они вышли быстро, миновав один из тех  двух  танков,  что  были
подбиты уже на левом берегу речки.
   - Погоди, - сказал Механик, останавливаясь около "T-III", который со всех
сторон оброс кустами. - Мне свою заначку надо достать.
   - Святое дело, - согласился Есаул, который  был  рад  возможности  слегка
отдышаться. Механик прытко вскарабкался на ржавую броню, открыл люк и  исчез
в башне.
   Появившись из люка, Механик отряхнулся от ржавчины и  открыл  самодельный
жестяной "дипломат", покрашенный масляной  краской  цвета  хаки,  в  котором
лежал набор слесарных инструментов, а  также  несколько  самоделок,  которые
подпадали под статью УК, наказывающую за незаконное изготовление и  хранение
оружие, там же лежал вороненый короткоствольный револьвер, самым  интересным
элементом конструкции которого было наличие двойного  ствола  и  двух  рядов
гнезд на барабане, а также регулятора  на  бойке,  позволявшего  из  нижнего
ствола пальнуть в неприятеля шестью любыми 9-миллиметровыми патронами, а  из
верхнего шестью тэтэшными 7,62.
   Во-вторых, в ящике обнаружилось три отлично отполированные  и  отделанные
финки.  Одна  была  переделана  из  бывшего  эсэсовского  кортика,  судя  по
травленому клейму  "Solingen.  Nicht  rostend",  сохранившемуся  на  лезвии.
Вторая финка была из рессорной  стали  с  полосатой  наборной  рукояткой  из
пластинок эбонита, текстолита и плексигласа двух цветов. Обе эти  финки  при
метании отлично втыкались в цель. Третья финка представляла собой жутковатый
гибрид ножа, штыка и кастета. Кастет плотно надевался на четыре  пальца,  на
его ударной части было четыре внушительных четырехгранных  шипа,  каждым  из
которых можно было проломить оппоненту висок, даже не обладая силой  Есаула,
а в  рукояти  были  упрятаны  острое  ножевое  лезвие,  которым  можно  было
полоснуть по горлу, и кусок трехгранного штыка от винтовки  Мосина,  который
отлично входил между ребер. Нож и штык выходили из рукояти в разные  стороны
после нажатия на кнопки, и неприятель не успевал  сообразить,  чего  следует
опасаться.
   - Клево вооружился! - позавидовал Есаул. - А это  что?  -  Он  указал  на
штуковины, две из которых имели треугольную форму, а две  были  ни  дать  ни
взять звезда Давида. И углы треугольников, и лучи звезд были остро заточены.
   - Сюрикены, - важно пояснил Механик, - оружие ниндзя!
   Вж-жик! Механик пульнул шестиугольной хреновиной в деревце, и острый  луч
звезды глубоко вонзился в ствол.
   Продолжили путь и подошли к перемычке.
   - Во сыпануло-то! Метров шесть насыпь! - ахнул Есаул.
   Лысый действительно ждал их у запруды, и при нем был старый "ППШ".
   Несколько раз ему  казалось,  что  кусты  на  том  берегу  шевелятся.  Он
напрягался, сжимал автомат, но никто из кустов не  выходил  и  на  завал  не
спускался. Лысый уже подумал, что Есаул с Механиком тут и вовсе  не  пойдут,
когда услышал сзади легкий  шорох.  Но  повернуться  он  не  успел.  Вж-жик!
Стальная звездочка шестиконечного сюрикена  наполовину  вошла  ему  в  лысый
череп. Лысый качнулся вперед и, размякнув, завалился на спину.
   - Вот так, Лысяра! - назидательно заявил Есаул, обращаясь к трупу.  -  Не
был бы ты жадным - не помер бы сегодня. Тебе уже сегодня  пощада  была  один
раз от Серого. Он мужик добрый, великодушный, хоть и сволочь. А мы - проще.
   И, рывком выдернув из пробитого черепа сюрикен, подал Механику.
   - Оботри, Мех. Хорошая штука, пригодится, может.
