снованно.
   На 4.VIII.1944.(+))+((-))-( - одназначно не An, Это не вещество. Доложить
фон А.?
   На 5.VIII.1944.  Все  возможные  физические  характеристики  отсутствуют.
Доложить? OF?
   На 6.VIII.1944. Полный тупик. Продвижение исключено. OF? OF? KL? Доложить
или ждать результата опыта 27?
   На 7.VIII. 1944. Доклад приложить к рапорту. Тезисно:
   1) (+))+((-))-(описать все 27 опытов.
   2) Резюме: нет массы, нет взаимодействия с  химическими  веществами,  нет
электропроводности, нет оптических свойств.
   3) Общий вывод: (+)  etc.  -  не  материальны.  Они  являются  устойчивой
иллюзией, имеющей свойство воздействовать на все  органы  чувств.  Бред.  OF
обеспечен, а может быть, и KL.
   Схожу с ума?"
   Третий отрывок как бы продолжал второй, но двумя неделями позже последней
даты:
   "На 21.VIII. 1944. Рапорт ушел выше. Винклер приказал  выполнять  текущие
анализы для "Зигфрида".
   На 22.VIII.1944. Проверить и < (-))-(>.
   Проверил! Записать  срочно:  KG  ј567789  и  KG  ј567790.  Откуда  взялся
электростатический заряд?
   На 23.VIII.1944. Серия экспериментов на KG. Замерить V, если удастся.
   Это не заряд. Это неизвестно что.
   На 24.VIII 1944. Выход энергии растет из ничего?
   На 25.VIII. 1944. Проверить цепь из трех элементов.
   Вариант 1. [1] - (+), [2] - )+( и (-), [3] - )-(
   Вариант 2. [1] - (+), [2] - )+( и)-(, [3] - (-)
   Вариант 3. [1] - )+(, [2] - (+) и)-(, [3] - (-)
   Вариант 4. [1] - )+(, [2] - (+) и (-), [3] - )-(
   Результаты.
   Вариант 1..."

   - Дальше листок оборван, - пояснил отец. - Но, по-моему, все и так  ясно.
Эрлих составлял ту самую "особую цепь", которую затем собирала твоя  подруга
Элизабет Стил, она же Киска.
   - Да, - заметил я, - но Киска исчезла  вместе  с  "Боингом",  а  Эрлих-то
уцелел. Еще и золото успел  посчитать  на  Сан-Фернандо,  и  застрелился  аж
только в пятьдесят втором году...
   - Это верно, - кивнул головой Чудо-юдо, - но не забывай, что у тех  самых
девочек, которых Киска соединила  в  цепь,  были  микросхемы  в  мозгах.  Ты
помнишь ту информацию, которая пришла тебе от Брауна?
   - Помню.
   - Я-то ее записал подробно... - похвалился  отец.  -  Так  вот,  если  ты
помнишь, Браун по ходу своих розысков обращался к Милтону Роджерсу из  НАСА,
который продемонстрировал ему математическую модель того,  что  произошло  с
"Боингом". При этом Роджерс, отступив в  сторону  от  существующих  в  науке
представлений о пространстве и времени, допустил, что имеется  некая  среда,
способная передавать духовную силу материи и вызывать ее трансформации...
   - Что-то вроде элементарных частиц разума... Припоминаю.
   - А теперь еще разок погляди на ту запись, которая  осталась  от  Эрлиха:
"(+) ect. - не материальны". Он определил у  перстеньков  отсутствие  целого
ряда физических свойств. Здесь в записях  не  упомянуто,  что  он  наверняка
должен был определить и еще одно свойство: отсутствие у перстней  постоянных
линейных размеров. Вот смотри: карандаш, он в два раза тоньше моего мизинца.
Надеваю на него перстень... Тютелька в тютельку! Надеваю на мизинец - то  же
самое. На средний палец - опять тот же эффект. Но это еще не все. Смотри!
