ходу абордажа. К "кошке" был
привязан капроновый трос, а другой конец закреплен на металлическом кольце в
носовой части лодки.  Поскольку  судно  шло,  не  сбавляя  хода,  то  волны,
расходившиеся от  бортов,  порядочно  дергали  лодку,  и  слезть  в  нее  по
шторм-трапу, тоже качавшемуся из стороны в сторону, было не  так-то  просто.
Тем более что в самой лодке никто не оставался, а потому не  мог  придержать
веревочную лестницу.
   В  "джикейской"  обувке  по  деревянным  ступенькам  штормтрапа  я  лично
спустился с некоторым перетрухом, потому что в тот самый момент,  когда  уже
собрался прыгать в лодку, резиновую посуду отвело от борта на полтора метра.
Мог бы не рассчитать и искупнуться, да еще и булькнуть со своими  железяками
за спиной. Под винтами такой бандуры, как  "Торро  д'Антильяс",  я  бы  враз
превратился в мясной фарш, даже если бы не успел вовремя захлебнуться.
   Но я остановился, дождался, пока лодка подошла ближе, и прыгнул. Не  было
уверенности в том, что я ее не переверну, но этого не случилось. После этого
я уцепился за низ шторм-трапа и застабилизировал его. Как ни странно,  Ленка
слезла хоть и с повизгиванием, но вполне благополучно.
   - Сиди у мотора, а я попробую отвязать лодку...
   Наверху  продолжалась  стрельба,  слышались  какая-то  возня   и   вопли.
Возможно,  дело  дошло  до  рукопашной.  Тот  боец,  что  сопроводил  нас  к
шторм-трапу, убрался от борта. Самое оно!
   Конечно, разбираться с морским узлом, капроновым и  мокрым,  проще  всего
ножиком. Что  я  и  сделал,  перепилив  скользкие  волоконца.  Посуду  сразу
потянуло вдоль борта, пронесло мимо второй лодки, тоже прицепленной к  судну
с помощью "кошки", и вынесло за корму "Торро д'Антильяс".
   Я перебрался поближе к мотору, а Хрюшка  перелезла  на  середину.  "Торро
д'Антильяс" уже оторвался от нас метров на сто, когда я открыл бензопровод и
дернул за тросик этой мощной подвесной машины. Как видно,  механизм  еще  не
успел остыть и завелся, как говорили в старину, "с пол-оборота". Я ухватился
за рулевую ручку, и лодка с приличной скоростью понесла нас в темноту, прочь
от сухогруза, "куракинцев" и "джикеев". Только вот куда?
   На курсе "Хрен знает куда"
   В астрономии экваториальной области я не волок ни  уха  ни  рыла.  Браун,
возможно, волок или капитан О'Брайен, царствие им обоим небесное. Но у  меня
лично, то есть у Короткова-Баринова, ни черта из  этой  науки  в  памяти  не
осталось. То ли заархивировалось где-то,  то  ли  вообще  стерлось  начисто.
Возможно, где-нибудь в родных широтах, под Москвой, например, я углядел бы в
небе знакомые "ковшики", нашел бы Полярную звезду и  решил,  что  знаю,  где
находится север. После чего прислушался к шуму  и  пошел  бы  в  направлении
ближайшей электрички.
   Насчет Южного полушария я краем уха слышал, что у  них  заместо  Полярной
звезды должен быть некий Южный Крест. Но как он выглядит,  представления  не
имел. В принципе любые четыре звезды,  не  вытянутые  в  одну  линию,  можно
принять за крест, а тут звезд было до фига и больше. Кроме того, отсюда было
слишком далеко до Антарктиды, и мне почему-то казалось, будто и Южный  Крест
здесь не углядишь. Оставалось ждать утра и определять, где восток.
