ляет,
водит "Жигули". Хмурой ее никто  еще  не  видел,  всегда  бодра,  активна  и
жизнерадостна.
   Нет, пока ничего худого  от  Натальи  Алексеевны  Иванцов  не  видел,  но
почему-то ждал ежеминутно. Слишком уж доскональна и  обстоятельна  была  эта
дама во всем.
   У Иванцова не было в области открытых врагов. Просто не  осталось.  Но  о
том, кто из  дружелюбно  улыбающихся  готов  угостить  кирпичом  по  голове,
узнаешь только тогда, когда замахнутся. То, что  эти  ребята  начнут  искать
дорожки к госпоже Алпатовой, - несомненно. И то, что они немало  интересного
могут ей рассказать, - несомненно.
   Ни за что Иванцов не взял бы сейчас отпуск, если бы  не  эти  неприятные,
далеко  идущие  и  уводящие  истории  с  Ростиславом  Воиновым   и   Борисом
Гнездиловым.
   Опять веяло событиями годичной давности: Черный, Курбаши, Клык,  икона...
Снова поднималось  зарево  над  сожженными  джипами  Степы  и  молзаводом  в
Лутохине. Опять появлялись  на  горизонте  таинственные  московские  фигуры,
загадочные и опасные, сулящие немалый риск, перемешанный с  запахом  больших
денег.
   Иванцов  догадывался,  что  неприятностей,  связанных  с   расследованием
убийства Воинова и нападением на джип Гнездилова, будет гораздо больше,  чем
обычно.  Здесь,  в  относительно  тихой  провинции,   столкнулись   интересы
тяжеловесов международного класса.
   Нет бы им самим, на своем, так сказать, высшем уровне, вести борьбу между
собой где-нибудь в Москве или за границей. ан нет, лезут сюда, в  провинцию,
нарушают покой. И втягивают в свои глобальные разборки таких людей, как  он,
Иванцов, Гнездилов, Ворон. А всякие там "лавровки" и  "куропатки",  даже  не
зная толком, отчего и почему, поливают друг друга из автоматов, подкладывают
бомбы, валят в подъездах коммерсантов и банкиров.
   Противно ощущать себя марионеткой. С прошлого года,  когда  он,  Иванцов,
после побега приговоренного к смерти Клыка и вывоза за рубеж  "Бриллиантовой
Богородицы", оказался подвешен на ниточке, это  ощущение  его  не  покидало.
Жить в страхе перед постоянной угрозой разоблачения  было  жутко  неприятно.
Тем более что потом, весной нынешнего, 1996 года,  компромата  добавилось  -
имел глупость затесаться в сепаратистский заговор с целью создать в  области
"независимую Береговию"!
   Сегодняшний день там, на работе, будет сумасшедшим. Конечно, любопытно бы
посмотреть, как выкрутится из всего, что  свалится  на  ее  голову,  госпожа
Алпатова.  Но  лучше  все-таки  сидеть  здесь,  отключив  телефоны,   и   не
вмешиваться в эту возню. Иногда полезно забыть  о  джентльменстве.  Впрочем,
сегодня главные мучения достанутся не Алпатовой, а полковнику Теплову. Ну  и
генерал-майору Павлу Трудомировичу (вот  дал  Господь  отчество!)  Луговому,
который с апреля руководит местными чекистами. Это им придется сегодня много
думать,  орать,  ругаться,  перезваниваться,  носиться  на  автомобилях.   И
конечно, попотеют всякие там майоры, капитаны, лейтенанты, сержанты, которым
придется искать, хватать, лезть под пули. И местным, и присланным из столицы
ребятам  сегодня  добавят  седины  на  молодые  головы.  Если,  конечно,  их
начальники разберутся наконец, куда именно их нацелить.
   А ведь всего пять дней назад никто и не думал затевать никакой возни.  Ни
Теплову,  ни  Луговому  никто  не  удосужился  прислать  информацию   насчет
грядущего появления в городе Ростислава Воинова. Хотя сукин сын прибыл из-за
кордона. И откуда у него липовый паспорт на имя Валерия Лушина, поди-ка,  не
знают. А вот Ворона и "Куропатку" кто-то проинформировал. Их машины  в  день
приезда Ростика вовсю мотались по городу. От вокзала вели. Правда, это,  как
водится, установили уже через пару суток после того, как те же куропаточники
устроили пальбу на квартире Сергачевой и  сильно  обидели  своих  коллег  из
Лавровки.