   Тут я действительно выпучил глаза. Отец сложил все пять пальцев в  щепоть
и без особого усилия продел  через  перстень  всю  кисть  руки.  Тут  уж  не
заметить того, что его размер изменился, было  невозможно.  Теперь  это  был
браслет! Казалось, что снять его с руки будет невозможно, но Чудо-юдо  легко
сдернул браслет одним движением. Но на столе  оказался  уже  не  браслет,  а
привычный перстень тех же размеров, что и раньше.
   - А теперь попробуй ты то же самое сделать! - ухмыльнулся Чудо-юдо.
   Я попробовал, но ничего не получилось. Не то что все  пять,  а  даже  два
пальца одновременно не  входили  в  кольцо.  Это  ведь  была  не  резина,  а
металл...
   - Не лезет? - посочувствовал отец, сохраняя на лице ухмылку.  -  Странно!
Ведь ты уже видел нечто похожее.
   - Когда это?
   - Всего  несколько  дней  назад,  когда  у  тебя  разархивировали  память
капитана О'Брайена. Помнишь, как О'Брайен пытался протиснуться в пещеру, где
обитал индеец-отшельник?
   - Да, чуть-чуть...
   - Чуть-чуть не считается. О'Брайен поначалу не верил  в  то,  что  сможет
пройти туда, ибо щель  в  скале  была  тесна,  как  он  заметил,  "даже  для
беременной  кошки".  Но  на  его  руке  был  перстень,  и  отшельник  убедил
О'Брайена, что если тот поверит, то сумеет  пройти.  И  О'Брайен  прошел.  А
значило это только одно: перстень воспринимает  волю  мозга  и  через  некую
среду воздействует на  пространство.  То  есть  мы  сейчас  экспериментально
доказали верность той теории, что изложил Брауну погибший  в  автокатастрофе
Милтон Роджерс.
   - А ты, стало быть, собрав всю волю в кулак и  поверив  в  силу  перстня,
смог продеть его через руку?
   - Выходит, так.
   - Давай, я еще попробую. Проявлю свою волю...
   - Не выйдет, - убежденно заявил Чудо-юдо. - У тебя нет своей воли.
   - То есть? - удивился я. - Вообще?
   - Да, вообще. И  ты  должен  это  знать.  Ты  -  дистанционно-управляемый
человек.
   - Серьезно?
   - Совершенно серьезно.
   - Я сейчас с тобой говорю, что-то про себя думаю... И все это -  не  сам?
Под чью-то диктовку?
   - Не под диктовку, а под контролем. Твоя воля  контролируется.  Когда  ты
дрался с Толяном и его друзьями в  электричке,  РНС  даже  управляла  твоими
ударами. И если она тебя вывела на Кармелу, значит, ей это  было  нужно.  Но
если она не позволила тебе надеть перстень как браслет, значит,  ей  это  не
угодно.
   - Слушай, РНС, миленькая, - дурашливо взмолился я, - честное  пионерское,
всю жизнь тебя слушать буду, только позволь надеть  перстень,  как  браслет!
Один разочек!
   Чудо-юдо только хохотнул, по своему обыкновению, раскатисто. А я все-таки
сунул пальцы в кольцо. Конечно, ни шиша не вышло.
   - Молиться ей нельзя, - заметил отец, - это не Господь Бог. Но в то,  что
она есть, придется поверить.
   - Ну, хорошо, - сказал я, - мне-то давно известно, что она есть. А вот  к
тебе-то она какое-нибудь отношение имеет или нет?
   - Напрямую - нет. У меня нет этого полужидкого кристалла в мозгах. Она не
может мной управлять. Но она ведет  со  мной  опосредованный  диалог.  Через
тебя.
   - И через Кармелу?
   Чудо-юдо насупился и, помрачнев, сказал:
   - К сожалению, нет. Девочка каким-то образом вышла  из-под  ее  контроля.
Она не должна была убить Адлерберга, а убила. Она  объявила,  что  не  хочет
убивать, а перестреляла двадцать человек.