   Пошли не спеша,  приглядываясь,  прислушиваясь  и  даже  принюхиваясь  на
всякий случай, и очень скоро вышли к тому же  пригорку,  на  другой  стороне
которого у горящего костра оставались только Костя, Ежик и Люська.
   У КОСТРА
   - По-моему, что-то в лесу трещит! - насторожилась Люська.
   - Кабан небось ходит. Гера сказал, что их тут до хрена.
   Но тут затрещало очень  явственно.  Таким,  как  Есаул,  ходить  бесшумно
трудновато. Они с Механиком еще не  видели  палатки,  только  чуяли  дым  от
костра и слышали отдельные слова разговоров.
   - Ну ты слон! - сердито прошипел Механик.
   - Чего прятаться-то? Сидят люди, кашу варят...  Подойдем,  поздороваемся.
Гера свой, представит...
   Есаул остался в кустах, а  Механик  потихоньку,  перебегая  от  дерева  к
дереву, стал подниматься на пригорок, но на одной из  перебежек  его  одолел
кашель.
   Костя забеспокоился.
   - На призрака не похоже. Надо пойти шугануть...
   Взяв на изготовку  оба  автомата  и  держа  их  на  весу  за  пистолетные
рукоятки, Костя стал подниматься на пригорок.
   Механик тем временем, справившись с кашлем, напряженно ждал, пока  парень
с автоматом подойдет ближе. Если б его сразу и тихо уделать, да еще получить
при этом пару автоматов, с теми, что у костра,  можно  проще  разговаривать,
даже если там не одна баба, а еще три-четыре мужика.
   - Э, козлы! -  немного  подбадривая  себя,  гаркнул  Костя.  -  Хрена  ли
прячетесь? Выходи с поднятыми руками!
   И сделал еще несколько шагов вперед, оказавшись в трех шагах  от  дерева,
за которым прятался Механик. Механик мог бы легко застрелить его  из  своего
двуствольного револьвера. Но грохоту от этой было бы на весь лес.  Если  те,
кто ушел с Герой, близко, могут подбежать  гораздо  быстрее,  чем  неуклюжий
Есаул  со  своей  одышкой.  Сюрикен  бросать  рискованно,  даже  если  сразу
попадешь, клиент может вскрикнуть. Нет, надо работать тише.
   - Эй, бомжа поганая! - рявкнул Костя. - Вылезай, я тебя вижу!
   Он успел услышать только легкий шорох за спиной, но обернуться не  сумел.
Небольшая, навеки пропахшая соляром и смазкой рука с силой зажала  ему  рот,
рванула голову назад, а отточенное, как бритва, ножевое лезвие полоснуло  по
горлу...
   А в это время Ежик решил нарубить лапник и направился в ельник.
   "Интересно, почему у первого пацана сразу два  ствола  было?  -  прикинул
Механик. - Вроде бы, раз такая напряженка по жизни, надо бы каждому со своей
волыной гулять. А этот, второй, пустой  в  лес  побежал...  Стало  быть  ему
мощнее топора ничего не доверяют. Либо потому,  что  он  совсем  разгильдяй,
либо потому, что он тут на положении арестанта. Интересное кино..."
   Но тут Люська не выдержала и позвала в голос:
   - Костя-а! Ты где-е?! Мне тут одной страшно-о!
   И тут Механик понял, что остерегаться нечего, и, сунув в рот два  пальца,
дважды громко, по-разбойничьи свистнул. Такого свиста эти  места,  возможно,
не слышали со времен Федьки Бузуна.
   Люська этого свиста, как ни странно, не испугалась. Потому что  подумала,
что это Костя свистит в ответ на ее крик. И Ежик в ельнике как рубил  ветки,
так и продолжал рубить. Не его ж зовут, а мордоворота этого...
   Даже топот Есаула, который побежал к Механику  "на  подмогу",  Люську  не
насторожил, подумав, что тот, кого она позвала, к ней и бежит.