   Конечно, в том,  что  бывшие  "курбашисты"  могли  добить  последнего  из
черновцев, ничего удивительного не было. Но что им было от Воинова  надо?  И
что ему нужно было в городе? Такое впечатление, что, кроме прежних любовниц,
его ничто не интересовало. Светлану Коваленко навестил,  Наталью  Сергачеву.
На Пустырную зашел, должно быть, ту же Наталью там  искал.  А  "дипломат"  с
полумиллионом долларов спокойно держал  в  гостиничном  номере  "Береговии".
Откуда они у него? Тоже все в неведении и до сих пор  вычисляют,  где  взял.
Куропаточники про чемодан с деньгами не знали, хотя под видом  оперативников
в гостиницу  заходили.  Запросто  могли  бы  изъять,  наверно,  но  даже  не
заглянули внутрь. Значит, не чемодан им был нужен.
   То, что до последнего времени Ворон курировал и "Куропатку", и вообще всю
систему,  некогда  воздвигнутую  покойным  Курбаши,  для  Иванцова  не  было
секретом. И то, что от Ворона тянулась нить  в  Москву  к  господину  Антону
Соловьеву,  у  которого  были  кое-какие   причины   недолюбливать   Виктора
Семеновича, Иванцов знал.  Да  еще  весной,  когда  Соловьева  больше  всего
заботила судьба наследника Вани, угодившего в лапы Фрола, тогдашнего  лидера
"Куропатки", Антон Борисович мечтал ее поканать. Особенно  после  того,  как
сам при ненавязчивом содействии Иванцова чуть не сгорел во  время  расстрела
четырех джипов в семистах метрах от оптовой базы. Судя по  всему,  потом  он
три дня находился в руках таинственной личности - Умберто Сарториуса (Сергея
Сорокина),   вождя   некой   уголовно-политической    группировки    "Смерть
буржуазии!",  родного  брата  нынешнего  облвоенкома   генерал-майора   Юрия
Сорокина. Почему Сарториус не пришил буржуя Соловьева? Как они  нашли  общий
язык, на чем сошлись - неизвестно. Точно  так  же  неизвестно,  почему  Фрол
рискнул поссориться  с  очень  серьезным  московским  господином  по  кличке
"Чудо-юдо" и, перебив немало бывших соратников, сбежал с тем же Сарториусом.
Потом  появился  Ворон,  ставленник  Соловьева,  и  "Куропатка"  ему   мирно
покорилась.  Все   теневые   структуры   области   (а   через   стукачей   и
правоохранители) отлично знали, что Сэнсей и его люди лишь  карающий  меч  в
лапах Ворона, а все финансовые дела крутит "Альгамбра".
   И вот новый поворот - джип  Ворона  расстрелян  и  сожжен,  а  сам  Ворон
бесследно исчезает. Среди бела дня, в двух шагах от аэропорта.  Обломки  еще
не перестали дымиться, а Москва  уже  присылает  свою  следственную  группу.
Через три часа прилетели, будто уже с вечера чемоданы собирали. А  никто  из
области официальной информации об  этом  не  давал.  По  крайней  мере,  все
начальники открещиваются. Луговой был капитально перепуган, так не сыграешь.
А уж Вася Теплов и вовсе дрожал как осиновый  лист.  Какой  канал  сработал?
Конечно, косились на него, Иванцова.
   Да, дорого бы он дал, чтобы сейчас,  как  прежде,  держать  все  нитки  в
руках. Но, увы, нитки держит уже не он.
   То, что кукольники поссорились и дергают нитки в  разные  стороны,  стало
ясно в тот же день, когда  Теплов  приехал  под  вечер  в  прокуратуру  и  с
округленными от обалдения глазами показал две руководящие шифровки из своего
министерства, с разницей  всего  в  три  исходящих  номера.  В  первой  было
распоряжение  относительно  операции  против  "Куропатки"  с  использованием
местного СОБРа и  спецгрупп  центрального  подчинения,  во  второй  -  почти
аналогичное, но работать надо было против Лавровки. Московские спецы по идее
уже прилетели, и сейчас Вася напрягает силы, чтобы, сделав все,  не  сделать
ничего. Теплову очень не хотелось бы увидеть в числе задержанных,  например,
Филю Рыжего. Потому что именно от Фили он получал  в  свое  время  приличные
суммы в долларах, а в качестве мелких подношений -  на  23  миллиона  рублей
импортного  спиртного.  Со  всем  этим  Теплова  зацапали  чекисты  Рындина,
постановление на производство обыска выписал лично  Иванцов.  Но  тогда  все
обошлось по-семейному, все уладил незабвенный Найденов, начальник  УВД,  при
котором Теплов состоял заместителем. Вообще вся эта операция была провернута
Иванцовым  исключительно  ради  укрепления  содружества   правоохранительных
органов. Но откопать дело, которое было тогда заведено по статье 173 часть 3
УК РСФСР, а потом закрыто за недостаточностью улик, труда не  составило  бы.