   Я догадывался, что "джикеи" вряд ли плыли  на  своих  лодочках  от  самой
Флориды или из Нью-Орлеана. Скорее всего ребяток на чем-то подвезли.  Может,
на таком же сухогрузе, может, на  подлодке,  а  может,  на  авианосце.  Ведь
бродит же тут где-то 1-й флот США. Черт его знает, какие теперь у  "джикеев"
отношения с правительством? Может, нашли себе  нового  Хорсфилда?  Но  могло
быть и так, что "джикеи" имели базу на каком-нибудь из островов. И доставить
их поближе к цели мог, скажем, вертолет или пара вертолетов.
   С рассветом увеличивались не только шансы определиться по  солнцу,  но  и
нарваться на "джикеев". Впрочем, и на всяких прочих тоже.
   Кроме неприятностей,  которые  сулила  встреча  со  знакомой  публикой  -
"джикеями", "койотами"  и  "куракинцами",  могли  возникнуть  проблемы  и  с
появлением какого-либо патрульного корабля. От Хайди  и  Гран-Кальмаро,  как
мне представлялось, мы уплыли далеко, но  если  "Торро  д'Антильяс"  шел  на
северо-восток, к Мартинике, где островов больше и стоят  они  гуще,  то  тут
могли  появиться  и  французы,  и  англичане,  и  голландцы,  и  всякие  там
самостийники с Сан-Висенто  и  Гренадин,  Антигуа  и  Барбуды,  Тринидада  и
Тобаго. С оружием и без документов  мы  были  желанной  находкой  для  любой
полиции или спецслужбы. Конечно, можно тут же  заявить  о  своем  российском
гражданстве и дожидаться, пока прилетит Чудо-юдо. Несомненно, это  наилучший
выход. Хотя и мне, и Ленке предстоял с ним очень непростой разговор с весьма
непредсказуемым завершением. Такие фокусы, как попытка взорваться  вместе  с
отцом родным (мой грех) и сотрудничество  с  Куракиным  (Ленкин  грех),  без
поощрения не останутся. Это может свестись к мертвой посадке за забор Дворца
Чудо-юда или заточению в Центре трансцендентных методов обучения  (ЦТМО)  на
срок от трех до пяти лет (или больше),  а  может  привести  и  к  летальному
исходу. Разумеется,  после  изъятия  из  моей  башки  всех  общечеловеческих
ценностей.
   Но кроме разных неприятностей, связанных с задержанием, в  конце  концов,
оружие  и  всякие  ненужные   вещи,   типа   "джикейского"   обмундирования,
индикатора, настроенного  на  поиск  г-на  Баринова,  и  рации,  можно  было
утопить, нам угрожали и самые обычные  сложности,  которые  поджидают  слабо
разбирающихся в навигации людей, плывущих на резиновой лодке  по  Карибскому
морю.
   Например, мог подняться ветерок, который легко перевернул  бы  лодочку  и
вытряхнул нас непосредственно в водичку. Причем на хорошем волнении я в этих
водах еще не купался, а потому не знал, какой из валов меня утопит,  девятый
или первый. Кроме того, путешествовать, не имея точного представления даже о
странах света, не говоря о том, где именно наша  лодка  находится,  означало
возможность  заплутать.  А  тут,  извините,  не  Подмосковье,  на  шоссе  не
проголосуешь, к электричке не выйдешь. Да и бензином не заправишься.
   Насчет бензина я меры принял. То есть попросту заглушил  мотор,  едва  мы
отошли на милю от уползающего в темноту "Антильского быка". Скоро  огни  его
совсем потерялись из виду, и мы с Ленкой остались  наедине  со  звездами  и,
разумеется, с океаном. Хоть он и был Атлантический, но на наше счастье  пока
тихий.
   - Ну, и что дальше? - спросила Хрюшка с явным недовольством в голосе.
   Бабы тем и отличаются  от  нормальных  людей,  что  не  стесняются  вслух
задавать дурацкие вопросы. Хоть бы порадовалась,  что  ее  выволокли  из-под
огня! Нет, не успели смыться с корабля,  как  она  начала  ворчать.  Я  даже
обиделся немного, но решил промолчать. Что взять с этой поросятины гнусной?