   - Слушай, а тебе что, все это РНС докладывает? Что она должна, а  что  не
должна? Я ведь этого не знаю, между прочим...
   - А ты не волнуйся. Поменьше знаешь - подольше проживешь. Не забивай себе
голову, все равно лишнего твоя память не примет. Будешь путаться, сбиваться,
но так ничего и не  запомнишь.  Я  знаю,  что  РНС  очень  хочет  найти  эти
минусовые перстеньки и окажет тебе всемерное содействие. Значит,  искать  их
будешь ты. А я буду разбираться в мозгах у твоей скрипачки. Там, я чувствую,
масса интересного.
   - Ладно. Допустим. А затем ты Кармеле допрос учинил? - поинтересовался я.
- Ты вон как лихо у меня негритенка из 1654  года  воскресил,  Мерседес  эту
самую, О'Брайена... А ее пытаешь, как Мюллер Штирлица, по старинке...
   - Ой, какие мы любопытные! - наморщил нос Чудо-юдо. - У тебя не  спросил,
как мне работать. Значит, так надо. Еще есть вопросы?
   - Никак нет, гражданин начальник!
   - И слава Богу, все  равно  бы  не  ответил.  Могу  дать  тебе  добрый  и
бесплатный совет, с чего начать поиски выпуклого минуса. Девушка Марьяша,  с
которой  ты  нерегулярно,  но  имеешь  интимные  отношения,  носит   фамилию
Саркисян. Правда, она родом из Сумгаита, но родственники  в  Армении  у  нее
наверняка есть.
   - Вот у тебя, батя, по-моему, склероз начинается. Сержант,  который  увез
перстень в Спитак,  был  не  Саркисян,  а  Аветисян  Айрапет  Саркисович.  И
Саркисянов, и Аветисянов не одна тысяча.
   - Но ты все равно сходи. Может, пригодится.
   - Это тебе РНС подсказала? - спросил я. Чудо-юдо молча указал на  потолок
своим толстенным указательным пальцем.
   - Откровение свыше. Видение было! - объявил он и заржал так,  что  люстра
на потолке закачалась.
   ЕСТЬ ТАКОЙ ДЕДУШКА
   После  обеда  мне  пришлось  седлать  Лосенка   и   ехать   на   квартиру
Соломоновича, чтобы приобрести внешность  гражданина,  соответствующую  той,
что красовалась на фото в паспорте Николая Короткова.
   Оттуда я выбрался часа через три и, смешавшись с толпой народа,  который,
должно быть, уже заканчивал трудовой день, поехал на свою милую жилплощадь.
   Еще поднимаясь на площадку, я услышал гомон. Сначала  мне  казалось,  что
говорят на площадке, но позже я усек, что шум немножко  приглушен  дверью  с
номером 39. Проходя мимо дверей сороковой квартиры, я вспомнил, что там жила
Кармела. Там ее вполне могли дожидаться, если, конечно, Чудо-юдо  не  принял
каких-либо предупредительных мер. Я не  очень  опасался  тех,  на  кого  она
отказалась работать, потому что единственный из них, кто меня успел увидеть,
так и не успел об  этом  рассказать,  но  все-таки  какую-то  нервозность  я
ощущал. Да и в родную квартиру, откуда доносился многоголосый шум, я  звонил
с некоторыми сомнениями в душе, хотя и догадывался: это не налет и не обыск,
а просто к Марьяше заехали родственники. Тем не менее, я  дал,  как  обычно,
три звонка. Длинный-короткий-длинный.
   - Хозяин пришел! - эту фразу Марьяша специально сказала по-русски,  чтобы
я понял, что она жива и милицию вызывать не надо.
   Шум, как по команде, стих, дверь открылась, и на меня  пахнуло  ароматами
чеснока, перца, кинзы и еще каких-то специй, а из-за спины нарядной  Марьяши
выглянули двое не очень высоких, но габаритных мужчин, которые с утра, может
быть, и брились, но к вечеру  уже  сильно  обросли.  Смотрели  они  на  меня
примерно так, как Камо-Тер-Петросян на империалистическую буржуазию.