Филя вполне мог  бы  добавить  улик,  а  если  присовокупить  к  этому  делу
дополнительные  оперативно-следственные  материалы  ФСБ,  не  поступившие  в
прокуратуру,  но  по-прежнему  хранящиеся  в  одном  из  специальных  сейфов
Рындина, по наследству перешедших к Луговому, то сушка сухарей стала бы  для
Васи первоочередной  задачей.  Именно  поэтому  Теплову  вовсе  не  хотелось
исполнять последнюю по времени шифровку. С "Куропаткой" у него таких  тесных
контактов не было, и засветиться полковник не боялся.
   Наверняка не меньше неприятных забот и у Трудомировича.  Комитетчик  тоже
понимает: если при обыске на оптовой базе подтвердится информация о том, что
"Куропатка" участвует в незаконном обороте наркотиков, а он за четыре месяца
работы в области этого не заметил, то служебного расследования не  миновать.
В этом смысле, с его точки зрения, работа против Лавровки  сулит  ему  более
спокойную жизнь, потому он всецело за исполнение второй шифровки.
   Нет,  сейчас  лучше  все  свалить  на  Алпатову.  Пусть  она  поработает,
покрутится, ощутит весь груз ответственности. А Иванцов немного  понаблюдает
издали. Верные люди помогут быть в курсе дела.  И  тут,  в  облцентре,  и  в
Москве. Ситуация прояснится, позиции обозначатся, станет ясно, кто  все  это
заварил, кто сильнее, а там можно и вмешаться.
   Самое главное, чтоб сегодня здесь, в "Вепре", появился дорогой,  желанный
и долгожданный гость. Если появится - гора с плеч упадет. Обещал подъехать к
десяти утра - недолго осталось дожидаться-маяться.
   Сюрприз
   Сэнсей всю ночь не спал и  дежурной  смене  охраны  "оптовой  базы"  тоже
устроил  веселую  жизнь:  ему  захотелось  подстраховаться.  "Источник"  мог
пообещать все, что угодно, а менты пойти своим путем. А поскольку путь  этот
мог их привести в "Куропатку", надо было побеспокоиться  о  том,  чтобы  при
шмоне ничего неприличного не обнаружилось. Все боевое  оружие  и  боеприпасы
надежно  спрятали  вне  территории  базы,  тщательно  протерев  на   предмет
отпечатков. Табельные пистолеты "Макаров" и помповые ружья "Иж-81",  патроны
и принадлежность - все было в строгом  соответствии  с  ведомостями.  Журнал
приема-сдачи дежурств  и  книга  выдачи  оружия  велись  по  всем  правилам.
Складские помещения - и свои, и сданные в аренду - были проверены от  и  до.
Хотя за арендаторов "Куропатка" формально не несла  ответственности,  Сэнсей
тряханул и их. Некоторых даже с постелей поднял, но зато теперь точно  знал,
что  у  него  под  охраной  не  состоит  ничего  лишнего.  Все  товары  -  с
сертификатами   качества,   доподлинными   акцизными   марками   и   прочими
прибамбасами. Ничего не обозначенного в  накладных,  даже  гнилой  доски  от
ящика, на складах не осталось. Все автомобили имели  номера,  техпаспорта  и
путевые листы, талоны техосмотра, и ни у одного из них  выхлоп  не  превышал
норму по СО. Система охранной сигнализации работала нормально  и  безопасно.
Спортивные залы и бассейн, стрелковый тир и столовая, санузел  и  душевая  -
все это и раньше соответствовало санитарным нормам. За каждого  человека  по
списку личного состава своей службы Сэнсей был готов отчитаться.  Все  имели
удостоверения с фотографиями, ни у кого не имелось паспортов без российского
вкладыша, все водители были с правами.
   После небольших колебаний Сэнсей  решил  убрать  с  глаз  долой  Агафона,
Гребешка, Лузу и Налима. Он им быстренько оформил очередной отпуск, выдал по
десять миллионов из кассы мадам Портновской, и в шесть утра они уже умчались
с базы на "девятке" Гребешка в  южном  направлении,  оставив  Сэнсею  устный
отчет о ночной экспедиции и брелок в  виде  головы  Мефистофеля.  Инструкция
была дана краткая: не попадаться. А уж если их за что-то задержат, то  брать
все на себя и ни при каких условиях не упоминать "Куропатку". Это был  общий
принцип деятельности, Сэнсей просто еще раз о нем напомнил.