   - Ты хоть знаешь, куда ехать? - не унималось бедное  животное.  Матом  ее
обложить, что ли? Но я ограничился тем, что сказал:
   - До утра подождем... Сейчас все равно ни черта не разглядишь. Даже  если
тут какой-нибудь островишко в двух шагах произрастает.
   Ленка помолчала-помолчала, а потом выдала:
   - У меня ведь  там  и  паспорт,  и  деньги,  и  одежда  остались...  -  И
всхлипнула.
   - Явишься в наше поселковое отделение милиции, - сказал я скучным голосом
юрисконсульта, - напишешь заявление об утере. Выдадут новый паспорт, на  имя
Бариновой. А то это твое Шевалье какой-то швалью отдает.
   - Так оно и есть, кстати, - шмыгнула носом кандидат филологических  наук,
- "шваль" в русском языке  появилось  после  войны  1812  года.  Две  версии
происхождения слышала. Первая такая,  что  отступающие  французы  искали  по
деревням лошадей. Одни, чтобы драпать побыстрее, а  другие,  чтобы  сожрать.
Лошадь  по-французски  "шеваль",  а  наших  всех  мародеров  стали  называть
"шваль". Вторая версия, что  пленные  французы  говорили  конвоировавшим  их
конным казакам: "Шевалье!"
   - Это тебе, конечно, князь Куракин рассказал? - поддел я. -  А  по-моему,
все это не так. В царской армии были полковые швальни, где  солдатикам  шили
обмундирование. Туда, само собой, набирали тех, кто к строевой  не  годился.
Вот их-то и называли "швалью".
   - Балдежник вы, мистер Баринов, - проворчала Хрюшка. - И на кой черт я за
вас замуж выходила? Была бы сейчас продавщицей в промтоварном магазине,  как
завещал товарищ Чебаков. Пила бы в меру, в меру воровала, в меру погуливала,
и ничего такого...
   - Чего?
   - А вот этого. Прыжков с парашютом к акулам  в  пасть.  Или  прогулок  на
лодке курсом "хрен знает куда"... Может, у тебя крыша поехала, а?
   - Может быть. Всякая "крыша" должна  регулярно  наезжать,  а  то  уважать
перестанут, - сказал я, сам удивляясь, как мы можем всякую околесицу нести в
то время, когда о Боге нужно думать. Истинно, "мы - советские люди"...
   Лодка, между прочим, куда-то дрейфовала. Не может  предмет,  плавающий  в
море, стоять на одном месте. Его всегда  куда-то  тащит,  либо  ветер,  либо
волна, либо течение. Так, в 1654 году шлюпка с негритенком Мануэлем,  доньей
Мерседес и горничной Роситой придрейфовала  к  острову,  на  котором  сеньор
Доминго Ибаньес, он же Косой, устроил  себе  дачный  участок.  Правда,  надо
думать, что "Торро д'Антильяс" со своими пустыми  трюмами  и  хорошим  ходом
увез нас достаточно далеко  от  этих  мест.  Не  скажешь,  что  этому  стоит
радоваться. Косой вряд ли был бы очень сердит на меня за то, что я вернулся,
да еще и не один, а с такой  ценной  дамой,  как  Елена.  Пожалуй,  он  даже
поблагодарил бы меня и наверняка поместил  в  каком-нибудь  более  приличном
месте, чем псарня. Кроме того, он не стал  бы  продавать  нас  Куракину  или
другим представителям "Принс Адорабль" в наказание за  разбойное  нападение.
Да и вообще я думаю, что князю  отныне  надо  будет  держаться  подальше  от
хайдийских берегов и от Карибского  бассейна  в  целом.  Кирпич  на  голову,
гадюка в кровати, пол-литра метанола, подкрашенная  ромом,  наконец,  просто
пуля хорошего калибра - вот что его теперь ждет в этом районе земного  шара.