   А вот когда из леса  вдруг  появились  две  черные  тени  -  солнце,  еще
стоявшее над лесом в западной части горизонта, светило Люське в глаза, - она
даже онемела от ужаса. Нервы и без того издерганные,  не  выдержали,  и  она
хлопнулась в обморок...
   - Ни фига себе! - удивленно пробормотал Есаул.
   - Сомлела со страху. Ждала того, а вышли мы.
   - На тебя посмотришь - вообще концы отдашь  хмыкнул  Механик,  подходя  к
упавшей.
   - Надо ее водой холодной  спрыснуть...  -  Есаул  взял  одну  из  кружек,
подошел к краю разлива и  заметил,  что  листья  уже  не  мотаются  по  воде
туда-сюда, а плывут целыми флотилиями - на  запад,  в  направлении  "Черного
полигона". - Слышь, Мех, - доложил Есаул, - а вода-то пошла!
   - Ну и что, - сказал Механик, брызгая на Люську водой с пальцев. - Небось
перемычку промыло...
   - Ни хрена-а! - поднял вверх палец Есаул. - Если  б  перемычку  прорвало,
она бы отсюда уходить стала, а она - сюда течет, на запад.
   - Да? - Механик посмотрел на воду. - Точно! Значит, теперь  нам  и  через
полигон не пройти. Знаю, в чем дело. Вода через ложбинку пошла!
   ЗА ЛОЖБИНКОЙ
   - Вот она, ложбинка, - сказал Гера, раздвигая кусты.  -  Похоже,  успели.
Еще почти сухая.
   Гера первый сбежал с травянистого склона  на  дно  этой  самой  ложбинки,
напоминавшей небольшой, заросший травой и редкими кустиками  овражек.  Когда
Никита, а следом за ним и Светка  побежали  за  Герой  через  ложбинку,  под
бахилами заметно чавкало: вода  уже  просочилась  сквозь  почву.  Поднявшись
наверх, глянули на подступившее к ложбинке озеро. На темной воде,  усыпанной
желтыми листьями,  играли  предзакатные  блики,  и  на  первый  взгляд  вода
казалась такой спокойной и неподвижной. Но  на  самом  деле  вода  неуклонно
наступала, и до ее вторжения в ложбинку оставались буквально минуты.
   - Ну вот, - торжественно объявил Гера, - глядите, как реки рождаются...
   Жур-жур-жур! - в ложбинку прорвалась первая струйка  воды  и  заструилась
вниз, к западной части болота. Затем еще один ручеек,  клокоча  и  пузырясь,
полился через траву где-то в середине  ложбинки.  Потом  сразу  три  струйки
хлынули, затем еще пять или десять, и, наконец, вся масса воды,  скопившаяся
в озере, покатила по лощине, унося с собой  сухие  листья,  болотную  ряску,
тину, коряги, целые кустики.
   Несколько секунд - и лощина стала настоящей рекой.
   - Теперь если назад, то только на плоту, - заметил Гера. - Больно  быстро
вода поднялась, намного раньше чем прикидывали.
   - Неважно, - сказала Светка. - Теперь уже наплевать.  Вода  выход  нашла,
найдем и мы. Вперед, господин Сусанин!
   Когда отошли от новообразовавшейся  реки  уже  на  приличное  расстояние,
такое, что шум  ее  уже  почти  перестал  слышаться,  впереди  что-то  вновь
зажурчало.
   - Это еще что? - забеспокоилась Светка. - Еще ложбинка?
   - Нет, - отозвался Гера" прислушавшись, - это ручеек. С того самого бугра
течет, между прочим. Вообще-то он совсем маленький, но вытекает в  ту  самую
ложбинку. Если журчит - значит, хорошо.
   - Почему?
   - Потому, что если б не журчал, то это значило  бы,  что  вода  в  лощине
поднялась и его подперла. Он бы остановился и начал разливаться, а  это  нам
ни к чему.