   Выгонял он их  скорее  для  перестраховки,  чем  от  реальной  опасности.
Наверно, если бы Гребешка и Лузу засветили по делу о перестрелке на квартире
Сергачевой, то уже загодя, много раньше, постарались бы  взять.  По  крайней
мере, была бы реальная зацепка для шмона  в  "Куропатке".  Сейчас  толку  от
этого   уже   никакого.   Оружие   отчищено   и   припрятано,   единственной
свидетельницей осталась бабка Макаровна,  которая  видела  всего  лишь  двух
невооруженных молодых людей, мирно беседовавших  с  Наташей,  которые  могли
уйти из квартиры через пять минут после домработницы  и  не  иметь  никакого
отношения к перестрелке. Те двое лавровских, которые выжили и, по  выражению
Штыря, "сильно болеют", в лицо ни Гребешка,  ни  Лузу  не  видели.  А  самая
опасная свидетельница, Наталья Сергачева, увы, преставилась. Жалко  женщину,
но для дела очень полезно.
   Агафона и Налима вообще обвинить было не в чем, разве что привлечь их  по
194-й  статье  УК  РСФСР  за  самовольное  присвоение  звания   или   власти
должностного лица - Лиде и Ларисе милиционерами представлялись. Но поскольку
они не совершали на этом основании общественно опасных действий - ничего  не
изымали, не конфисковали, не штрафовали, не лишали свободы и так  далее,  то
ни один прокурор не решился бы возбудить дело только по одному этому  факту.
Правда,  прицепиться  можно  было  к  тому,  что  общежитской   комендантше,
деду-охраннику, Лиде и Ларисе Агафон предъявлял липовое удостоверение МВД, а
следовательно, совершал  деяние,  предусмотренное  статьей  196  часть  3  -
использовал заведомо подложный документ. Но  поскольку  можно  было  на  сто
процентов  поручиться,  что,  кроме  цвета  корочек,  девчонки   ничего   не
разглядели, ничего не стоило доказать,  что  Агафон  предъявил  им  шутейное
"удостоверение алкаша", "дурака", "полового гиганта" или "секс-инструктора",
которые продаются по всей Руси на базарах. Да и вообще заявить, что все  это
"следствие", которое они проводили в  общаге,  было  безобидным  обманом  из
желания познакомиться с девушками. Здесь любой, даже самый дешевый,  адвокат
запросто сумел бы их отбрехать.
   Но для спокойствия Сэнсей решил, что им будет лучше уехать.  Правда,  уже
спустя некоторое время его стало глодать сомнение по  поводу  того,  что  он
отправил всю четверку на машине Гребешка, которая могла попасться кому-то на
глаза или на карандаш. Это  вообще  было  довольно  характерно  для  Сэнсея:
вспоминать о допущенном проколе после того, как  поезд  уже  ушел  и  ничего
поправить нельзя. Сэнсей зачастую волновался как раз из-за того, из-за  чего
волноваться вовсе не стоило. А вот то, что происходило в действительности, к
сожалению, оказывалось для него нередко сюрпризом. Иногда  приятным,  иногда
не очень.
   Забегая вперед, можно сказать, что  Сэнсей  зря  старался,  приводя  свое
хозяйство в образцовый порядок. Никто его в тот  день  не  потревожил.  Хотя
"источник" и убеждал, будто устное согласие поменять хозяина  само  по  себе
избавит "Куропатку" от наезда правоохранителей, не  очень  в  это  верилось.
Зато вполне верилось в то, что некто, возможно,  даже  свой,  понаблюдав  за
возней на базе, доложил руководству: ловить  нечего,  "Куропатка"  попрятала
хвосты, надо подождать,  покуда  успокоится  и  вновь  заворочается.  Вполне
логичный финт.  Эрудированный  Сэнсей,  размышляя  над  возможностью  такого
поворота, даже красивое название  придумал:  "Финт  Шварцкопфа".  Был  такой
генерал у штатников, который проводил "Бурю в пустыне" против Ирака. Заявил,
что, мол, такого-то числа начинаем боевые действия. Конечно, иракские войска
напряглись, изготовились, дожидались, ночь  не  спали,  день  маялись.  А  к
вечеру расслабились, и на другую ночь ухе не очень беспокоились. Вот  тут-то
им янки и врезали!