Впрочем, и в других местах тоже. Даже в Париже или Усть-Пиндюринске.
   Правда, для того, чтобы  туда  добраться,  ему  еще  нужно  будет  как-то
разобраться с "джикеями". Хотя бы с теми, что  сейчас  орудуют  на  корабле.
"Торро д'Антильяс" сейчас напоминал плавучую  банку,  наполненную  ядовитыми
пауками. Идеальным вариантом - для меня, конечно! - было бы общее  утопление
всего кагала, скажем, в результате какого-нибудь взрыва или  торпедирования,
но я понимал, что этим мечтам, скорее  всего,  сбыться  не  суждено.  Кто-то
должен был перестрелять своих противников раньше, чем они  перестреляют  его
соратников. В лодке "джикеев",  которая  нам  досталась,  могло  поместиться
человек десять. Лодок было три, стало быть, на судно их  высадилось  десятка
три. А на "Торро д'Антильяс" небось плыла сотня людей. Так  что  "джикеи"  в
принципе должны были кончиться раньше. Хотя, как стрелять, конечно...  Кроме
того, "джикеи" могли и не дождаться того момента, а пробиться к своим лодкам
и удрать. Это было бы очень неприятно, потому что, удирая, они вполне  могли
в темноте наткнуться на нас. Если приближение "Торро д'Антильяс" мы вряд  ли
проморгаем, одно урчание его машин было слышно за  пару  миль,  то  лодки  с
моторами так легко не расслышишь.
   Ленка вытащила из кармана своего халата плоскую коробочку и принялась  ее
ощупывать в темноте.
   - Интересно, - пробормотала она, - как же они запихнули индикатор в такой
объем?
   - А что, наш, отечественный, в комнату не помещается? - полушутя  спросил
я.
   - Ну, допустим, существует ли  наш,  российский,  я  просто  не  знаю.  А
французский в комнату помещается. И даже  в  атташе-кейс  влезает.  Но  этот
совсем миниатюрный... Дай Бог выбраться, разберусь.
   - В добрый час, - поехидничал я.  Однако  задумался.  У  "джикеев"  такая
штука есть. У французов - хоть  и  размером  с  чемодан,  но  тоже  имеется.
Чудо-юдо в принципе запросто может сляпать не хуже, а Сарториус  тем  более.
Так  что,  сколько  ни  бегай,  найдут.  Знать  бы,  как   выключается   эта
микросхема... А то уж очень паршиво, когда собственный мозг на тебя стучит и
постоянно докладывает всему  цивилизованному  миру,  что,  мол,  есть  такой
Дмитрий Сергеевич  Баринов  и  торчит,  как  шпала,  посреди  Атлантического
океана. Прийдите и володейте, так сказать.
   - Слушай, - спросил  я  у  Премудрой  Хавроньи,  -  а  нельзя  как-нибудь
вырубить мою схемку? Ту, что в голове?
   - Можно, - прохрюкало животное, - только вместе с  тобой.  Дать  тебе  по
башке чем потяжелее, и нет проблем. Пока ты лежал  в  коме,  схема  молчала.
Когда ты засыпал, тоже. Но как только энергетика мозга набирает определенный
уровень, схема начинает работать. Сперва помаленьку, потом все мощнее.
   - А какой это "определенный" уровень?
   - Этого я не знаю. У тех схем, которые мы с Чудо-юдом поставили Зейнаб  и
Винь, совсем другие  параметры.  Мы  их  хорошо  знаем.  А  вот  у  твоей  и
Танькиной, черт поймет. Это Сорокин  делал.  На  основе  кристаллов  другого
вещества. Я предлагала твоему папочке удалить ее у Татьяны,  но  он  сказал,
что это опасно. Теперь-то он, конечно,  ни  в  жисть  не  согласится  в  ней
ковыряться. Наследница! Любимая невестушка!