   К ручью вышли через пару  минут.  На  дне  небольшой  извилистой  канавки
бежала струйка прозрачной воды. Но солнце стояло уже совсем низко, и длинные
тени от деревьев почти совсем скрывали ручей от глаз.
   - Темновато стало, - заметила Светка и  достала  фонарик.  Ей  захотелось
посмотреть, нет ли чего на дне  ручейка.  Как  бы  невзначай,  будто  пробуя
фонарь, она посветила. Но, увы, ничего не увидела - песочек  да  камушки.  А
совать руки в песок побоялась - помнила  про  полрентгена  в  час.  То,  что
золото и прочее Федькино наследство может  оказаться  радиоактивным,  ее  не
волновало.  Она  ведь  его  не  себе  домой  собиралась  тащить,  а   иранцу
продавать...
   - Вон там, - сказал Гера, указывая рукой влево и наискосок,  -  брошенный
хутор. Я вас на хуторе оставлю, а сам  туда  схожу.  Потом  проведу  как  по
маслу.
   До хутора добрались без приключений.
   Изба с полуразобранной крышей и  заколоченными  окнами  вросла  в  землю,
иструхлявела и покосилась, крылечко сгнило и развалилось. От прочих построек
остались либо бугры, заросшие бурьяном и крапивой,  либо  бесформенные  кучи
гнилых  и  обгорелых  бревен.  То  ли  это  еще  большевики,  когда  Трофима
раскулачивали, ликвидировали, то ли фрицы,  когда  начинали  свою  неудачную
танковую атаку.
   В избе царил полумрак, но было видно, что никакой обстановки в  ней  нет.
Только потрескавшаяся русская печь, которую ни  один  дурак  не  рискнул  бы
топить,  на  лежанке,  однако,  лежал  тюфяк,  набитый  сеном,   в   головах
телогрейка, а вместо  одеяла  -  серая  офицерская  шинель  с  повседневными
майорскими погонами и черными петлицами с  советскими  эмблемами  инженерных
войск. Не иначе Гера тут иногда ночевать оставался.
   -  Экзотика,  блин!  -  сказала  Светка,  прислушиваясь   к   тому,   как
забарабанили капли дождя по уцелевшим доскам крыши.
   Очень скоро выяснилось, что во всей избе есть только несколько квадратных
метров площади, на которой ниоткуда не каплет:  на  самой  печи  и  в  метре
вокруг нее.
   - Полезли на печку? - предложила Булочка. - Лучше на ней сидеть,  чем  ее
подпирать. Ты чего такой мрачный? - спросила она. - Страшненько стало,  да?!
Знаю, знаю - боишься! Думаешь, сейчас найдем золотишко, и  меня  -  чпок!  -
расстреляют. Верно говорю?
   - А что - нет? - спросил Никита.
   - Не знаю... - Светка хитренько посмотрела на него бедовыми глазенками. -
Вон, видишь автоматы где? Мне не дотянуться... Я сейчас безоружненькая,  как
и ты. А ты хоть и довольно тощий, а мужичок. И жилистый, вообще-то, сильней,
чем кажешься. Попробуй меня задушить, как Отелло  Дездемону?  Ну,  попробуй,
чего тебе стоит?! Я всегда мечтала, чтоб меня мужик от ревности задушил... И
я бы лежала в гробу вся синяя и во-от с таким высунутым языком. Вя-я-а!
   - Придуриваешься? - спросил Никита. Да, наверно, по уму так и  надо  было
сделать: схватить ее сейчас, пока автоматы висят на стенке, за тонкую гибкую
шею сдавить покрепче и держать, пока не посинеет. Но  он  точно  знал  -  не
сумеет ни за что.
   КРЫША ПОЕХАЛА...
   На  берегу  разлива,  у  палатки,  дождь  полил  намного  раньше.  Он-то,
собственно, и привел Люську в чувство.
   - Ожила! - возрадовался Есаул. Люська в ужасе ахнула, увидев двух жутких,
заросших щетиной щербатых мужиков.
   - Вы живые? - это был самый умный вопрос, на который ее хватило. - Не  из
болота?!