   - Здравствуйте! - сказал я таким тоном, чтобы у граждан не было  сомнений
в моем пролетарском империализме.
   - Это Николай Иванович, - представила меня Марьяша с  очень  уважительной
официальностью, чтобы граждане со взглядом Камо ничего не подумали. - Это  я
у него квартиру снимаю.
   - Здравствуйте, - дружно сказали земляки Тер-Петросяна и расступились.
   - Это мои братья, - пояснила Марьяша. - Гагик и Самвелчик, очень  хорошие
ребята. Троюродные мои братья...
   Я в этом сомнений не выказывал, тем более что до большому счету мне  было
плевать, кем они Марьяше доводятся.
   Кроме Гагика и Самвелчика, за столом оказались дядя Степан,  дядя  Морис,
тетя Каринэ, двоюродный брат тети Акоп, его жена Антуанетта, их  сын  Хорен,
их дочь Гаянэ и еще человек пять, которых я забыл. Меня, конечно, пригласили
тоже, ибо выяснилось, что отмечался Марьяшин день рождения. Отмечали его  (я
знал, что это тридцатипятилетие, но скромно помалкивал), как  выяснилось  по
ходу дела, уже не первый день, и эта смена  родственников  была  уже  не  то
третьей, не то пятой.
   Пропустив две-три рюмки коньяку, натурально "Араратского", как  выразился
дядя Морис, "из довоенных запасов", я вполне освоился за этим,  по  нынешним
временам, иностранным столом. Тем более  что  граждане  независимой  Армении
по-русски говорили не хуже меня и лишь изредка вставляли пару-другую фраз на
родном языке. Как я понял, все они делились примерно на  три  группы.  Одни,
как и Марьяша, бежали из Азербайджана - дядя Степан и тетя Каринэ, например.
Другие, как двоюродный брат тети Каринэ Акоп и его семейство, приехали после
землетрясения.  Сначала  они  жили  в  каком-то  санатории,   а   потом   им
родственники помогли купить в Москве квартиру. Наконец,  Гагик  и  Самвелчик
приехали потому, что не  очень  хотели  воевать  в  Карабахе,  а  дядя  Ашот
(который в данный момент находился в Париже и прислал Мариам поздравление по
телефаксу) устроил их в свою фирму.
   Я пробовал все, что  мне  предлагали,  старался  поменьше  ввязываться  в
политические беседы, потому что давным-давно не слышал, как дела в Карабахе,
то есть в Арцахе, и кто там кого опять обстрелял, зарезал или подпалил.  Мне
было как-то своих приключений в Подмосковье достаточно. О  них  я,  конечно,
рассказывать не собирался. Отвечая на вопросы о том, где  я  работаю  и  что
делаю, мне пришлось вдохновенно врать, что работы почти нет, зарплату третий
месяц не платят, что оборонку развалили, но вот подвернулась  командировочка
в другую фирму, там заплатили и т.д. и т.п. В  общем,  все  по  стандарту  и
ничего конкретного. Гагик и Самвелчик  посмотрели  на  меня  с  нескрываемым
превосходством, но тихо промолчали, потому что дядя Степан,  будучи  старшим
за столом и послушав мои речи, обрадовался возможности выступить с  критикой
демократов.  Он  разнес  в  пух  и  прах  Горбачева,  Ельцина,  а  заодно  и
Тер-Петросяна (который не Камо), обругал Алиева с Шеварднадзе,  поднял  тост
за упокой души Леонида Ильича  и  запел  песню:  "Артиллеристы,  Сталин  дал
приказ..." Дядя Морис  осторожно  заметил,  что  Хрущев  тоже  был  неплохой
человек, Степан с ним  не  согласился,  и  деды  взялись  спорить  минут  на
двадцать. Чем закончился спор, я так и не уловил, но  зато  по  ходу  спора,
когда в него вмешался двоюродный брат  тети  Каринэ  Акоп,  узнал,  что  его
фамилия Аветисян. Акопу было на вид около сорока, отчества я его  так  и  не
услышал, но по идее он мог иметь какое-то отношение к Айрапету Саркисовичу.