   - Завязывай, - нежно попросил я. - А то выпросишь  какую-нибудь  пакость.
Неужели даже здесь ревностью исходишь?
   - Исхожу. Потому что ты вредный и гнусный Волчище. Бабник!
   - Неправда. Просто я не  могу  отказать  женщинам,  которые  очень  долго
выпрашивают. Зинулю  я  вообще  бы  пальцем  не  тронул,  если  бы  не  твои
распоряжения. Марьяшку надо жалеть, она жертва геноцида. А Танечка -  просто
несчастный случай на производстве.
   - Марселу, Соледад, Мэри, Синди,  Мануэлу  Морено  ты,  конечно,  уже  не
помнишь...
   - Если б ты в моей башке не копалась, то и не знала бы  про  них  ничего.
Мануэла - чудовище.
   - Все они чудовища. А самое  главное  -  ты.  Потому  что  сын  Чудо-юда.
Чудик-юдик.
   - Спасибо, что хоть по-немецки не назвала, "вундер-юде" каким-нибудь.
   - Кто тебя знает? У вас там столько кровей  намешано.  То  ли  дело  я  -
истинно р-русская.
   - Если татар с чухонцами в роду не было. "Чебак" - точно татарское слово.
Ну, тюркское наверняка.
   - Это рыба такая.  Правда,  никогда  не  ела,  но  знаю,  что  есть.  Мне
захотелось спать. Возможно,  у  микросхемы  совесть  пробудилась,  а  может,
просто умотался боец Коротков. Если бы не беспокоило наличие  в  море  акул,
бандитов и воды, в которой случайно  утонуть  можно,  то  можно  было  бы  и
дрыхануть от души. Ведь я все-таки шибко ослабел после двух  лет  отдыха.  А
тут и лазать, и стрелять, и немножко  бегать  пришлось.  Можно  и  утомиться
слегка.
   Не знаю, отчего утомилась Хрюшка, но она, усевшись рядышком, взяла  да  и
засопела. Конечно, ей проще. Мужик под боком, акулам, судя по всему,  не  по
зубам, раз прошлый раз есть не стали, ни одной посторонней  бабы  поблизости
не просматривается, а бандитов он завсегда одной левой разгонит. В  воде  ее
мужик не тонет - известно, из какого материала  сделан.  Отчего  не  поспать
спокойно и с ощущением полной личной безопасности?
   Ричард  Браун  когда-то  завидовал  тому,  что  не  родился  бабой.  Его,
по-моему, то есть ее, кстати о птичках, собирались Кармелой  назвать.  Даже,
помнится, рассуждал о  том,  что  мужику  приходится  вертеться,  дрыгаться,
рисковать, чтоб выбиться в люди, а бабе надо всего ничего: замуж  выйти  как
следует. Например, за президента или хотя бы за мэра какого-нибудь.  Или  за
миллионера, что по нынешним временам не возбраняется.
   Бороться со сном  -  тяжкое  дело.  И  неблагодарное,  кстати,  поскольку
здоровью во вред. Но я честно боролся, упорно, до тех пор, пока не заснул.
   Засыпал я как-то постепенно,  некоторое  время  ощущая,  что  нахожусь  в
лодке, которая славно покачивалась, словно колыбелька. Но потом ощущение это
потерялось, зато начали мелькать картинки из  прошлой  жизни  Майка  Атвуда,
точь-в-точь как в телесериалах, когда вместе с титрами показывают отрывки из
предыдущих серий. Я увидел кусочек из поездки в  автобусе,  пару  секунд  из
спуска в пещеру под командой Тэда Джуровски, несколько па из танца Дьяволов,
"Море Плутона", "Колодец Вельзевула", "Трон Сатаны", блуждание по лабиринту,
падение  в  реку,  затопление  подземного  дома,  таинственный   прорыв   на
поверхность, перемещение  в  дом  Милтона  Роджерса,  спасение  из  огня  и,
наконец, повторный приход в дом Роджерсов и разговор о параллельных  потоках
времени. А в конце  этого  разговора,  в  тот  момент,  когда  мисс  Уильямс
догадалась, что где-то в параллельном времени мы  все  погибли  от  ядерного
взрыва, мне отчего-то стало очень холодно...