   - Не пугайтесь! - произнес Механик. - Все нормально! Мы  живые,  вы  тоже
живые! Надо в палатку идти, пока не намочило...
   - А вы меня там не изнасилуете? - это был еще один умный вопрос.
   - Нет, - вздохнул Механик.  Есаул,  который,  несмотря  на  свои  прошлые
заслуги в области потенции и любовь о них вспоминать, скромно произнес:
   - Не получится ничего.
   Странно, но Люська этим заявлениям поверила и  укрылась  вместе  с  этими
увешанными оружием чудовищами в палатке, где  запасливый  Механик  расстелил
поверх натасканного Ежиком лапника какую-то клееночку.
   ...Ежика дождь выгнал из ельника. Он уже нарубил здоровую охапку  лапника
и в обнимку с ней и топором поспешал к палатке, в которой, к его  удивлению,
что-то светилось. Но тут на  мрачной  воде  разлива,  испещренной  мириадами
фонтанчиков, взбитых упавшими каплями, Ежик увидел некое плавучее  средство,
увлекаемое течением. Похоже, что и там заметили светящуюся изнутри  палатку.
Кто-то стал усердно отталкиваться шестом, пытаясь направить  плот  -  теперь
Ежик точно различил, что это плот, - к берегу.
   Ежик бегом кинулся туда. Из самых лучших  побуждений  -  помочь  терпящим
бедствие. А на него автомат наставили.
   - Руки вверх! - вполголоса,  но  очень  внушительно  произнес  человек  в
мокрой и мятой панаме, с которой на плечи ручьями текла вода. - Ты кто?
   - Ежик... - ответил Женя голосом трехлетнего мальчика.
   - Ну хорошо, что не медведь, - несколько успокоился гражданин.
   На шум из палатки выскочили Механик с Есаулом. С автоматами.
   - Здрасьте! - произнес человек в панаме. - Пустите погреться, господа?
   - Серый! - Механик и Есаул одновременно взяли всех троих на прицел.
   - Не шутите со стрельбой! - сказал Серый. - На мне пять толовых шашек.
   Механик и Есаул расступились и пропустили Серого, старика и  примкнувшего
к ним Ежика в палатку, где тряслась вновь близкая к обмороку Люська.
   - Это не наш кто-то... - пробормотал Есаул. - Совсем дедун старый.
   - Наш, наш! - отозвался Серый. - Советский! Водка есть?
   - Есть... - испуганно пролепетала Люська.
   - Так наливай, не видишь, загибается человек!
   - А что за дед-то? Местный? - поинтересовался Механик.
   - Местный, его Гера, козел этот, в подвале под  штабной  землянкой  аж  с
субботы  держал.  А  зовут  его  Ермолаев  Василий  Михайлович.  Сын   героя
гражданской войны. - И спросил: - Где Гера?
   - Они пошли на "Черный полигон", - сообщила  Люська,  -  Гера,  Светка  и
Никита. Втроем!
   - Никита! - Василий Михайлович, отхлебнув из  кружки,  стал  приходить  в
себя... - Ветров?
   - Ну да, Ветров! - вспомнила Люська. - Студент из Москвы!
   - Ох ты, мать честная! - сокрушенно произнес дед. - Убьют  ведь  они  его
там! А я виноват буду! Я ж, старый дурак, его к нам в город вызвал!  Втравил
во все это!.. И эту... Буханку, что ли?
   - Булку?
   - Ну-ну! Тоже убьют. Они клад украсть хотят!  От  народа!  Федька  Бузун,
когда его закапывал, говорил: "Аще кто клад сей на свою потребу возьмет,  на
благо народное не  использует,  то  в  тартарары  провалится  и  черту  душу
отдаст". Я все слышал! Утром, еще часов в семь,  приезжал  парень  какой-то,
нерусский, кавказец или еще кто. И они с Герой вашим договорились, что  всех
с носом оставят. И  Хрестного,  и  Буханку  эту.  Хрестного  Буханка  эта  в
заложники взять должна, когда пойдет с Герой клад искать. У ней карта  есть,
где все нарисовано. Если эту Светку убьют, то и Хрестному не жить. А Гера  в
стороне останется! Он просеку на  той  стороне  расчистил,  до  проселка  на
Росляково. Оттуда в семь часов вечера тягач придет с прицепом, и вывезут они
все. Четыре сундука!