   - Акоп-джан, - спросил я, когда деды-спорщики выдохлись, а женщины  пошли
уносить посуду на кухню, - у вас такого родственника, Айрапета  Саркисовича,
не было?
   - Айрапета  не  было,  по-моему.  Карапет  Саркисович  был,  -  задумчиво
поглаживая подбородок, ответил Акоп.  -  Племянник  Аствацатура,  мужа  моей
двоюродной сестры. Погиб он, в Ленинакане.
   - А в Спитаке не Айрапет Саркисович погиб?
   - В Спитаке много погибло. Только моих братьев двое, сестра двоюродная  с
мужем... Дети Хачатура,  маленькие  совсем.  Подожди,  как  этого  Аветисяна
звали? Айрапет Саркисович, точно? Был такой дедушка, да! Только он не погиб.
Он в прошлом году умер. А зачем он тебе, а?
   - Понимаете, он вместе с моим дедом двоюродным в одном  танке  воевал,  -
соврал я без запинки.
   - Неужели? - удивился Акоп.
   А дядя Степан опять встрепенулся и спросил:
   - А на каком фронте, не помнишь? Этого я, конечно, не помнил.
   - Айрапет Саркисович - он на войне сержантом был - мой  троюродный  брат.
На Первом Украинском воевал. Армию не помню, но он танкистом был, а  я  -  в
артиллерии. Гаубицы двести три миллиметра! Очень тяжелые  орудия  -  трактор
возил. А я был трактористом на ХТЗ, - объяснил дядя Степан. -  Очень  смешно
вышло: он - танкист, но танк водить не умел, только из пушки стрелял, а я  -
артиллерист, но из пушки так ни разу и  не  выстрелил,  только  на  тракторе
ездил... Хе-хе-хе!
   - А он вам про Бахмаченко ничего не рассказывал? - спросил я, прикидывая,
что мне не помешает, в случае чего, назваться  двоюродным  внуком  покойного
Будулая.
   - Как же! - всплеснул руками дядя Степан. - Я его видел, мы в театре  его
смотреть ходили. Артист был - так пел! Настоящий артист,  хоть  и  цыган.  А
твой дед - Агапов, верно? Из Ленинграда?
   Пришлось на ходу перестраиваться. В конце концов,  я  ведь  действительно
питерский уроженец.  Правда,  это  у  Баринова  в  паспорте  записано,  а  у
Короткова по-прежнему Москва  числится,  но  мог  же  у  москвича  Короткова
двоюродный дед в Ленинграде жить... Это было, конечно, рискованным ходом.  Я
ведь не знал, жив лейтенант или нет. Начнешь вздыхать, что вот,  мол,  живет
там дед в Питере, мучается, а Степан выпучит глаза и скажет: "Как  мучается,
слушай, когда мы его еще десять лет назад похоронили?!"
   На  всякий  случай  я  неопределенно  кивнул,  стараясь  не  вдаваться  в
подробности. На цыгана  я  походил  очень  слабо,  та  борода,  которую  мне
прилепил Соломонович, была уж слишком великорусского образца.