   Дурацкий сон ј 10 Дмитрия Баринова.
   Пришельцы
   Холод, который почувствовал не только я, но  и  все  остальные  участники
беседы, то есть Тина Уильяме и семейство Роджерсов, был вызван не  тем,  что
на улице похолодало и в дом потянуло сквозняком. Нет, на  улице  по-прежнему
было тепло, и никакой сквозняк по комнатам  не  гулял.  Это  был  внутренний
холод, который  исходил  откуда-то  из  мозга  и  распространялся  по  всему
организму. Моя душа или что там вместо нее убеждала тело, будто ей  холодно,
тогда как тело никакого физического холода совершенно не ощущало.  Наверняка
то же  самое  чуяли  и  все  остальные,  потому  что  ежились  от  холода  с
недоуменными выражениями лиц. Милтон Роджерс, например, ни слова не  говоря,
подошел к окну и опустил раму, хотя оттуда совершенно не дуло.
   - Тебе тоже холодно, Милтон? - удивленно спросила Клара Роджерс.  А  Тина
подошла к термометру, висевшему на стене, и, видимо, очень  удивилась  тому,
что спиртовой столбик не упал хотя бы до 20ё F1. Но на нем значилась  вполне
комнатная температура.
   - Странно, - пробормотала Тина, - я думала, что это только  меня  знобит.
Мы ведь могли простудиться в пещере...
   - А вдруг это какая-то болезнь? - напугалась миссис Роджерс.  -  Помните,
как исследователи пирамид в Египте умерли от  "проклятия  фараонов"?  Может,
этот ваш ящик заразный или что-нибудь излучает?
   Мне показалось, что сейчас начнется скандал, но  он  не  успел  начаться.
Потому что произошло нечто совершенно неожиданное.
   Было еще светло, электричество в доме не горело.  Света,  что  попадал  в
комнату из окон, вполне хватало. Однако в тот  самый  момент,  когда  миссис
Роджерс начала выступать насчет того, что ящик что-то излучает, стало  жутко
темно. Так темно,  как  может  быть  только  в  том  случае,  когда  глухой,
безлунной и беззвездной ночью внезапно отключается свет не  только  во  всем
доме, но и во всем городе. Но ведь электричество не горело! А это  означало,
что если что-то и отключилось, то не меньше, чем Солнце.
   - Господи! - донесся из темноты испуганный вскрик Клары. - Что это?!
   Меня обуял страх. Конечно, было  от  чего  испугаться.  Но  обычно  самый
сильный страх бывает только в самом начале чего-то непонятного  и  опасного.
Позже он начинает  ослабевать,  по  мере  того  как  человек  осваивается  в
непривычной обстановке. В свое время об этом мне говорил Крис Конноли, когда
рассказывал о переживаниях людей, впервые попавших в пещеру. В Пещере Сатаны
я и сам ощущал справедливость его утверждений. Но сейчас, хотя мы  вроде  бы
по-прежнему находились в гостиной у Роджерсов и не проваливались  на  тысячу
футов под землю,  страх  усиливался.  С  каждой  минутой  и  даже  с  каждой
секундой.  Наверно,  потому  что  обстановка  менялась   очень   быстро,   и
приспособиться к ней мой разум никак не успевал.
   Какое-то время я думал, что  опять  произошла  мировая  катастрофа  из-за
того, что Роджерсы, допустим, купили не тот холодильник или покрасили  стены
не в те цвета. Мне сразу  же  захотелось  найти  в