   - Так он что, уже нашел этот клад? - спросила Люська.
   - Нашел! Вчера случайно нашел! По ручейку!
   - Но Хрестному ничего не сказал. Десять человек их будет. Герка  встретит
и проводит, чтоб с дороги не сбились. В семь вечера!
   Серый посмотрел на часы и сказал:
   - Ну что, пьяницы, алкоголики, хулиганы и тунеядцы? Кто еще  недостаточно
вымок и хочет поработать?!
   - Да ты что! - пробормотал Есаул. - В такое дело встрять решил?
   - А что?  -  вдруг  сказал  Механик.  -  Кто  не  рискует,  тот  не  пьет
шампанское.
   - Юноша, - спросил Серый Ежика, - вы кем доводитесь Гере?
   - Никем.
   - А Свете-Булочке?
   - Арестантом, наверное, - ответил Женя.
   - Стало быть, пойдете с нами в качестве вооруженной и свободной личности.
Господин Есаул, подарите юноше свой коллекционный экземпляр автомата!
   - Девушка, вы мне за дедушку головой ответите!  -  предупредил  Серый.  -
Поите его, кормите, грейте собственным телом, но чтоб жил!
   И первым, выскочил из палатки под дождь.
   - На плот! - услышали остальные.
   - С ума мы, что ли, спятили? - пробухтел Есаул, когда влез на плот.  -  А
он меня выдержит?
   - Выдержит! Это крыша с большой землянки из лагеря.  Два  наката  бревен.
Крейсер! Ну, р-раз! Отпихнулись! "Из-за  острова  на  стрежень,  на  простор
речной волны, выплы-ва-а-ают расписные батьки Серого челны!"
   Плот  сдвинулся  с  места  и  стал  набирать  скорость,  устремившись   в
направлении "Черного полигона".
   - "Есаул, есаул, что ж ты бросил коня?..." - промурлыкал  бывший  гвардии
капитан. - Крыша поехала...
   ГЕРМАН ВЕРНУЛСЯ
   На печи в избе Светка с Никитой уже лежали рядышком.
   - Ты знаешь, - пробормотала Светка, - а мне страшно стало... Я ведь так и
влюбиться могу. По-настоящему... Слишком хорошо с тобой.
   - Хотел бы поверить, - сказал Никита. - Только тебя  не  поймешь.  Я  еще
вообще в вас, бабах, ни  черта  не  понимаю.  И  мной  можно  как  Петрушкой
вертеть.
   - Можно. Но еще чуть-чуть - из меня тоже можно будет веревки вить.  Давай
теперь ты будешь господином, а я - рабыней?
   - Я не сумею, - невесело хмыкнул Никита. - У меня денег нет такую  рабыню
содержать.
   - Хочешь будут? Хочешь, я  тебе  все-все,  что  у  меня  есть,  отдам?  И
хлебозавод, и булочные, и казино,  и  пиццерию?  Запросто!  Продам  за  один
рубль!
   - Не болтай, - сказал Никита. -  Лучше  отпусти  живым.  Я  все  равно  в
бизнесе ни фига не соображаю. Вылетит твоя контора в трубу под  моим  чутким
руководством. А меня за неуплату налогов посадят или пристрелят за долги.
   - Какой ты скучный, Никитка! - протянула Булочка с легкой  обидой.  -  Ну
пофантазируй со мной чуточку... А?
   - Не знаю... Фантазии у нас много,  а  жизнь  остается  жизнью.  И  очень
страшной. По-моему, ты меня просто побаловать решила. Перед смертью. Ты вед