   Вроде бы дядя Степан не очень настаивал на том, чтобы  я  поведал  ему  о
последних событиях из жизни моего "двоюродного деда". Он взял быка за рога и
начал рассказывать мне о той  интернациональной  дружбе,  которая  связывала
между собой народы бывшего СССР. Почему-то у меня включился в  памяти  образ
Комиссара, доставшийся мне в наследство от  мистера  Брауна.  Тот,  конечно,
чуть-чуть переигрывал и кривлялся, но иногда играл довольно  убедительно.  А
вот дед Степан, похоже, во все  поверил  по-настоящему.  Так,  как  надо  бы
верить в Бога. Впрочем, мне тоже казалось довольно убедительным то,  что  он
говорил. Во всяком случае, в том, что Иосиф Виссарионович  нашел  бы  способ
примирить спорщиков из-за Карабаха, я не сомневался. Он, поди,  отправил  бы
обе республики и автономную область в район Колымы или Подкаменной Тунгуски,
а какие-нибудь ребята из Института востоковедения защитили бы диссертации на
тему "Восточная Сибирь как центр этногенеза армян и азербайджанцев, в  свете
решений Энского Пленума ЦК ВКП (б) и речи на нем Великого  Вождя  и  Учителя
всех времен и народов  товарища  И.В.Сталина"  или  "Идейно-теоретический  и
организационный  разгром  мелкобуржуазно-националистического  уклона  в   ЦК
Компартий Армении и Азербайджана". И все стало бы тихо,  мирно  и  спокойно,
труженики села Ереванской области РСФСР брали бы повышенные соцобязательства
по настригу тонкорунных овец, а нефтяники Бакинской области перевыполняли бы
план по добыче "черного золота". Однако как ни соскучился я по политграмоте,
мне все-таки надо было подбираться к основной теме разговора, раз уж так все
здорово получилось.
   - Дядя Степан, - сказал я, улучив момент, когда  красноречие  тракториста
тяжелой артиллерии на какой-то момент иссякло. - Мне  дед  рассказывал,  что
они все четверо перстни из Германии привезли. Будто они их в какой-то  шахте
нашли или еще где-то. Что-то необычное в них было вроде бы...
   - Это я слышал, - отмахнулся дядя Степан. - Айрапет,  после  того  как  в
землетрясение  попал  и  шесть  дней  под  развалинами  пролежал,   немножко
заговариваться стал. Говорил, будто перстень его спас.
   - Как спас?
   - Ну что я сказки повторять  буду?  Старый  человек,  напугался,  потерял
память, привиделось что-то... Глупости все это. Сейчас столько  глупостей  в
газетах пишут и по телевизору рассказывают - зачем мне еще новые прибавлять?
   - Но ведь интересно же...
   - Ай, хорошо, пожалуйста! Говорил Айрапет, что когда первый  толчок  был,
он в подвал за вином ушел. У него свой виноград был, хорошее вино  делают  -
"матраса" называется. Так  вот,  когда  тряхнуло  -  весь  дом  рухнул.  Все
завалило. Есть-пить в подвале было: вино, консервы из овощей,  а  воздуху  -
мало. Опять же, туалет тоже надо делать - душно стало. У Айрапета сердце уже
тогда старое было, легкие он на фронте прокурил, ему показалось, что  кто-то
его зовет: "Ты здесь?! Ты здесь!?" И он начал шептать: "Я здесь!"  Негромко,
конечно, ушами никто бы не услышал. Он говорил,  будто  через  перстень  все
слышал. Как такое может быть? Не может такого быть. Фантазия, бред - и  все.
Просто подошли спасатели, раскопали, вынули его, в Москву  отправили.  А  он
перстень свой экстрасенсу подарил, который его якобы нашел...
   - Экстрасенсу?
   - Жулику. Это так теперь  называют  -  "экстрасенс",  а  раньше  говорили
"жулик", "шарлатан". Правильно  говорили,  между  прочим.  Последнее,  самое
дорогое было - перстень  золотой,  а  этот  тип  не  постеснялся  у  старика
больного взять! Настоящий жулик.
   - А как его звали?
   - Если б я знал - убил бы. Я хотел в суд подавать - Айрапет не велел.  Он
старший - я его слушаться должен. Говорит: "Все правильно. Я все понимал, он
меня не обманывал, он меня спас". А потом еще газета писала иностранная, там
фотографии были Айрапета и жулика этого тоже.
   - Я