   Сэнсей  очень  хорошо  понимал,   что   вечно   пребывать   в   состоянии
образцово-показательного  частного  охранного  предприятия  "Куропатка"   не
сможет.  В  конце   концов,   основные   деньги   шли   вовсе   не   от   ее
торгово-закупочной деятельности, не от транспортных услуг,  не  от  сдачи  в
аренду части пакгаузов  оптовой  базы.  Нелегальное  производство  водки  из
гидролизного спирта и транзит наркоты  приостановить  даже  на  два-три  дня
нельзя - убыток колоссальный. Если поверить, будто опасность  миновала,  уже
на другой день могут наехать спецы. Воевать с ними Сэнсей не собирался -  не
всем так везет, как Салману Радуеву.  Да  и  вообще  он  не  партизан  и  не
террорист. Замочить кого-нибудь по просьбе трудящихся или нетрудящихся - это
можно, но с властью сражаться - ни-ни.
   После того как день прошел спокойно, Сэнсея был  даже  недоволен  и  ждал
сюрприза на следующий. А вот Агафона и компанию сюрприз все же настиг,  хотя
и довольно далеко от "Куропатки".
   "Девятка" отправилась в путь не торной дорогой к северо-западному шоссе и
не стала выезжать из-под  указателя  "Колхоз  имени  XXII  партсъезда".  Она
покатила по чуть-чуть подсохшей дороге вдоль края поля, спустилась в  овраг,
где этой весной чужие, которых привел  с  собой  Фрол,  завалили  под  откос
"КамАЗ" и угробили  при  этом  двоих  ребят  из  "Куропатки".  Все  четверо,
сидевшие сейчас в "девятке", тогда отделались легкими ушибами  и  нешуточным
испугом, а потому, проезжая это место, поежились от неприятных воспоминаний.
"Девятка" тем не менее, благополучно взобралась наискось по  склону  оврага.
Протекторы были  свежие,  хорошо  держали  на  сыроватом  грунте.  Гребешок,
конечно, ворчал, что  на  просеках  можно  по  самый  кардан  усесться,  что
"девятка" - это не джип и даже не "Нива", наконец, о том,  что  она  у  него
своя, не краденая и так далее. Но Агафон все это молча принимал к сведению и
не поддавался на провокации.
   Практически лишь пару раз пришлось вылезать из механизма  и  подталкивать
его, чтоб проехать особо кислые участки. С дороги Гребешок тоже  не  сбился,
потому что Агафон здешние просеки  знал  от  и  до.  "Девятка"  благополучно
добралась до Московского шоссе. На это  у  нее  ушло  часа  два,  зато  были
благополучно обойдены несколько постов ГАИ, в том числе и тот, что находился
на 678-м  километре  Московского  шоссе,  у  поворота  к  "Русскому  вепрю".
Вывернув на шоссе  и  переехав  проезжую  часть,  где  не  отмечалось  особо
интенсивного движения. Гребешок остановился у обочины.
   - Ты чего? - спросил Агафон.
   - Да тут ручей рядом, надо хоть чуток машину ополоснуть. А то поедем  как
свиньи... Еще гаишники прицепятся. Агафон подумал и сказал:
   - Ладно, может, и верная мысль.
   Гребешок открыл заднюю дверь "девятки", вытащил ведро и тряпки,  а  затем
направился к ручью. Остальные вылезли, размяли  ноги,  сходили  в  ближайшие
кустики.
   Потом пришел Гребешок, раздал Налиму и Лузе тряпки и окатил "девятку"  из
ведра. Агафон тоже присоединился, и все четверо принялись наводить  лоск  на
транспортное средство почти так же прытко, как  мальчишки  на  перекрестках,
только с более высоким качеством.
   За все  это  время  мимо  них  прокатило  несколько  грузовиков  да  пара
"Запорожцев" из соседних деревень.  Когда  "девятка"  Гребешка  засияла  как
медный пятачок - на такой было бы не стыдно въехать  даже  в  столицу  нашей
Родины город-герой Москву (хотя до оной оставалось,  согласно  километровому
столбу, 675 км), - отпускники уселись на  места.  Гребешок  уже  хотел  было
трогать, но Агафон, увидев в зеркало заднего вида, как из-за  изгиба  дороги
выносится на приличной скорости серая "Волга", заметил:
   - Пропусти этого козла, прет как танк.
   - Танки под сто двадцать не гоняют, - усмехнулся Гребешок,  оборачиваясь,
- тем более по такому шоссе, как наше.
   "Волга" пронеслась мимо, Гребешок покатил следом, отнюдь не собир